Волна

Действующие лица:
Нина – ювелир, 25 лет
Матиаш – её брат, профессия неизвестна, 26 лет
Луциан – дядя Нины и Матиаша, звездочет, 67 лет
Иосиф – поэт
Людвиг – принц
Генрих – слуга принца
Горожане – количество людей на усмотрение читателя

Людная площадь. На авансцене, у большого стенда, сидит, перебирая драгоценные камни на ладони, девушка. На стенде изображён календарь: месяц август, где зачёркнуты все числа, кроме последних четырех. В глубине сцены бродят люди: в их движениях нет чёткой направленности, всех будто гнетёт общая маета.
К девушке у тумбы подходит преклонных лет мужчина: опершись о тумбу, он некоторое время молча наблюдает за тем, что делает девушка.

Луциан: В этом больше нет смысла. Зачем ты?
Нина: Хочу лежать в диадеме на дне морском (поднимает кончиками пальцев один камень, подносит его к лицу, точно примеряя) Мне говорили, аметисты идут загорелой коже. Как думаете?
Луциан: Я уже не думаю.
Нина: Жаль.

Луциан отодвигается от тумбы, и медленно опускается на землю рядом с Ниной.

Луциан: Неслыханно.
Пауза.
Луциан: Всю неделю твержу одно «неслыханно». Слово уже обезвкусилось на языке…Я всегда верил в человечество, я верил, что гуманизм, в конце концов, возьмёт верх, а они – неслыханно! – просто бросают нас здесь! Десять тысяч людей…

Пауза; просительно, повернув голову к Нине.

Лициан: Скажи… я надоел уже тебе этим, да?
Нина: Милый дядя, я попросту оглохла к этой теме. Говорите, если желание есть. Я не Матиаш, и возражать не буду, так что, по крайней мере, выговоритесь.
Луциан: Оттого, что ты не Матиаш, я ещё прихожу к тебе…

Взгляд Нины на миг становится неподвижным; затем она сжимает ладонь с камнями, и так сидит, глядя куда-то вперёд.
На арьерсцене, в толпе людей, появляюся два новых человека: оба они в черном. Один несёт за другим небольшой чемодан.

Людвиг (без чемодана, оглядываясь вокруг) : Как пыльно… но, в общем, мирно. Странно. Я ожидал, признаться, фантастического беспередела, а тут… хм.
Генрих: Принц, вы ещё не передумали?
Людвиг: А я могу?
Генрих: Возможно, если постараться…
Людвиг: Нет, нет. Ни шагу назад. Я разделю судьбу этого города. А ты, раз уж вызвался идти со мной, не ропщи.
Генрих: Я и не…
Людвиг: Пойдём.

Проходят на авансцену, и, заметив Нину и Луциана, останавливаются чуть поодаль.

Людвиг: Вот, должно быть, типичное проявление отчаяния. Нам нужно оставаться на гребне этой огромной волны, нужно её презирать, Генрих, тогда…

Из-за спин Генриха и Людвига выскальзывает новый человек – рыжеволосый, щегольски одетый мужчина.

Матиаш: Кто-то говорил о волне?
Людвиг (окинув его спокойным взглядом) : О волне отчаяния, захлестнувшей город.
Матиаш: «Волна отчаяния»…  что ж… можно и так сказать. Четыре дня, господа! Четыре дня! А там уж – увидимся на дне морском, да? (смеётся)
Людвиг (тихо, Генриху) : Как странно, смех как будто здоровый. Но нужно быть готовыми к тому, что здесь полно сумасшедших.
Матиаш: Что вы шепчетесь там? Бросьте эти шутки: четыре дня осталось, можно говорить громко. Город правдив, как никогда!

Луциан, ещё раньше заметивший Матиаша, с досадой морщится, и, медленно поднимаясь, старается незаметно уйти; Матиаш, резко обернувшись, замечает его.

Матиаш: А, дядюшка! Какая встреча… Вот, познакомьтесь (хватает Людвига за руки, и тащит его к Луциану и Нине) Я знаю этих господ без малого пять минут, и раздражаю их не хуже назойливой вши. Они судачили о волне отчаяния, захлестнувшей город. Поговорите с ними, дядюшка, не упустите случай.
Луциан (холодно) : Мне говорить с тобой, Матиаш, не о чем, тем более – с твоими друзьями.
Матиаш (смеясь, невозмутимо) : Да что ж вы, не слушаете, что ли? Друзьями они мне могут быть с такой же вероятностью, как и вам, как и рыбке золотой может быть подружкой сковородка, ха-ха! (продохнув) Как я поглупел в последнее время. Надо же. Ну, не стоит кукситься, дядюшка, я не буду вас сегодня критиковать. Поговорите лучше с этими господами, я больно давно не видел живого движения чужой мысли.

Нина молча перекидывает камешки из одной руки в другую, рассматривая Людвига. Тот, словив её взгляд, делает шаг вперёд, и коротко кланяется Луциану.

Людвиг: Принц Людвиг Восьмой, наследник земель Империи.
Матиаш (охает, и, насмешливо-подобострастным шепотом) : Смотрю, принц, в вашем роду было немало Людвигов…
Генрих: Генрих, первый слуга принца.
Луциан (поднявшись, кивает в ответ) : Луциан, городской звездочет.

Людвиг делает шаг вперёд, глядя на Нину.

Нина (не поднимаясь) : Приятно познакомиться, принц.
Людвиг: И мне приятно. Вы не представитесь?
Нина: Зачем вам лишняя морока. Нам через четыре дня умирать, а вы будете забывать моё имя, вспоминать, снова забывать…

Матиаш одобрительно кивает ей.

Людвиг: У меня прекрасная память. Прошу вас.

Нина быстрым движением поднимается, и, вытянув из кулака один камень, прикладывает его к плащу Людвига.

