галошики

Мама рассказывала про этот день.
Она на огороде была, апрель в том году тёплым солнечным был.
Вдруг на улице шум, все куда-то бегут, возбуженные, сосед мотоцикл заводит, мама щляпку на голову, на шею шарфик, в галошиках грязных за всеми побежала, куда бежим? никто толком ничего не знает, молчат;
к клубу прибежали, там столб, а на столбе радио похожее на кочан капусты, только железный, и листья из него повыдёргивалили, тише, тище, шас будут говорить, Москва будет говорить, что-то затрещало, запищало и вдруг замолчало вместе с толпой, толпа придвинулась ближе к столбу, а мама прошептала; "пропустите к моим галошикам", толпа раступилась, галошиков не было на том месте, где они раньше стояли, на них тётя воодрузила свои толстые ноги, чтобы радио было лучше слышать, мама не испугалась трёх её золотых зубов, и галошики снова оказались на маминых ногах;
радио пропикало ровно четыре часа, "Говорит, Москва. Работают все радиостанции Советского Союза", после сообщения все стояли несколько минут оглушённые,- молча, и вдруг кто-то спросил: "а Бога он там видел?", ответ заглушил громкое ура, крики "человек в космосе", "человек в космосе", как в космосе? все стали обниматься, плакать, мальчишки тузили друг друга, кто-то звонко запел частушку: ой, ой, ой-я-ой..., подвезли бочку с пивом, гармонист заиграл;
мама шла домой, уж не наш ли это сосед Гагарин, его забрали в начале пятьдесят третьего, ночью на чёрном воронке, он тоже хотел быть лётчиком, через несколько дней принесли газеты, нет, это был не он, это был совсем другой Гагарин, того Сергеем звали.