Московскме Стовратовы. Артем и Тайна 3

3. Удача пахнет смертью

                Трудовой народ больше всех люблю я.

                Вор    

      1. Официальные лица элитного посёлка, прежде чем внести последний платёж за дорогу, взялись проверять её качество. К этому времени Максим уже месяц как превратился в независимого производителя работ.
А получилось просто. Его вызвал Анисимов-младший и объявил:
– Такие дела, Артём. Отец заболел и ухал лечиться за границу. Спасут, не спасут его там, не знаю. Я, пойми меня правильно, ничего в строительном деле не смыслю. Ну, короче, отдаю тебе все оставшиеся по смете деньги со всеми правами и, извини, ответственностью. Вот, посмотри внимательно все эти бумаги, подпиши их. Сам как хочешь назови свою фирму. Вообще тебе крупно повезло. Стать в твои годы самостоятельным бизнесменом – прямо скажу: к этому высокому званию прилагается и риск. Но шанс не стоит упускать. И мне, извини, проверять, а не обманул ли ты в чём меня, дурака, очень не хочется. Я тут выйду по своим издательским делам, а ты прочти всё. Я своим юристам верю, видишь, уже всё подписал. А ты…
– А я прошу возможности посоветоваться со своим консультантом. Дело ведь серьёзное.
– Молодец, – изрядно струхнув, но не моргнув глазом, сказал Анисимов. – Забирай один экземпляр и иди советоваться. Но не тяни, сорвёшь сроки – оба погорим, мало не покажется.
Так у Максима, извините, Артёма Стовратова появилась виртуальная фирма, то есть он заимел счёт в банке и… деньги на нём. Очень временная фирма, временными у нее оказались не только работники. Вся техника подлежала возврату владельцам не позднее первого декабря.
В конце ноября повалил снег. Последние метры дороги согревали чуть ли не теплом своих тел. Затем эвакуировали технику и вагончики. А второго декабря героический Максим, гордый тем, что он смог сделать, получил новенький портфельчик, полный быстро обесценивающихся рублей. Никуда вкладывать их он не собирался. Деньги – бумага, а ему нужна одежда, шкафы, куда её сложить и повесить. Холодильник и стиральная машина… Посуда, чёрт побери. Лыжи для отдыха в лесу. И много чего, что ещё внесёт в список Васька. Вот она как раз  открыла ему дверь и быстро пошла к себе. Понятно, зачем она вернулась на свой диванчик: это единственное место в квартире, где они могли сесть рядом для долгого и важного разговора. Он вошел в комнату и сел рядом..
– Хочу тебе сказать, муж мой, что меня уволили.
Максим молча оглядел комнату. Вместо оранжереи она теперь походила на склад боеприпасов. Точнее боезапасов. Когда она успела натаскать сюда тонну жестянок? Этим можно взвод кормить целый месяц. Лучше б приоделась на свои заработки. Так он подумал, но сказать не решился. Сказал другое:
– У меня много денег. Составь список одежды, обуви и всех интимных подробностей. Мы пойдём и всё это купим. Тогда, может быть, ты и вправду станешь похожа на жену.
– У тебя много денег? Максим, купи мне компьютер.
Максим с удивлением глянул на номинальную жену. Дешевле купить ей зимнее пальто с меховым воротником и самые модные сапожки.
– Я умею программировать, я буду зарабатывать на компьютере, – ответила на его взгляд Татьяна-Васька.
– Это очень дорогая игрушка, дитя моё, – попробовал он урезонить её отеческим тоном.
– Я уже не дитя, я твоя законная жена, – вдруг сказала она, заставив Максима растеряться. Чего она, собственно, хочет?
– Я хочу, чтоб ты учился. А я буду зарабатывать. У меня есть знакомые, которые зарабатывают, программируя дома.
– Хорошо, будет тебе такой новогодний подарок, – уступив напору, растерянно сказал он. Может, и ему пора сесть разбираться с компьютером? Вон в историко-архивном спецфакультет околокомпьютерный открыли.
Но утро следующего дня они начали не с покупки компьютеров.
