В погоне за Сириусом

               
               
Эту историю рассказал мне один из старейших ветеранов авиакомпании «БАЛ». Выслушав его, я пришёл домой, взял перо, бумагу и… вдруг почувствовал себя юным  лейтенантом пятидесятых годов. Затем сел в кабину фронтового бомбардировщика и полетел на задание над ещё недавно враждебной страной.

Поздней ночью экипаж лейтенанта Балашова, недавно прибывшего для прохождения дальнейшей службы в Германию, в составе группы фронтовых  бомбардировщиков взлетел на ночное бомбометание. Стартовали с интервалом 30 секунд. В точно заданное время они должны были выйти на полигон и поразить условную цель. Считалось, что особого труда для лётчиков это не составляло, главное – не потерять ведущего и пунктуально выполнять вслед за ним все его маневры, а уж он-то, опытнейший ас, несколько лет назад выполнявший над Германией ещё не учебные а боевые полёты, приведёт куда надо.
В Германии белых ночей не бывает, они там тёмные и если нет облачности, довольно звёздные. Сегодня была именно такая ночь. Едва самолёт оторвался от полосы Балашов перешёл на приборное пилотирование.  Полёт был абсолютно спокоен, и юная душа молодого офицера пела от непередаваемого ощущения ночного полёта.
Выполнив предписанный после взлёта и уборки шасси маневр, он вывел бомбардировщик на исходную точку маршрута, где группа должна собраться в строй подобный тому, какой образует клин журавлей. Внизу на земле почти совсем не было огней, страна ещё не оправилась от недавней войны и визуальная ориентировка была затруднена. Всюду только звёзды, звёзды…
В процессе маневра Балашов, на мгновение отрывал взгляд от приборов и оглядывал ночное небо, чтобы засечь строевые огни впереди летящего самолёта и пристроиться к нему. Они должны были появиться с секунды на секунду после выхода из разворота. Но… огней не было. Он ещё раз тщательно оглядел ночной горизонт по курсу полёта и снова кроме бесчисленных мерцающих звёзд ничего не увидел.
- Саня, ведущего видишь? – обратился он по СПУ* к штурману, сидящему в передней  кабине, откуда был хороший обзор передней сферы. Тот в ответ промычал что-то неопределённое.
«Потерялись! – похолодел Балашов. – Что же делать? Доложить командиру, что он не видит огней группы? А что тот скажет в ответ? Ищи меня? Но где его искать среди тысяч звёзд?»
Но в эфир выходить нельзя, необходимо соблюдать режим радиомолчания. Да и стыдно, чёрт возьми, сообщать об этом. Только взлетели и вот, пожалуйста! Он представил, сколько ехидных реплик придётся выслушивать его экипажу на завтрашнем разборе, и отбросил мысль о докладе. Пару минут они летели с расчётным курсом, пытаясь отыскать среди звёзд огни впереди летящего самолёта. Проблема решилась бы быстро, будь на самолётах проблесковые маяки. Но их не было. Не будешь же в боевой обстановке на радость зенитчикам мигать ими на всю вселенную, обозначая себя противнику.
- Штурман, ищи ведущий борт! – принял решение Балашов. – Я буду делать небольшие отвороты по курсу.
- Да ищу, ищу! – отозвался штурман. – Но нигде не видно его строевых огней.
Строевые огни устроены так, что сзади заметны только под определённым курсовым углом, подобно ходовым огням кораблей. А вот белый хвостовой огонь виден с любой стороны задней сферы. И такой огонь они увидели.
- Вот он! – обрадовано вскричал штурман по СПУ. – Правее по курсу, такой белый огонь. Видишь, командир?  Далеко оторвался, надо догонять. Прибавь скорость, через пару минут догоним его и пристроимся рядом.
 Балашов двинул РУДы** и самолёт, словно пришпоренная седоком лошадь, рванулся вперёд. Белый хвостовой огонь из виду он больше не терял. Разгоняясь, они прошли две, три, минуты, четыре. Но белый огонь не приближался.
- Ничего себе, разогнался ведущий! – обескуражено воскликнул штурман.
- Он же так выйдет на цель раньше оговоренного на предполётной подготовке времени, - ответил Балашов, не отрывая взгляда от белого огня. – Непонятно.
- Вероятно,изменилась обстановка. Начальству видней. Ничего не поделаешь, догоняй,   
командир.
- И так уже почти номинал держу, посмотри на скорость.
