Режиссер с зелеными глазами

Ему исполнилось сорок, и он стал гораздо разборчивей с женщинами, и придирчивей. Уже не кидался, как голодная собака на каждую кем-то брошенную косточку, а сначала внимательно ее рассматривал и оценивал.
Виктор окончил филфак МГУ, и пришел преподавать в Бауманку. И вскоре начал ходить в студию, где студенты ставили спектакли. У них оказался изумительный художественный руководитель, и Виктор всерьез увлекся. Стал бредить театром. И через пару лет понял, что это именно то, что и нужно ему в жизни. Поступил в институт культуры, и получил диплом. И стал режиссером.
Торчал на работе с утра до ночи, домой приходил только ночевать, и то не всегда. Иногда спал прямо на диване у себя в кабинете на работе, а часто, «в гостях».
Виктор был интересным мужиком и нравился женщинам. Высокого роста, стройный, но не худой, с темными, слегка вьющимися волосами до плеч, которые он часто закалывал в хвост, и с зелеными глазами.
Ему тоже нравились женщины, любые женщины. У него постоянно была целая куча романов, последовательных и параллельных. Не считая всяких «платонических» любовей. Виктор знал толк во флирте, и находил его очаровательным. Ему нравилось женское кокетство, и он всегда на него отзывался. Он сам «строил глазки» всем, начиная от охранниц на входе в институт, и вплоть до начальницы учебного процесса, строгой серьезной дамы старше семидесяти. Она тоже ему милостиво улыбалась, иногда поила чаем, порой с коньячком, и обсуждала с Виктором поэзию Цветаевой. Это Виктор умел, не зря же первое высшее – филфак МГУ.
Жизнь его была насыщенной и интересной. Постановка спектаклей, всяких капустников и организация концертов. Сам Виктор пел, особенно удавались ему романсы. Еще не было случая, чтобы после очередного «мероприятия», к нему не подходила очередная женщина и не просила его еще раз спеть, уже ей лично. Виктор всегда соглашался, и брал телефон, обязательно давал свой рабочий и приглашал ее приходить прямо к нему, в любое время. Но сам никогда никому не звонил. Если женщина приходила к нему сама, то возникали дальнейшие варианты. Или не возникали, по настроению. Виктор никогда за дамами не ухаживал и не добивался их расположения. Добивались всегда его. И он соглашался. Часто, но не всегда. И еще не было случая, чтобы та дама, которой отказали, на него обиделась. Никогда. Виктор был на редкость чутким и внимательным, и если что-то не складывалось, то даме все равно казалось, что он в нее почти влюблен, но что-то ему мешает быть с ней. Может, прежняя любовь. А  это женщины всегда ценят в мужчинах – верность в любви.
Так что и тут Виктору везло – никто ему не навязывался и не преследовал своими чувствами.
И вот однажды, он пел на очередном банкете. Эти банкеты случались у них на работе чуть не каждый день. Институт огромный, народу много, и почти каждый день – событие, то чей-то день рожденья, то защита диссертации. И обычно звали Виктора с его командой. Студенты выступали, поздравляли, читали стихи, и пели. Потом танцы, и по просьбам трудящихся Виктор пел песни и романсы.
Семьи у Виктора не было, а кормежка на банкетах всегда отменная. Кухня, как в самых лучших ресторанах – все очень вкусное, и свежайшее. К Виктору как-то зашел друг-миллионер, который разбогател на торговле углем, и прямо поразился:
«Слушай, да я так только у себя на Рублевке ем, а в Москве вообще нигде такой кормежки нету».
Это была чистая правда. Виктор даже удивлялся иногда, не воруют у них на кухне, что ли, или так любят свою работу. Это было неизвестно, но факт оставался фактом.
И тут случился очередной банкет. Защита кандидатской диссертации. Новая дама с кафедры математики, ровесница Виктора, или чуть младше. Интересная такая стройная брюнетка. Виктор как всегда пел, потом они вместе с Татьяной танцевали. Потом болтали о Бродском, как выяснилось, они оба его обожали. А потом Виктор на нее запал. Влюбился – первый раз в жизни. Точнее – второй. Первый случился, то ли в школе, то ли в детском саду, этого Виктор не помнил. Помнил только свои страдания. Больше никогда в жизни не любил. Так, увлечения всякие и чистая физиология. И, вдруг, на тебе, любовь-морковь.