Нина: Изумруд. Изумруд вам очень идёт… Нина.
Людвиг: Вас зовут Нина? Как интересно.
Нина: Ровно ничего интересного. Если б в этом был смысл, я, пожалуй, сделала бы вам брошь из этого (указывает на камень).
Людвиг (пристально глядя ей в глаза) : Но ведь время есть.
Пауза.
Матиаш (подбегает таким образом, что оказывается между ними) : Ах, довольно вам томных сцен! Дядюшка, вы теряете позиции. Я ожидал увидеть спор о природе человечности – глядите же, сам принц к нам приехал – а взамен наблюдаю какую-то возню с брошками. Ну же! Ну?
Луциан: Ох, Матиаш! (берёт за локоть Нину) Дорогая, зайди ко мне на днях, нам нужно поговорить ещё один раз. (целует её в плечо, и уходит).

Людвиг и Нина с интересом смотрят друг на друга. Генрих разворачивает огромную карту.

Генрих: Ничего не разберу. (Матиашу) Где тут у вас можно остановиться?
Матиаш (пиная ногой какой-то булыжник) : А, Бог его знает! Останавливайтесь, где хотите, вот, хоть бы и на этой площади. Никому нет дела. Через четыре дня все умрут!
Генрих: Благодарю за совет, но и за четыре дня можно схватить простуду. Принц, я думаю, нам туда и направо. Принц, вы идёте?
Матиаш (заглядывая в лицо Людвигу) : Я думаю, принца сейчас нет, но если вы хотите оставить своё сообщение…

Людвиг смеётся, отстраняя его.

Людвиг (оборачиваясь к Генриху) : Идём, конечно. (к Нине) Вы всё-таки сделайте брошь… Нина.

Нина молча провожает его взглядом. Людвиг на полпути возвращается, и, вновь, подбежав к ней.

Людвиг: Я забыл спросить: почему так мало людей?
Нина: Полдень. Все устали слоняться по городу, и лежат дома. Вечером придут.
Людвиг: И вы придёте?
Нина: Хватит вам уже, принц. Возвращайтесь к царствованию, пока не поздно.
Людвиг: Нет, я не вернусь. Я буду здесь до конца.

Нина молча пожимает плечами. Людвиг хочет ей что-то сказать, но, не решившись, уходит. Матиаш, подкравшись к Нине, хватает ту её руку, где камни, пытаясь забрать их.

Нина: Отпусти, ну, отпусти же! Что за дурак! Сейчас же всё рассы… (камни рассыпаются по сцене) … пем. Рассыпали. Ты просто чудо.
Матиаш (передразнивая) : Ты просто накаркала!

Ползают по сцене, собирая камни.

Матиаш: Учти, всё, что найду я, станет моим!
Нина (выпрямляясь) : Бога ради, забирай. ТАМ разберёмся.

Матиаш смотрит на неё, стоя на четвереньках. Медленно выпрямляется.

Матиаш: Я и забыл на минуту… фу, как странно.

Нина пересчитывает камни на своей ладони, отыскивая тот самый изумруд. Матиаш, подойдя к ней, высыпает свои камни на ладонь Нины и уходит.

Сцена 2
Комната в доме, который нашёл Генрих. Обстановка скромная; одна кровать у стены, распахнутое окно, стол, над ним ящик с какими-то пузырьками, большое зеркало.

Генрих (опустив чемодан на пол) : Что ж, по крайней мере, тут чисто.
Людвиг: Где хозяин?
Генрих: Хозяйка. Покончила с собой, нет, не здесь. Это комната её сына, погибшего год назад в море. Тут ничего не меняли со дня его смерти.
Людвиг (оглядывается вокруг с некоторой оторопью) : Что ж, это положительно… впрочем, ты молодец, Генрих! Именно это мне и нужно.
Генрих: Я рад.

Генрих уходит, на ходу снимая плащ. Людвиг медленно ходит по комнате, рассматривая предметы.

Людвиг: Хотел бы я знать, каким был этот человек… молодым? Молодой парень-моряк? А его мать? Сухонькая старушка, или… Генрих! Где ты там? Мне нужно поговорить с тобой!
Генрих (за стеной) : Одну минуту, принц!
Людвиг (себе) : Ну вот, стоило отдалиться от дворца, и повиновение входит в плоскость несбыточного (садится на постель, качается на ней). Так, что-ож. Книг тут нет совсем, значит, молодой человек не суть любил знания, всё больше – сухопутных девиц… а сейчас вот лежит на дне морском, где и мы вскоре окажемся. Пусть только та милая… как же её… подарит перед тем мне свою брошь.

Входит Генрих.

Генрих: Вы звали, принц?
Людвиг: Да. Как зовут ту девушку, которую мы встретили на площади?
Генрих: Нина, принц.
Людвиг: Нина… нужно запомнить. Скажи, Генрих, почему ты всё-таки пошёл со мной?
Генрих: Я служу вам, я обязан.
Людвиг: Я не обязывал тебя умирать, по крайней мере, так бессмысленно. Назови настоящую причину. М?

Генрих мнётся, поджимает губы.

Генрих: Признаться, принц, я не верю в катастрофу.
Людвиг (хлопая в ладоши) : Что? Не веришь?! Город закрывают, жителям отказывают в эвакуации, с запада идёт волна, а ты…
Генрих: Вы же не видели этой волны.
Людвиг: Святая простота! Смотри, не заколи меня за миг до конца, когда увидишь сам. Впрочем, ты не заколешь. У нас и кинжалов-то нет… (ложится на постель, раскинув руки) Что за глупая природа, Генрих. Я приехал сюда набираться чувств, жизни, вдохновения, наконец! И не могу сдвинуться с этой мягкой перины, так устал.
Генрих: Отдохните. Спешить некуда.
Людвиг: Как же, есть куда. Всего четыре дня…
Генрих: И одного хватило бы.

В этот момент мимо окна проходит Матиаш. Вначале он не обращает внимания на происходящее в комнате, но затем возвращается к окну.

Матиаш (держась за оконную раму) : Ба, кого вижу!
Людвиг (приподнявшись на локте) : О, снова этот клоун.
Генрих (машет руками на Матиаша) : Уходи отсюда.
Матиаш: Прошу прощения, я что, недостаточно антропоморфен? (Людвигу) Ваш слуга принимает меня за муху.
Людвиг (смеясь) : А сами вы за кого себя принимаете?
Матиаш: Да хоть бы за брата девушки, на которую вы положили глаз. И, чтобы защитить честь этой самой девушки, я, пожалуй, вызову вас на дуэль!