– Максим, лучше нам разделиться. Ты займись мужским делом. Купи овощи и фрукты. Они ведь тяжёлые, мне не унести. А я пойду куплю себе интимные подробности туалета и присмотрю нам мебель. Мужчины слабаки по магазинам ходить. Я найду подходящее, а потом вместе поедем и купим.
– Слушай, Васька, а откуда у тебя такие познания про мужчин? – изобразил ревность Максим.
– Забыл, сколько я месяцев проработала в женском окружении? И все меня, как деревенскую дурёху, учили, поучали. Сначала, правда,      презрением облили, а потом жалость в них проснулась. Ну, иди, ты же мои огороды все повыкидывал, а без витаминов на одних консервах жить не стоит. Сам говорил.
– Смотри, как быстро ты взрослеешь.
– А то?
На этом они и разошлись. И это хорошо. Максим встретил Таню Прохорову. Морозец, изящный стилист, покрыл румянцем её щёки,      и одета она была в изящное пальтишко, и вся излучала желание.
 Он красавец, но мало этого. Слух о том, что Артём Стовратов сделал бешеную карьеру и стал богатым бизнесменом, ворвался в особнячок.
– Ну вот, что я тебе говорила, он не муж, а мечта, – напала Таня Прохорова на подругу, будто та виновата.
– Танечка, вместе вспомним, что он женат, – парировала нападение Вера.
– Враньё это. Она целка. Тут ведь или жена, или целка.
– А ты что, гинеколог?
– Да нюх у меня. Ты думаешь, запах девственности – это литературный оборот? Раньше, когда воздух чище был, – этот запах любой дурак чуял, потому и писали.
– Фантазии, дорогая, до добра не доведут. А может, он импотент? – вдруг сообразила она, вспомнив один печальный фильм. – Бывают импотенты с юности. А он ведь аварию пережил. Долбануло в причинное место, и амбец. Я в кино видела, как один импотент таких точно юных дурёх в жёны брал и на них онанировал.
– Я готова это проверить прямым экспериментом. Вспомни, как он меня глазами ел.
– Глазами есть и импотент может.
На том их разговор и увял.
Но сейчас она видела уверенного в себе мужчину. Магическая сила денег в кармане. Но не только. Он вырос и возмужал. Налился мускулатурой. Самое время для восемнадцатилетнего окрепнуть и возмужать. Он излучал желание. А она тем более. Как тут не вспомнить о прямом эксперименте?
– Здравствуй, милый Артём. Забыл нас, а мы тебя очень помним. Особенно некоторые здесь присутствующие.
– Здравствуй, Танечка, счастлив видеть твою красоту, – расцвёл ей навстречу Максим. Деньги действительно добавили ему уверенности в себе. Теперь он может девушку и в ресторан пригласить. Но она стремилась к самой прямой дороге.
– Выходит, соседи мы. Грех в гости не зайти.
 Максим побледнел, вспомнив нищету своей пустой квартиры. А Таня поняла это иначе и в свою пользу. Не хочет он, чтоб жена знала. Прав. Зачем с самого начала такие сложности.
– Думаю, сначала пойдём в гости ко мне.
 Максим снова расцвёл. Хорошее начало – половина дела.
– Ой, я с радостью.
Квартира Тани ошеломила его роскошью. Дверь открылась прямо в салон. На стенах настоящие картины маслом. На полу персидские ковры. Она поманила его в сторонку. Там, за китайской ширмой, висели пальто и шапки.
– Тут у нас первый этап раздевания.
– А где же второй? – в тон спросил Максим.
– В спальне, разумеется. А ты думаешь, дело дойдёт до второго?
– Слово «думаю» тут не подходит, – лишь чуть смутившись,      ответил Максим. В солдатские времена вот так же завела его к себе лейтенантская жена. Радости с того мало досталось. В самый интересный момент позвонили в дверь и пришлось ему прыгать в окно. Невысоко. Второй этаж. Да там третьего и не было. Такие домики по всей стране настроили пленные немцы или японцы в конце сороковых. За почти что полстолетия ветры нанесли под стены дома песок. Так что хоть и упал он в спешке не лучшим образом, но ушёл без травм. С Таниного седьмого этажа такой номер не пройдёт.
