Когда улыбаются небеса, Гл. 4. Кристиан

Первая волна радости сменилась вспышкой гнева.
Ника в уме тут же обвинила несчастного незнакомца во всех смертных грехах, особенно в невнимательности и неумении переходить дорогу. Тем не менее, девушка поспешила помочь пострадавшему.

От пережитого шока с трудом держась на ногах, она, скорее, вывалилась из машины, чем вышла,  и тут же быстро на коленках поползла к сидящему на асфальте молодому человеку.
Одной рукой он упирался в землю, предпринимая тщетные попытки встать, а другой - уперся в бампер «девятки», как бы сдерживая ее на месте. Взгляд его растерянно блуждал где-то вокруг по земле.

При виде Ники, он поднял на нее глаза, оторвал руку от бампера машины и сделал какой-то, как ей показалось, успокаивающий жест. На лице – никаких следов, даже испуга, только сильная бледность, что могло свидетельствовать о внутреннем кровотечении. Ника слышала, как это может быть опасно. С виду человек цел и невредим, а потом вдруг умирает. От этой мысли ее бросило в жар. Она забеспокоилась еще сильнее и еще сильнее разозлилась.

- Ну, что ж это такое? - с досадой произнесла она. – Откуда ты взялся? Никого же не было! – Ника предприняла слабую попытку свалить с себя вину, и тут же решила сменить тон. – У тебя что-нибудь болит? Переломы есть? Как ты себя чувствуешь? – Она с трудом сдерживала нижнюю челюсть, которая тряслась, норовя прикусить ей язык, от волнения зуб на зуб не попадал.

Возможно, Нике не удавалось пока даже разборчиво говорить, так как парень ничего не ответил, а просто слегка улыбнулся и протянул ей руку. Она тут же схватилась за нее, как за соломинку. Рука была теплой, взгляд - спокойным. И Ника почувствовала, или ей только показалось, что почувствовала, как его тепло и спокойствие передаются ей. Спустя несколько мгновений, она уже могла здраво рассуждать и ясно говорить.

Первым делом она все же потребовала ответа на заданный ею ранее вопрос:
- Все-таки, что болит?

В эти слова, равно как и в сопровождаемый ими взгляд, она вложила как можно больше оттенка сострадания.
Будучи тонким психологом, Ника знала, что сострадание, как правило, сближает людей, а участие – делает друзьями и не оставляет места враждебности и обидам. А это значит, что все может еще обойтись без вмешательства милиции - в тюрьму ей садиться не хотелось, тем более вот так, по ее мнению, без всякой вины. Так что Ника решила стараться вовсю, чтобы вызвать у незнакомца симпатию и понимание. Даже попробовала улыбнуться в ответ. Не получилось. Улыбка больше походила на гримасу плача.

Впрочем, это, по-видимому, все же возымело свое действие, так как парень предпринял еще одну попытку подняться – на этот раз удачную. И тут же, пошатнувшись, присел на край капота. Ника, как могла, поддержала его.

- Тебе к врачу надо, - предположила она. – Не нравится мне твоя бледность.
- Нет. Нет, не надо врачей. Скоро все пройдет, - тихо ответил он. – Просто хочу немного отдышаться.

 - Ну, давай ты отдышишься внутри машины. Не сидеть же здесь. Там сиденье удобнее, сухо. И там решим, что делать. Мне кажется, все же тебе надо в больницу. Даже если нет видимых ушибов и повреждений, может быть внутреннее кровотечение. Ты знаешь, как это опасно? Можно умереть. Я не хочу брать такой…

- Его нет, - спокойно перебил ее незнакомец. Голос был тихий, но с металлическими нотками, его хотелось слушать и слышать, к тому же, казался знакомым. – У меня нет внутреннего кровотечения, так что, вы можете совершенно успокоиться по этому поводу. Я, конечно, немного ушибся, но, поверьте, ничего опасного.

Ника подставила ему плечо, на которое он тут же охотно оперся, и помогла ему забраться на переднее сиденье. Затем, обходя машину спереди, внимательно оглядела капот, фары и правое крыло, но вмятин не заметила, и от этого ей полегчало еще больше. По крайней мере, все обойдется без ремонта.

Она устроилась на своем кресле, облокотившись на спинку. Еще раз внимательно посмотрела на парня. На вид ему было года двадцать три, самое большее, двадцать пять –молодой, темные, почти черные глубокие глаза, мягко очерченные яркие губы, черно-серый полосатый свитер, черное драповое полупальто и смешная вязаная шапочка непонятного, похожего на вишневый, цвета, из-под которой выбивались каштановые кудряшки. Типичный «ботаник», студент. Очочков только не хватает. И все еще очень бледный, отчего казались и глаза темнее и губы ярче.

- Не понимаю, – почти по слогам произнесла Ника, - тебе что, жизнь не дорога? Бравируешь по молодости лет? Это ж никому не нужно. И впечатления не производит. Если хочешь знать, это уже не модно в наше время. А точнее, в ваше время, - таким образом Ника подчеркнула заметную разницу в возрасте, которая по ее определению, составляла около десяти лет и давала ей право на снисходительный тон.

