Учитель физики

Тогда я училась в седьмом классе, и перешла в новую школу. Мы переехали на другую квартиру. В старой школе  была одной из лучших по физике и математике. Здесь же стала первой. Но не сразу. Сначала учителя пытались меня пригнуть под свои требования, но я упорно не сдавалась, и им пришлось смириться. Ставить сплошные четверки и тройки девочке, что решала самые трудные задачи, которые кроме нее не мог решить никто, но «неправильно» оформляла условия или решение, долго не вышло.
Отметки мне снижали за все – помарки, ответ записан справа, а не слева, не так подчеркнула, не в том углу написала фамилию. Воспитывали меня долго и упорно, но мне было все равно. Я знала, что решаю лучше  всех, а их отметки меня не волновали. И, постепенно, отметки начали повышаться.
Учитель физики в новой школе оказался странным, очень странным. Потом мне объяснили, что был контужен на войне. Вполне возможно. Но контраст между моим педагогом из прошлой школы был не разительным, а убивал наповал. Там мне объясняли, как решать задачи, и гордились, когда я побеждала на олимпиадах. А здесь, за абсолютно правильное решение, мне ставили тройку за две помарки. Девочкам, что решали контрольную неправильно, но без помарок, он ставил пятерки.
Меня он почти на каждом уроке выгонял из класса. Я была старостой, и если кто-то из ребят плохо себя вел, то я должна была того, по мнению учителя,  вести к директору школы. Но у меня на этот счет было другое мнение, и я с провинившимся стояла за дверью, или сидела на подоконнике и о чем-то разговаривала. Совершенно не помню о чем. Обычно этим «безобразником» оказывался Серый, так его все звали. Вскоре мы с ним подружились. Не знаю, где там была причина этого, а где следствие. Но дружили мы с ним долго, хотя потом и учились в разных классах.
Однажды на перемене, когда подошла к учительскому столу, то с удивлением увидела в классном  журнале странную отметку напротив своей фамилии, похожую на горизонтально расположенную цифру один. И спросила у учителя физики, что это за оценка у меня стоит. И он мне ответил:
«А это Устоева, лежачий кол. Он лежит-лежит, да и встать может».
Эта загадочная фраза так меня поразила, что вечером  рассказала об этом отцу. У него, по всей видимости, эта фраза тоже вызвала какие-то ассоциации, потому, что  на следующий день пошел в школу, к директору, и вскоре у нас появился  другой учитель физики. Грамотная и строгая женщина, Эсфирь Моисеевна. У нее то мои знания, никогда не вызывали сомнений, как и у моих одноклассников. Но четверки, хотя и редко, но все же мне ставила, каждый раз укоряя, почему мне лень переписать контрольную на чистовик, без помарок. Но мне было так же лень делать это, как и сейчас многое другое.
И не делала. Как и сейчас.