– Ты с кем живешь? – спросил он как бы из праздного любопытства.
– Вообще-то с родителями. Но их почти никогда нет дома. Они на гастролях. Папа у меня театральный художник. Мама – костюмер.
– А я думал, на гастроли ездят со всем готовым. Дорого же в каждом месте своё рисовать.
Под этот непритязательный разговор они переместились в спальню.
– Но подрисовывать, пристраиваясь к сцене, и чинить всё равно приходится. Ты хочешь меня поцеловать?
– И не только, – ответил Максим, как уверенный соблазнитель. В деревне возле воинской части мужчин почти не было, а молодых и вовсе. Девственниц, тем не менее, тоже. Все, кто мог и был покрасивее шимпанзе, помогали жить солдатам. Ну и ему не отказывали. Но это всё было там, в почти первобытном обществе. За полгода в Москве у Максима ничего ни с кем не было. Потому и вообще сильно хотелось, а уж в частности просто огонь сжигал. Таня воплощала его идеал женственности. Страстное лицо, высокая грудь. заметные бедра. Одним словом, блондинка в шоколаде.
Оба они впали в экстаз поцелуя и потом быстро разделись. Но дальше случился конфуз. Всё закончилось раньше, чем она успела что-то почувствовать.
Краска позора залила его лицо. Он вскочил, не глядя на её недовольное тело. Быстро оделся и двинулся к двери.
– Ты куда, всё только начинается.
– Извини, я обещал жене купить овощей, – сказал он, не найдя ничего умнее.
 – Импотент, – не очень громко прошипела ему вслед Таня.
Это слово острым колом ударило в спину. Он выскочил на мороз, забыв шапку.
Знал бы он, что беда совсем другого порядка нависла над его взлохмаченной головой.

2. Анисимов и Самойлова тоже были в тревоге. Органам, сколь угодно правоохранительным, до них не добраться, но бандиты в смокингах имеют свою логику и свой суд. А они почему-то медлили, и это страшно. Лежащий на блюдечке молочный поросёнок, видно, их не устроил.
– Ты уверена, что они закончили проверку?
– Я уверена в их нравах. Их волнует только та часть дороги, которая может ударить по их амбициям, то есть видна с холма их величия.      А эту часть строила фирма Стовратова вполне самостоятельно, и он точно положил в свой карман заметную сумму.
– Но мы с тобой положили в свой карман сумму другого порядка. А что если это до них дойдёт?
– Ты думаешь у этих морд есть свои люди в ФСБ?
– А ты уверена, что нет?
– Такая уверенность слишком дорого стоит. Мы до этого не скоро дорастём.
– И что думаешь делать?
– Не знаю. Впрочем, нет. Мы ничего ни о каких суммах не знаем, но мы люди сердобольные. Я снова возьму его жену на работу. Вернее, ты возьмёшь по моей рекомендации.
– Это на какую же?
– Компьютерный набор.
– А она может?
– Лучше всех.
– Тогда чего ты ждёшь?
– Дай заявку.
– Считай, что дал.
– Дай не мне, а секретарше, чтоб она напечатала официальную заявку на наборщицу. Правильно сделанное дело избавляет от лишних вопросов.
Та, о которой шла речь, в это время тащила Максима по магазинам. Он шёл, счастливый тем, что Васька всё же ему не жена и вопросов каверзных о потерянной шапке задавать не стала.
Вопрос, и очень большой, возник у него, когда она подвела его к двуспальной кровати.
– Васька, что за намёки?
– А ты сам сообрази. Кто поверит, что мы и на самом деле муж и жена, если у нас супружеской постели нет? Знаешь, как меня на работе доставали сомнениями? Ты вон какой красивый, а я пигалица.
– Ух ты какая умная выросла. И компьютер ей подай, и двуспальную кровать. Ладно, подрастёшь, я тебя и в самом деле замуж выдам.
Васька посмотрела на него и быстро отвернулась, чтоб скрыть набегающие слёзы.
– Да не волнуйся ты. Я тебя вместе с квартирой замуж выдам.
– А я и не волнуюсь. Я тебя люблю, – вдруг выпалила Васька и быстро вытерла тощей рукой слёзы.