Матиаш перепрыгивает через окно, оказываясь в комнате.

Людвиг (садится на постели) Браво, браво! Так что же, правда дуэль?
Матиаш: Дорогой мой, вы только что назвали меня клоуном, но это лишь ваше личное мнение.
Людвиг: Что ж, прекрасно! Видишь, Генрих, сама жизнь не даёт мне залеживаться на кровати. Где там револьверы? Помнится, я брал их перед отъездом.

Генрих раскрывает чемодан, и, достав футляр, раскрывает его перед Людвигом. Принц берёт один револьвер, Матиаш другой, с интересом рассматривая свой.

Людвиг: Стрелять-то вы хоть умеете?
Матиаш: А вот сейчас увидим…

Матиаш целится в принца, но рука его дрожит, и пуля разбивает  зеркало.

Людвиг (хохочет) : Да вы неподражаемы! Положите, прошу, револьвер. Было бы слишком жаль потерять вас вот так, сразу.

Матиаш отдаёт револьвер, трёт правую руку, в которой ощущается отдача.

Матиаш: Да, я неподражаем. Вы тоже таким станете. В другое время я сгорел бы от стыда, но, раз уж всего четыре дня – плевать! А всё-таки, нравится вам моя сестра?
Людвиг: Да, пожалуй.
Матиаш: А сами здесь зачем? Не успели эвакуироваться?
Людвиг: Меня эвакуируют отсюда даже сейчас, если захочу. Нет, я здесь по своей воле.
Матиаш (произносит медленно, раздельно) : По-своей-во-ле. Вот как… не слишком об этом кричите. Как и том, что вас могут эвакуировать в любой момент.
Людвиг: Мне всё равно. Впрочем, это скорей бравада… никто меня отсюда уже не заберёт. Как думаешь, Генрих?
Генрих: Я говорил вам уже.
Людвиг: Да, да.
Матиаш (нетерпеливо) : Так зачем вы здесь?
Людвиг: Набираюсь впечатлений, вдохновения… так, всего понемногу. Вы не поймёте, наверное. Ваша сестра – может быть.
Матиаш пристально смотрит на Людвига, потом берёт один револьвер и прячет его в карман.

Людвиг: Что это вы?
Матиаш: Краду. Он мне нужен. Вам что-то не нравится? Ну, попробуйте отобрать.
Генрих делает шаг к нему, но Людвиг где останавливает.
Людвиг (Генриху) : Не нужно, не нужно. Пускай.

Матиаш кивает ему, и, снова перескочив окном, уходит. Людвиг снова ложится на постели, раскинув руки.

Людвиг: Как бы я, в самом деле, хотел знать, что за люди тут раньше жили, Генрих…
Генрих: Ему было тридцать пять, она была слепой (пауза). Отдыхайте, принц.

Генрих уходит.

Сцена 3

На арьерсцене группа людей: главный мужчина показывает остальным журнал, о чем-то рассказывая.
У стенда стоит мужчина средних лет: он чрезвычайно худ, одежда коротка и мала ему. Мужчина медленно рисует крест поверх первого из четырех дней на календаре. Входит, засунув руки в карманы, Нина.

Нина (мужчине) : Что это вы, не слишком рано?
Иосиф: Уже вечер. Пора.
Нина (наблюдая, как медленно он вырисовывает крест) : Поражаюсь, как вы ещё с ума не сошли, Иосиф.
Иосиф: Не сошёл? Уверены? Мы с вами всего парой реплик за день успеваем обменяться. Вчера стоял, и говорил с травой, домом, деревьями… хорошо, что уже три дня.
Нина: Хорошо.

Нина садится у стенда, Иосиф, дорисовав, опускается на корточки рядом с ней, заматывая кисть в тряпку, закручивая краски.

Нина: Да вы прямо… ритуал из этого устроили.
Иосиф: Мне можно. Я сумасшедший.
Нина: Будет вам. Только дай прицепить к себе титул душевнобольного, а вы уж вприпрыжку… (выглядывает из-за тумбы на людей с журналом) Что они там?
Иосиф: Кто-то вычитал в прошлогоднем журнале, что нас предупреждали о катастрофе.

Нина усмехается, качая головой. Входит Людвиг. Он одет куда легче, чем в прошлый раз, шаг его шире и свободней.

Людвиг (увидев Нину) : А, вот и вы! Какая радость, я уж думал, что весь вечер проведу исключительно в обществе вашего брата. Он появляется то тут, то там.
Нина: Вы растревожили нервы моего брата. Он собирался умереть, и ходил весь франтом, а тут вдруг узнал, что кое-кто другой может сбежать от смерти в мгновение ока.
Иосиф: Сбежать?
Нина: Не волнуйтесь, это сказки молодых королевичей. Знакомьтесь, наследник Империи, Людвиг Восьмой.
Иосиф поднимается, рассматривая Людвига.
Иосиф: Значит, королевич… (опомнившись) Иосиф, рад знакомству.
Людвиг (посмотрев на кисти) : Вы художник, Иосиф?
Иосиф: Скорее безработный…
Нина: Иосиф поэт.
Людвиг: О! Как я сам не догадался.

Иосиф, явно не поняв этой шутки, собирает кисти и молча уходит.

Людвиг (вслед) : Посмотрите, какой обидчивый.
Нина: Не трогайте его, только расстроите. Помните ещё, как меня зовут?
Людвиг: Конечно, Нина. А вы помните, что обещали?

Нина поднимается, и, приблизившись, к Людвигу, кладёт руку ему на плечо, пристально вглядываясь в глаза.

Нина: У вас слишком красивые глаза для лжи…
Людвиг: Лжи? Вы думаете, я не принц?

Нина убирает руку, и, отвернувшись, расхаживает по сцене.

