Рулетка

..Тишина давит на виски, кажется, мир скоро провалится сквозь землю прямо в адское пекло, но нельзя откладывать то, то намечено. Нельзя давать сейчас волю эмоциям. Все что произошло с ними, легко объясняется причинно-следственной связью. И только где-то внутри криком кричит, исходится тяжелый комок: " Ну почему?! Почему так?!" И тут же встает ответ - так надо.
    - Ты понимаешь, почему я это делаю, - произнес Освальд, сглотнув судорожно. Глаза его ничего не отражали. Серое месиво, уставшее от борьбы и погонь, от игры в кошки-мышки и вечных игр в чужие маски.
    - Да, -  с готовностью выдохнула Кира, глядя на него если не с обожанием, то с уважением точно.
  Красивая  лицом и телом, с дрожащими бисеринками пота на полном жизни лице. Ярко-алые пышные губы, живые, все понимающие и прощающие зеленые глаза.
   Треск вращающегося барабана, револьвер щелкнул, пора начинать. Русская рулетка. Здесь, в глухой польской деревеньке, в разгар войны двое -  друг напротив друга. Меж ними деревянный стол, на нем две железных кружки с остывающим чаем. Английская шпионка и немецкий офицер. Правильные черты его лица заставляли Киру молча смотреть на него и почти не дышать. Арийский профиль, коротко остриженные волосы под черной фуражкой, черная форма, подчеркивающая его аристократичность больше, пара фамильных перстней на пальцах. Пронзительно голубые глаза.
     Освальд смотрел на Киру, боясь пропустить малейшее движение души на ее красивом лице. Как больно убивать молодую жизнь, как мерзко топтать упавшую наземь розу. Он наклонился чуть ближе и, притянув ее ближе, поцеловал. Кира ответила на его поцелуй, губы жаркие и влажные хотелось терзать и кусать, хотелось завернуться в лоскутное одеяло и греть друг друга своим теплом в этот холодный декабрь, забыв о войнах и интригах, исчезнуть для всех  и навсегда. Но если невозможно по другому, пусть будет именно так.
Кира, не отпуская губ любимого немца, достала револьвер из кобуры на поясе и беспрепятственно приставила к горлу так, что выстрел наверняка должен был разнести голову. Освальд снял фуражку и положил на стол рядом с кружкой чая... Как хотелось гладить его светлые волосы в перерывах между сексом и едой, самозабвенно, забывая обо всем лишнем. В какой-то миг Освальд отстранил ее и пристальный взгляд в последний раз прожег ее до дрожи в ногах. Зеленые глаза, роскошные каштановые волосы, усталый, но решительный взгляд. "Я дожила до тебя" - мысль обожгла изнутри и что-то перевернулось в груди тяжелым медведем. Предчувствие беды. Все в один миг показалось настолько бессмысленным, что захотелось кричать. Инстинкт самосохранения, чья-то нелепая задумка, по которой любая тварь стремится сохранить жизнь любой ценой. Малейшее сомнение души. Кира стремительно впилась губами в губы Освальда, чтобы заглушить внутри страх, чтобы не закричать. Чтобы...запомнить его тепло и унести с собой.
    Они разом нажали курки и упали навзничь, опрокидывая уже безжизненными телами деревянные табуреты. Стол по прежнему продолжал стоять, на нем в железных кружках остывал чай, а по обе стороны лежали англичанка и немец. От красивого арийского профиля не осталось ничего - только развороченный череп с осколками костей и ошметками мозга и темной, почти черной крови. Молодая, всем своим видом протестующая против войны девушка смотрела в потолок широко раскрытыми глазами, кровь быстро вытекала из раны на груди, образуя вокруг нее бурое пятно.