– И я тебя люблю, – ответил Максим. – Я ж не насильно тебя выдам. И вообще, о чём мы говорим. Тебе ещё расти и расти. Скажи без вранья, сколько тебе лет?
– Не скажу. Приличные люди не спрашивают, сколько женщине лет, – ответила она. Даже слёзы не заставили её потерять самообладания.
– Ладно, ладно, я иду платить за кровать.
– Постой, если мы купим сразу много, то нам дадут большую скидку. А нам ведь надо купить всё.
– А ты и верно уже не ребёнок.
– Трудная жизнь быстро учит, а денег всегда мало.

3. Когда в девятом часу вечера раздался телефонный звонок, Максим присел к телефону, стоявшему на полу.
– Могу я попросить Татьяну к телефону? – сказал чей-то знакомый голос.
– Жена, тебя к телефону. Слав бо, не мужчина, – нарочито громко сказал Максим, почти уверенный, что это с работы.
Татьяна подошла к телефону с бьющимся сердцем. Первый раз в жизни ей кто-то звонил.
– Да, это я, – сказала она в трубку почти спокойно.
– Танечка, рада тебя слышать, ты отлично у нас работала. Страна, то есть корпорация, снова призывает на службу своих героев. Теперь и работа будет постоянной, и зарплата выше. С компьютером у тебя проблем нет. Будешь наборщицей в издательстве. Завтра в девять прямо к Ираиде Степановне. Она тебе всё объяснит. Я надеюсь, ты здорова и сможешь прийти?
– Да, я приду, – с трепетом ответила Таня-Васса-Тайна.
– И чего? – спросил её Максим.
– Как я и обещала, я буду работать, а ты сможешь учиться.
– Слушай, Васька, мы же только что решили учиться вместе.
– И питаться одними консервами? Нет, мужчина должен есть свежее мясо и заниматься спортом.
– Но у нас ещё на несколько месяцев на всё хватит денег.
– Ты должен учиться пять лет.
– Но ты же ещё даже аттестата на имеешь, А у тебя вон какая голова, даже мне по математике помогаешь.
– А мне через пять лет только девятнадцать будет. Самое время идти в институт.
Максим посмотрел на неё с улыбкой.
– Призналась, наконец, что тебе всего четырнадцать. Выходит, я прав. Из тебя ещё может Софья Ковалевская выйти.
– А из тебя кто? Строительный рабочий?
– А из меня сам не знаю кто. Судьба толкает меня в строители дорог. И МАДИ ждёт под боком. А наследственность тянет в гуманитарии. Я даже сказку начал сочинять:

В деревне Гвозди жил Барсук.
Он собирал грибы вокруг.
Потом солил, мариновал,
Сам ел и многих угощал.
И в город рядышком, в Дубки,
Вёз продавать свои грибки.

Ну и как тебе?
– Вот видишь, у тебя талант. А ты учиться не хочешь. Я же в издательство иду работать. Ты напишешь, а я издам. Разве это не здорово?
– Можно подумать, тебя туда главным редактором берут.      
– Ради тебя я и главным стану.
– А я про что? Поэт, он от природы или да, или нет. А чтоб добраться до кресла главреда, ого-го сколько надо учиться и пробиваться. Состаримся оба.
– Раньше начнём, раньше и доберёмся. А ты много написал?
– Я пока и вовсе не писал. Вот сочинялось с ходу. Я же жил в дерене Гвозди у Платона Барсука. Про него много чего можно написать. Разноцветный такой мужик.
– Это как ?
– Он меня спас и защитил от милиции, значит, хороший – это светлые тона, но держал силой, не давая вернуться домой, значит, плохой – такой, знаешь, ядовито-коричневый цвет. Иногда он казался очень умным ,зелёно-голубым, что ли, а иногда дикарём цвета охры. Дикий такой лесной Барсук.

4. Назавтра она явилась на работу, от чего Тане-корректорше стало плохо.
Она зло посмотрела на неё и изрекла:
– Явилась, дева Дурлеанская?
Васька ничего ей не ответила, но сердце у неё заныло от предчувствия неприятностей.
Однако в тот день неприятности свалились не на неё.
