Великий Мор

Луна опять выглянула из-за длинного зубчатого облака, похожего на  крокодила, и уставилась прямо на Макса, как бы говоря ему: «А я тебя вижу!»
Макс коротко выругался – свет сейчас был совсем некстати. Мысль о том, что придется ковылять с грузом по совершенно пустой, освещенной бледным светом улице целых пятьсот метров, вызвала у него мурашки, как у человека, стоящего перед ледяной речкой, и в нерешительности ковыряющего голой ногой влажный холодный песок.
Однако и здесь оставаться надолго не стоило. Ночь-ночью, а того и гляди, понесет кого нелегкая во двор, в сортир, например, или скурить толстую вонючую козью ногу из местного самосада, от дыма которой даже у Макса наворачивались слезы, хотя, казалось бы, все слезы, что ему положены, он уже потратил на годы вперед.
- Ох, блин, чтоб я еще раз подписался на эти коврижки, - проворчал Макс, наклонился, подцепил лежащий на земле длинный мешок, перепоясанный, чтоб легче тащить, широким ремнем и, натружно захрипев, закинул его себе за спину.
Очутившись на спине, мешок вдруг изогнулся, заерзал, как бы устраиваясь по-удобнее, и одновременно стал хриплым шепотом выговаривать Максу, что, мол, поосторожнее, не дрова, мол, несешь!
Макс, впрочем, на ворчание своей ноши отреагировал безо всякой деликатности: поднял правую руку над головой и резко стукнул по мешку, выбив из драной дерюги столб пыли, загадочно замерцавший в лунном свете. Мешок ойкнул и затих.
Пошатываясь от тяжести, прижимаясь к стенам домов и торопливо перебегая открытые пространства, Макс двинулся по залитой лунным светом улице. Пару раз в домах, в тени которых он скрывался, просыпались люди, зажигался свет и тяжелые деревянные ставни со скрипом распахивались над ним, пока он со своей ношей пытался втереться в землю прямо под подоконником. Потом ставни закрывались под аккомпанемент сладких зевков открывших их женщин, свет гас, Макс вздыхал облегченно, вытирал свободной рукой капельки пота с бровей и крался дальше. И вот когда цель была уже практически в двух шагах, и Макс почти поверил, что его отчаянное предприятие ждет удача, в темноте раздались хриплые слова, буквально пригвоздившие его к воротам, мимо которых он тихонько пробирался.
- Куда путь держишь, солдатик?
Макс замер, стараясь всем телом впитаться  в шершавую деревянную поверхность с ледяными от ночной прохлады чугунными петлями, но потом понял, что скрыться не удастся и медленно повернул голову направо. На крыльце дома напротив сидела старая цыганка в цветастой юбке  и курила странную стеклянную трубку с большим жерлом и маленьким стеклянным шариком в том месте, где от жерла отходил мундштук. В воздухе стелился тяжелый сладковатый дым, совсем не похожий на чад от местного самосада.
- Дурь,- догадался Макс, и внезапная надежда резанула его застывшее от ужаса сердце. – Обдолбанная, нафиг! Может, и пронесет.
Он повернулся к старухе, скорчил придурковатую улыбку и в полголоса, чтобы не разбудить кого потрезвее, ответил: «Дрова несу, бабушка! Печь топить будем». Сказал – и осекся: какие, нафиг дрова в три часа ночи, да еще и в туго завязанном мешке? Оставалось надеяться, что бабка настолько накурилась, что для нее что дрова, что слон на поводке – уже без разницы.
Старуха сделала еще одну глубокую затяжку, от которой стеклянный шарик в основании трубки ярко затлел, а затем сразу же побелел от заполнившего его пепла, выпустила длинную струю сизого дыма, а потом, сжав лицо в улыбку, прорезанную тысячей лучистых морщинок, старческим фальцетом пропела: «А дрова-то у тебя с сучком, я гляжу. Выкуп несешь? На свободу хочешь? А нужна она тебе, свобода-то?»
- Нужна, бабушка! – Решительно мотнул головой Макс, поняв, что таиться от бабки нет никакого смысла.