Нина: Будь вы принц, что вам здесь делать? Абсурд. Соглашусь с Матиушем в кои-то веки.
Людвиг (растерянно опускает руки) : Но я… действительно принц. Фу, какая глупость, мне даже доказать вам нечем. Ну, вот, хотите, поклянусь?
Нина (разворачивается) : Хочу. Клянитесь. Сейчас все клятвы, говорят, истинны.
Людвиг: Дайте руку.

Нина даёт ему руку, на раскрытой ладони которой лежит изумрудная брошь.

Людвиг: Вот, видите (указывая на брошь) Какая прекрасная вещь. Вы их сами делаете?
Нина: Да, я ювелир.
Людвиг: Вы та, кто мне нужен. Вы талантливы, Нина. Когда я жил во дворце, меня окружали самые одарённые люди: актёры, писатели, композиторы! Я старался помогать им, спонсировать, устраивать все условия. Я надеялся, что часть их славы отойдёт мне. Но это такая тщета… а потом я услышал о вашем городе. Крохотный остров, рай для туризма, погибнет под единой волной. Десять тысяч смертей. Смытая в пучину морскую цивилизация. Не это ли последняя надежда, Нина?
Нина: Надежда?
Людвиг: Если во мне есть хоть искра таланта, где проявиться ей, как не здесь? (размахивает руками) В этом городе я, быть может, впервые ощущу себя на шажок выше, чем раньше. Может, я создам прекраснейшую симфонию, книгу, или пьесу…
Нина: Но ведь никто не увидит вашей работы.
Людвиг: Это не важно, не важно! Понимаете, дорогая, это важно лишь для меня, для меня одного: ощутить вдохновение, удержать его в руках…

Пауза.

Нина: Принц, вы эгоист.

Входит Генрих, через руку у него перекинут плащ.

Людвиг (со смехом) : Уж не собираешься ли ты ходить за мной с платяным шкафом?
Генрих (устало) : Вам прекрасно известно, чем простуда чревата для вас.
Людвиг: Да. Прошу тебя, поди прочь.
Генрих: Это не всё, принц.
Людвиг: Ну?
Генрих: Люди говорят о вас. Лучше не стоять вот так, у всех на виду.
Людвиг: Генрих… (пауза; далее – к Нине) Вот – мой первый слуга, яркий пример Человека Неверящего. Он не верит, что катастрофа возможна, и приехал сюда для того, чтобы кутать меня в плащ потеплее.
Нина (к Генриху) : Вы правда не верите?
Генрих: Не знаю. Я не думаю.
Людвиг: Теперь – Человек Недумающий! Ты, брат, развлекаешь меня весь день напролёт.
Нина (Людвигу, тихо) : Зачем вы обижаете его?
Людвиг (так же тихо) : Не знаю… сам не знаю. (громко, Генриху) Прошу тебя, уходи. Я могу окончательно возненавидеть тебя, а это было бы гнусно.
Генрих: Вы знаете, что я обещал королю беречь вас…
Людвиг: Я не ваза из порцеляна. Меня нечего беречь. А у короля есть Отто.
Генрих: Отто болен.
Людвиг (срываясь на крик) : Отто выздоровеет! Подумаешь, увидел пару развороченных штыками животов с кишками наружу – повод для смятения ума! Убирайся, в последний раз говорю, убирайся. Я застрелю тебя, или … Бог знает…

Генрих бросает плащ на пол, и быстрым шагом уходит. Людвиг медленно подходит к этому плащу, и, опустившись на колени, трогает его край.

Людвиг: Где же… это… вдохновение…

Пауза.
Нина пристально смотрит на Людвига, потом подходит к нему, и, обойдя, опускается на колени.

Нина: Вы несчастный человек, принц… (прикалывает к его рубашке изумрудную брошь)
Людвиг (берёт её за руку) : Да, Нина, да. Вы будете со мной?
Нина (оглядываясь на стенд) : Впервые мне нравится наш календарь. Вы не успеете возненавидеть меня за эти три дня?
Людвиг: Не думаю, что вообще когда-либо смогу это сделать.

Пауза.

Нина: Так значит, меня любит принц?
Людвиг: А меня – муза?

Оба улыбаются. Нина обнимает Людвига, кладёт голову ему на плечо. В кармане Людвига видна рукоять револьвера.
Занавес.

АКТ 2
Сцена 1
Дом Луциана. Здесь сумрачно, старомодно, пыльно. Луциан водит рукой по корешкам книг, стоящих на полке, шепчется сам с собой.

Луциан: Как глупо будет всё это потерять… такая библиотека. Столько рукописей. И всё – в пучину, в пучину. На дно морское – весь наш Вавилон.

Стук в дверь. Луциан вздрагивает.

Луциан: Кто там?
Нина: Это я, дядя.
Луциан: О, Нина (бросается к двери, и долго размыкает все замки) Здравствуй, радость моя. Что это ты, решила меня навестить?
Нина: Вы ведь сами просили зайти к вам. Вчера, на площади, помните? Сказали, есть разговор.
Луциан: А, это…

Луциан мрачнеет, и, отойдя от неё, садится в кресло. Нина прикрывает дверь, и, подойдя к этому же креслу, садится у его ног.

Лициан (рассматривая её) : Ты сегодня выглядишь очень счастливой. Что изменилось?
Нина: Всё хорошо, дядя, всё хорошо… (обнимает его ноги) Принц, которого вы знаете, предложил мне быть его музой. Не уверена, что правильно понимаю, но в нашем положении это – то же, что признаться в любви, верно? Поэтому я улыбаюсь.
Луциан: Принцы! Эти твои принцы… впрочем, что я. Всего три дня, а после гибель. Спеши жить.
Нина: Спешу. Так что за разговор у вас, дядя?

Луциан рассеянно гладит её по голове, блуждая взглядом по комнате.