В квартиру Максима кто-то позвонил. Поскольку мебель ещё не привезли, он сидел в её комнате на диванчике и на коленях решал задачи. Чего витать в облаках? Хозяину пусть и виртуальной, но зарекомендовавшей себя строительной компании надо получить диплом дорожного строителя. Разбогатеет всерьёз, тогда и займется любым делом. Ну, хоть и сказки писать. Звонок заставил его подняться. Может, Васька передумала и с полдня вернулась к нему учиться?
Увы, едва он открыл дверь, как в комнату ввалились двое громил.
– Собирайся, тебя хозяин ждёт.
– Я сам себе хозяин, – сжавшись, ответил Максим.
– Сам себе хозяин в небесах, а остальные все под кем-то ходят. Не серди нас. Одевайся, и поехали.
– А если я занят и не хочу?
– Когда он зовёт, спорить не надо, – сказал тёмноволосый амбал, вынув пистолет.
Максим поднялся и, чувствуя себя марионеткой, которую дёргают за ниточки, направился к единственному предмету мебели, выжившему в самые трудные времена, то есть к коридорной вешалке, привинченной к стене.

5. Автомобиль, выкрашенный весьма экзотично, ждал не во дворе, а на шоссе. Хозяин автомобиля явно не любил ездить инкогнито. Второго такого боевого индейского раскраса в Москве уж точно не найти. Куда его повезли, он очень скоро понял. На ту самую шоссейку, которую он строил. Это наводило на мысли не самого пристойного характера. Он-то знал, что не вся она выстроена по плану и смете.      
Его ввели в обычный деревенский дом. Может, и лучший в опустевшей деревне Огарково, но отнюдь не вилла с фонтаном. Это снаружи. А внутри все стены закрывали шикарные ковры, на полу лежала шкура белого медведя, а сам хозяин, плотный круглолицый мужик, сидел в кресле перед столом роскоши фантастической для зимнего времени. Не какие-нибудь там зимостойкие яблоки и апельсины – спелый матово блестящий виноград, смачные доли арбуза и дыни и ещё невесть что, чему Максим и названия не знал.
– А, гость, присаживайся.
У стола стояло ещё одно пустующее кресло, и Максим осторожно присел.
– Да ты бери, не стесняйся. Заслужил. – Такое начало подбодрило Максима. – А я думал, ты малость постарше. Но тем более изумительно. Как же ты смог построить такую хорошую дорогу, да ещё и задёшево? А? Не торопись, доешь, потом и расскажешь.
Максим, внимательно глядя на хозяина, неторопливо доедал долю арбуза, вспоминая песню о том, что «зимою так хочется арбуза». Надо ж понять, чего от него хотят в этом странном месте. И ответ на вопрос продумать. Он, конечно, проложил дорогу там, где лучше, но кто ему на это дал право?
– Я готов за всё ответить, только я проложил дорогу там, где она и тысячу лет продержится.      
– А почему?
– Земля здесь кажется ровной, но внутри то впадины, то гребни. Конную дорогу по гребню не пустишь, подков не напасёшься, а шоссе для тяжёлогруженных машин – самое оно и будет, если, конечно,      гребень чуть срезать. Проектировщики привязались к старой дороге. Гребень срезать бульдозеры страшной силы нужны, а это дорого, но я его взрывами срезал. Дело тонкое, да был у меня спец по тонким взрывам. Ему спасибо.
– Ну, ему спасибо ты сам сказал, я думаю, а тебе спасибо я вот решил сказать. Я тут строить собрался, сам понимаешь. Капитально. Мне абы какая дорога не подойдёт. А ты за свою не зря ручаешься. Мои спецы сильно удивлялись твоей это, компетентности. Хочу премию тебе дать. Тебе тачка моя понравилась?
– Ещё бы.
– Дарю. – Хозяин протянул Максиму ключи. – Можешь, конечно, перекрасить, если захочешь, но не торопись. Моего раскраса все гаишники сторонятся. Ладно, иди. Жена небось уже волнуется. Извини за моих ребят. Грубоваты. Так ведь и жизнь наша, по чести сказать,      грубовата.

