Таёжные были. Ох, блины мои, блины...

        Этим летом в Кузурово было как никогда весело и оживлённо. Маленький таёжный посёлок на севере области всколыхнуло прибытие студенческого строительного отряда. Кузуровчане и раньше слышали о том, что студенты во время летних каникул объединяются в отряды, разъезжаются по области (и не только!) и по договорам с предприятиями строят нужные объекты: где-то клуб или школу новые возводят, где-то ремонтируют дома, некоторые отряды, в основном девичьи, уезжают на юг помогать совхозам убирать фрукты. Во-первых, это – романтика, а, во-вторых, и материальный стимул немаловажен. Работают студенты практически без выходных, от темна до темна, соответственно, и зарабатывают очень даже прилично. Но, не смотря на такой напряжённый график, находят ребята время и для просветительской работы. Выступают перед местными жителями с концертами, читают лекции, проводят викторины, вечера отдыха. А так как люди в таких глухих лесных посёлочках не избалованы вниманием заезжих «звёзд», и студенческие представления проводились бесплатно, то в зрителях и слушателях на таких мероприятиях недостатка не было. Приходили все: и стар, и млад.
        В Кузурово стройотряд прибыл впервые. Ребятам определили фронт работ: капитально отремонтировать здание клуба. И дело закипело. Поселили студентов в школе, каникулы же, всё равно здание пустует, а ребята к тому же пообещали в последнюю неделю произвести косметический ремонт и здесь. На школьном дворе за день сколотили из обапола немудрящее укрытие, называемое столовой (она же и кухня), из общежития притащили кровати, расставили их в двух классах, и всё – обустроились. Умывальники прибили на стенке столовой. А уже завтра – подъём в шесть часов, наскоро почистить зубы, плеснуть в лицо студёной водичкой и – за работу.
          Но это завтра. А сегодня вечер свободный, поэтому после ужина ребята уселись в кружок на чурках возле столовой, отдыхали. Появилась гитара (куда ж без неё, родимой!), зазвучали песни, и старые, бардовские, и новые, уже из студенческого фольклора.
         Летом на Севере ночи короткие, да что там короткие! – их почти и нет. С часу до трёх посереет немного, солнце спрячется за горизонт, а в четыре уже снова поднимается. Ещё закат не погас, а уже глядишь – и восток заалел.
         Чтобы не досаждали комары, ребята в дырявом ведре развели дымокур: в столовой из печки нагребли углей, сверху набросали сырой травы, и вот оружие против гнуса готово. Правда, и сами ребята с непривычки кашляли, протирали слезящиеся глаза.
      – Ничего, друзья, привыкнем, – с улыбкой произнёс Костя, комиссар отряда. – Местные живут же как-то. – Костя не первый раз ездил с отрядами на Север и знал, что почём.
      Привыкли. Привыкли к дыму, комарам, светлым ночам, к напряжённому ритму работы. А вечерами собирались у столовой вокруг дымокура, подводили итоги проделанной за день работы, строили планы на завтра, пели задушевные песни, подшучивали друг над дружкой. Молодые, задорные, и усталость их не валила с ног, и с юмором всё в порядке…
        Поселковая молодёжь несколько дней присматривалась к приезжим с расстояния. Первыми дистанцию нарушили подростки, им всё было интересно в лагере: и быт, и вечерние посиделки, и песни, и сами ребята. А за детьми и взрослая молодёжь потянулась.
        Однажды, ближе к вечеру, в гости к студентам заявился Венька Ивигин, да не с пустыми руками, принёс ведро живых, ещё трепыхающихся карасей, выловленных в недальнем озере, и зелёный лук со свежим укропом с материной грядки.
     – Вот, ребята, уху сварите. Или пожарьте. – Венька был неробкого десятка, но перед городскими немного тушевался. – А то вы всё макароны да гречку едите. Надоели уже, наверное?
       Ребята гостеприимно приняли гостя, поблагодарили за щедрые гостинцы, накормили своим ужином – рисом с тушёнкой. Пока дежурные домывали посуду и пол в столовой, вокруг дымокура завязался оживлённый разговор. Горожане расспрашивали парня о местных людях, обычаях, занятиях, досуге, Венька рассказывал об охоте, рыбалке, лесоразработках, где он работал трактористом.
       С того вечера и началась дружба между поселковой молодёжью и студентами. Собирались вечерами в лагере, о чём-то спорили, в чём-то соглашались, пели песни, а по субботам даже танцы устраивали. Так как клуб ремонтировался, то к молодёжи присоединились и культработники, молодые учителя, юная фельдшерица медпункта. И однажды Катя, библиотекарь, постоянная участница поселковой самодеятельности, предложила:
       – Ребята, вы так хорошо поёте, рассказываете, наверное, и ещё что-то умеете. Давайте подготовим концерт! Мы свои номера отрепетируем. И вместе выступим перед сельчанами. А то им даже в кино не сходить, клуб-то закрыт.
        Идею подхватили «на ура». Через неделю на щите, где обычно вывешивали афишу о кинофильмах, красовался большой плакат с приглашением на концерт, который намечался на воскресенье. Не осталось в стороне и руководство лесопункта, уже с утра в выходной на школьный стадион подвезли доски, столбики, пришли плотники, и после полудня на площадке выстроились ровные ряды скамеек из строганых сосновых досок.
       Следует ли говорить о том, что в тот вечер все жители, нарядившись, как на праздник, собрались возле школы? Думаю, нет, и так всё понятно. Каждый номер сопровождался долгими бурными аплодисментами, после концерта артисты смешались со зрителями, обменивались впечатлениями, сельчане благодарили артистов.
         А в понедельник в клуб, где работал стройотряд, пришла председатель поссовета Татьяна Никоновна, посмотрела, как ребята работают, отозвала в сторонку Костю и попросила:
        – Костя, к нашему поссовету приписано малюсенькое эвенкийское поселение, по сути, просто рыбацкая артель. Там живут одной коммуной, вместе рыбачат, охотятся, грибы, ягоду в лесхоз заготавливают, шишкуют сообща… Восемь семей всего, сорок шесть человек. Это вместе с детьми и стариками. Может, съездите к ним? С этим концертом, который вчера показывали? Для них это таким праздником будет! Если согласны, то я им по рации сообщу, они приготовятся.
       – Секунду, Татьяна Никоновна! Я с ребятами поговорю, – Костя быстренько пошептался со вчерашними артистами и через несколько минут уже снова стоял перед председательницей. – Согласны, поедем, конечно. Нам и самим интересно посмотреть, как живут коренные жители.