Она нервно барабанила кончиками пальцев по рулю. Постепенно к ней начинало возвращаться присущее ей самообладание, а вместе с ним и ощущение реальности. Ника вспомнила, что ее редактор страстно жаждет статью в ее исполнении о зэках и заложниках, и быстро взглянула на часы, свисающие золотым браслетом на правой руке – «Longines», подарок ненаглядного Алика, сеанс невиданной щедрости. Какая сила его заставила тогда купить ей эти часики?! Ника вспомнила, как самодовольно и небрежно в тот день Алик примерял себе на руку золотые массивные «Bertolucci» в «Пассаже». Хорошенькая продавщица уверяла его, что это очень престижная и проверенная временем марка швейцарских часов. Видимо, Алик, абсолютно не разбиравшийся в дорогих часах, поверил ей, да и часы выглядели, и весили,  внушительно. Наверное, он представил себе, как в этих часах  в казино бывшей «Метелицы» делает крупные ставки…. Долго не раздумывая, он выложил за них тридцать тысяч зелененьких баксов. А чтобы еще больше напустить пыли в глаза и без того ликующей продавщицы, так уж и быть, приобрел женские часики для своей женушки, тихо стоявшей рядом, и даже не надеявшейся, что ей что-то перепадет  – слишком не похоже это было на Алика. Впрочем, долго обольщаться Нике не пришлось. В скором времени он вычел приличную сумму из зарплаты собственной жены за какую-то мелкую провинность, что по ее подсчетам составило около половины стоимости щедрого подарка.

Тем не менее, часики превосходно служили вот уже семь лет. И теперь они показывали, что ей давно пора быть в другом месте, и, если бы не одно чрезвычайное обстоятельство, так бы и было.
- Ну что будем с тобой делать? – спросила она спокойно наблюдавшего за ней молодого человека.
- Вы спешите… – то ли спросил, то ли ответил он. – Мне бы еще минут десять.

- Честно говоря, страшно спешу - призналась Ника, - но я все равно не могу тебя бросить здесь в таком состоянии. По крайней мере, до тех пор, пока не буду уверена, что с тобой все в порядке. Понимаешь, я чувствую себя, вроде как, виноватой...  – «Да неужели? С чего бы это?» - в то же время мелькнуло у нее в голове.

Она кусала губы, не зная, что предпринять. Бросить пострадавшего человека на дороге, она, понятное дело, не могла. Даже если ее вины в этом не было. Тем более что он, казалось, вот-вот лишится сознания. Она очень надеялась, что все же пронесет и парень очухается. Скорую помощь вызывать не хотелось – могут составить протокол, сообщить «куда следует»... Мало ли что….

С другой стороны, если она в ближайшее время не появится у этого злополучного СИЗО, шеф ее уволит. Как минимум.
- Что б вам не опаздывать, и мне прийти в себя – поверьте, это много времени не займет, - вы просто поезжайте по делам, а я пока посижу рядом. - Тон молодого человека оставался спокойным, и даже извиняющимся, и по-прежнему успокаивал Нику.

- Хорошо, - с радостью согласилась она и кивнула головой. Другого выхода не было. - Тогда доедем до СИЗО. Мне туда очень надо, иначе – смерть. Ты посидишь в машине. Я сделаю свои дела, думаю час, полтора – не больше, а потом, на всякий случай, для спокойствия моей души, съездим в больницу, покажем тебя доктору. А после этого я отвезу тебя домой. Все будет хорошо. – По крайней мере, она очень на это надеялась.

«Еще в редакцию надо будет как-то заехать,  отчитаться перед шефом, - уже про себя додумала Ника, - статью слеплю дома. Ладно! Как-нибудь все утрясется. Главное, что мальчик остался жив, и, вроде, приходит в себя».

Как бы в подтверждение ее слов он слегка улыбнулся и произнес:
- Послушайте, не стоит так волноваться обо мне…
- Меня зовут Ника, - быстро перебила она его и протянула ему руку, - а как зовут тебя?
- Кристиан, - он легонько сжал пальцами ее протянутую руку, улыбка стала шире.
«А ничего мальчик, приятный. И улыбка красивая», - подумала Ника, а вслух сказала:
- Ээ… ну ладно, пусть Кристиан, – и пожала плечами, мол, как хочешь. - Ты не русский? Ну, точно! И не москвич, поди. Наши москвичи с такой легкостью под колеса не бросаются.
В его глазах мелькнуло недоумение.

- Имя у тебя какое-то не обычное, не русское, - пояснила она.
- А у вас - русское?
- Наверное… я не знаю. Мое полное имя Вероника. Вообще-то, я всегда думала, что оно русское.
- Красивое имя.
- Да у тебя тоже неплохое. И вообще, оно тебе подходит.
 «Такое же странное и экзотическое, как и ты сам», - усмехнулась она про себя.