6. Максим вышел к машине без сопровождающих, спокойно сел за руль и, чувствуя вполне оправданную радость, тихо тронулся с места. На раздолбанной деревенской улице сильно не разгонишься, но он и не торопился. Мысли мешали. Надо ж было решить, куда он такую супермашину поставит. Ох, что будет с соседями, когда они увидят его тачку. Впрочем, неслабо будут завидовать и когда разберутся, к кому прибыла полная машина мебели. Ничего он не успел решить, когда выехал на сделанную им дорогу. Просто дал волю юным инстинктам. Какой же русский, особенно если он ещё немножечко и грузин, не любит быстрой езды. К тому же дорога пуста. Он и погнал машину на предельной скорости. Ранние сумерки уже хватили эту часть земли, и потому езда на такой скорости опасна, но не для него. Эту дорогу он знал, он даже ухитрялся её как бы видеть. Со всеми её небольшими извивами, навязанными гребнем.
Вдруг, а такое иначе как вдруг и не бывает, такой вот вдрызг разбивающий «вдруг» явил пули, и они прошили стекло точно вдоль заднего сиденья. Максим почти мгновенно скользнул вниз, на самое днище, продолжая держать руль. И не зря: пули прошли над водительским местом уже сзади. Пять, семь, десять секунд он вёл машину по памяти, потом резко выпрямился. В ту же секунду машина выскочила на шоссе и он едва успел увернуться от столкновения. Оставалось надеяться, что здесь, в толпе всевозможных машин, стрелять не станут. Да и скорость он почти не убавил, обходя грузный трайлер.
В машине резко холодало. Удивительные стёкла не разлетелись вдребезги, но дырок было достаточно, и свистел в них ледяной ветер.      Справа вскоре показалось громада автосервиса, широко раскинувшая крылья пандусов. Очень кстати. Он влетел внутрь здания и вздохнул. Вряд ли охотились за ним. Это такой смертельный подарок. Но и сюда на освидетельствование никто не приедет. Он огляделся. Механики вертелись у машины, стоявшей впереди по очереди. Если они даже и примут его без задатка, всё равно идти домой придётся пешком. Денег в куртке хватит только на метро.
Может, к чёрту продать эту меченую колымагу? Конечно, с ней он бы уж точно нашёл заказчиков на следующую дорогу. Компания,      хозяин которой является на такси, такого доверия не добьётся. С этими размышлениями он и стоял, пока к нему мне не подошел механик.
Он молча обошёл машину кругом.
– Машина эта не твоя, и я знаю точно чья. Ух ты, как тебя догоняли.
– Я получил её в подарок, – твёрдо сказал Максим.
– Смерть ты получил в подарок, парень. Тебе крупно повезло, что это я к тебе вышел. На вот, держи.
Он вынул из кармана руку с пачкой долларовых бумажек..
Максим молча взял деньги. Спорить здесь не стоит и задерживаться не стоит. Ресурсы отваги давно исчерпались. Сунув, не считая, деньги в куртку, он быстро пошел назад по пандусу. Но едва успел выйти, как навстречу ему понеслась чёрная, как пантера, шестиколесная зверюга. Такая чуть тронет бортом, и всё.
Максим прыгнул через бетонный борт. Летом этот прыжок мог стоит ему ног, но спасибо снегу и снегочистке, сбрасывавшей его для простоты с пандуса вниз. Впрочем, и этот прыжок не обошелся даром. Ноги легко пробили корку льда, но, видно, он их слишком широко расставил. Удар ледяного перешейка в пах почти лишил его сознания.
Из сугроба он выбрался не только мокрый, но и жутко грязный и в этом виде побежал, надеясь поймать такси. Увы, ни первый, ни второй таксист не пожелали пачкать салон об этого сомнительного пассажира. Максим снова бежал, чтоб не замерзнуть, и снова голосовал, но уже стодолларовой бумажкой. Тут его и подхватил грозноватый мужик, и не таксист вовсе.