Луциан: Я вот что хотел сказать… спросить. Ты злилась на меня когда-нибудь, Нина?
Нина: Нет… верней, не помню.
Луциан: Так вспомни, я не тороплю.
Нина: Но это ведь показатель, дядя: раз я не помню, значит, и не было между нами ничего всерьёз плохого.
Луциан: Нет, дорогая, это подошло бы для простой предсмертной беседы. А у нас впереди катастрофа. Помнишь, помнишь, когда твоя мама болела? Ей было очень тяжело, а я пропадал в обсерватории. Тогда был особый звездопад…
Нина: Да, действительно, помню.
Луциан: Я очень плохо поступил тогда. Тебе было тяжело…
Нина: Да, непросто…
Луциан (порывисто наклоняясь к ней) : Прости меня, пожалуйста, Нина. Злись, злись, обижайся, но прости меня когда-нибудь…
Нина: Бог с вами, я никогда не злилась, дядя! Я же понимала, что вам нужно работать, что вы ждали этот звездопад пять последних лет…
Луциан: А тогда, когда я высказал тебе, что думаю о ювелирном деле? Я сказал… как же я сказал…
Нина: Вы сказали, что я выбрала потребительство. И что, раз уж мечтаешь о звёздах, нужно тянуться к ним всерьёз, а не подбирать те, что валяются под ногами.

Пауза.

Нина: Это было обидно, конечно. Но это было так давно, что я уже успела простить и вас, и себя, и ничего этого во мне уже нет.
Луциан: Я так и не принял ни одно из твоих изделий…
Нина: Могу подарить вам сейчас. Я ещё успею сделать. Перстень, может быть? У меня есть несколько грамм платины…

Стук в дверь. Так как она не закрыта, её тут же отворяют: входит Матиаш – потрёпанный, даже грязный. В одной из его безвольно опущенных рук револьвер.

Луциан (с досадой, Нине) : Что же ты не закрыла дверь хорошо.
Нина: Не злитесь на него. Ему очень плохо, посмотрите.
Луциан (кряхтя, подымается, усаживает Матиаша на своё место; тот всё так же безвольно подчиняется) : Ты холерик, Матиаш. В тебе бродит кровь, и чем дальше, тем больше. Ну, что же ты сидишь? О чем ты хотел говорить, и что за оружие у тебя в руках?

Матиаш удивлённо поднимает руку с револьвером, будто только сейчас его заметив.

Матиаш: А, это… я ходил к Маржан. Предлагал ей выйти за меня, мы бы успели ещё…
Нина (шепотом, Луциану) : Маржан  - это его невеста.
Матиаш: …а она ответила, что, раз церковь разграбили, то венчаться нам негде, и чтобы я уходил. Потом что-то странное… не помню… кажется, я грозил ей этим самым револьвером…
Нина: Ох, Матиаш!
Матиаш (внезапно подавшись вперёд, к Нине) : Да, ты. Ты! Со своим принцем, наследником Восьмым! Как там, веселитесь?
Нина: Не понимаю, почему ты злишься.
Матиаш: Сейчас объясню. Ты кем себя воображаешь – его фавориткой, невестой? Ходишь в преддверии Апокалипсиса, как тихопомешанная…
Луциан: Матиаш, я прошу тебя!
Матиаш: Нет, пусть дослушает!
Нина: Нет, я не хочу! (хватается за голову) Господи, неужели ты не понимаешь, что я сама знаю, наизусть знаю все твои аргументы?! Что он измотал бы меня за месяц. Что я надоела бы ему за десять дней. Что меня на порог его дворца не пустили бы. Я знаю, Матиаш, знаю! Но помолчи. Дай мне три минуты.
Матиаш (опустив голову) : Я молчу.

Луциан осторожно отбирает у Матиаша, и прячет его в шкаф.
Стук в дверь.

Луциан: Господи, да сколько же можно! Открыто!

Входит Генрих.

Генрих: Добрый день.

Кивает всем, и, подойдя, останавливается перед удивлённой Ниной.

Генрих: Я хотел бы поговорить с вами. Приватно, если можно.

Луциан и Матиаш нехотя поднимаются.

Матиаш: Четыре дня, а всё секреты…
Генрих: Я не задержу вашу сестру надолго, не волнуйтесь (наедине) Догадываетесь, о ком я хочу говорить с вами?

Нина кивает.

Генрих: Что ж, замечательно. Вы, Нина, хоть и островитянка…
Нина: Не нужно этого.
Генрих: Чего?
Нина: «Островитянки». Вам же не понравится, если я буду звать вас «королевским служакой».
Генрих: В некотором смысле, я уже не…
Нина: Худшие вещи всегда произносятся с улыбкой и панибратством в жестах. Пожалуйста, не делайте так.
Генрих: Хорошо… хорошо, я не буду. Поймите, я не подразумевал ничего оскорбительного, это всего лишь географическая…
Нина: Просто не говорите. И всё.
Генрих: Хорошо. Итак, Нина… вы видели сегодня Людвига?
Нина: Мельком. Он шел куда-то в толпе, мы условились встретиться вечером.
Генрих: Как он выглядел?
Нина: Как обычно, верней, как и вчера. А что?
Генрих: Совсем, как вчера?
Нина: Может, чуть более устало… Чего вы, наконец, добиваетесь?
Генрих: Пытаюсь наглядно пояснить вам, что его эйфории надолго не хватит.
Нина: Я это знаю. Но у нас только три дня.
Генрих: Даже так. Что же вы думаете, это как милостыню подать?
Нина: Говорите яснее, пожалуйста.
Генрих: Пожалуйста. Вы в положении человека, которого судьба вынудила пойти ва-банк. Три дня, а там – хоть трава не расти. И приходит решение швырнуть всё состояние к ногам человека, несчастного настолько, что скорая смерть в катастрофе кажется ему выходом… аллюзии прозрачны?
Нина: Прозрачны. Дальше.
Генрих: Я не знаю ровным счетом ничего о вашей жизни год, десять лет назад, но рискну обратиться к накопленному опыту, какой он у вас есть: от чего нищему толку больше – от сорока золотых, отданных, не глядя, или же от места в доме доброго самаритянина?
Нина: Я поняла, о чем вы. И как же грустно, Генрих, что вы об этом вообще заговорили…
Генрих: Грустите, но думайте: неужели вам действительно нужно – менять себя? Ведь это не прическа новая, и не платье…

Нина смеётся нервным смехом, и отходит от него, приложив ладонь ко лбу.