- Ну, а раз нужна, - прохрипела бабка, внезапно задохнувшись от кашля, - то иди. Скатертью дорога. Мне твоя свобода без надобности – у меня своя есть. – И она кивнула головой на зажатую в кулаке трубку.
Не дожидаясь второго приглашения, Макс подбросил на плечах сползший  мешок, трусцой пробежал оставшиеся двадцать метров и с усилием налег лбом на калитку рядом со следующими воротами. Калитка оказалась не заперта, под Максовым напором она легонько скрипнула и отворилась, пустив его в холодный темный предбанник. Еще один толчок головой, и следующая дверь распахнулась, открыв перед ним большую, чисто убранную комнату, посредине которой стояла высокая статная женщина в длинной черной юбке и белой кофте, расшитой странными знаками, напоминавшими то ли буквы давно забытого языка, то ли картинки из жизни насекомых.
Женщина явно ожидала прихода Макса. В ту же секунду, как он завалился в комнату, она резко повернулась к нему и бросила: «Ну что, принес?»
Макс коротко кивнул головой, спустил свою ношу на пол, отстегнул ремень и стал энергично вытряхивать из мешка содержимое.
Минута, и на пол вывалился невысокого роста мужичок, небритый, в тренировочном костюме с драными коленками. Он неторопливо встал, попытался отряхнуться от налипшего на одежду мусора, прищурился на яркую лампу, висевшую под потолком, а затем неловко подпрыгнул, хлопнув сначала одной, потом другой ладонью по грязным кроссовкам, в которые был обут, и громко прохрипел: «Опа!»
- Ты мне кого принес? – нахмурилась женщина, повернувшись к Максу. – Ты мне придурка принес контуженного?
- Хозяйка! – Макс изо всех сил старался не дрожать голосом и звучать убедительно. – Он не придурок, хозяйка. Просто шутит так, со страху, наверное. Он в парке бегал, спортом занимался, когда вы с подружками  ВММ учинили, вот и уцелел. Там, в парке, я его и нашел. Он согласен на одомашнивание, Хозяйка. Его бы приласкать чуть-чуть, и ему цены не будет, не то, что мне.
- Приласкать, говоришь? – женщина недоверчиво глянула на замершего посереди комнаты мужичка. – Ладно, посмотрим, какая ему цена. Что встал, спортсмен? Говорят, от судьбы не убежишь, а тебе, вот, случилось. От одной судьбы убежал, к другой прибежал. Ну, так не стой, иди уже сюда, знакомиться будем.
Макс деликатно кашлянул в углу.
- Что тебе? – женщина оторвала  взгляд от мужичка  и яростно уставилась на Макса.
Но тому терять было нечего. Выдержав взгляд, буквально опаливший ему волосы, он тихо, но веско ответил: «уговор, хозяйка»
Уговор-уговор, я тебе покажу уговор, - забормотала себе под нос женщина, подняла руки и начала поворачиваться вокруг своей оси. Макс побелел лицом и стал медленно опускаться на пол. Но женщина не закончила начатого. Поймав удивленный взгляд мужичка в кроссовках, она резко остановилась, сменила гримасу на невозможно сладкую улыбку, махнула Максу рукой и, прошептав ему уголком рта «пошел вон!», стала  короткими шажками приближаться к неуверенно улыбавшемуся ей спортсмену.
И в тот же момент, как она произнесла эту фразу, дверь дома со скрипом распахнулась, как бы приглашая посторонних очистить помещение.
Макса не надо было упрашивать дважды. Легкой тенью он выскочил из дома на улицу и стремительно понесся по ней, едва касаясь утоптанной земли. Без ноши его чертовым ведьмам не остановить. Пока они соберутся, пока бормотать начнут – его уже и след простыл!
Через минуту он вырвался из деревни и теперь уже несся по тропе среди невысокой седой травы, что под луной играла странными, как бы живыми тенями.
Сил у него было – сколько хочешь, бежать да бежать, туда, где не достал чертов ВММ – Великий Мор Мужиков, устроенный поднаторевшими в черной магии феминистками. Ему бы добраться в те края – вот он тогда жизни не пожалеет, чтобы оспорить прискорбное заблуждение, что женщина тоже человек. Только бы добраться!