Апрель женского рода

Предисловие.

Эта, своего рода, повесть, пишется мною второй раз. То есть, впервые она была написана два года назад в необыкновенно короткий срок. В течении трех с половиной месяцев, как легкий набросок несостоявшегося художника. Была истрепана чернилами шестидесятистраничная тетрадь. Сделать это было до смешного легко. Потому что у меня, как мне казалось тогда, был собран наиполнейший материал для написания книги.
Дело в том, что один мой давний приятель рассказал мне однажды драматичную (я бы даже сказал: беспощадную) историю любви, которую ему пришлось пережить. А в подтверждение достоверности своего рассказа, оставил свои личные дневники. Я с интересом прочел их. Всегда приятно покопаться в чужой жизни. Тем более, с разрешения. Дочитав до конца эти своеобразные мемуары, меня вдруг осенило. Насколько просто, быстро и легко превратить их в душераздирающий любовный роман, на зависть бразильцам и мексиканцам. Да. Я был молод и глуп. Хоть и прошло с тех пор всего каких-нибудь три года. Не долго думая, я просто-напросто, выбрал (как опять же, мне тогда казалось) все нужное и переписал слово в слово. Мой приятель, к тому времени, исчез из моей жизни при неизвестных обстоятельствах. И я даже не успел эгоистично продемонстрировать ему циничный плод моих «трудов», пережитой и отболевший им в реальности. А спустя некоторое время, мою скотскую гордыню потряс еще один удар. Удивительным образом исчезла и тетрадь. То шелкоперство, которое я громогласно называл своим первым романом, пропало. Непонятно, когда и как. Я бурно переживал (как я теперь считал) уже свою трагедию. Свою любовную драму. Затем, прошли годы, затянувшие меня в рутину бытовых сюжетов. Радостей и побед. Поражений и неудач. И совсем недавно, среди вороха собственных черновиков, я нашел те самые дневники, оставленные мне тем самым исчезнувшим приятелем. Перечитав их снова, я решил: "Эта рукопись имеет право на жизнь".
И вот, я пишу ее второй раз. Только теперь, немного поумнев за прошедшие годы, я решил некоторые моменты подкорректировать с художественной точки зрения. Чтобы в дальнейшем, я мог действительно считать этот труд, хотя бы отчаста, своим творением. Стиль повествование, выдержанный в форме дневниковых записей, я оставил без изменений. Имена героев тоже соответствуют рукописям. Да и в целом, я, по большому счету, мало изменил текст. Практически, ничего. Ведь, надо отдать должное, это реальные события и настоящая чужая боль. Если, конечно, верить моему, при неизвестных обстоятельствах, исчезновшему приятелю.

Дмитрий Макаров. Таллинн. 19 июля 2006 год.

И будет
Мое последнее слово
Сказано
И будет оно
Сильнее прежнего
И будет душа
Гореть синем пламенем
В обрывках
Дневниковых записей.

На прожорливой гримасе капитализма появилась злорадная коммунистическая улыбка. Сегодня рождество. Две тясячи второе по счету. Не смущаясь польстить доблесную «железную дорогу», все граждане и неграждане благодарят «добродушных» меценатов за возможность бесплатного проезда во всех электричках страны. Щедрый подарок. Нечего сказать, И это перед самым глобальным сокращениемобслуги железнодорожного транспорта. Мол: «Сегодня едем бесплатно. Завтра без работы на улице ходим за деньги.»
Напротив меня сидит мой товарищ. Молчит. Грустит. Думает. О чем? О войне в ... (какая, собственно, разница: где?) или о мелькающих мимо нас в окне заснеженных макушках деревьев. О голодных где-то, или о новогодних подарках для своих домочадцев.
Мысли путаются. Бегут, прыгают. Суетятся, расталкивая друг друга. Замирают на полпути. Пытаются вернуться в свою изначальную точку. Будто, стыдятся долететь до конца. До конечной точки назначения. Как там у Башлачева?

Ты сводишь мост зубов
Под рыхлой штукатуркой,
Но купол лба трещит
От гробовой тоски.

А у Летова?

Зубастые колеса завертелись в башке.
В промокшей башке под бронебойным дождем.

Да уж? Нездоровое состояньице. Все происходящее внутри и мелькающее снаружипохоже на сплошное молекулярное движение атомных частиц. На хаотичное перемещение сперматазоидов по мочеиспускательному каналу. Все двигается. Перемещается, превращаясь в какую-то серую массу. Жижу. Лица, дома, машины, разговоры. Шелест мятой травы и разноцветной осенней листвы под под тяжестью наших тел. Скрип и хлюпанье. Кристаллы декабря. Как правило, тает.

Память. Прошлое. Замедленные кадры автоповтора. Порой, никогда не стирающиеся файлы. Зачастую, целая жизнь. Один поворот шеи. Одно движение глаз. И уже невыносимо тяжело оторваться. Прошлое. Прошлое. Прошлое... Еще одна аксиома, доказывающая существование времени. Доказывающая, потому что обратного не доказать. Аксиома, потому что само прошлое не требует никаких доказательств. Прошлое. Прошлое. Раздел вечного на  не равные части. Сколько его? Этого прошлого... Время. Прошлое. Прошлое. Вот так, сидишь, весь сьежившись. Свернувшись, как улитка. Глаза, до боли зажмурив. Сидишь и ждешь. Ну вот, вот... Вот сейчас. Сейчас все начнется. Точно сейчас... Сейчас качнется... Ах, Федор Михайлович! Ах, Игорь Федорович! А он-то, все-таки, качнется. Обязательно качнется!!!И не будет его больше... Времени! Только тогда... Почему-то, так сразу глаза открыть и обернуться захочется. А куда? В прошлое. Прошлое. Пошло! И тошно. Наверное, кто-то сказал до него. А он, в свою очередь, рассказал мне: «Говорят, если очень резко обернуться назад, можно увидеть свою смерть. Мой друг ехал на велосипеде. Его кто-то окликнул. Он резко обернулся и свернул себе шею. Он резко обернулся... и увидел собственную смерть.»

Будущее. Будущее. Оно, само по себе, будущий кусочек прошлого. Смерть – будущее. Время – будущее. Прищуренный взгляд с прицелом вперед. Или в небо. Обязательно с указательным пальцем, прижатым ко лбу. Будущее. Непобедимый боец, обреченный на плен. Невычисленный показатель вечности с единственным делителем. Смертью. Прошлое. Прошлое. Опять прошлое. Бесформенный монстр, пожирающий вечное.

Вечное. Вечное... Вечное противостояние бесконечности будущего и ржавых стрелок. Скрипучего циферблата. Зыбкого песка. Трухлявой палки. У которой в союзниках солнце. Вечное... солнце. И каждый миг – победа. Еще один миг, захваченый в плен. Смерть упавшего зерна во имя новых плодов. Усохшее болото, ради боровика или поганки. Победа смерти во имя вечного. Победа прошлого, ради будущих свершений.

Я хочу бежать от этой дьявольской математики. Только любовь не бывает бесформенной. ОНА ВСЕГДА НАСТОЯЩАЯ.