Вдоль по ВГИКу - 8

                Ч А С Т Ь  1
                ИВАН НЕКУДЫШНЕВ

Студент ВГИК Иван Некудышнев становится первым и единственным штурманом  дальнего плавания, который бросает загранплавание и поступает во всемирно известный киноинститут, на сценарный факультет. Никто не мог поверить, что какой-то чудак, в свои двадцать три года,  рискнет своей удачливой судьбой. Старшекурсники разных факультетов ходили на него смотреть, как на новоявленного чудака.
      Девушки – студентки, ориентированные на студентов – потомков актеров и режиссеров с мировыми именами, и уже снявшиеся в художественных фильмах, даже они заинтересовались видным парнем, который смело ходил по коридорам советского института в джинсовом костюме. 
      Одна из студенток актерского факультета, первая красавица института, Снежана Нежная, снявшаяся в главной роли нашумевшей романтической кинодрамы о школьной любви, лениво ожидает, когда же наступит очередь Ивана Некудышнего, который  непременно припадет к ее стройным эротическим ножкам.
            А ректорат, комсомольский и партийный комитеты сразу же, еще на приемной комиссии, записывают «Ивана» в свои потаенные списки.  На традиционной студенческой картошке в знаменитом Палашкино Рузского района Некудышнева назначают завхозом отряда. Прошедший школу третьего штурмана на транспортах «Севрыбхолодфлота», Иоанн налаживает образцовое питание студенческой братии.
       Вечерами на берегу Рузского водохранилища разводится костер, и в сентябрьской ночи раздаются песни Булата Окуджавы, Владимира Высоцкого и Юрия Визбора.

  Идущим по улице дверь отвори,
 Я знаю, как в зябкую полночь
 Твои пассажиры, матросы твои,
 Приходят на помощь.

      Трудно им было составить  конкуренцию, но морские авторские песни в исполнении Ивана  Некудышнева становятся открытием для вчерашних школьников. 

 Вы спросите у ветра,
 Письмо на просвет,
 Как Андреевский флаг,
 Андреевский флаг твоего конверта!..

      Подружки Снежаны Нежной начинают замечать за молодой кинозвездой далеко не звездную болезнь. Она просто теряет свою недосягаемость. Мало того, что согласилась ехать в это провинциальное Палашкино, так еще и в грядку со всеми становится в известную всем позу. И все понимает, из-за кого!..
      И все бы хорошо, да  в определенный момент отпрыски  Героев Социалистического Труда и Народных артистов СССР становятся в совсем другую позу. Однажды, в один теплый солнечный день, здоровые  и рослые парни «заболевают», отказываясь  выезжать в поле. Как же – будущие РЕЖИССЕРЫ, и ковыряться им в земле?!.. Студенты без имен и фамилий работают в километровых грядках и за них. Может статься, что именно этих муравьев  режиссеры когда-то возьмут в качестве сценаристов, операторов или художников игровых фильмов.
      Командир и комиссар институтского отряда, да что они?!.. Преподаватель кафедры физкультуры Вячеслав Вереичев, мастер спорта, боксер – тяжеловес, делает вид, что ничего не происходит.  Он мило улыбается, глядя на привыкших к неге баловней судьбы, и приносит студентам – первокурсникам завтраки в постель!
      И на берегу рыбного Рузского водохранилища у костра зазвучали другие песни: белогвардейские и блатные…
      - Мы творческие люди!

 Четвертые сутки пылают станицы,
 По Дону гуляет большая война.
 Не падайте духом, поручик Голицын,
 Корнет Оболенский, налейте вина.

                И!..    Мурка ты мой Мурёночек...

      А вместо котелка с чаем застучали граненые стаканы с портвейном. И полились рассказы и анекдоты про «Дядю Сережу» и «Васю Шукшина», которые так лихо гулеванили и «трахали» актрис, что это, как само собой разумеющийся образ жизни киношной богемы!.. И начали трещать в округе кусты под соблазненными, мечтающими о большом кинематографе, сценаристками и киноведками, художницами и экономистками. Да так, что о картошке будущие Тарковские и Феллини слышать не желают.  Пожалуй, одна Снежана Нежная и уцелела. Боялась она своего отца, кадрового военного, которого не только уважала, но и любила.
      Однажды чувствительные к лишениям Бергманы и Пазолини, дождавшись отправки автобуса со студентами на картофельное поле, накрывают с утра стол в летней столовой с коньяком, шампанским и закусками.  И разыгрывают эпизод фильма «Свадьба в Малиновке», со сватовством и свадьбой.
      Роль невесты Марийки исполняет Снежана Нежная. Атаманом Григорием наряжается студент постановочного факультета,  с самой громкой в советском кино фамилией, Филипп Фиалкин. 
      Попандопуло, преподаватель – боксер, Вячеслав Вереичев  входит в роль с репликами: - Гриш, а Гриш, и шо я в тебя такой влюбленный?!
      - Пан атаман Грициан Таврический!
      - Я сам себе Петлюра!
      - Отдай Марийку, по-хорошему прошу!
       Роль Назара достается «правильному» Ивану Некудышневу.
     - Та я есть бродячий солдат, пеший пехотинец, иду на родину под Харьков.
      - Хлопцы недовольны мной. Какой ты, говорят, атаман, если у тебя нету золотого запасу?! Завхоз! Гроши!!! – и Фиалкин лезет к Некудышневу в карман, где он держит все деньги, выделенные колхозом на продовольствие. – Опозорю на весь Всесоюзный Государственный институт кинематографии!.. Гуляй, банда!..
      Иван Некудышнев, может быть, и стерпел бы сцену изнасилования «невесты». Но простить Атаману – Фиалкину присвоения общественных денег?!   «Назар» так входит в роль, что достается не только Пану Грициану – Фиалкину, но и боксеру – Попандопуло!.. Стол перевернут вверх дном. Бутылки с коньяком и шампанским разбиты. Как и лица у всех участников инсценировки «Свадьбы в Малиновке».
      Дело заканчивается приездом на черных «Волгах» в Палашкино звездных родителей и бабушек, которые в гневе и с угрозами увозят с уборочной картофельной страды своих избалованных чад.
      Снежану Нежную забирает отец – генерал, прилетевший на военном вертолете. На прощание она говорит Некудышневу:
      - А режиссером я бы тебя полюбила!..


                Ч А С Т Ь   2

«КОПЕЙКА ГЕРАСИМОВА»

      Сергей Герасимов никогда не был иконой, которую из него сделали, назвав ВГИК его именем. Осенью 1978 года, после поездки в Будапештскую киношколу, о которой расскажу как-нибудь в другой раз, меня вызвал к себе в кабинет секретарь парткома института Сергей Иосифян.
      -  Будешь секретарем комитета комсомола? – спросил он.
      - У меня жена и ребенок, куча общественных нагрузок!  Староста группы, член комитета ВЛКСМ, дружинник и черт знает чего!- начал я отказываться.
      К тому же я подрабатывал по традиции сценарного факультета на плодоовощной базе сторожем. Живу в Малоярославце, ночую в общежитии на Будайской 5, кстати, в комнате, в которой жил Василий Шукшин. Мне надоела ВГИКовская шпана. Штурман  дальнего плавания я попал,   казалось бы, в элитный институт. Но оказалось, в общежитии бал правит шушера.  Напившись дешевого портвейна, многонациональный бомонд любил показать себя как талантливое непризнанное племя. В крови и блевотине, бездарно и беззубо подравшись, вываливали гении всех времен и народов в коридоры, чтобы покрасоваться перед студентками. Как же! И Есенин, и Шукшин, Высоцкий – пьяницы и дебоширы! И мы, и мы – подобны им!
 Таких на флоте – за борт. В Баренцевом море  им бы плавать минут пять, не успели на пароходе сыграть тревогу «Человек за бортом», тем более сделать соответствующий маневр. Да что, на флоте? В Мурманском мореходном училище эти «режиссеры» и дня бы не отучились.
      Однажды они налетают на меня в коридоре. Их человек семь. Сценаристы – народ теплый, разбежались кто куда. Пришлось мне одному разбивать будущих Тарковских. На этом дело не заканчивается. Я выступаю на общем партийном собрании института  с критикой знаменитых на весь мир профессоров, и Сергея Герасимова и Сергея Бондарчука, в том числе.
      - Надо не только на съездах, форумах и сессиях выступать, а чаще бывать среди студентов в непринужденной обстановке! – заявляю я в актовом зале.
     Естественно, до этого дремавшие доценты с кандидатами полезли на трибуну и наперебой стали защищать Героев Социалистического Труда и Лауреатов Сталинских и Ленинских, и Государственных премий!
      А Сергей Герасимов решил, видимо, отыграться по-своему. Он пришел на общее комсомольское собрание и попросил слова. Жил он понятиями прошедшей сталинской эпохи в ее новом, брежневском толковании.
      - Как раньше боролись с прогульщиками и опозданиями на лекции? – расставив широко руки, привыкший к любой аудитории, в том числе и Большого Дворца съездов, взволнованный мэтр начал поучать студенчество. – Снимали фильм - "Комсомольский прожектор" о них! Тут кто-то плакался, что в общежитии грязно и лампочки перегорели. А я бы взял тряпку и сам сделал приборку. Купил бы лампочку в магазине и ввернул  бы её назло всем!
     - Между прочим, лампочка стоит 45 копеек! – подали голос с галерки.
     - А это обед! – подхватил голос с амфитеатра.
     - Ладно, прибедняться! – не на шутку разозлился Мастер. – Я тут провел эксперимент: бросил в коридоре копейку! И что вы думаете? Никто не подобрал! Так и лежит копейка на виду вот уже месяц! – и, скомкав свое выступление, Народный артист СССР покинул комсомольское собрание.
      Впоследствии мне дорого обошлась критика известных на весь мир грандов советского кинематографа! Впрочем, об этом в другой раз.
      Прошло тридцать лет. Захожу по надобности во ВГИК имени С.А. Герасимова. И что вы думаете? Лежит КОПЕЕЧКА ГЕРАСИМОВА в коридоре института! Может с тех еще времен, никто не подбирает. Или подбрасывает кто-то свежую, чтобы традиция не умерла?!
 30 мая 2010 года.