Этого Виктор от себя никак не ожидал. И сначала даже и не понял, что это любовь. Но вскоре перестал спать по ночам и начал страдать. Самое смешное, что к предмету своей любви боялся даже подойти, только робко смотрел при случайных встречах, и сразу отводил глаза. И Татьяна их отводила, как будто тоже испытывала нечто похожее.
И Виктор начал писать стихи. Сначала писал, и складывал в стол. А потом зашел на сайт «Самиздата», и вывесил их там, конечно, не под своей фамилией. И стал получать отзывы. Это было приятно, очень приятно. Знать, что твои трепетные чувства будоражат еще чью-то душу.
Через неделю пришел на работу и узнал, что у Татьяны бурный роман с одним аспирантом. Тот оказался моложе ее на десять лет, и их институт гудел. Татьяна подала на развод с мужем и собралась замуж за юного голубоглазого счастливца.
И Виктор понял, что пока он, как идиот страдал, а Татьяна испытывала, возможно  похожие чувства, и не понимала, нравится она Виктору, или нет, этот аспирант подсуетился, и то, что должно было достаться Виктору, обломилось ему.
Как же Виктор страдал. Прямо, как в греческой трагедии. Сначала неделю пил, а потом  продолжил писать стихи. Их уровень резко возрос. Стихи сочились подлинной болью и страстью, и дамы с интернету писали ему нежные послания и выражали сочувствие. Но он никому не отвечал. Страдал и злился на свою глупость.
И тут объявили конкурс «Такая разная любовь». И Виктор решил послать на него свое творенье. Долго выбирал, что послать, и выбрал. Стихотворение  называлось «Я все прощу!». Конечно, Виктор ей ничего не простил, и не собирался прощать, но в стихах иногда эту мысль обдумывал.
И тут, на этом самом конкурсе, увидал сценарии пьес. Довольно убогие, на его просвещенный взгляд режиссера, и решил тоже написать сценарий. Выпил пол-стакана коньячку и написал. За пол-часа, или за час.  Этих самых бездарных пьес Виктор навидался досыту. Сам их ставил, как режиссер. Ну, и написал такое же барахло. Не лучше, и не хуже.
Потом пару недель он был занят, и на сайт не лазил. А тут влез и обалдел. Конкурс оказался самосудный. То есть каждый выставлял свои оценки другим участникам процесса. Такое литературное садо-мазо получилось.
Когда он прочел, что ему поставили, то не поверил своим глазам. Одна баба поставила ему 1. То есть самую низшую оценку по пятибальной системе. Виктор из любопытства посмотрел, что она поставила другим, и поразился, выходит, что он самый худший. Больше ни одной единицы не было. Двоек и троек много, есть и пятерки, но единица только одна.
«Почему именно я?», вертелось у него в голове. Виктор снова перечитал все пьесы и пришел к однозначному выводу. Или эта дура ставила оценки, ничего не читая, просто «от фонаря», либо что-то другое. Может, ее мужик бросил с похожим именем, или фамилией. Или баба в его пьесе напоминает любовницу ее мужа.
«Ну, ладно! Теперь держись!», решил Виктор, «я не хуже тебя умею оценки выставлять. Ты еще пожалеешь, что на белый свет родилась и поперлась на этот  несчастный конкурс!»
Он сел за компьютер и начал писать рецензию на ее пьесу. Сценарий у нее оказался такой же убогий, как и у большинства баб. Виктор сидел и издевался:
«Сказка про Золушку. Сидит маникюрша и мечтает о принце с глазами синими, как озера. А, когда он и впрямь появляется, то ей этого мало. И джипа крутого мало, и коттеджа в Малаховке. Оказывается, у того еще и дядя в Париже помер и заводик тому завещал. Ну, разве это не бред сивой кобылы. Сама писать не умеет, а туда же, другим единицы ставит».
И Виктор рецензию написал. Хорошо так написал, с душой! Не зря же он филологический заканчивал. Да и в школе за сочинения ни одной четверки никогда не было, только пятерки. Писал эту статью, и хохотал, думая о том, как эта недоделанная писательница слезами умоется, видя как ее «драгоценную» пьесу разгромили. Вывесил статью на сайт и лег спать. На следующий день влез посмотреть реакцию «писательницы», но ее не было.
«Значит, еще не прочла», подумал злорадно. На следующий день настроение ему слегка подпортили, написали организаторы конкурса, и велели рецензию «окультурить», убрать оскорбления. Он обещал это сделать, но просил дать время, хотел, чтобы эта дура успела прочесть «несокращенный» вариант.
