Опароведение

Нас встречает громадных размеров комната, с поджатыми под потолок руками четырехметровых римлян.

Высокий, каштанового цвета стол, вызывающе блестит навстречу, бравируя лаковой поверхностью, словно традиционный жонглер разыгрывает кегли.
 
Стол застит на себя внимание и также одинаково тушит всякие излишние мысли, сплетенные из незаданных вопросов и невидимых в ту секунду ответов.

За высоким красным креслом, держась за дутую спинку, стоит разжиревший в щеках и шее Карп Вдуев.

Карп занимает пост главного критика литературного издательского дома «Новорос» при Эросе Жмакине.

Карп истекая пОтом изливается и слизывает плюшевым платком струйки, обильно спадающие со лба.

Замечает мнущегося с ноги на ногу классика Опара  в вишневом жилете с перекошенной бабочкой, вляпанной во всю белую сорочку и  разительно здороваясь издалека, открытой ладонью приглашает к волшебному столу.

Классик Опар очарованный приветливостью трется массивными берцами о парализованный коврик, тащит на себя дверь и шлепает к предложенному месту на маленький стульчик.

Стол получается на уровне рта классика Опара, от чего создается впечатление некоторого ущимления прав.

Классик Опар никогда не сидел за таким удивительным столом; его также восхищает упитанная массивность главного критика и вес многочисленных принадлежностей стола, - сплошь драгоценного метала копь для знатока.
 
Карп Вдуев усаживается с трудом в кресло, примеряет очки, вглядывается в рукопись, предложенную на рассмотрение гостем.
 
-Ну-с. – Начинает он.
-Мне бы поручительство ваше, Карп Астафьевич. Я отработаю.
-Что? – Карп Вдуев не отвлекаясь от бумаги, пробегает по строчкам талантливой работы писца и предлагает начать. – Ну, что же, начнем тогда.

- Начнем. – Опар хотел сказать Ваше Величество, но осекся и, покусывая ноготь на большом пальце стал выглядывать из-под стола.
 
- Так-так. Вот с начала. «Я просыпаюсь среди ночи и начинаю жрать… Точнее не так.» Что не так? Вы что? Не можете ясно выразиться сразу? Это же неуважение изначальное. Бросовое начало. Идем дальше! «Я просыпаюсь, потом начинается моя кратковременная война с голодом. Тут без вариантов - блицкриг, голод одерживает вверх…» Блицкриг? Слово то какое ужасное. Ссылку внизу надо дать, что оно означает. Что читатель вспоминать станет этот ваш блицкриг? Сидите-сидите. Не надо вставать. Дальше! «Потом крадусь, на цыпочках к холодильнику, и это даже когда я нахожусь в квартире один… Открываю его дверь и…»  Почему на цыпочках? Вы что придурок? На меня смотреть! И даже когда он один?! Вам не стыдно оправдываться в своей безалаберности читателю? Ладно мне - я пойму, но… Хорошо.
 
-Мовно вопос Фарп Асафьевиф? – Опару мешает говорить стол. Он вплотную целует бортик стола и нечленораздельный вопрос превращается в дурость.
 
-Вы еще говорить нормально не научились, чтобы вопросы задавать. – Вдуев строго глядит на выглядывающего классика Опара и гасит его недоумение следующим выпадом. – Продолжим! «Вы видели когда-нибудь лицо ночного едока?»
 
-Нет. – Опар возмущен.
 
-«Нет? Это лицо преисполнено скорби и печали. Я, например, даже плачу. Жру и плачу.» Я начинаю подозревать, уважаемый Опар, что вы специально, чтобы подшутить над моей амплитудой излишнего веса, написали это.

- Да нет фе! Как фы мофли подумась.
 
- Отодвиньтесь от стола чуть! Что вы как первоклассник. «И нет, чтобы зацепить какой-нибудь замшелый корень сельдерея или там морковку, хватаю сосиску или здоровенный шмат колбасы. Жру и плачу.» Вы это специально, что ли? Нет, вы это специально так. Замшелый корень опустим, но колбасу вместе с сосиськой, это совсем никуда. Это ужасно. «Спросите любого, кто состоит в нашем клубе, нравится ли ему это?»
 