                Ч А С Т Ь   3

 В КОЛХОЗЕ!
      После скандальной защиты дипломного сценария,  меня направили в ГОСКИНО СССР на должность старшего редактора! По всем параметрам – член КПСС, выпускник ВГИКа и офицер запаса – я подходил к этой должности. Более того, за меня хлопотал легендарный кинодраматург  Евгений Григорьев, автор многих культовых фильмов, по-настоящему талантливый мужик и преданный товарищ.
      В отделе кадров ГОСКИНО милая  девушка, тщательно изучив мои документы, вдруг восклицает:
      - А Малоярославец,  в Калужской области?
      - Да, - говорю я. – И это все знают.
      С озабоченным лицом она набирает номер телефона: - Николай Николаевич! У Серафима Григорьева нет даже Подмосковной прописки!...Да…Это – Калужская область!
      - Министр в отпуске!  Никто не вправе без него решать подобные вопросы! - разводит руками  огорченный, но самодовольный Николай Николаевич. – Неужели, за пять лет вы не могли решить этот вопрос?
      Действительно, «пять лет не в счет». Был шанс сделать фиктивный брак, и тогда!...Но моя  провинциальная жена вдруг заявила:
      - Вот вам и Шукшин, и Тарковский! Достоевский…Феллини…Пазолини и Бергман! – я от стыда не знал, куда прятать глаза. 
      В родном Малоярославце меня вычислили и вызвали в райком. Предложили должность секретаря парткома колхоза имени Крупской. Боже! Стоило ли оканчивать Мурманское мореходное училище имени Ивана Ивановича Месяцева?!  Ходить в загранплавание?! Окончить Всесоюзный государственный институт кинематографии?! Чтобы очутиться в деревнях, где я родился когда-то?! А в нашей районной киносети - одни Халды без образования, но - чьи-то Жены!
      - Мальчики в Афганистане идут на пулеметы! – агитировала женщина со звучным прозвищем «Электричка», так как двигалась специфически бедрами.
      - А в Чернобыле гибнут от радиации! – подхватил контуженый фронтовик с искалеченной челюстью.
      Я в очередной раз «Всё понял». Они хотели моей жертвы, и я им доставил удовольствие – на следующий день меня представлял секретарь райкома (лучше бы он этого не делал) в колхозе, где сложил  голову мой отец, и где моя мать во время войны была председателем!
      Перестройка! Выбрали меня единогласно, потому что – фамилия! Не успел я очухаться от кошмарных выборов, как в фойе правления ко мне подходит председатель сельсовета, и на правах личного друга моего покойного отца, отводит мощную руку в сторону с богатырским замахом и доверительно сообщает:
      - Как сейчас уе.у! – и смотрит на меня голубыми глазами всеобщего любимца.
      Я сразу понял, куда я попал.
      Василия Банина давно сняли с председателей соседнего колхоза за один курьезный случай. Бык-производитель по кличке Буян выработал свой ресурс, и наступил срок отправлять его на мясо. Как повелось, быка привязали к телеге. А местного мужичонку Федю Флюгера снарядили сопроводить Буяна на бойню. Стоял душный жаркий день.  И разъяренный Буян, изрядно поупиравшись, поддел рогами телегу вместе с Федей, да и примчался с пеной на губах обратно в деревню.  Испуганные жители попрятались по домам. Все с детства помнили не одну историю с драматическими  и даже трагическими  финалами.
      А в правлении колхоза раздается звонок: с райсельхозуправления интересуются, где бык, которого обещали на поставку? Он уже проходит по госотчетности, как сданный!
      Делать нечего. На следующий день Буяна решили отправить в город по новой методе, которую подсказал Васе Банину местный мудрец и философ дед Дюндя. Он поучал правление, когда и где, что пахать и сеять. Отрывал какие-то древние свои и дедовские записки с приметами, а тогда это было в диковинку, и удивлял корреспондентов своими пророчествами видами на урожай.
      Рацио состояло в способе транспортировки быка: Буяна привязывают к трактору Т-20,  «Пухтель» в просторечии, но, внимание! Веревку пропускают, и,  по шее животного, и узлом обвязывая БЫЧЬИ ЯЙЦА Буяна!
      Сначала всё пошло, как по навозу. Бык смиренно двигается за трактором на малой скорости. Но где-то на 7-8 километре тракторист замечтался. И вдруг  обернувшись, видит  жуткую картину:  туша быка волочится на веревке в пыли,  по земле! 
      Мало того, что Василий Банин попал в скандальную хронику, так еще с него взыскали стоимость мяса быка, которого оценили по достоинству!
 И по российской традиции, после снятия с должности, «личный  друг» моего отца запил. Два, или три строгих выговора,  я насчитал в его учетной карточки коммуниста.
      - Ну, и Дураки у нас пошли! – кратко подытожил заседание бюро райкома первый секретарь Кузьма Иволгин.