 Но, тем не менее, рычаги управления двигателями Балашов снова двинул вперёд. Действительно, что же делать? Нужно догонять. Спросить бы его, зачем он так разогнался, но нужно соблюдать режим радиомолчания. Выйдешь на связь, так на разборе потом скажут, что рассекретил местонахождение всей группы.
 Они прошли на форсированном режиме ещё несколько минут, но к ведущему  борту так и не приблизились. Всё это время ни Балашов, ни штурман на курс не смотрели, не потерять бы из виду белый огонь. А курс хотя и незначительно, но всё же отличался от заданной траектории. Только пролетев ещё несколько минут в погоне за огнём, он взглянул, наконец, на курсовой прибор и вспотевший под шлемофоном лоб похолодел от какой-то неясной догадки.  Он снова бросил взгляд на хвостовой огонь ведущего самолёта. Вот уже десять минут они шпарят за ним на предельной скорости и не могут догнать. Не может такого быть! Да это же… да никакой это не огонь, это какая-то яркая звезда, чёрт бы её побрал! Они гонятся за звездой! Чтобы окончательно убедиться в этом, Балашов сделал несколько отворотов влево затем вправо, но положение огня на фоне других звёзд не изменялось.
- Саня! – заорал он штурману. – Это не самолёт, это звезда! Мы её никогда не догоним.
- А-а-а! – промычал штурман, и в наушниках раздалось отчаянное ругательство. – Как же мы сразу не сообразили. Что будем делать, командир? Возвращаться назад?
- Задание не выполнить мы не можем, - ответил Балашов. – Будем выполнять его самостоятельно. Давай новый курс на полигон.
- Куда везёте-то, мужики? На Марс что ли? – подал голос из задней кабины стрелок-радист, слышавший все переговоры. Ему не ответили, не до него.
 На одиночное бомбометание ночью Балашов не летал ни разу, это делали более опытные лётчики. Молодым же пока доверяли такую работу только днём в хорошую погоду. Он прибрал режим двигателям – куда теперь спешить – и оглядел ночное небо, насколько позволяло остекление кабины. Ни слева, ни справа, ни впереди не было никаких искусственных огней. Всюду только звёзды, звёзды. Где-то в этом океане его эскадрилья выходила в назначенную точку, не подозревая, что одного самолёта в её строю не хватает, ибо каждый последующий видел строевой огонь только одного впереди летящего самолёта, максимум двух.
Вскоре штурман, сориентировавшись, дал расчётный курс на полигон. Балашов довернул самолёт и взглянул на часы. Появилась новая проблема. В одиночку они не могли выйти на полигон в точно установленное время, так как возникала угроза столкновения с самолётами группы, которая выходила в район сброса в плотном строю. Он сказал об этом штурману и ещё сбавил скорость. В том, что группа выйдет на цель с точностью до минуты, не было сомнений. Значит им нужно выйти туда на пять минут позже. А если они не одни гонялись сегодня за звёздами? Бывали же такие случаи и раньше. И если ещё один такой же выйдет на цель позже на пять минут? Хотя конечно маловероятно чтобы заблудились сразу два самолёта одной эскадрильи. Это был бы явный перебор. Он представил, что будет, если такое случится,  и ему стало неуютно в затемнённой кабине.
- Саша, - сказал штурману, - усиливаем осмотрительность, крути головой на все триста шестьдесят градусов.
- Понял, командир, - коротко отозвался штурман.
- Радист, докладывать о всех замеченных в небе огнях.
- Есть! – тут же отозвался стрелок-радист.
- Саша, рассчитай, какую необходимо держать скорость, чтобы на полигон выйти на пять минут позже.
 Через минуту он установил заданную штурманом скорость. Теперь самолёт не нёсся в ночном небе, а почти висел, словно был не скоростной реактивный бомбардировщик, а тихоходный кукурузник По-2. На этой скорости они через десять минут должны выйти на цель.
«Взлетал петухом, а вернусь мокрой курицей», - невесело подумал Балашов, представив, что скажет завтра командир группы на разборе. Тем более, что у него совсем недавно уже было происшествие. Возвратившись с очередного полёта он заруливал на размокшую от дождя грунтовую стоянку. В развороте машину повело юзом, тормоза оказались неэффективны, и крылом своего самолёта он зацепил соседний. Повреждения были незначительными, самолёты быстро исправили, но командир эскадрильи – здоровяк массой сто двадцать кило – долго грохотал басом, упоминая при этом многое, в том числе Гитлера и его мать, а, успокоившись, отправил на пять суток на гауптвахту, где другие штрафники-офицеры научили его играть в преферанс.