- Не знаю.- Опар силится, чтобы не заплакать.
 
- «Епты, конечно, нет!». После тяжесть в желудке, тошнота, отрыжка и как следствие ночные кошмары… Один раз мне приснился сон в котором холодильник вошел в мою комнату, долго выбирал между мной и мохеровым пледом и в итоге закусил как раз пледом. И вы знаете, я обиделся….»
 
- На что? – Опар засветился отчего-то.
- Ну, по всей видимости на холодильник. Вы же писали? Или не вы?
- Я.
- «Ты, сука двухкамерная, почему не я? Я чем хуже?!»
- Я не знаю, почему не вы, честное слово, Карп Астафьевич. Клянусь. Я отработаю.

- «А холодильник так скрипнул дверцей и отвечает мне с грузинским акцентом:
-Нэ достоин!»

- Ну, Карп Астафьевич, ну пожалуйста. Я обещаю. Я вам весь огород перекопаю заново. Клянусь.

- Ладно-ладно. Разберемся. Читаем дальше. «И тут я просыпаюсь. В голове крутится одна единственная, а почему это холодильник был кавказцем?» Вам вот не стыдно об этом? Сталин был идеологом, прогрессом для всего русского народа. А вы вырядились, непонятно во что. Наголо выбриты. Вот это всё... Подозрительно. К тому же под день рождения Гитлера принесли рукопись.
 
- Да нет же, я не нацист, клянусь Карп Астафьевич. Как вы могли подумать такое.
 
- Ладно поехали дальше. «С недавних пор подруга стала следить за моим весом. Жестокосердная тварь даже купила для этой цели навороченные электронные весы. В такие весы забивается то, сколько я вешу сейчас, и то, сколько я должен весить через месяц. Притом весы озвучивают все это дело мерзким квакающим голосом.» И вы после этого хотите мне сказать, что вы не нацист, что вы добродетель хренов? Между строчек видно же, ваш нацистский коготь! Вы что??? Да я не за что не пропущу это. Даже за миллион. «-ВО-СЕМЬ-ДЕ-СЯТ-ОДИН! – всякий раз орет агрегат, когда я с опаской влезаю на него. - ПЛЮС ДВА.» Попугай какой-то. Совершенно неинтересно дорогой Опар. Совершенно. «-Как ты умудрился поправиться на два килограмма за ночь? – орет из кухни подруга.»
Как, как? А вот так!» Ужас. А не накал. Вам надо учиться Опар. Учиться у своих коллег. Больше читать. И тогда. Возможно, вы станете настоящим писателем. А пока так.
 
- Но! – Возмутился Опар.
 
- Не спорить! «Когда-нибудь, когда моя тушка наберет десяток другой лишних килограмм, я раздавлю эту поганую конструкцию. И ни сколько об этом не пожалею… Я часто рисую в своих мыслях этот сладостный момент.»

- Извините Карп Астафьевич.

- «Значит так, подхожу к весам, но уже не с видом, идущего на электрический стул смертника, но с видом палача, встаю на них, делаю глубокий вдох и…»

-Подождите, Карп Астафьевич.

-«СТО-ПЯ…
Хрясь!»

Опар плачет, потом замолкает и смотрит на главного критика.

- «Что замолчала лягушка-квакушка? Где твой надоедливый голосок? Молчишь, сука? А вам, между прочим, идет эта глубокая трещина-морщинка…»
 
- Как вам не стыдно. – Опар встает, оправляется и закатывая рукава, заплаканный собирается замочить Карпа Астафьевича.

-«Надо тебе на овощи налегать, Ванечка, - говорит подруга, - на овощи и фрукты… и никакого пива…»

Дальше видно взбешенного классика Опара, который шурует кулаками по упитанному лицу главного критика и кричит: за Кремль, за Россию и т.п.
Потом Опар запрыгивает на волшебный стол, снимает штаны и заливает свою рукопись, все принадлежности драгоценные, Карпа Астафьевича и себя. Застегивается, показывает кулак и выходит вон, хлопая страшно дверью.