                Ч А С Т Ь   4

 «ДИКТАТУРА ПРОЛЕТАРИАТА».
      - Мы ВГИКов не оканчивали! – перешла теща в наступление. – Пять лет сидел на шеи у жены. Хватит! – я опешил.
      Только что я был талантливым продолжателем дела Шукшина и Тарковского, верным учеником и сподвижником мэтров советского кино! Попивая зачастую с ними водочку и портвейн, мы рассуждали на такие темы, которые не снились тёще в самом благостном сне. К примеру, что «Пульс у Брежнева не прощупывается»!  Наш мастер, лауреат Ленинской и Государственной премий, автор сценариев культовых художественных фильмов: 
 ;      Он мог себе позволить, после эмиграции Александра Солженицина, у себя в мастерской, то есть на нашем курсе, вольный пересказ его творения «Архипелаг ГУЛАГ»! Студенты мастерской – бывшие школьники и школьницы, открыв рот, благоговейно вкушали запретный плод мирового антисоветизма. В командировке в составе делегации от Союза кинематографистов, мастер  отстал от группы, благо у него был протез ноги. И зашел в книжный магазин. Там бывший фронтовик отыскал запретную для ввоза в СССР книгу и насладился процессом чтения стоя.
      А я держал у себя в общежитии эту книгу, которую привез из Лас-Пальмаса, когда ходил в море штурманом на судах «Севрыбхолодфлота»! Какой антисоветчины и каких только антикоммунистов мы не читали в рейсах! Правда, только «до Норд-Капа» - (северный мыс Норвегии, по которому проходила наша государственная граница). Стоишь, бывало на капитанском мостике в сумеречный час, смотришь – полетели из иллюминаторов порножурналы и книги, подрывающие мощь нашего социалистического государства.
      - Запоминайте каюты, из которых идет сброс! – просил-приказывал первый помощник капитана.
      - Не здесь смотрите, Иван Иванович, - говорю помполиту. – Самый беспредел творится в гальюне!
      И точно! Идет озабоченный помполит в корабельный туалет и видит такое разноцветье журнальчиков: и «Плейбой», и «Пентхауз», и откровенную порнуху! Не выдерживают нервы у моряков, после Норд-Капа – святое! - освободиться от компромата. Кто-то из смельчаков прячет контрабанду, кто, где может. У механиков «зашкерить» можно все, что угодно. Даже огнестрельное, многозарядное оружие! А матросы – все за борт или в гальюн. И это считалось: по-честному.
      На одном из судов,  какой-то смельчак поставил «Архипелаг ГУЛАГ» на полку с Полным собранием сочинений В.И. Ленина в каюте 1 помощника капитана. Пограничник ничего не заметил, но опытный глаз прожженного таможенника усмотрел крамолу! И сняли помполита с загранрейсов и направили в Баренцево море на рыбную плавбазу!
     -  Выручайте, Серафим! – взмолился политкомиссар. – Помогите выбросить за борт эту гадость!
      - Иван Иванович, я обязан сделать соответствующую запись в Судовом журнале! – замечаю я.
      - Полноте, Серафим! Вспомните Гавану, Сантьяго и Лас-Пальмас, наконец. Что вы там вытворяли?!
      В памяти быстро проносятся эпизоды моих запретных действий. И мы идем тайно чистить авгиевы конюшни. Ветер был Норд-Вест, и теперь уже макулатура, с треском эротических глянцевых страниц, летела по-над морем в сторону норвежских нейтральных вод.
      Мне смешно наблюдать эту комическую сцену с доверительным пересказом известного  произведения распиаренного Великого Автора.
 А в заключении Мастер делает резюме:
      - Александр Исаевич считает, кто не сидел в тюрьме, тот не познал до конца жизнь!
      Я был старостой группы, секретарем комитета комсомола ВГИК, только не депутатом Госдумы, ее тогда не было. А жаль! Одним словом, кто-то настучал на Мастера. Он получил устный выговор от куратора КГБ. Я был не при делах, как говорит нынче продвинутая молодежь. На кораблях загранплавания среди командного состава царило не писаное правило: делай всё, что хочешь, только НЕ СТУЧИ!
 Речь не шла об измене Родине.
      Я мог себе позволить вести себя так, как считал нужным в данный момент. Об этом как-нибудь в другой раз. Теперь я понимаю, почему мне все позволялось: у меня не было её, и мне не светила МОСКОВСКАЯ ПРОПИСКА!
       Меня брали на должность редактора и Киностудия Министерства обороны СССР  и МВД СССР, даже КГБ СССР! Более того - в ГОСКИНО СССР! Идеальная анкета, почти красные дипломы Мореходного училища и ВГИКа, партийность! Меня принимали на общем собрании института. В глазах рябило от обилия седых волос и Золотых медалей Героев Социалистического Труда и Лауреатов различных премий, на каждом профессоре - орденские планки.
      - Почему или зачем? Вы вступаете в КПСС?! – задает вопрос самый прославленный и знаменитый режиссер, Сергей Герасимов.
      - Это естественный процесс: Октябренок – Пионер – Комсомолец...КОММУНИСТ! Все задаются этим вопросом: «Зачем? Почему?». А уместно спросить: - А что ты не вступаешь в партию, и вообще,  что ты делал эти четырнадцать лет: с Красным галстуком,  со Значками  Ленина?! Это меня занимает! В кого превращаются эти отбросы?! – в Актовом зале ВГИКа воцарилось странное состояние: ни тишины, ни звука, покосилось пространство.
       Сергей Бондарчук выкрикнул: - Принять! (Лучше бы он этого не делал).
       ДЕЛАЙ СРОЧНО МОСКОВСКУЮ ПРОПИСКУ! – слышится со всех сторон. Замараться в фиктивном браке?
      - Брросай ты свою ррусскую дурру! – советует  мне педагог. -  Мы тебе подберем достойную пару.
      Увы! Вновь - родной Малый Обосранец, так старожилы называли свой исторический город. Во ВГИКе обо мне быстро и успешно забыли, как по жизни забывали навсегда о тысячах несостоявшихся Великих художниках. Дай бог, пристроить своих детей, внуков и любовниц!
      Жена работает на почтовом ящике. И ждет уже семь лет  квартиру. Теща на свою беду решила, что я помогу в получении жилья семье, если поступлю на завод. Да-а-а!
      Устаканилось всё на должности мастера слесарно-механических работ в цеху, который производил совершенно секретные изделия для авиационной разведки.
      На первой же летучке я прочитал рабочим лекцию о Диктатуре пролетариата. «Диктатура пролетариата в марксизме-ленинизме»:
      - В Письме Вейдемейеру (от 5 марта 1852 года) Маркс писал, что он доказал, в частности, «что классовая борьба необходимо ведёт к диктатуре пролетариата» и что «эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов.» - эффект от вступительной лекции был ошеломляющим.
      Во-первых, по всему заводу разнеслась весть, что мастером в №-й цех пришел выпускник Всесоюзного государственного института кинематографии, да еще и муж первой заводской красавицы! Во-вторых, я был представителем влиятельной городской группировки, боксером (что было преувеличением)!
      - Диктатура пролетариата в СССР. Советское государство официально именовало себя диктатурой после Октябрьской революции 1917 года. В одном из своих выступлений в 1921 году Владимир Ленин отметил, что оно является «рабочим государством с бюрократическим извращением». Сторонники Льва Троцкого и Левой оппозиции считали, что в течение примерно 1923—1929 годов власть в Советском Союзе захватила бюрократическая прослойка, которая отстранила от власти рабочий класс. Сторонники Левой оппозиции однако, продолжали считать, что СССР остается рабочим государством, но бюрократически деформированным. По их мнению, вернуть себе власть пролетариат мог только через политическую революцию, которая должна свергнуть бюрократию, оставив нетронутым имеющийся в СССР социалистический базис.
 Тем не менее, Конституция 1936 года (так называемая «Сталинская конституция») провозгласила, что в СССР социализм победил и в основном построен. Это означало, что в стране официально уничтожена частная собственность на средства производства и эксплуататорские классы, - это тезисы моих пассажей.
      На самом деле я превратил это в театр одного актера, об этом как-нибудь отдельно.
      Смотрю, с других участков потянулись рабочие, слушают, внимают моему каждому слову! Спустя полгода стены цеха были увешаны постерами лучших художественных фильмов: «Андрей рублев», «Зеркало», «Солярис», «Судьба человека» и «Калины красной». Украшал цех плакат фильма «Печки-лавочки», на котором босой Василий Шукшин сидит на травке!
      Работяги прекратили пить водку в рабочее время, а ОТК не успевало принимать наши изделия. Я стал лучшим рационализатором, несмотря на мою полную техническую неграмотность. Если бы меня увидели мои сокурсники по судоводительскому факультету, штурманы дальнего плавания, которые презирали, исконно, «маслопупов»! Они бы мне и руки не подали.
      Но самым курьезным выглядел тот факт, что я организовал в самом проблемном цеху, который  славился бесконечными залетами рабочих в медвытрезвители и разбирательствами по поводу тотального брака, ПАРТИЙНУЮ ОРГАНИЗАЦИЮ!