А тем временем Васька вернулась домой вся в слезах, не доработав и одного дня. Но поплакаться оказалось некому: Максима почему- то не было дома. Всхлипывая, она полезла в ванну и долго отмывалась от чего-то мерзкого. Но и когда она вышла из ванны и присела на свой диванчик, Максима всё ещё не было. Она сгребла учебники, наваленные им на диван, и понесла в угол комнаты – и вдруг обратила внимание на след сапога явно не его размера. Ей стало страшно. Она села на диван и снова заплакала. И тут он валился, в рваной куртке, жутко заляпанной грязью и кровью.
– Что с тобой?
– Долго рассказывать. У нас спирт, бинты и такое все есть?
– Я у Магнолии одолжу, она добрая.
Максим нетвёрдо стоял на ногах. Она помогла ему стащить почти всю одежду. Кровь, выступавшая сквозь рубаху, напугала её, но он не дал ей охать и ахать, а сказал вполне уверенным голосом:
– Я мыться пошел, а ты за аптечкой давай.
Таня кивнула и убежала, а он зашел в ванную и, стянув с себя всё, чуть не провалился в обморок. Мужик, который клюнул на стодолларовую купюру, оказался слишком жаден. Свернул с шоссе в какой-то проулок.
– Эй, ты куда?– заорал Максим, сразу сообразив, куда ведёт тропинка милая.
В ответ мужик хрястнул его так, что Максим ударился о дверцу и сполз с сиденья. На том бы и кончилась его нескладная жизнь, но на полу рука нащупала бутылку, пивную, наверное. Вот её-то он и разбил о голову громилы. Осколки, как злые мстители, врезались в него, когда, вытолкнув тяжеленное тело, он сел на водительское место и погнал до ближайшего метро. А туда его пустили. За доллар.
Он услышал шаги Магнолии. Она бесцеремонно открыла дверь.
– Брось стесняться. Неизвестно, где ещё у тебя раны.
На самом деле Васька уже сказала ей, что на заднице у него тоже раны. Обмазанный зелёнкой, йодом и ещё чем-то из арсенала Магнолии, облепленный пластырем и бинтами, он с трудом добрался до своей кровати и со стоном лёг.
Потом Васька кормила его из ложки настоями и супом. Какие уж тут могут быть рассказы о своих бедах. Утром она не пошла на работу, а Максим даже не спросил почему. По уходу за больным этот бюллетень называется. А он действительно заболел.

7. У Вероники Терентьевны была своя версия причины неявки Татьяны Стовратовой на работу. И эта версия её злила. Больше всего она не любила нарушения плавного течения предусмотренных ею событий. Тем не менее верная своим принципам, она смотрела на зачинщицу Татьяну Прохорову взглядом соболезнующим и печальным.
– Союз девственницы и импотента анекдотичен, но законом не наказуем. А ваша операция в лучшем случае рассматривается как злостное хулиганство, а в худшем как попытка изнасилования, лесбиянки мои дорогие.
Прохорова, уже знакомая со слов Леночки с нравами грозной      владычицы кадров, не на шутку испугалась. То, что именно она долго разводила огонь на этом костре, знали все, даже немногие мужчины, обитавшие в особнячке. Изящен особняк, но миниатюрен и звукопроводностью обладает, как концертный зал. А эта малахольная недоделка орала с удивительной для столь щуплого тела силой.
– Но мы же ей ничего не сделали, только посмотрели.
– Танечка, эта девочка не простая, и степень её мстительности мне неизвестна. Чтобы коряво нарушить собственную девственность, усилий очень мало нужно. А дальше она обвинит в насилии тебя. На этом пути она может добиться для всех вас тюрьмы на срок до десяти лет.
– И что же мне делать, Вероника Терентьевна?
Татьяна смотрела просительно и подобострастно, пытаясь сыграть на честолюбивой снисходительности. Оно бы и вышло, но игра шла другая, и ставки там были ой как высоки. Тот, кто владеет информацией, владеет миром, а наивная жена Стовратова для роли добросовестного информатора подходит как никто. Случись что с её мужем,      это мгновенно проявится на ней, как на экране рентгена. Плюс задушевный разговор, и они уже будут знать всё и, значит, будут готовы к возможным последствиям. Если Тарантул и Клещ оставят его живым и здоровым, значит, они поняли, где надо на самом деле искать деньги. Короче, жену Стовратова надо вернуть на работу. Но чтобы девчонка вернулась, надо принести жертвы на алтарь её обиды. А Прохорова и без того достала её неумными выходками. Уж так устроен мир, что каждому даются свои границы. Успех не приходит к дуракам, но и к сильно умным не приходит. Он приходит к умеющим соответствовать. А не соответствуешь, извини, подвинут.