И дождался. Она все-таки прочла, но не обиделась. Ее реакция оказалась совсем не женской, а мужской – нормальной. Она умела «держать удар».
Ее ответ удивил Виктора и обрадовал.  Она написала:
«Давно так не хохотала! Вы так очаровательно сердитесь на меня, а зря! Я не поняла условия конкурса, и решила, что оценки нужно ставить публично, и по глупости сделала это, а потом даже не сумела стереть. И потом, кто я вообще такая, что Вы всерьез приняли мою оценку? Да никто! Мне лично не нравится Достоевский и Драйзер, и что, они от этого хуже стали? Плюньте и разотрите. Спасибо Вам за Ваши эмоции. И, вообще, что плохого в мечтах, даже если они глупы? Хотя бы о принце с синими глазами, хотя я предпочитаю с зелеными».
Виктор расхохотался:
«А ведь она совсем не дура! Не умеет писать сценарии, ну и что? Это ведь не самое главное в жизни! А поболтать с ней  наверняка интересно».
И написал ответ. Извинился, что погорячился и сказал, что сотрет  рецензию.
Она ответила «Жаль. Она такая смешная и искренняя».
Виктор снова написал: «Я ведь потратил на Вашу вещь свое время, а Вы поленились сделать это, просто поставили единицу. Это нечестно. Я хочу, чтобы Вы тоже написали на меня рецензию, и «разгромили по-полной», не стесняясь в выражениях, но Вы ведь не сделаете этого. Эх, Таня, Таня!».
Она ответила сразу и очень коротко:
«Сделаю! Перечту, и сделаю. Только я очень беспомощная, и не сумею ее вывесить. Мне обычно это делает приятель, но он сейчас занят».
И Виктор неожиданно для себя написал:
«А Вы пригласите меня к себе на чашку «чая», или лучше на водку с вином, или с пивом, и я сам помогу Вам написать разгромную статью на мою вещь. Я написал ее спьяну, за пол-часа, и она не лучше других, хотя, возможно и не хуже».
Сначала, он даже не сообразил, какого рожна напрашивается в гости, и только вечером, уже засыпая, понял:
«Ну, конечно – «зеленые глаза». Та написала, что мечтает о принце с зелеными глазами».
У Виктора были как раз зеленые глаза, которые очень привлекали женщин. Одна из его пассий как-то сказала:
«Я сначала  даже боялась смотреть тебе в глаза. Они у тебя зеленые, как омут, так и затягивают».
 Виктор был абсолютно равнодушен к своей внешности, и сначала вообще не понимал, что женщины в ней находят. Но потом привык, как к данности.
«Значит, и эту  тянет на зеленые глаза», усмехнулся он, и заснул, как провалился.
Таня прочла его ответ и рассмеялась. Его намеки на водку с пивом ей понравились. Значит, он все-таки залез на ее сайт, и прочел ее рассказы. В одном из них она писала именно про то, что любит водку и пиво, а не вино.
И сразу ответила:
«Приходите, можно прямо сегодня. А то скоро уезжаю на дачу. Мой муж привык, что ко мне постоянно ходят приятели, и не удивится».
«А вот и муж  возник », подумал Виктор с усмешкой, «значит, все точки над «и» поставлены». Его это не смутило. Женщин вокруг него всегда было больше, чем требовалось, а «поговорить» то и не с кем.
И он пошел. В тот же вечер.
Позвонил в дверь, и она открыла. Он удивился – это была копия его Татьяны, математика с кафедры, что увлеклась молодым аспирантом. И голос такой же, низкий, и слегка хрипловатый. А мужа нигде не наблюдалось.
«Значит, про мужа просто так написали? Чтобы я испугался, и не пришел?», улыбнулся Виктор.
Таня расхохоталась:
«Ничего подобного. Просто он ушел к другу смотреть футбол. Сегодня какой-то матч. А вдвоем им интереснее. Но я отвечу на Ваш незаданный вопрос. Да, мы в разводе, просто еще не успели разменять квартиру. Но у нас прекрасные дружеские отношения. Просто я полюбила другого, но он меня бросил. Так ведь часто бывает, не правда ли? Я ведь читала Ваши стихи».
«Да, так часто бывает», сказал Виктор и посмотрел на нее. И почувствовал, что она сумела в нем что-то задеть. Что-то находящееся глубоко внутри, на самом дне то ли души, то ли еще чего-то неопределимого.