 Да, их дивизии в последнее время не везёт. Сначала среди белого дня разбился самолёт, выполнявший тренировочный полёт под так называемым колпаком. Его экипаж отрабатывал приборные полёты вне видимости земли в пилотажной зоне. Стояла хорошая погода, в небе было только одно кучевое облако, и самолёт вошёл в него. А через несколько мгновений все увидели, что машина вывалилась из облака в плоском штопоре. Покинуть её экипаж не смог. Комиссия работала долго, но к однозначному выводу о причине катастрофы так и не пришла.
А вскоре сразу после взлёта потерпел катастрофу ещё один самолёт. На Ил-28 весьма сложная система автопилота. Его нужно долго и тщательно балансировать по всем трём осям в установившемся прямолинейном  полёте без кренов и только после этого включать всё управление одновременно по курсу, тангажу и крену. Естественно приходится отвлекаться от пространственного положения самолёта. В том полёте автопилот взял управление на себя, когда машина была в крене, и экипаж это не сразу заметил. Полёт проходил в облаках и видимо лётчики ничего не смогли понять до столкновения с землёй.
Третий самолёт не долетел до базы шестьдесят километров. Его нашли на поле целёхоньким, хоть сейчас взлетай. Но… экипажа в машине не было. Всех троих обнаружили далеко от самолёта мёртвыми с нераскрывшимися парашютами. Вероятно, командир тянул к аэродрому до последнего, а, убедившись, что не дотянет, приказал покинуть кабину на малой высоте и средства спасения не успели раскрыться. А самолёт, пролетев ещё некоторое время, приземлился без шасси на большое поле. Туда его направил командир прежде, чем покинуть машину. Нелепая какая-то ситуация. Уж лучше бы садились на брюхо, не покидая самолёта. Был бы шанс выжить, чем прыгать из него с предельно малой высоты.
 А тут ещё лётчик Кузин отодрал на посадке небывалого козла. Прыгал, прыгал на пробеге на полосе, ну точно, как молодой козёл, вконец разбалансировал самолёт  и изуродовал его так, что тот не подлежит восстановлению. Хорошо, что экипаж жив остался, отделавшись испугом.  На фоне всех этих событий их случая достаточно, чтобы разгневанное начальство наехало на них по полной программе. Хоть на базу не возвращайся.
- Командир, через две минуты ложимся на боевой курс.
 Внизу загудело – открылись бомбовые люки. Балашов сосредоточился. С боевого курса отворачивать нельзя, иначе бомбы не попадут в цель. Теперь очень многое зависело от штурмана. Зазевайся он на мгновение и бомбы лягут до или после цели.
- На боевом! – предупредил штурман. – Держать курс!
Балашов почувствовал, как струйки горячего пота потекли из-под шлемофона. Курс, от него сейчас зависит главное – выдержать курс. Всё остальное сделает штурман.
- Сзади чисто! – подал голос радист, репетируя положенную ему команду. Командир должен знать, что на самом ответственном участке полёта в хвост не заходит вражеский истребитель. Но если бы такое и случилось с боевого курса отворачивать нельзя, пока не уйдут вниз бомбы. Отбивайся, стрелок-радист, для этого ты там и сидишь.
- Цель перед нами! – снова подал голос штурман. – Сброс!
 Машину слегка тряхнуло. Освобождаясь от бомбовой загрузки, она взмыла вверх.
- Бомбы сброшены, уходим. 
 Всполохов разрывов они не видели. О них доложил стрелок-радист, у которого хороший обзор задней сферы.
- Вижу взрывы. Кажись, точно прицелились. Макеты самолётов вижу, какие-то машины. В щепки разнесли…
 На максимальной скорости, выполняя противозенитный маневр, бомбардировщик уходил от полигона. В этом районе на земле совсем не было огней и им казалось, что самолёт неподвижно застыл в ночном небе.
 Отлетев от точки сброса, Балашов сбросил скорость и перевёл самолёт в горизонтальный полёт.
- Радист, доложи, что видел? – потребовал пришедший в себя от напряжения штурман.
- Говорю же, всё в щепки…
- Дай-то бог! Командир, скорость держим минимальную. Мы должны быть уверены, что все машины уже на земле.
 На базе их ждали. Едва они пролетели над аэродромом, как внизу включились огни полосы.
- Козла не отмочить бы! – подал голос из задней кабины радист.
- Не каркай! – одёрнул его штурман.  – Третий разворот! Четвёртый!