                Ч А С Т Ь   5

                ЕВРЕЙСКИЙ ЗОЛОТОЙ ПЕСОК

 После сценарного факультета ВГИКа окунула меня жизнь вновь туда, откуда я вышел – в родной Малоярославец. Ни в одной студии мира не содержат штатных авторов. Мой дипломный сценарий «ХУМУХУМУНУКУНУКУКУАПУАА» завернули еще на стадии мастерской, которой руководил  прославленный кинодраматург, инвалид Великой отечественной войны, давно потерявший реальное представление о современной жизни. Сценарий был о моряках дальнего плавания, время действия – наши дни, а место действия – Южное полушарие мирового океана.   
      -  И это написал советский студент? - вопрошал  один из рецензентов факультета, тоже фронтовик. Заикаясь, он что-то хотел сказать о социалистическом реализме. Ни разу не ступая на палубу корабля, этот кучерявый дед  пытался уличить меня, штурмана дальнего плавания,  в  неправдоподобности происходящих событий на моем вымышленном «Красногвардейске». 
      - И этот сценариус о советских моряках?! – вторила ему легендарная Кира Парамонова, завкафедрой кинодраматургии. – Ты объясни, о чем твоя вещь?! – задыхалась она в азарте опытного гонщика на знакомой ей с 37-года охоте.
      Какая травля! Какая прелесть! За пять лет эти люди накопили на меня столько ядовитых слюней, что они брызжили ядовитой пеной. Я был многим не угоден своим комсомолизмом и коммунистичеством левого толка. Мои выступления на собраниях даром мне не прошли – я кусал всех! Морское прошлое говорило во мне, а традиции и обычаи штурманов загранплавания жили в моей душе по-прежнему. Более того, чем я больше писал о флоте, тем более он врастал в меня. В студенческой комнате я вдруг начинал слышать звуки корабля, когда сидел за пишущей машинкой и погружался  в образы моих героев. Мне казалось, что это - старпом хлопнул дверью, а это – механики запустили главный двигатель. На самом деле, дверью хлопала студентка с актерского факультета Елена Цыплакова, а двигателя звук воспроизводил мотор грузовика.
      Вершиной моего «диссидентства» стали экранизация романа Анатолия Рыбакова «ТЯЖЕЛЫЙ ПЕСОК» и курсовой сценарий полнометражного художественного фильма «БЕЗ ЦАРЯ В ГОЛОВЕ»! За «Тяжелый песок» я взялся назло всем. Историей о евреях времен войны меня понудили заняться институтский  антисемитизм и безызвестная девушка из библиотеки Литературного института имени Горького. Тошнило просто от тех, кто втихаря исповедовал гадкое, унизительное для нормального человека, чувство. При этом, они за твоей спиной могли и ославить тебя, придумав какую-нибудь несуразицу. К тому же я находился в цейтноте, время шло, а выбор не был сделан. Хотелось экранизировать все произведения мировой литературы. Кого я  только я не предлагал педагогам мастерской! Начиная от Достоевского и Герцена, а заканчивал поэтом Павлом Васильевым. Однажды в отчаянии поехал в Литинститут, в котором учился на заочном отделении перед поступлением во ВГИК.  В библиотеке  знаменитого пристанища писателей и поэтов,  мне подвернулась молоденькая  сотрудница, которая взяла меня на «слабо»:
      - Не решитесь вы сделать экранизацию романа Анатолия Рыбакова «Тяжелый песок»! – вдруг заявляет она в присутствии читателей-студентов.
      Я этот роман не то, что не читал, я о нем и не слышал. Вкратце пересказав содержание романа,  эта милая черноволосая девушка рассмеялась и подытожила:
      - Где же вы найдете столько красивых еврейских женщин?!
     А по Новому Арбату в это время, взявшись за руки, ходили еврейские девушки. Делали они это в знак протеста против эмиграционной политики Брежнева. Это всех эпатировало и казалось верхом антисоветизма.
      Студенты Литинститута ехидно и молчаливо посмеиваются. Антивгиковский скепсис литераторов и сонливое выражение их лиц, вкупе с нашим институтским национализмом, а главное – трусость самих студентов-евреев, которые открыто стеснялись признаться в своей принадлежности,  позволило мне вдруг почувствовать тему! 
      Читаю роман и пишу творческую заявку. Признаться, никто из студентов толком не знал, как писать ЗАЯВКИ. А дело это коварное и весьма специфическое. «Мы все учились понемногу, Чему-нибудь и как-нибудь»!
 Подаю заявку педагогам, людям мудрым и прославленным на весь мир.
 И началось после этого! «Кому это нужно»? «Кто подсказал вам эту тему»? «Вы или ваши родственники – того»? "В СССР евреев нет"! А закончилось всё грозным запретом Лауреата Ленинской премии:
      - Я запрещаю вам писать экранизацию романа «Тяжелый песок»!
      А мне будто только этого и надо было! Пожалуй, Мастер (так студенты называют во ВГИКе руководителей творческих мастерских) рассчитывал, что я банально испугаюсь. Поставить на кон саму возможность обучаться в прославленном ВУЗе?! Я же просто не осознавал  всю серьезность ситуации и последствия её.  Которые роковым образом сыграли зловещую роль в дальнейшей моей жизни.
      Это была прекрасная экранизация! Я много добавил от себя лично, и получилась удивительно русская вещь о непознанном до конца развитии еврейского народа, именно в славянском исполнении. Но что могла понять бездушная столичная штучка в «загадочной русской душе»? Если до сих пор москвич считает, что батоны растут на березах, а буханки черного хлеба – на дубах! В моем сценарии были удивительные повороты и творческие находки! Но ослепленные столичными фобиями и «евреи», и русские так ничего и не поняли, или не захотели понимать, ни искренности моего замысла, ни величия Божьего промысла.  Одним словом, я только нажил врагов, как с одной, так и с другой стороны. Примечательно и забавно: прошло тридцать лет с тех студенческих пор, и в наши дни выходит телесериал по роману Анатолия Рыбакова «Тяжелый песок». Автор сценария – тот самый ЗАПРЕТИТЕЛЬ!
      - ГОСПОДИ,  ПОМИЛУЙ!