Нина: Что же такое, и в самом конце покоя нет. Всем нужно в нутро влезть со своим морализаторством. Худший порок, Генрих, это неделикатность: из благих побуждений расцарапаете чужую душу, и уйдёте, мня себя эталоном добродетели. До вашего прихода Матиаш рассказал мне, в чём аналогия между моим счастьем и фальшивыми ёлочными игрушками… нет, теперь слушайте! Людвиг ошибается, веря, будто вы катастрофы не ждёте. Вы ждёте, вы боитесь. Осмотрите себя внимательней, не прицепилось ли к одежде что-то от монашеской рясы? Чем ближе смерть, тем сильней желание спасать чужие души – так, Генрих? Сердце своё рвать за спасение других. Но успокойтесь, всё давно кончилось, причем – провалом. Вы не спасли своего принца в мире, а здесь и подавно не спасёте.

Пауза.

Нина: Мы умрём, вот и всё. Не так уж это и страшно. Просто очень большая волна…
Генрих: Не будет никакой волны, чёрт вас дери!

Нина смеётся. Генрих мечется по сцене, пытаясь сказать ей что-то, но в конце концов машет рукой и убегает.

Сцена 2
Площадь. Поздний вечер. Cцена разделена на две половины: левая освещена, и там, у стенда, сидит Иосиф: оглянувшись на календарь, он внимательно рассматривает его, затем свои руки, но к зачеркиванию не приступает. Внезапно заметив кого-то впереди, Иосиф махает рукой, поднимаясь: появляется Нина, и останавливается, прислонившись к краю сцены.
Нина: Добрый вечер.
Иосиф: Добрый. Вы поздно сегодня.
Нина: Как и вы.
Иосиф: Ну, у меня-то есть оправдание: я ждал вас.
Нина: А я – Людвига. Наверное, он забыл. Как глупо, правда?
Иосиф: Да, конечно.
Нина: Нет, я не о том. Глупо тратить последние дни на такое ожидание… (подойдя к календарю) А вы даже прошедший день не зачеркнули. Что такое, Иосиф?
Иосиф: Ждал вас, говорю же. Скучал по вам. Хотел поговорить с… какой странный у вас взгляд.
Нина: Это мой испуганный взгляд. Вы не влюбились?
Иосиф: Нет, нет. Я не успею решиться на такое, в отличии от вас. И в этом вы, Нина, меня восхищаете.
Нина: Не спешите восхищаться. Возможно, мне просто его жаль.
Иосиф (смеясь) : Жалеть принца Империи!
Нина: Да, жалеть. Перестаньте. Он даже не думает о том, что умрет через три дня, - всё бежит за своим вдохновением. Заглатывает, как факир, самые пламенные чувства, и ждёт, что они образуют внутри него невиданный гений… вы думаете, мы умрём, взявшись за руки? Едва ли. Он будет, скорей, волосы на себе рвать, да грудь расцарапывать, моля о последнем миге просветления.

Пауза.

Иосиф: А вы?
Нина: А я… думала уже, что скажу, когда придёт волна.

Пауза.

Иосиф: Что?
Нина: Я скажи Ему… Господи, вот и я.

Левая половина сцены погружается в сумрак. Освещается правая – но свет этот гораздо более слабый, чем.
Комната Людвига.

Людвиг (расхаживая по сцене) : Какая досада, какая… досада, что здесь нет даже захудалого фортепиано!.. А, впрочем, что я, размениваюсь на мелочи… (садится на постель) Шел со всеми, грабил со всеми, орал со всеми… море такое странное: вода далеко-далеко отошла, не видать её даже, но ведь вернётся, несколько дней – и вернется… (вдруг вскочив) А что, если не два дня? Если сейчас? И уже ничего не успеть, не изменить, не достичь!

В ужасе бросается к окну.
Пауза.

Людвиг: Нет, ничего. Всё тихо… Все успокоились. Утомились за день. Спят…

Медленно отворяется дверь. Людвиг невольно отступает назад.

Людвиг: Кто это? Что вам нужно?!
Генрих (выходя на свет): Принц, это я.
Людвиг: Ты, Генрих… (успокоившись, садится на подоконник) Что-то крайне важно должно привести тебя в такое время, я прав?
Генрих: Прав, принц.
Людвиг: Ты больше не в услужении, нет нужды обращаться ко мне по титулу.
Генрих: Но я всё ещё ваш подданный.
Людвиг: Сколько можно. Жить осталось два дня.
Генрих (раздражённо) : Ладно, ладно, ладно… (пауза) Вы – ты! – ты ощутил (пробуя на вкус новое обращение) уже своё вдохновение?
Людвиг: Глупо говорить об этом сейчас.
Генрих: Почему глупо? Всё ещё можно спасти, скажите только слово – я отправлю вас назад, вы станете королём, будете править.
Людвиг: Ты строишь полного дурака сейчас. Хватит! Неужели думаешь, что я приехал в несчастный этот город для того только, чтобы набраться впечатлений, как пошлый… актёришка, и вернуться обратно?!
Генрих: Называйте, как угодно. Вы вернётесь?
Людвиг: Нет.

Генрих делает несколько шагов, и вдруг начинает хохотать, опускаясь на колени.

Людвиг: Ты сошёл с ума?
Генрих: Да, должно быть, да. Мои родители были сумасшедшими, позволив мне пойти на это, я был сумасшедшим, вообразив, будто всё обернётся сколько-нибудь хорошим будущим…
Людвиг: Ты о службе у меня?
Генрих (не слыша) : Пять лет учебы, шесть языков, степень магистра в трёх специальностях, согласно одной из них я даже литературовед… Господи-Боже, как я читал те книги, какие шоры были у меня на глазах, как… что… (начинает задыхаться)
Людвиг: Погоди, я налью тебе воды (ищет в ящике над столом) Где-то тут были капли, я видел…
Генрих (внезапно полностью успокоившись, выпрямляется на коленях; в полуобороте) : Как давно я служу у вас, принц?
Людвиг: Второй год, кажется… воды уже не нужно?
Генрих: Кто рекомендовал меня, принц?
Людвиг: Брат короля, мой дядя.
Генрих: Вы спрашивали его, почему именно я оказался лучше остальных? (опускает руку в карман)
Людвиг: Мне было не до того. Я решил довериться ему.
Генрих: Это правильно. Ваш дядя преданно заботится о судьбе своего государства. И если молодой кронпринц не желает следовать его примеру, он Империи не нужен.