– Тебе лучше всего уйти по собственному. А ей я скажу, что мы тебя уже сурово наказали. Тем и задобрим. Ты, конечно, работу ищи, но сильно не волнуйся. Скоро мы переедем в новое офисное здание, там другое распределение ролей. Ты принесёшь мне справку, что учишься, и вернёшься на работу с другим окладом. Мой девиз – поощрять рост сотрудников, особенно творческий. Ты, кстати, остра на язык, а применишь его в творческих целях, и ты уже редактор, а не корректор. И будь умницей, выйди в слезах. Народ это любит. А мне оставь прямо сейчас заявление. Будущее темно, и лучше не иметь пятен в трудовой биографии. Ушла по собственному желанию… учиться. Как оно? Звучит?

8. Прохорова и вправду вышла в слезах, и это были неподдельно злые слёзы. Эта худосочная псевдожена и лженщина победила её. Эта      лахудра, от неказистости своей жутко старательная, набирала, корректируя на ходу. Она просто видела недостающие знаки и пропускала ненужные, даже не осознавая, что правит ошибки. Этот фантастический фокус нельзя не заметить. Её очень скоро выдвинут. Выдра любит неказистых и старательных. Ишь, какие турусы на колёсах сочинила. Даже она на миг поверила. А всё дело в экономии зарплаты.      Она же теперь не пресловутому государству пойдёт, а Премудрой Веронике в её скромный на вид, но бездонный карман.
Эти события, услышь она о них, могли бы взволновать Ваську, но не в этой ситуации.
– Я не могу выйти на работу, – всхлипывая, сказала она, когда ей позвонила Натэлла.
– Но что случилось? – спросила Натэлла, которая и в самом деле не знала о вчерашней скандальной истории. Её не было ни в момент события, ни в бурный период его обсуждения, и этим воспользовалась Вероника Терентьевна.
– Натэллочка, выясни, почему не явилась на работу Таня Стовратова. Она хороший работник, а хороший работник – это что?
– Основа нашего благополучия, – ответила Натэлла, несколько исказив лозунг, висящий на дверях отдела кадров.
Слушая всхлипы, Натэлла испытывала жалость к этой странной девчонке. Васька это почувствовала, потому Натэлла и оказалась единственным человеком, кому можно было поплакаться.
– Покалечили его, побили. И в грязи мокрой вываляли. У него температура. И нарывы. И я не знаю, что со мной будет.
– Успокойся, моя девочка, всё образуется. Приходи на работу когда сможешь, мы тебя ждём. Никакого больничного листа не надо. Так заплатим.
Услышав ответ Татьяны Стовратовой в пересказе своего зама, Вероника Терентьевна улыбнулась.
– Скажи ей, что безработному мужу больше подходит работающая жена. Больного мужа к тому же надо хорошо кормить, а на какие шиши? Так ей и передай: лучшее лекарство для безработного мужа – это зарплата жены. Я сейчас уеду по делам, так что повертись сама.
– Надолго?
– Надолго. Анисимов катит за границу оборудование для типографии выбирать, а я человек маленький.
– Но очень важный.
– Молодец, усвоила. Кадры решают всё. Но не сразу. Поднимусь повыше, отдел будет за тобой.
С этим напутствием она и уехала в центральное здание корпорации.
Анисимов выслушал новость с удовольствием.
– Если начали бить его, значит, до нас не добрались, но я всё же уеду, хранимый твоею мудростью и пословицей о том, кого Бог бережёт. Или у тебя появились свежие соображения?
– Нет, разве только… не надо меня в замы сейчас. Пусть Китман останется за тебя.
Анисимов внимательно глянул на Веронику Премудрую.
– Ладно, будь по-твоему. Но ты его страхуй. Легко жертвовать пешки, но этого слона надо поберечь. Он бестселлер по пяти страницам определяет.