                Ч АС Т Ь   6

 ПАМЯТИ КИНОДРАМАТРУГА ЕВГЕНИЯ ГРИГОРЬЕВА

 «ПЕРВЫЙ ПОМОЩНИК КАПИТАНА».
      Сценарный факультет ВГИК (Всесоюзный государственный институт кинематографии) готовил в основном – дипломированных БЕЗРАБОТНЫХ! Штатных сценаристов не держала ни одна студия страны, и по выпуску, вчера еще гениальные авторы интереснейших произведений, бывшие студенты, оказывались на улице. Куда идти с ТАКИМ дипломом? На службу в редакции ГОСКИНО или киностудий брали только счастливчиков с московской пропиской, да и ни одного не взяли. Пришла перед распределением одна импозантная дама, вся в золоте и в бриллиантах, посмотрела на всех критическим взглядом и оставила будущих Габриловичей ни с чем.
      Пойти на киностудию Министерства обороны СССР?! После Федерико Филлини? Пьера Паоло  Пазолини? Ингмара Бермана, Василия Шукшина  и Андрея Тарковского? Конформизм!...  На худой конец поехать в Горький, Владивосток - в редакцию политического вещания? С сериалом похорон Брежнева, Черненко и Андропова?! А в МВД? А КГБ? В принципе, всё было в моих руках. В КПСС я не стремился, она меня сама нашла, рекомендации давали – фронтовики! И в партию принимали меня не последние люди.  Цвет мирового кинематографа голосовал за меня! Но учили они нас ВСЕ чему-нибудь и как-нибудь. Заботясь более о своих детях, внуках и любовницах.
      Мой дипломный сценарий «ХУМУХУМУНУКУНУКУКУАПУАА» был разгромлен по всем правилам прошлых лет. Исподтишка один из перебежчиков на режиссерский факультет, в мастерскую Герасимова, которого я имел неосторожность нелестно упомянуть на партсобрании (прости, Сергей Апполинарьевич), этот студент стал исподтишка вычислять, по чьему наущению я посмел подвергнуть легкой критике, да и не критике вовсе, а так, было мое пожелание лауреату Ленинской, трёх Сталинских премий и Государственной премии СССР,  Герою Социалистического Труда и  Народному  артисту СССР, депутату Верховного Совета СССР ПОЧАЩЕ ВСТРЕЧАТЬСЯ СО СТУДЕНТАМИ В НЕФОРМАЛЬНОЙ ОБСТАНОВКЕ, а не только на собраниях! Имея ввиду студенческие пьяные дебоши будущих режиссеров-Кубриков Стенли, которые высокомерно вели себя в отношении студентов прочих факультетов. Они просто терроризировали киноведов, сценаристов, экономистов, художников и даже актрис, которые заискивали перед ними, и все были готовы лечь под них. Студент-перебежчик пустил слух, что я- ДИССИДЕНТ!  Досталось и Сергею Бондарчуку! Однако все мы его искренне любили за его легендарные: «Я и после второй не закусываю». Разваливался Брежнев – гнил ВГИК.
      Но первый скандал я закатил преподавателю по политэкономии социализма. Курносая, светлая, в очках – она не желала никому зла. Просто никто из студентов не хотел изучать марксистско-ленинские дисциплины. Причины были разные, главная из них – бездарность всех этих «доцентов с кандидатами». Как назло, в наказание мне, я был старостой группы. Поэтому вынужден был ходить на эти первые пары, когда друзья, после бессонных ночей, сладко спали в общежитии на Будайской, 5.
      - Когда прекратится это лицемерие?! – спросил её однажды я. – Никто на ваши лекции не ходит. А отвечают по бумажке только сирийцы и вьетнамцы!
      Надо отдать должное иностранным студентам. Они грызли этих Маркса и Энгельса, будто это Коран или цитатник Мао. А на переменах, между прочим, ругались между собой чуть ли не до драки! Что было делить арабам и вьетнамцам? Мне приходилось их разнимать. В результате,  от одних я получил прозвище «эфрей», другие повесили ярлык оппортуниста!
      Преподаватель обмерла и испугалась не на шутку. Ещё бы – дело политическое. Она попыталась оправдываться, что-то лепетала себе под нос, а меня понесло:
      - Вы посмотрите, какая у вас явка? Я, да - иностранцы! И те, не то, что двух мыслей, они и двух слов связать не могут без бумажки!
      - У них проблемы с языком, - робко возразила она. – У себя на Родине они будут доносить марксистско-ленинское учение  на своем родном языке!
      - Послушали бы вы, как они наших девушек уговаривают! На чисто русском! – не унимался я. – По писаному, они - марксисты, а в душе…В душе что у них?
      И тут в разговор вдруг вмешивается сириец Али:
      - Леонид Ильич Брежнев готовый текст зачитывает!
      Все обмерли. Помянуть всуе самого Леонида Ильича?!
      - А русские студенты портвейн пьют! – невинно улыбаясь, говорит капитан Нгуен. И показывает фотографии с последней студенческой вечеринки.
      Дело закончилось полюбовно. Наши студенты, после такого моего наезда, обеспокоились и стали посещать лекции по общественным  дисциплинам. А я в лице преподавателя политэкономии нажил, конечно, врага! И подобных инцидентов за пять лет было множество. Подробней об этом расскажу в другой раз.
      Мой диплом и меня спас великий кинодраматург Евгений Григорьев. Легендарный автор сценариев культовых фильмов: "Три дня Виктора Чернышева", "Романс о влюбленных", "Отцы", Отряд" и др. Он вел мастерскую на один курс младше нашего. Он вступил в драку с элитой сценарно-киноведческого факультета не на жизнь, а на смерть.  Так оно и оказалось: ему больше не дали набрать группу. А кто я ему был?  Можно сказать, мы не были знакомы. Из студентов меня не бросил в беде Владимир Абаринов. Сейчас он – ведущий журналист «Радио Свобода», живет в Вашингтоне. Мы поехали с Володей к Григорьеву на дом. Тот прочитал мой дипломный сценарий «Хумухумунукунукукуапуаа» и курсовую работу «БЕЗ ЦАРЯ В ГОЛОВЕ!». Евгений Александрович не скрывал своих чувств: он был потрясен моими вещами. Он не ожидал таких откровений о нашей «антисоветской действительности» от секретаря комитета комсомола, моряка загранплавания!
      Мы с Григорьевым сделали редакцию дипломного сценария, который стал называться «ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТРЕТЬЕГО ШТУРМАНА». Всю ночь студенты его курса Иван Лощилин, Владимир Щербинин и Георгий Шевкунов (ныне - архимандрит, наместник московского Сретенского монастыря) перепечатывали срочно начисто текст. И я с грехом пополам получил диплом об окончании прославленного института.
      - Никуда не уезжай! – сказал мне Григорьев. – К концу года,  мы с тобой в соавторстве, по твоим первым вариантам,  заключим два договора на постановку художественных фильмов! – такое сказать студенту…
      А я уже заболел морем.  Жена в шоке! Ребенок на руках,  и второго ждет. Договорился с товарищами, которые ходили со мной в океан на одном корабле, и они составили мне протеже – меня снова берут в «СЕВРЫБХОЛОДФЛОТ»! Правда, главный капитан флота заявил:
      - Мне Шукшины здесь не нужны! – слава Богу, об Андрее Тарковском не вспомнил. – Пусть в помполиты идет. Языком молотить!
      Состоялся нелегкий разговор с начальником 1-го отдела:
      - Не пойму я! – пристально глядя мне в глаза, начал представитель КГБ. – Окончить ВГИК! И сюда – к нам! В Заполярье. За границу рветесь?...
      Он никогда не был в море, и не знал полковник, что такое – океан. А отношения между людьми в экипаже? Да и сам-то я только сейчас понимаю, что КОРАБЛЬ – ЭТО КОВЧЕГ! Узнал он обо мне всё,  и в Мурманском мореходном училище, и у моряков, с которыми я ходил в дальние рейсы на Кубу, в Лас-Пальмас. И на Кергелен, что на юге Индийского океана!
      Получаю назначение – Первый помощник капитана (Помполит) учебного судна «КОЛА». Моряки в шутку прибавляли «КОКА». Главное моё занятие – сбор партийных взносов с моряков загранплавания управления «Севрыбхолодфлот». Как полагается, получаю подъемные, и начинается мурманская портовая жизнь. После работы – кабаки! Будто не было пяти вгиковских лет. О, мурманские рестораны – это целый мир и образ жизни. Как-нибудь опишу их обычаи и нравы! Водка, заказные песни, драки и так далее. Друзья мои, с которыми учился в мореходке, с которыми плавал во льдах, не могут нарадоваться на меня – как же, Боб на флот вернулся! После ВГИКа! Какой он – знаменитый ВГИК?! Кто муж у такой-то, а кто жена у любимца всех времен и народов? А правда, что  С. – любовница самого Б.?!    
      Господи! А у меня самого душа разрывается! «Два фильма с Григорьевым – мечта любого сценариста! Я утру нос всем недоброжелателям, подхалимам и  бездарям-стукачам!  Надо же случиться такому совпадению: или в море идти, корабль уже подыскался, или возвращаться в Москву?»
      Случай всё разрешил за меня. Вызывает меня секретарь флотского парткома,  и,  как бы между прочим,  даёт задание: прочитать лекцию на антирелигиозную тему  экипажу «Колы». Всё логично.  Иду в областную библиотеку, набираю книг и брошюр на атеистическую тему. И чем больше вчитываюсь в тексты, тем хуже, не по себе мне становится! Не с одним помполитом приходилось мне ходить в дальнее плавание. Но никто из них в море не читал лекций о Боге! Были они незаметны на удивление. Во ВГИКе все зачеты и экзамен по НАУЧНОМУ АТЕИЗМУ я сдавал «на пять». А тут, что со мной? Одно дело – нести несуразицу институтской красотке с нерусской фамилией. Совсем другое – выступать с речью о Боге перед матросской аудиторией.
      - Я увольняюсь! – подавленный своим решением, говорю я секретарю парткома на следующий день.
      - Что случилось?! – с деланным участием спрашивает он.
      - Жена прислала письмо. Пишет, что беременная вторым ребенком, носит воду ведрами из колодца! -  начинаю я противный разговор. – Родня жену травит.  Говорят -  бросил я её, - выдавливаю из себя, а у самого горло спазмы душат.
      - Мы вам корабль подобрали. На полгода идет в Индийский океан, - сочувственно продолжает парторг. – Что ж, вы так? Деньжат заработаете, сценарий о мореманах какой напишите!
      - Штурманом можно? – с надеждой спрашиваю я.
      - К тому сроку жена родит второго! Придете с рейса, поедете в отпуск. Заделаете ей третьего! И так далее! – радостно осклабился прожженный партработник -  помполит.
      - Я – штурман дальнего плавания! – зачем-то говорю я.
      - Никак штурманом… Вы в номенклатуре!
      В Москве отыскал Евгения Александровича. Дверь открыл он не сразу. Увидев его по-мурмански святого, я всё понял. Он достает бутылку шампанского из холодильника, долго-долго пытается сдернуть с пробки серебристую фольгу, наконец, пробка с хлопком ударяется о стену. А игристое вино хлещет из бутылки на пол.
      - Извини, Боб, я развязал! – говорит Женя, а слезы его капают в шипящую лужу.
 P.S. СЛЕДОМ Я УВЕРОВАЛ!