       Рабочая неделя пролетела незаметно, как один день. Сегодня суббота, выезд в селение Тайное с концертом. Костя составил программу, которая оказалась, ну, очень насыщенной! Сергей Алёшин, серьёзный и вдумчивый студент мехмата, подготовил краткий обзор последних событий в мире, Андрей Никитин легко играл с двухпудовой гирей, близняшки-семиклассницы Оля и Лена Варданян выступят с акробатическими этюдами. А уж песен и не счесть: и под гитару, и под баян. Клубный аккомпаниатор Виктор Степанович пообещал на баяне даже «Танец с саблями» из «Гаяне» сольно исполнить.
       Часов в одиннадцать все артисты уселись в автобус, выделенный для этой цели начальником лесопункта, и поехали. Дорога не то чтоб дальняя, но такая, что быстро не поедешь. Таёжная, в общем. Да ещё на месте надо осмотреться, подготовиться. Вот и выехали пораньше.
        Спустя два часа на берегу реки показались серые неказистые постройки. На вешалах сушились сети, невода, между домами сновали собаки и неугомонные ребятишки. Автобус остановился, пассажиры вышли из салона, и тут же на улицу высыпал весь народ. Низкорослые, узкоглазые, скуластые, с прямыми чёрными, как смоль, волосами, они были типичными представителями азиатского Севера.
        Подошёл старшина поселения, о чём говорил значок депутата сельского совета на лацкане потрёпанного пиджака, и пригласил гостей пройти в большой дом, который немного отстоял от остальных построек. Это была так называемая общественная изба. В одном углу, возле окна, на тумбочке стопкой лежали газеты полугодовой давности, несколько журналов «Огонёк» и «Охота и охотничье хозяйство», пять-шесть потрёпанных книг. В общем, «библиотека». В противоположном углу громоздилась огромная кирпичная печь с вмурованной плитой на четыре конфорки. Рядом возвышалась аккуратно сложенная кучка берёзовых дров. Сейчас печка, несмотря на тёплый летний день, жарко топилась, а в трёхведёрном чугунном котле, который стоял на плите, булькало какое-то варево. Возле котла хлопотала пожилая женщина с трубкой в зубах.
       А посередине избы тянулся длинный-предлинный деревянный стол с выскобленной до желтизны столешницей, с двух сторон от него – такие же длинные скамейки.