 Приземлились нормально. Все самолёты группы уже были на своих стоянках, возле них суетились механики и мотористы. И только их стоянка была пуста.
Когда зарулили на своё место, заметили около стоянки гигантскую тушу  командира группы. Он нервно прохаживался туда сюда, словно медведь.
 Выключили двигатели и пару минут сидели на своих местах. Из самолёта выходить не хотелось.
- Саня! – позвал Балашов штурмана. – Ты готов?
- Готов! – невесело отозвался тот. – Лучше бы я летал радистом. Ни за что не отвечал бы, кроме своих тире да точек.
- А кто тебе не даёт? – огрызнулся радист.
 Командиру Балашов доложил, что после взлёта и выхода на исходный пункт маршрута не обнаружили огней ведущего, и он принял решение выполнять задание самостоятельно. О том, что они около десяти минут гнались за звездой, умолчал.
- Растяпы! – грохотал басом командир. – При такой хорошей погоде умудрились потеряться! Вкатить бы вам по первое число, чтобы в кабине вертели головой на все семьсот двадцать градусов, а не… звёзды считали. Огней ведущего они, видите ли, не обнаружили!  Чему вас учили? Позор!
 Экипаж стоял около самолёта по стойке «Смирно!», а командир эскадрильи ходил мимо них, размахивая руками. Под крылом собрались мотористы, с интересом наблюдая, как «батька» воспитывает провинившихся лётчиков. Иногда оттуда раздавались взрывы хохота.
- Чего ржёте? – набросился на них командир. – Быстро по своим местам!
 Мотористов как ветром сдуло. Они прекрасно знали крутой нрав командира.
- И вкатил бы я вам по первое число, - снова переключился на лётчиков гигант, сбавляя тональность, - да вот ведь какая штука – наказывать-то вас не за что.
- Виноваты, товарищ командир! – на всякий случай произнёс Балашов.
- Не перебивать старших! – рявкнул гигант. – Говорю, наказывать вас не за что. Задание вы выполнили. Мне сейчас доложил начальник штаба – звонили с полигона – отбомбились вы лучше всех, строго по цели.
- Мы её в щепки… - не выдержал радист.
- В щепки! – передразнил его командир. – А вот группу обслуживания полигона тоже чуть в щепки не разнесли. Они же не знали, что вы, разгильдяи, заблудитесь и прилетите позже и потому уже направлялись в район выброски. Хорошо, что не успели доехать, а то бы были большие неприятности. Представляете их состояние? Под бомбами не приходилось бывать? А мне приходилось.
 И командир захохотал, словно филин заухал. А лётчики поняли, что гроза, кажется, миновала.
-  Сейчас спать идите, завтра на разборе поговорим.
 Лётчики козырнули и дружно сорвались с места.
 На разборе присутствовал штурман полка, полковник, фронтовик, Герой Советского Союза, который и водил минувшей ночью на бомбометание их группу. Он не стал устраивать разнос экипажу, а даже похвалил, сказав, что в боевой обстановке так и нужно было действовать, ибо позор экипажу вернувшемуся назад на исправном самолёте да ещё с боезапасом, что небезопасно при посадке. А потом в который уже раз он объяснял, как собираться после взлёта в состав группы.  Градусы, секунды, углы, крены, развороты, курсы. Всё это им было знакомо, не раз выполняли, но…
После разбора лётчики собрались в курилке. Туда же пришёл и штурман полка. Как всегда смеялись, вспоминая курьёзные случаи в авиации со своими знакомыми.
- Товарищ полковник, - обратился к нему Балашов, - ночью, когда мы на задание летали, справа по курсу такая яркая звезда светила. Не знаете, как она называется?
- Что это тебя, лейтенант, звёзды заинтересовали? Никак влюбился в местную фрау?
- Да что вы! – потупился Балашов. – Просто звезда очень красивая.
 Несколько мгновений полковник внимательно смотрел на лейтенанта и вдруг лукаво улыбнулся.
- Понятно, - произнёс он. – Астрономию знать надо. А звезда действительно красивая.
Затем поманил Балашова пальцем к себе поближе и когда тот подошёл, сказал тихонько на ухо, чтобы не слышали окружающие:
- Эта звезда, лейтенант, за которой вы гонялись прошедшей ночью, называется Сириус. Запомнил? Она ещё не раз тебе может пригодиться.
 И заливисто, по мальчишески рассмеялся.

* Самолётное переговорное устройство.
** Рычаги управления двигателями. 
2004 г