Сказка о путнике

               
        Шел путник. Он стремился попасть в сад, но сад тот, по его понятиям, был не обычным, - там все было не так, там все было по справедливости. Он упорно продирался сквозь дебри, без устали прокладывая дорогу, валил вековые деревья, корчевал пни, засыпал камнями и песком болота и топи.
       Путник вышел в дорогу давно – еще в детстве. Многие пытались отвадить его от этого пути. Одни говорили, что он зря старается – Благословенный Сад совсем в другой стороне. Другие утверждали, что очень далеко – он не успеет добраться до сада и к концу жизни. Третьи – что сада того вообще нет и быть не может. Путник продолжал движение; он свято  верил тем, кто вел его, тем, кто говорил, что путь наметили три великих пророка – два волосатых бородача и один безбородый лысый. Особенно почитаем был третий пророк, который не мог умереть, хотя и умер давно, в тот самый день, когда родилась мать путника.
        Путнику важно было знать, что он на правильном пути. И он считал, что если сам не успеет достичь Сада, туда попадут его дети. В крайнем случае – внуки. И он продолжал трудиться без устали, без выходных и отпусков.
       Его не смущало, что не все, кто идет рядом, верят в правильность намеченного тремя пророками пути. И уж конечно считал досужими разговоры о том, что даже сами впередведущие не верят трем пророкам, а только притворяются. Путник считал, что важнее всего то, что он сам верит двум бородачам и одному лысому, который никогда не умрет. Этот лысый служил путнику звездой, по которой он, как и другие убежденные путники, сверял дорогу к Благословенному Саду.
      С некоторых пор у путника появилась спутница, с которой он сошелся, чтобы вместе торить путь. Но очень скоро убедился, что спутница та ему вовсе  не попутчица, - она не верила, ни трем пророкам, ни в существование Сада Благословенного. Путник тщетно убеждал ее – она упорно твердила, что дорога имеет смысл только тогда, когда ведет к своему, хоть и небольшому, но уютному саду-садочку.
      Спутница - не попутчица говорила, что все, и впередведущие в том числе, строят дорогу, чтобы оказаться в своих уютных садах-садочках, и что только редкие дураки, вроде  путника, не хотят иметь своего сада, и что их беззаветным трудом пользуются умные путники, обустраивающие свою, личную дорогу, ведущую в свой личный садик-садочек. Путник горячо спорил с ней, он ссылался на труды трех пророков, на увесистые тома, в которых ясно написано, что Сад Благословенный есть, в которых ясно начертан путь, по которому, если все путники постараются, можно провести остальных обитателей дебрей в высшей степени справедливый Сад. Спутница смеялась над ним; она говорила, что он может подтереться теми томами, в которые верят только последние дураки, а умные только  притворяются и обустраивают свои садочки между делом.
        Шли годы. Вернее – летели. И чем больше их пролетало, тем меньше оставалось тех, кто шел рядом. Путник видел, как одни попутчики свернули направо, как другие – налево, и как третьи, развернувшись на сто восемьдесят, ушли назад. А некоторые остановились,  и так и остались стоять, растерянно топчась на одном месте. Путник продолжал двигаться в прежнем направлении, продолжая верить в безошибочность бородато-лысых пророков и в безупречность впередведущих.
        Да, путник продолжал движение. Но в нем поселились сомнения. Он все чаще вспоминал тех, кто говорил, что путь в Благословенный Сад нужно искать совсем не там, что это не путь в обычном понимании, что прокладывать его нужно не в дебрях окружающего мира, а в дебрях душ самих путников.
       Путник перестал штудировать труды трех волосато-безбородых. Он теперь все больше размышлял. Размышления те не были простыми. Продолжая так же упорно, но теперь чисто машинально, валить, корчевать и засыпать, путник осмысливал жизнь. Его глаза начали прозревать, постепенно освобождаясь от шор, которыми его снабдили впередведущие в самом начале пути.
       Все произошло почти мгновенно. Умер Бровастый – главный впередведущий, ведший путников почти двадцать лет, с тех пор, как наш путник впервые вступил на свой путь. За Бровастым быстро-быстро сменились два вожака, и когда во главе путников встал Лысо-Меченый, все стало меняться на глазах.