Генрих достаёт револьвер и убивает Людвига. Медленно опускает руку с револьвером. Поднимается, подходит к Людвигу, рассматривает его. Начинает смеяться. Смеясь, утаскивает его из комнаты.
Правая половина сцена погружается в темноту, освещается левая.

Иосиф: Вам не кажется, Нина, что мы слишком отличается от них?
Нина: От Людвига?
Иосиф: И его слуги. То ли они забежали вперёд, то ли мы отстали... Приятно чувствовать себя дикарём, маскарада ради одевшим светское платье?
Нина: Не знаю. Мне кажется, это лишнее сейчас.
Иосиф: Вы слишком спешите отсекать от себя чувства. Хотите остаться в самой сути, чистенькой… а разве Ему это нужно, раз Он видел вас всякой?
Нина (устало) : Это всё ерунда, Иосиф, вот то, что Людвиг не пришёл – это грустно… Значит, всё-таки забыл. Как глупо! Даже в последние дни необходимо пить моё счастье… спокойной ночи… Зачеркните уже.

Нина уходит. Иосиф молча смотрит ей вслед, потом поднимается, и начинает медленно зачёркивать очередное число в календаре. Потом садится под стенд и засыпает. Проходит ночь.
Утро. На площади появляются люди: проходя мимо Иосифа, удивлённо поглядывают на него. Появляется растрёпанный Матиаш. Он внимательно рассматривает Иосифа, царапает ногтём краску на стенде, потом, наклонившись к Иосифу, говорит ему громко в самое ухо.

Матиаш: Я знаю, чего ты добиваешься.
Иосиф (рывком просыпается) : Что за… а, ты!
Матиаш: Ты намерен всё время сидеть рядом с этой доской, чтобы потом, усевшись на неё верхом, выплыть из потопа!
Иосиф: Уж не поехал ли ты умом, Матиаш?
Матиаш: Всецело полагаюсь на твоё мнение. Как думаешь, чего мне не хватает: колесом пройтись, жаб заглатывать живьём?
Иосиф: Несчастная любовь ещё не повод для чудачеств.

Матиаш хватает Иосифа за грудки, приставляет к его шее револьвер.

Матиаш: Закрой свой рот, вшивый писака.
Иосиф: Фу, как это избито, Матиаш. Она не захотела умирать в подвенечном платье – ну, так что же? У тебя ещё есть собственная спина, которую можно гордо выпрямить, уходя в лучший мир.
Матиаш (вжимает дуло револьвера в его шею) : Как я ненавидел всегда твоё философствование, эти широкие жесты…
Иосиф (хрипло) : Ты изобретаешь новый способ убийства, я посмотрю. Медленное продырявливание неприятельской шеи дулом револьвера…

Матиаш ещё сильней вжимает в его горло револьвер, после чего отталкивает Иосифа и отодвигается сам.

Иосиф: Некоторые люди перед смертью превращаются в святых. Некоторые сидят, считая последние минуты (взглянув на календарь) как я. А третьи просто становятся дураками. (Матиаш снова поднимает револьвер, целясь в него) Что? Ведь ты всё равно промажешь.


Входит Генрих. Он погружен в себя, руки в карманах, вид у него усталый и растрёпанный. Генрих проходит мимо Матиаша и Иосифа, и, лишь, дойдя до сцены, оборачивается к ним. Возвращается, и садится между ними.

Иосиф: Вот… и вас одолело. А мы тут ссоримся и активно ненавидим друг друга. Я только что назвал его (на Матиаша) дураком. Это никак не приближает наше будущее к будущему праведников, что, некоторым образом, печалит… (рассматривая Генриха) У вас рукав в крови.

Генрих смотрит на рукав, и засовывает руки ещё глубже в карманы.

Иосиф: Вот, закат целого мира. А мне, подумайте только, снились удивительно безмятежные сны.
Генрих (поворачиваясь к нему) : Вы спали здесь?
Иосиф: Да.
Генрих (к Матиашу) : А вы?
Матиаш: Где-то… не помню… у скал…
Генрих (подобравшись) : Вы ничего не видели там?
Матиаш: Видел камни, небо, звёзды… каких-то птиц…
Генрих: М-да (снова садится, опустив голову).
Матиаш: А что там происходило? (пауза) А?

Входит Нина. Она взволнована.

Нина: Здравствуйте, Иосиф, Матиаш, Генрих. Генрих! Мне нужно поговорить с вами о Людвиге. Я не видела его со вчерашнего утра.

Генрих равнодушно смотрит на Нину.

Нина: Да что с вами такое? У всех разом случилось тихое помешательство? Матиаш! Иосиф!
Иосиф: Я в порядке. Ваш брат пытался меня застрелить, но это от несчастной любви, так что простительно. Он (кивая на Генриха) только что говорил, и с голосовыми связками, по крайней мере, всё нормально.

Нина, вздохнув, приближается к Генриху, опускается перед ним на землю.

Нина: Что с вами? День назад вы были самым рациональным и тверодостоящим человеком… Что, Генрих? Что произошло?

Нина осторожно касается Генриха вытянутой рукой, но тот вдруг вытягивает собственные, и хватается ими за неё, - руки Генриха в крови. Нина в ужасе отшатывается, как и Матиаш, как и Иосиф.

