Курс

Из всех первых гребцов остался на веслах только Симеон. Остальные Первые теперь стоят на верхней палубе, да иногда спускаются к нам - рассказать, что впереди, скольких потерянных подняли, кого чествуют, с обязательным сбором дани в память о прошедшем. С Симеона спроса нет, вроде как, но часть хлеба он отдает наравне с молодыми - пусть знают, что не только им сыт человек. Корабль вырос. В самом начале - двадцать четыре гребца на утлом суденышке, как сразу на дно не пошли! А ничего, гребли по очереди, вылавливали потерянных, обогревали, откармливали. Как человек десять наберется, так глядишь - еще лавка появилась и весла уже в воде.
Симеону всегда нравилось грести , а сейчас вообще, одна радость то и осталась. С молодыми хорошо, хоть и тяжело. Вроде, и сил у них много, да бестолковые. Не могут синхронно - узлами на пальцах чуешь, как одного все тянет по-выше весло потянуть, другой вперед остальных наваливается, а всем вместе неудобно. Думают, что вода упирается, весло тяжелое, а просто согласия между ними нет, вот и вся тяжесть. Так вот и приходится не просто грести, а еще и уравновешивать молодых. Тут чуть потянешь, здесь поднажмешь и дело спорится. Однажды в соседнем ряду совсем гребцы выдохлись. На  скамью с старым Симеоном роптать начали, дескать, старик не гребет и остальных нагружает. Все молодые, сильные. Старик подошел,согнал всех со скамьи и взялся за весло. Он греб, пока молодые не взмолились, кто от жалости, кто от своего стыда, что старик столетний один справляется там, где им вдесятером не по силу. Только один поинтересовался  -"Как ты один управился, старик? Колдуешь, что-ли?" Симеон рассмеялся, объяснил ему все. Потом заметил, что напарники того гребца потом обливаются, а он сидит радостный, а кисти чуть подрагивают - то тут ритм сбил, то тут раньше потянул.
От чего ты чего братьев мучаешь? - спросил Симеон
Тот посмотрел на старика, на узлы на его пальцах и сказал - "Таким как ты быть не собираюсь."
Глупый! -воскликнул Симеон - Хоть против хода греби, табань, узлы еще сильнее образуются!
Сегодня палубу страрика Симеон посетил Его Величие Магистр Курса Порфирий. Гребцы склонили головы перед ним. Магистр дошел до третьего ряда, коснулся весел и благословил всех на верный Курс. От отвел глаза, от фигуры старика, будто не замечая. "Свет ему судья, хотя корабль, конечно, при нем и стал красивее"- подумал про себя Симеон. Тем временем, Порфирий прошел на приготовленную кафедру и начал проповедь.
"Братья мои, слуги корабля нашего великого, да хранит Свет его обводы, его весла и команду. Не забудет он тех, кто движет его по Курсу, кто служил ему и послужит. Пусть память о Первых великих Гребцах хранит нас от бед. Подносите дары Гребцу Андрею и Стефану, Кормчему Адронию, дабы берегли они и молились о вас ". Помощники принесли два каменных изваяния с изображениями Святых. Видно, что потрудились помощники на славу - гребцы были изображены очень натурально, в набедренных повязках, с вздувшимися мышцами и страданием от невыносимой тяжести на прекрасных лицах. Очевидно, использовалась история о Великом Шторме, или Великом Водовороте - этих Великих историй было воистину великое множество. Так же, как и таких каменных истуканов.
"Как мы дошли до такого?" - вопрошал сам себя старик, хотя прекрасно знал ответ.  Вначале все было просто - гребцы гребли, Корабль рос с каждым спасенным, потерянным в океане. Отработав на веслах, гребцы шли на нос корабля и смотрели туда, куда каждый из них отправится, когда последний раз отпустит весло. Это было здорово - видеть цель. Случались штормы и тогда один из команды становился кормчим, ведущим Корабль, пока не прояснится небо. Симеон часто вспоминал своего друга Адрония.  Только закончился шторм, один из самых страшных, когда каждую секунду ждешь той волны, что разобьет корабль в щепки. Солнечный луч проскользил между нашими рядами и осветил кормчего Адрония, словно указав на того, кто вывел корабль. Гребцы радостно закричали, а Адроний, устало улыбнувшись, отмахнулся, прошел на нос, лег на мокрые доски и умер. Вот так, без всякого трагизма и прощальных слов. После того, как его тело было предано морю, команда помянула кормчего вином. Тогда кто-то сказал "Наверное, он и с того Света будет помогать нам." Так появилась привычка вспоминать Адрония, когда море начинало волноваться. Совпадение это было, или нет, но иногда волны действительно стихали. Потом Порфирий предложил сделать маленькую деревянную фигурку Адрония и установить на носу, чтобы помнить о его деле. Забывать Адрония никто не собирался, но идея понравилась, и один из юных гребцов был освобожден от вахты, чтобы сделать фигурку. Парень оказался искусным мастером - деревянный Адроний держал в одной руке руль, а другой указывал вперед, словно давал направление. В ногах у него была маленькая тарелочка. На вопрос "Зачем?", паренек смущенно ответил, что в его стороне принято оставлять усопшим немного пищи и вина, как бы в память. Традиция прижилась и в чаше неизменно оказывалась свежая корочка хлеба.