                Ч А С Т Ь    7

 КАПИТАНУ 1 РАНГА АЛЕКСАНДРУ ВОЖЖОВУ ПОСВЯЩАЕТСЯ

 «КИНО В КАЗАНСКОМ СОБОРЕ»
      В 1990 году меня назначают директором Малоярославецкого городского кинотеатра, который располагается в бывшей ЦЕРКВИ КАЗАНСКОЙ ИКОНЫ БОЖЬЕЙ  МАТЕРИ.  По этому поводу Первый секретарь райкома изрек: «Может быть, на этот раз наш ВГИКовец успокоится»?  - Полгода я был безработным за выступление на районном партхозактиве. С высокой трибуны я предложил коммунистам района возглавить инициативу по восстановлению МОНУМЕНТА  СЛАВЫ 1812 ГОДА:
      - Представители СОВЕТСКОЙ власти в тридцатых годах порушили Монумент Славы 1812 году. Памятник был необыкновенно величествен и красив! – начинаю я с верой в «Перестройку». -  Он представлял собой 22-метровою восьмигранную пирамиду, вершина которой была увенчана чешуйчатой луковичной главкой с высоким позолоченным шестигранным крестом!
      Услышав слово «крест», из Президиума начинают меня перебивать:
      - Вы бы за памятником ВЛАДИМИРУ ИЛЬИЧУ ЛЕНИНУ так ревностно следили! Ночью опять Ильичу  нос откололи! – «ставит на место» меня секретарь по идеологии.
     - Памятник украшали непременные атрибуты славы: рельефные медные мечи, пронзающие лавровые венки; колонны коринфского ордера, завершенные чешуйчатыми главками сидящих на них двуглавыми орлами. Крылья орлов распростёрты, а на груди у них медные овалы с надписью: «1812 год», - продолжаю я, наперед зная, что больше случая не представится.  – А памятник Ленину надо менять! – с большевистской уверенностью заявляю я. – Он приходит в полную негодность!
      Так оно и было, выполненный из гипсобетона, Вождь разваливался от ветхости. К тому же, у молодежи пошла мода - портить памятники, и не только Ленину. Пальцы и нос Ильича, сбитые ночью вандалами, кое-как восстанавливал директор художественной школы Василий Васильевич, получая в райкоме за это 4 рубля. Этих денег хватало как раз на хороший портвейн. Он предпочитал «Массандру».  Как-то и мне директор  портвейна стаканчик поднес.  Грешным делом, я его даже подозревать начинаю: не он ли памятники портит? Ещё и Савве Беляеву носы лепит! Штыки солдату 1812 года меняет.  Меняет спицы в пушках. Свастики малюет на Братских могилах! И за устранение всех этих позорных явлений райком платит! У него в шкафу скопилась целая батарея пустых бутылок из-под «Массандры».  После пятой реставрации Владимир Ильич становится похожим на Василия Васильевича - с курносым картошкой носом и будто с забинтованными пальцами! Ленин стал безобразен.
      - Вы предлагаете открыть специальный счет на восстановление МонУмента? – спрашивает секретарь.
     - Да. И подписные листы  распространить среди людей, в трудовых коллективах и в учреждениях! – не унимаюсь я. – Наши братья-большевики согрешили! Это наш исторический долг!
     -  А кто Владимиру Ильичу Ленину счет откроет? – напирают из президиума.
     - Кооператоры! – выпаливаю я. – Бензин в десять раз подорожал. Теперь он для всех, кроме «Скорой помощи» - кооперативный! «НЭП – это всерьёз и надолго»!
      Наступило времечко конца 80-х прошлого ХХ века. И я в очередной раз остался безработным – выпускник факультета безработных  сценаристов. А тогда и понятия такого в СССР не было.
     - Он гранитные доски на церкви повесил: "ОХРАНЯЕТСЯ ГОСУДАРСТВОМ"! - завизжала третий секретарь, у которой был любовный роман со своим близким родственником.
      И вновь я грузчиком на базе Райпотребсоюза! Но этот период в  моей жизни заслуживает отдельного рассказа,  и  ждёт он информационного повода.
       «Построенна на месте деревянного храма Георгия Победоносца в 1744 году на средства местного помещика Афанасия Прокопьевича Радищева - деда будущего известного писателя Александра Николаевича Радищева. В 1855 году на деньги уроженца здешних мест московского купца Терентия Елизаровича Целибеева к церкви была пристроена колокольня, разрушенная после закрытия церкви в 1930 году»,  - перечитываю я статью о бывшей церкви и впервые открываю ключом поруганное здание.
      Господи! А я к тому времени УВЕРОВАЛ! Но исповедовал Христа в тайне. Только жена,   дети и близкие знали о чудесном событии, которое произошло со мной в 1982 году – я познал Бога!... Из партии не выходил, удивительно, но членство в КПСС  мне не мешало быть верующим. Всё со мной происходящее относил на свой счет, как дело личное – случилось несчастье. Псалом 14-й, его текст «КТО КЛЯНЕТСЯ, ХОТЯ БЫ ЗЛОМУ И НЕ ИЗМЕНЯЕТ»!  сдерживал меня от принятия решения! Тем более в эпоху тотального предательства, когда люди, далеко не обделенные властью и всевозможными благами, просто глумились над КПСС и демонстративно, чувствуя свою полную безнаказанность, сжигали партийные билеты.   
      Когда я в одиночестве переступил порог кинотеатра, в кромешной темноте,  мне стало по-настоящему страшно! А я и в двенадцатибальные шторма попадал в морях на кораблях «Севрыбхолодфлота». На всю жизнь запомнился  ураган в Индийском океане при подходе к острову Кергелен. Никогда не забуду вцепившегося в поручни побледневшего капитана, старого морского волка, который по-настоящему испугался! А я не испытывал страха. Потому что по молодости не осознавал смертельной опасности, в которую попал наш ТР «Василий Суриков».
          «Величественное здание храма приобрело законченный вид с возведением на средства С-Петербургского купца Гаврилы  Петровича Целибеева новой трехъярусной  колокольни (1855 г.) с часами английской работы», - вспоминаются слова из статьи в старом журнале.
      А трагичность моего положения  усугублял написанный мной на четвертом курсе сценарий полнометражного художественного фильма «БЕЗ ЦАРЯ В ГОЛОВЕ!», в котором кульминационные действия происходят вокруг этой самой ЦЕРКВИ КАЗАНСКОЙ ИКОНЫ БОЖЬЕЙ  МАТЕРИ. Тогда, студентом, я дорого заплатил за тот сценарий.
      Меня и грузчиком уже никуда не брали, а НОВЫЙ КИНОТЕАТР – он стоит напротив! Его вот-вот введут в эксплуатацию. И мы перейдем всем коллективом через дорогу в ЕВРОСТАНДАРТ. Надо только потерпеть!
      Из сумрака на меня смотрят росписи московского живописца Шварева, который в 1900 году исполнил копии картин художников-академистов. О лики святых!..Николай-Угодник!.. Богородица!..Господь Вседержитель!.."Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей»! 
      Первыми искушениями для дирекции киносети становятся сверхвыручка от  продажи билетов на эротические фильмы, шоу и доходы от кооперативного буфета с водочкой и пивком. Вновь созданный видеозал давал баснословную прибыль в масштабах провинциального городка. «Греческая Смоковница»,  «Рембо»,  Ван Дам и иже с ним  делали кассу. Бесконечные драки, насилия, убийства, мистика, ужасы – все эти запретные плоды обрушились на народ, как град среди ясного неба.