        Вслед за гостями в избу потянулись и хозяева, причём все: и мужчины, и женщины, старики, дети и даже собаки, которых никто не прогонял. В дальнем от печки углу, рядом с «библиотекой», находилась «сцена» – несколько квадратных метров ничем не занятого пространства.
        Через какое-то время все зрители расселись: кто – на скамейках, кто – на подоконниках, а дети и собаки - так те просто на полу расположились. Молодая эвенка с младенцем на руках уселась ближе к печке, а чтоб ребёнок не кричал, просто сунула ему в рот грудь, и тот так всё представление и не отрывался от неё.
         Выступление началось обзором событий в мире. Слушали внимательно, не перебивая. А сам концерт был принят с таким восторгом, что, наверное, даже Мадонна позавидовала бы! Особенно понравились номера сестёр-близнецов и силовые упражнения с гирями. Впрочем, и песни, и стихи сопровождались бурными овациями.
          После окончания концерта хозяева сноровисто накрыли стол, на котором в один момент появилась сплошная «экзотика», во всяком случае, такой она показалась горожанам. Тут и копченая оленина, и холодное варёное медвежье мясо, и вяленая лосятина, и солёные полуметровые язи, и морошка засахаренная, и… чёрная икра! Да-да, я не оговорилась, именно чёрная! Стерляжья! А из самих стерлядок и кострюков в том самом котле варилась уха, источая такой аромат, что артисты исходили слюной…
          В общем, хорошо выступили, отлично поужинали и стали собираться домой. На прощанье хозяева притащили в автобус коробки с гостинцами, а старшина из дальнего сарайчика принёс в руках что-то шевелящееся, недовольно урчащее, завёрнутое в кусок мешковины.
       – Вот, ребята, возьмите! Пропадёт у нас. В лес не идёт, да и маленькая ещё, загинет без мамки. А здесь подрастёт, то и детей, и собак заломает. – Он отвернул угол мешковины, и перед глазами изумлённых ребят предстал маленький пушистый медвежонок. – Девочка это, в тайге нашли. То ли её мамка погибла, то ли сама от неё потерялась. Вот мужики и принесли домой. Жалко же животинку, пропадёт одна… Только жить ей здесь, у нас, никак… Дети, собаки… – старшина словно виноватым себя чувствовал, что так получилось, будто оправдывался.
    – Вы там, в городе, может, в зоопарк или в цирк определите. А тут…, – безнадёжно махнув рукой, эвенка торопливо сунул свёрток Косте и быстро вышел из автобуса.

          Вот так в студенческом лагере появилась Лукерья, Лушка. На школьном дворе, рядом с кухней, сколотили ей немудрящую просторную клетку, вечерами выпускали погулять в ограде. От посетителей отбоя не было. Не только дети прибегали поглазеть на диковинку, даже взрослые частенько заворачивали на школьный двор. О поселковых «двортерьерах» и говорить нечего, они постоянно кружились возле школы.
           Прошло два месяца, вот и август уже на исходе. Стройотрядовцы за это время отремонтировали клуб, побелили и покрасили классные комнаты. Лушка заметно подросла, чуть заматерела. Пора и домой собираться, скоро начнётся учёба.
          Поселковая молодёжь решила устроить студентам прощальный вечер с общим ужином. С утра в столовую тащили, кто чем богат, благо, что к концу августа было что тащить: в огородах овощи выросли, огурчики там, лучок, морковка, свекла, картошечка молодая. Парни поставили сетёшки, и рыбка попалась, грибов собрали два ведра, ходить за ними далеко не надо. Вышел за посёлок – и вот он, бор вековой со всеми своими щедрыми дарами.
        А тётка Настя и вовсе решила блинами попотчевать. Завела большую кастрюлю теста, приготовила две сковородки и вышла на улицу. Там во дворе стояла железная сварная печка, ну, такая, как в бане ставят. Пока дрова горят, она горячая, прогорели – остывает сразу же. Такие печки у многих во дворах стоят летом. Жарко же, топить дома не хочется, вмиг сваришься, вот и готовили на улице.
        Тётка Настя растопила печку, поставила сковородки, чтоб накалились, вынесла кастрюлю с тестом. Блины получились на славу, желтоватые от яиц, с поджаристыми хрустящими краями. Плеснув последнее тесто на сковородку, женщина тыльной стороной руки отёрла потный лоб и удовлетворённо вздохнула.
      – Ну, вот, пусть полакомятся ребята. Сейчас и унесу горяченькие, с пылу с жару. Только полотенце возьму, прикрыть, – женщина сняла фартук и пошла в дом за полотенцем. Ходила она, ну, от силы пять минут, не более, а когда вышла с чистеньким рушничком, то глазам своим не поверила! Блюдо, на котором ещё только что высилась внушительная горка блинов, исходящая ароматным парком, блюдо было пустое! Только на сковородке сиротливо желтел одинокий блин да возле столика на траве валялось несколько комочков смятого теста. А в сломанную калитку убегала Лушка…
        Как она выбралась из клетки, так и осталось загадкой: то ли ребятишки, пользуясь суматохой, выпустили, то ли сама как-то умудрилась? А тётка Настя жила рядышком, забор в забор со школой.
        На следующий день стройотряд уезжал. Провожали ребят всем посёлком, приглашали на следующий год ещё приезжать, обменивались адресами…
        В городе Лушку подарили цирку «Шапито», который в это время гастролировал там.

        Вот такая история…