Нина: Что… что?!
Генрих: Пожалейте меня! Что же вы так испуганы, это кровь, просто кровь, я забыл отмыть её. Неужели я меньше, чем он, достоин жалости?! Возьмите меня за руку, разве вам не всё равно – вы мне доказывали это! – с кем быть, ведь жить осталось два дня… Помогите мне! Будьте же милосердны!
Нина: Людвиг…
Иосиф: Он убил его. Вот зачем…
Матиаш: …были расспросы.
Генрих: Что с того! Вы и недели его не знали. Я плохой человек, да, так исправьте меня, вылечите… где ваше благородство?! Раз я не принц – то не достоин?!..

Пауза.
Нина закрывает лицо руками, Генрих медленно приходит в себя. Звук вертолёта за сценой. Генрих поднимается, поправляет галстук, отряхивает пальто, уже не стесняясь своих рук.

Генрих: Этот вертолёт за мной. Я вернусь в Империю, буду дальше служить во дворце, и в сорок лет выйду на пенсию.

Пауза.

Генрих (глядя на Нину) : Прощайте. (уходит, на ходу) Приятно было познакомиться!..

Матиаш, следя за ним, тоже уходит.

Нина: Какая грязь…
Иосиф: Будьте смелой, Нина. Завтра всё очистит волна.

Выстрел.

Нина (резко отняв руки от лица) : Матиаш!..

Затемнение.

Сцена 3

На сцене темно. В центре стоит группа людей, где почти каждый зябко обнимает себя за плечи. У Матиаша перевязано плечо, его поддерживают Иосиф и Нина. У Иосифа фонарь, и он то и дело светит им на циферблат своих часов.

Матиаш: Я не могу больше, меня не держат ноги. Такая боль…
Нина: Обопрись о меня. Ещё немного. Сколько, Иосиф?
Иосиф: Двенадцать минут, если верить старым прогнозам.
Матиаш: Я не могу-у…
Нина: Терпи, пожалуйста. Ты слышал, что сказал наш поэт (оглядываясь, с тоской) Где же дядя?..
Матиаш: Твои поэты, дяди, принцы – как мне осточертели! Попробуй постой сама с простреленным плечом, истекая кровью.
Иосиф (устало) : Господин Истекающий Кровью, никто не звал вас в имперский вертолёт, следом за нашим общим знакомым. Помимо прочего, было уже три перевязки. Стой смирно. Будь мужчиной.
Нина: Иосиф…
Голос Луциана из-за сцены: Эгей! Эгей! Где вы все?
Все: Здесь! Здесь!

Входит Луциан со старинным фонарём, от которого на сцене сразу становится если не светлее, то тепелее.

Луциан: Ох, наконец-то нашел! (смеясь) Я уж думал, что помру по пути, в одиночку.
Иосиф (тоже смеясь) : Нет, у нас такие дела – только в коллективе! Становитесь вот сюда. (посветив на часы) Шесть минут.
Голос из толпы: Что, будет секунды считать?
Луциан: Вообще говоря, я видел море недавно: вода там ещё не вернулась.
Иосиф: Значит, придёт вся сразу. Будьте покойны.
Луциан: Вы, молодой человек, превращаетесь в циника?
Иосиф: Скорее фигляра.
Нина: Давайте помолчим.

Нина снимает с шеи платок, и накрывает им лампу Луциана. Молчаие. На экране позади группы начинают отсчитываться секунды от 30.
Молчание. Тишина.

Новый день. На площади, рядом друг с другом, лежат те же люди, что стояли там ночью. Все спят.
Нина сидит, обхватив руками колени, глядя вперёд себя. Время от времени она отвлекается, чтобы поправить одежду спящих Матиаша или Луциана. Просыпается
Иосиф.

Иосиф (сонно) : Вы замёрзли, Нина?

Нина молча смотрит на него, повернувшись.

Иосиф (сев) : Ух, какое холодное утро…
Нина: Море вернулось. Я ходила к берегу, смотрела. Это морской ветер.
Иосиф: Так мы, значит, не умерли?
Нина: Нет.
Иосиф (оглядываясь по сторонам) : Значит, все ошиблись. Слали просчитанные до минуты прогнозы, а теперь… ещё лет шестьдесят, если не повезёт, жить со всеми этими людьми. (к Нине) Можно, я вас обниму? Это естественная потребность человека в столь экзистенциальных ситуациях, понимаете.

Нина чуть наклоняется к нему, и Иосиф обнимает её.

Иосиф: Нина, нас помиловали?
Нина: Не знаю. Не всех.
Иосиф: Да, да. Но план Генриха провалился, и это глупо радует: он ведь убил принца, надеясь, что это спишут на смерть в катастрофе, а вот же.
Нина: Теперь всё спишут на обезумевшую толпу…

Пауза.

Иосиф: Вы думаете мстить? Добиваться справедливости?
Нина: Да, думала. Вот только что, пока вы спали. Кажется, это крайне бессмысленно выглядит со стороны.

Пауза.
Матиаш, стараясь остаться незамеченным, приподнимается на локте, вслушиваясь в их разговор.

Иосиф: А хотите, оставайтесь со мной.
Нина: Я и так с вами пока что.
Иосиф: Нет, со мной… в следующем смысле. Ну, в том, которое после географического местонахождения.
Нина (обернувшись к Матиашу) : Закрой глаза, пожалуйста, и научись правильно подслушивать. (Иосифу) Значит, решились.
Иосиф: Решился.
Нина: Что ж (пауза) В таком случае, Иосиф, слушайте. Мне нужно увидеть вас спящим…
Иосиф: Видели уже.
Нина:…с головной болью, с зарплатой, задерживаемой начальством три последних месяца, с мозолью на пятке левой ноги…
Иосиф: Непременно левой?
Нина: …с собакой, которую каждое утро нужно выводить гулять…
Иосиф: Я люблю собак!
Нина: …и без этих жутких часов. Не отсчитывайте больше минут, это осталось в прошлой… ночи.
Иосиф (снимает часы, выбрасывает их) : Смотрите, сделано!
Нина: Вы всё-таки жуткий фигляр.
Иосиф: Я поэт.
Нина: Пойдёмте смотреть на море.

Занавес.