      Лысый с отметиной впередведущий объявил, что при Бровастом путники застоялись, и что теперь нужно перестраивать весь путь. И все – рядовые путники и впередведущие всех рангов рьяно взялись за перестройку. Результат оказался плачевным. Мир, казавшийся незыблемым мир, стал рушиться на глазах. Обнажились подспудно существовавшие, прежде невидимые неприглядные основы намеченного тремя пророками пути. Оказалось, что пророки те вовсе не были таковыми, и что по указанному ими пути невозможно попасть в Благословенный Сад.
       Путник остановился. Он растерянно озирался по сторонам. Лысо-Меченый пропал, и на его месте возникли орды разномастных вожаков. Штандарты и флаги с изображениями «пророков» подевались куда-то, и в руках новых впередведущих развевались разноцветные знамена.
       С кем идти? Куда?  Путник не знал. Он задергался на месте, словно марионетка, у которой пропал единственный кукольник, и ниточки от рук и ног попали в руки множества кукловодов. А спутница его непопутчица корила, злорадно ухмыляясь:
       - Разве не говорила я тебе, что путь твой гребаный не ведет никуда! Ну, где твои пророки, которым ты так верил? Где их толстые тома? Где твои впередведущие – «святые»? Где Сад твой Благословенный?
       Путник не знал, что и сказать. Он лишь бормотал растерянно:
       - Да-да… То есть, нет… Сад есть, он должен быть… Он обязательно должен быть, иначе зачем все это?
       На него жалко было смотреть. А спутница гнула свое:
       - Все! Хватит! Благословенный Сад – химера! Выбрось эту чушь из головы и принимайся за дело. Нам давно пора обрести свой личный садик-садочек, оглянись, посмотри, - все путники тем и заняты, что обустраивают свои сады, так что, если не поторопимся, нам не достанется участка.
       И путник понуро взялся за дело. Но дело не шло – все валилось из рук. Его теснили вчерашние попутчики, в борьбе за пространство не признававшие никого, и в результате наш путник быстро оказался на задворках. У него хватило бы сил и умения оттеснить нахрапистых конкурентов, но он не смог перешагнуть через себя и стать одним из них.
       Безвременье задворок губительно. Путник впал в депрессию. Его одолевали черные мысли, шептавшие, что Сада Благословенного нет, и не было никогда, и что суета всех этих путей и дорог тщетна и бессмысленна. И наступил момент, когда ему показалось – все! Все кончено! И душа его, и все его существо опустились до последнего предела, и казалось, что развязка, печально-бессмысленная, как и вся его жизнь, весь его путь, близка. И только единственная, крохотная искорка продолжала теплиться в душе, не давая ей пропасть совсем.
       Искорка эта шептала, что не все еще потеряно, что все обстоит не так, как казалось путнику прежде, и как кажется ему теперь. И что Сад Благословенный есть, должен быть, что окружающий мир слишком прекрасен, чтобы быть бессмыслицей.
       Тогда путник вспомнил тех, кто говорил, что путь к Саду пролегает через дебри душ, и, чтобы попасть туда, нужно выкорчевать все плохое и грешное в себе, свалить дурные наклонности и засыпать топи низменных страстей.
       Путник воспрял духом. Он поверил искорке. Он хотел верить ей, ему было страшно не поверить, хотя и тут одолевали сомнения – путник был уже достаточно умен и опытен, чтобы поверить безоглядно. Да и спутница, вечная его непопутчица, отговаривала его от нового пути, обзывая неисправимым кретином.
       Но вера путника в крохотную искорку крепла. Он перестал дергаться, пообрывал ниточки и послал подальше прежних и новых «впередведущих». Он успокоился и начал обретать опору.
       И крохотная искра разгорелась. Она взошла новой звездой на  небосклоне, засияла яркой путеводной звездой. Путник вздохнул и, собрав остатки сил, устремился за ней в новый путь к кущам Благословенного Сада.
       Пожелаем ему счастливого пути!