Таня посмотрела на Виктора и рассмеялась:
«Вот видите, а Вы так издевались над моей пьесой! Мечты-то сбываются. Я всю жизнь мечтала о принце с зелеными глазами, и вот он передо мной!»
Виктор расхохотался, уже нахально, по-мужски. Кокетство – это был его конек, тут ему не было равных.
Они сидели, пили водку, потом пиво. Ели селедку под шубой и салат оливье. А потом Таня пожарила  котлеты, и внезапно Виктор почувствовал, что очутился в детстве. Именно такими котлетами кормила его бабушка, когда он приезжал к ней в гости, в далекий город Пермь. Бабушка давно умерла, и с тех пор таких котлет он не ел.
Потом они обсуждали пьесы, и его, и ее, и другие.
« Ну, сознайся, что ты просто так поставила мне единицу, не читая! Ведь она у меня не хуже, чем у других!», настаивал Виктор.
«Нет, не просто так. Я ее всю прочла. И она меня возмутила. Автор пишет о важных вещах, о психоанализе, пишет как дилетант, не скрывая своего презрения к этой «глупости». Причем, сразу ясно, что слог легкий, чувствуется пространство между строками. То есть пишет явно талантливый человек, но которому все это безразлично, и его пъеса, и его действующие лица. А я помешана на психоанализе. С его помощью сама, без врачей, излечилась от невроза. Представляешь, пять лет ходила по врачам, они ничего не смогли сделать, а я смогла. И тут такая легкомысленная вещь! И я не удержалась, поставила низшую оценку!»
«А, сама  какую ерунду написала в своей пьесе? Зачем тебе эта недоделанная Золушка? Что, больше писать, что ли не о чем?», усмехнулся Виктор.
«Сама не знаю, зачем мне дались эти самые Золушки. У меня уже штук двадцать рассказов на эти темы. А началось все это очень забавно. Конкурс тут был зимой, назывался «Дамские каблучки», или как-то похоже. Только для баб. Я тоже чего-то послала. И вот смотрю, у одного рассказа рейтинг высокий, «Золушка – вторая» называется, или что-то в этом духе. Прочла я, и он мне понравился, хороший такой стеб, про уборщицу, что подцепила олигарха. И вот, лезу я в комменты, чтобы высказать свое мнение, и с удивлением читаю о том, какая это хорошая, душевная история. То есть народ это дело всерьез воспринял. Ну, я снова перечитала, думаю, может я что не так поняла, но нет – явный стеб. Я и написала сдуру автору, мол это у Вас стеб, что ли? И вдруг такой пугливый ответ, что мол автор все написал, сами читайте. И  приписка, что у «нее» аж сердце захолонуло от моего вопроса. Тут-то меня дуру и стукнуло, что автор, видимо мужик, пролез на конкурс контрабандой и решил поиздеваться над «людями», что народ не могет стеб от слащавой мелодрамы отличить. И я, похоже, ему всю малину испортила своей догадливостью. Потом уехала в санаторий, так до сих пор и не знаю, где правда», улыбнулась Таня.
«Забавно! Так у тебя в пьесе стеб? А я и не понял», улыбнулся Виктор.
«Сама удивляюсь, как многие эту вещь воспринимают. Очевидно же, что это сказка для взрослых, на мой взгляд смешная, а народ почему-то возмущается, что так в жизни не бывает».
«А давай мы ее, именно как комедию и поставим у меня в институте. Найдем подходящую актрису, и поставим!», предложил Виктор.
«Давай! А актрису искать не надо! Я сама у себя на работе в драмкружок хожу и играю».
«А где ты работаешь?»
« В МАИ  математику преподаю».
«Ты шутишь! Так не бывает».
«Ты о чем?»
«Та женщина, в которую я был влюблен, и писал о ней стихи, ну, которая меня бросила, она тоже математику преподает».
«Вот видишь, все в жизни бывает. И зовут ее, как меня, и внешне похожа, и математику преподает. Это только кажется, что жизнь и сказка – разное. А на самом деле это все одно».
Они расхохотались, и разошлись. А через пару месяцев поженились. Поставили эту дурацкую Танину пьесу, и она имела колоссальный успех. Все зрители хохотали, как ненормальные. Таня играла в ней маникюршу, а Виктор ее возлюбленного.
И смотрел на нее теми же самыми влюбленными глазами, как и в жизни.