     «Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит»!  Мф. 18:7.
      И знал я это, и творил!
      Первый знак мне был дан, когда Копченый - местный молодой блатной,  решил обложить данью кафе. Оно не мне принадлежало, но именно я пострадал в драке с ним. Когда я увидел свою кровь, капающую из разбитого носа на старинный церковный паркет, который  помню с семилетнего возраста, произнеся морское словечко:  - «Салага»! – я взял в руки лопату, побрезговав бить такого кулаками. Впервые у меня из носа лилась кровь.
      Инцидент на этом не был исчерпан. Копченый собрал всю местную шпану и двинул её на кинотеатр. Старая кассирша вызывает милицию. Меня выводят с черного хода. Я смотрю на сводчатые фрески. На следующий день в кинотеатр приходит Главный блатной - Зяма, которого я знал ещё по школе. На моё счастье, оказывается, у меня был авторитет несгибаемого «партейца». Зяма рассказывает мне о ситуации вокруг моей личности – у него Копченый запросил «добро» на моё физическое устранение. Спасибо, предупредил!...И такие  драки случаются всё чаще и чаще! До моего прихода в кинотеатре работал дед-фронтовик. До какого-то периода он держал молодежь, но со временем нравы быстро соскользнули с социалистических рельсов, и в кинозале стали курить, грызть семечки и пить дешевый портвейн.
      Сидят оболтусы на втором ряду. Ноги задраны на спинки сиденьев первого ряда. Курят. Подхожу. Читают мне стишок:
      - "Беломор" с Beatls курю, С Аллой пью коньяк Камю. Тебе говорю: КЮ, КЮ!
      По старинной привычке нашей деревни Шубинка, в которой я родился, выливаю на них полное ведро холодной воды. Готов этим ведром бить их по головам. Но с парнями происходит метаморфоза: они, отфыркиваясь и посмеиваясь, выходят из зала, где на них смотрит фреска Иоанна Крестителя. 
      Со временем я навел образцовый флотский порядок, но чего это мне стоило!
      А грех-то, он внутри нас! Касса расположена в бывшем алтаре!..Там мы продаем билеты, поедаем бутерброды, запивая чаем. К взорам святых и Богородицы привыкнуть невозможно! Как и во всех заведениях культуры, начинаются плотские утехи. Вторым кассиром, из-за ревности, приходит моя жена!..
      Мы не имели обычая молиться. Мы не ходили в церковь. Не постились. Сказали только детям, что есть БОГ! И все это совпало с утратой Евангелия, которое мне подарила когда-то молодая практикантка, когда я работал еще на Зверохозяйстве. «Новый завет» попросила дальняя родственница, да и загуляла. Где Священное писание, благодаря которому Я УВЕРОВАЛ?!
      Однажды, после очередного грехопадения, меня обуял священный страх. И я пошел во вновь открывшийся  Черноостровский монастырь на покаяние. К тому времени там подвязался Старец, имени которого я не помню. Рассказываю ему свою историю. Спрашиваю совета, что мне делать?
     - Коли у тебя такое образование, двое малолетних детей у тебя. А работать по специальности негде, что ж – продолжай работать. Только не греши! -  говорит тихим голосом Старец, одетый в схиму.
     - Как же такое возможно! – возражаю я, в надежде получить запрет на мою деятельность в кинотеатре. – «Если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святаго, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем»! – цитирую я Евангелие.
     -  Нет там сейчас Духа Святого. Давно нет! Скоро и кинотеатр новый будет. Иди с Богом! – отпускает меня схимонах.
      А Сатана торжествует пуще прежнего. Бывшая церковь быстро превращается в вертеп. В темном углу парочка занимается любовью. Многозначительно кашляю - никакого внимания. Билетерша включает свет в зале.
      - Постыдились бы! - отворачиваясь от постыдной сцены, говорит она. - Всё же, это бывшая церковь!
      - Бабуль, выключи свет! - кричит расхристанная девица. - Дай кончить!
      Выливаю приготовленное ведро холодной воды на процесс вожделенного акта.
      - Придурок! - это в мой адрес.
      Заслужил!
      Узнаю: а ночью видеоинженер показывает подпольное порно. Сеанс сопровождается групповым сексом! Под сенью росписей и фресок. Наживаю врагов - запрещаю сеансы. Вешаю за свой счет на двери новые замки. "Нет большего врага, чем ближние твои"!
      Провожу вводные беседы со зрителями, предваряя показы серий "Рембо", где советские офицеры - мрази и их надо убить.
      А главное, сам, САМ ГРЕШУ!
      Стройка нового кинотеатра замораживается. Кому же это выгодно? Кому доставляет удовольствие от осознания всеобщей греховности?!
      Кульминацией всероссийского позора стало шоу с ачастием рок-группы "SATANA". Битком набитый зал с пьяной ревущей молодежью. В составе длинноволосой обкуренной группы - двойник ГИТЛЕРА, со свастикой на нарукавной повязке. Солист-ЧМО радостно вопит:
      - Нам сказали, что в этом неказистом здании когда-то был Храм?
      - Да!..Да!..Храм!..Храм! - вопят мои земляки. ЦЕРКОВЬ ИКОНЫ КАЗАНСКОЙ БОЖЬЕЙ МАТЕРИ!!!
      - Ты слышишь?! САТАНА??!! Где мы???!!! Люцифер???!!!
      И начинается веельзевуловская оргия. По сцене бегают голые девки, пьют водку и портвейн из горла. Извергатели огня проявляют чудеса современных магов, стараясь опалить языками пламени лики Святых!         
      И я здесь - ДИРЕКТОР! Указания идут от дирекции киносети, но они-то не ведают, что творят. Нахожу фирму, которая дает в прокат фильм «Евангелие от Луки». Делаю рекламу. Каждый просмотр предваряю своей проповедью. «Райком уже пьет тайком». Но поздно уже!
      Первым умирает киномеханик.
      Загуляла молодая кассирша.
      Умирает в муках старый директор кинотеатра и главная кассирша.
      У билетерши сын наглухо садится в тюрьму.
     Заболевает раком и умирает молодая цветущая бухгалтер.
     Инженер не женится,  вот уже  состарился.
     У художника нет, и не будет детей.
    Умирает мой тесть, который чинил крышу кинотеатра, получил за это деньги, вслед, слег и не встал.
      Иду в Чернооостровский монастырь. Впервые исповедуюсь отцу Георгию и впервые ПРИЧАЩАЮСЬ!
      Умирает сын молодой кассирши.
      Директор киносети хоронит мертворожденного ребенка совей красавицы-дочери, которая уаствовала в подтанцовке группы "Satana". В страхе её семья покидает город. Ничего о них неизвестно.
     УМИРАЕТ МОЙ, НАШ СЫН!..
      А как всё наладилось! Трехкомнатная квартира в историческом центре Малоярославца – в трех минутах хода от места работы – супернового кинотеатра!... 100 граммов «Хеннесси» со льдом.  Или разливное пиво!...Современный мировой кинематограф в шикарном формате!...Звезды эстрады на сцене!...Жена-красавица под боком!...ДЕНЬГИ!...
      В 1992 году я бросаю постылый кинотеатр, и, попрощавшись с ЦЕРКОВЬЮ КАЗАНСКОЙ ИКОНЫ БОЖЬЕЙ  МАТЕРИ, уезжаю в первую командировку на войну в составе съемочной группы «ЦТРС МИНОБОРОНЫ РОССИИ».
      «СЛУЖУ РОССИИ»!