Между тем, корабль рос. Случались неприятности, новички не всегда понимали суть Корабля, а гребцам некогда было все объяснять. В конце концов, Порфирий предложил освободить нескольких гребцов для должного наставления новичков и разработки правил, которые помогли бы избежать конфликтов и непонимания. Так как гребцов было уже больше сотни, то три-четыре человека могли заняться просветительской работой, не отвлекаясь и не уставая на вахте. Порфирий выбрал себе в помощники еще одного из первых и двух спасенных, паренька-резчика в том числе. Через некоторое время появилось расписание посещения носовой палубы, чтобы свободные от вахты не толпились, фигурки Адрония и еще нескольких усопших во время пути украсили палубы гребцов. Заступая на вахту, каждый оставлял в чаше маленький кусочек хлеба, который распределялся между теми, кто грести не мог по причине болезни, старости, или занятости в Служении Курсу, как это называл Порфирий.
В какой-то момент он провозгласил о необходимости украшения Корабля, чтобы его было видно из далека всем потерянным. Пришлось налечь на весла, так как все больше мастеров было задействовано под началом Порфирия. Чтобы гребцам было легче, спасенные музыканты и поэты слагали оды Кораблю и Курсу. На носу практически не осталось свободного места от ликов Великих, что должны были помогать  вести корабль. Зато обводы были покрыты позолотой, вся верхняя палуба украшена удивительной резьбой, а на вальках весел появились короткие аббревиатуры молитв о помощи в тяжести нашего Курса. В какой-то момент часть, что были первыми гребцами возмутилась своим положением. Они ушли на верхнюю палубу и гребцами уже не возвращались. "Чтож", подумал тогда Симеон -"Я буду верен своему делу и не соблазнюсь."
Теперь, годы спустя,когда суставы выкручивает боль, он из последних сил боролся с искушением раскаяться в том решении. На верхнюю палубу уже давно никого не пускают, лишь рассказывают о том, как верен наш Курс. Но Симеон сомневался. Старого гребца легко убедить в том, что все неизменно, но молодые говорят, что все чаще корабль отклоняется от привычного направления. Это видно по тени от весел, от звука воды. Он и сам слышал, как тяжело движется корабль под ношей каменных изваяний, его команды и позолоты на бортах.
Глядя на тех, с кем сидит на одном ряду, Симеон все чаще вспоминал слова плотника, построившего Корабль. Подобно рыбаку, отбрасывающему малых рыб и забирающих только больших, старик осторожно выбирал тех, кому предстоит покинуть эти скамьи и продолжить путь самостоятельно. Пусть вместо надежных бортов будут связанные между собой весла и бочки, пусть будет тяжело и страшно. Но старому Симеону было видение. К нему во сне явился Плотник, что строил первый корабль. Он поставил одно весло вертикально, а второе приспособил перпендикулярно таким образом, что получился крест на длинном основании. Затем он спросил "Что имеешь ты?"
Старик в смятении и смущении ответил - "Лишь, то, что на мне".
Тогда Плотник взял его одежды, закрепил на кресте и сказал - "Этот крест - мачта, а твои одежды, паруса, что будут наполнены ветром. Не бойся волн и тех, кто будет преследовать тебя. Кто правит рабами, сидящими спиной к цели, не может указать на тебя. Иначе рабы обернутся в твою сторону и увидят, как прост и легок путь".
Вот уже третий день в корму Кораблю дует ветер. Старик испугался, что Порфирий тоже воздвигнет мачту и догонит маленькое суденышко, но один из гребцов успокоил его - "Вся ткань, что была годна на паруса, уже давно пошла на одежды Магистров!"