                СИРИЙСКИЙ СИРИЙЧИК - 1

      Студентами ВГИК в семидесятые годы были представители многих стран мира. Кто только не мечтал прикоснуться к тайнам создания киношедевров уровня Микеланджело Антониони («Blowup», «Профессия: репортёр»), которого называли «поэтом отчуждения и некоммуникабельности».  Или Ингмара Бергмана («Земляничная поляна»). Которых без кандидата искусствоведения в просмотровом зале студентам, деревенским парням, смотреть было просто бессмысленно.
      Этот мировой уровень превзошли Андрей Тарковский («Андрей Рублев», «Зеркало», «Сталкер»), которого признала мировая элита, и совершенно неизвестный на Западе «почвенник» Василий Шукшин («КАЛИНА КРАСНАЯ», «Печки-лавочки»).
      Однажды меня избирают секретарем комитета ВЛКСМ ВГИК. На короткое время, чтобы провести отчетно-выборное собрание – прежний сбежал в армию. И я отказался – такой маразм был с Леней Брежневым! Сейчас жалею, даже к батюшке ходил на исповедь по этому поводу, что карьеры не сделал. А жалею из-за недополученной информации об устройстве того сгнившего режима. Я же не кадровый офицер Службы внешней разведки, который ради красного словца не пожалеет и своей репутации!..
      И узнаю!.. Многие страны мира готовы платить за обучение своих студентов во ВГИКе фантастические деньги, в валюте! Разговор шел о 50 – 100 тысячах долларов!.. Настолько велик был авторитет института на Земном шаре. Но по политическим соображениям, ЦК КПСС это намерение прикрыло, совершенно справедливо полагая, что под прикрытием здесь будут работать спецслужбы стран не только НАТО.
      И доминировали: вьетнамцы – все кадровые офицеры, начиная с майора. Они плавали на марксистко-ленинской философии, это для них был темный лес. Но вьетнамцы отыгрывались в старом общежитии на улице Будайской. Они кошмарили всех студентов своей кухней, издавая при приготовлении национальных блюд специфическими запахами. И наслаждались от этого, балдея с фирменной улыбочкой от чувства расового превосходства.
  Самое неприятное заключалось в брезгливости москвичек, приглашенных в общежитие на портвейн!..  Мы-то привыкли, хотя к запаху жареной соленой селедки привыкнуть невозможно. А зафрахтованные девчонки, которые мечтали сниматься в кино, этого не переносили.
      Тогда студент – сценарист, СИРИЕЦ, набравшись этого самого «Агдама», срывает со стены пенный огнетушитель и заливает вьетнамскую кухню противопожарной пеной!.. Скандал вышел необыкновенный. Но сириец был не дурак, он прежде собрал компромат на идеальных студентов Вьетнама, сплошь кадровых офицеров. Сириец ударил в единственную ахиллесовою пяту героической диаспоры: вьетнамцы регулярно, с каждой стипендией, покупали по велосипеду!.. Под кроватью каждого верного продолжателя дела Хошимина прятался велосипед с минской маркой.
      Вьетнамцы умудрялись ежемесячно переправлять к себе на родину по велосипеду, снабжая ими всю родню. Но сириец вычислил навар и квалифицировал подарки, как спекуляцию.
      Я лично не раз бил бока во сне о педали злосчастных  веломашин. Но терпел, так как быстро понял с кем имею дело – друзья из Индокитая регулярно писали рапортички подполковнику «Андрею Петрову». Не боясь оставлять эти донесения на студенческом столе, интеллигентно перевернув текст лицом вниз.
      И началась арабо-вьетнамская война!.. А я – староста группы. Схватятся на перемене бойцы невидомого фронта двух дружественных СССР стран и давай поливать грязью друг друга. Мне бы промолчать, но я староста. И мне бы сходить к «Андрею Петрову», и рассказать о не толерантном поведении иностранных студентов. Но я был и остаюсь моряком дальнего плавания, в среде которых стукачество не приветствуется.
      И превратился я в глазах вьетнамцев в оппортуниста, это мягко сказано, так как вспомнил почему-то остров Даманский и раскритиковал Мао Дзедуна. А разъяренный Али назвал меня ЕФРЕЕМ!..
      Ефрей, так ефрей!.. Но переводить-то арабские сценарии на русский язык кому-то надо?!.. Так-так, а с этого места подробней. Кому это надо – за бесплатно переводить арабские тексты?!.. Однако хвосты отрастали и у меня, благоверного коммуниста. Тогда доцент, который читал нам курс лекций о режиссуре, предлагает мне гешефт: «зачет» в обмен на сотрудничество с арабом.
       Али обрадовался и побежал за портвейном. А я начинаю читать текст и быстренько осознаю, что имею дело с ближневосточной разборкой. В эпоху позднего Леонида Брежнева официальная пропаганда была на стороне арабских «социалистических» стран. И антиизраильской, чего греха таить.
      И я, как продукт советского воспитания, идеологии и пропаганды, начинаю чувствовать себя не комфортно. Тогда вовсю бушевали страсти вокруг вновь создававшегося «Антисионистского комитета советской общественности», в который потом войдут прославленные и уважаемые люди: Драгунский Давид Абрамович — генерал-полковник, дважды Герой Советского Союза;  Блантер Матвей Исаакович — композитор;  Лиознова, Татьяна Михайловна — кинорежиссёр. И вполне возможно, Майя Плисецкая с Элиной Быстрицкой!..
      И даже сейчас не понимаю, зачем это было советскому народу, особенно русскому. У нас Господь рожден Богородицей – чистокровной еврейкой.
                **
      Сообщение газеты «Правда»:
 …По своей сути сионизм концентрирует в себе крайний национализм, шовинизм и расовую нетерпимость, оправдание территориальных захватов и аннексий, вооружённый авантюризм, культ политической вседозволенности и безнаказанности, демагогию и идеологические диверсии, грязные маневры и вероломство.
 Единой многонациональной семьёй мы строим новое прекрасное общество — коммунизм, ведём борьбу за мир и дружбу между народами, даём отпор любым попыткам подорвать интернациональную общность советских людей. Абсурдными являются попытки идеологов сионизма выдать критику сионизма, любое осуждение советской общественностью агрессивной политики правящих кругов Израиля за «проявление антисемитизма». Хорошо известно, что советские люди — подлинные интернационалисты — решительно отвергают любые формы шовинизма, в том числе сионизм и антисемитизм.
 По велению своего разума и совести мы обращаемся с призывом ко всем советским гражданам:
 — рабочим, колхозникам, представителям интеллигенции — принимать активное участие в политическом обличении сионизма, давать твёрдый отпор его проискам;
 — к учёным обществоведам — активизировать научные исследования, аргументировано критикующие реакционную сущность идеологии и агрессивный характер политической практики сионизма;
 — к деятелям литературы, искусства, журналистам — ещё полнее раскрывать в своих произведениях и выступлениях антинародный и антигуманный характер диверсионный пропаганды и политики сионизма.
 В целях объединения наших усилий мы предлагаем создать добровольную организацию — Антисионистский комитет советской общественности — и призываем граждан — представителей различных национальностей принять активное участие в его работе.
 Это позволит ещё более решительно вести работу против идеологии и политической практики сионизма, за социальный прогресс и мир на земле.
 — газета «Правда», 1 апреля 1983.
                **    
      Одно дело, когда ты смотришь телевизор, по которому выходит, что Израиль – агрессор. Другое дело, переводить реально антисемитский, как принято говорить в России, заквашенный на войне, текст!..
      Что делать?!.. «777» выпиты, Али спьяну пытается объяснить мне непонятные русскому идиомы, а главное – почему нельзя с евреями жить мирно?!.. Парень из глухого сирийского аула, что он понимал в тонкостях и хитросплетениях мировой истории? Ему импонировал Маркс со своим учением о классовой борьбе, но когда Али узнал, что Карл – немецкий «ефрей», араб стушевался. Забыл сказать, Али был лейтенантом сирийской армии.
      Одним словом, я ему закружил голову, истолковывая по-своему и Бергмана, и Феллини, и Пазолини, Тарковского с «Андреем Рублевым, заодно. Ну, а когда речь заходила о Васе Шукшине, Али расплывался в улыбке. И снова бежал за портвейном в знаменитый магазин, где в винной очереди стояло не одно поколение Сокуровых.
      Для большего эффекта я привлек студента режиссерского факультета из Ирака, для которого, собственно и писали мы сценарий новеллы. У иракского студента была красавица жена, что я тоже использовал с успехом – сценарий понравился руководителю мастерской, знаменитому кинорежиссеру Юрию Озерову (заслуженный деятель искусств РСФСР, заслуженный деятель искусств Словакии,  заслуженный деятель искусств ПНР, народный артист РСФСР,  народный артист СССР и  заслуженный деятель искусств Чехии).
      Что наснимал иракский Эйзенштейн, меня уже не интересовало – доцент поставил мне «зачет».
      Вьетнамец Нам все же мне отомстил. На одной из вечеринок, после окончания четвертого курса, он устроил на меня настоящую фотоохоту. Один из снимков поразил даже меня. Когда я делал характерное движение лицевыми мышцами, вызванное производственной травмой на флоте, нос мой загорбатился. Волосы были у меня черными. Мама дорогая!..
     - Ефрей! – удовлетворенно воскликнул лейтенант Али, глядя на меня пьяными "добрыми" глазами.
      Так они и расстались друзьями: сирийцы и вьетнамцы. А я остался в русских дураках!..
 P.S. А сколько они жен русских, строго – студенток ВГИК, увезли в Сирию!!!..
 Вася Шукшин к тому сроку умер. Прим. В те годы, если ты не называл Шукшина Васей - ты не вгиковец!..
 (ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)