Приварили

               

                Из воспоминаний старого советского военнослужащего.
 
 В далёком шестидесятом году теперь уже прошлого века – кто ещё помнит – были Советский Союз и Советская Армия. И были они  на пике своего расцвета. Тогда я, старший сержант Зайнуллин служил уже третий год и считался опытным специалистом, по армейским понятиям дедом.
О-о, это я вам скажу, была армия! Не то, что сейчас. И в дурном сне никому тогда бы не приснилось, что эти два монстра – Союз и Армия через тридцать лет развалятся с необычайной лёгкостью и не поможет ни всемогущий КГБ, ни милиция, которой сейчас, кажется, не меньше, а даже больше, чем было тогда. Да точно, сейчас больше.
Нет, всё-таки Горбачёв, что ни говорите, гениальный человек. Кто ещё бы с такой лёгкостью и без всякой гражданской войны смог развалить страну? Вспомните Ленина и его братию. Вспомнили? Так вот, они, чтобы развалить царский режим России устроили мировую бойню, в которой погибли миллионы. Миллионы! А ведь этот-то как хитро всё сделал? Не понимаете? Я и сам долго не понимал. Он ведь сделал через пустые полки магазинов так, что вроде бы и не виноват вовсе в развале страны, это всё якобы сделали противники перестройки. Пять лет парил народу мозги, а под конец гениально, одним росчерком пера поставил точку, и империи не стало. А вместе с её кончиной закончилась «взаимовыгодная» дружба со многими странами и племенами.
Как это, какая взаимовыгодная дружба? Самая настоящая, геополитическая. Мы им давали деньги, жратву, кое-какое залежалое барахло и, главное, автоматы  Калашникова якобы  для защиты завоеваний социализма, а они за это дружно проникались железной верой в непогрешимое учение марксизма-ленинизма и клялись в вечной и нерушимой дружбе. Ну, и заодно предоставляли территорию для наших баз. Каких, каких, военных конечно. Американских баз тогда по всему миру было много понатыкано. А чем мы хуже?
 Нет, у ЦРУ не было и никогда не будет больше подобных агентов, как Горбачёв. Ну, разве ещё Ельцин. Но этот уже был на подхвате и сдавал американцам то, что не успели сдать до него. Эти два мужика всё гениально сделали. Не зря им ЦРУ платило деньги, не зря. Ну конечно они их брали в качестве займов. Якобы для государства. Иные-то займы, правда, бесследно пропадали. Да это вы и сами помните.
И ведь что интересно, вышли живыми апологеты всех этих бардаков из этих передряг, не сбежали никуда и живут припеваючи. А вспомните французские революции? Вспомнили? У меня хоть пять классов школы всего, после войны некогда было учиться, на хлеб зарабатывали, но про французские революции я читал. Ха, да они, французы-то, этих бы быстро вздёрнули прилюдно, или расстреляли бы, как врагов народа, как того же Чаушеску румыны. А эти страну развалили, а виновных нет. Вы помните, кого-нибудь осудили? Ну, Ельцин пострелял там для вида в Белый дом, укокошил несколько сот невинных людей, а этих оппонентов-депутатов, которые в подвалах отсиделись, хоть и посадил в тюрьму, но вскоре выпустил. Некоторые опять в депутатство ударились, другие в губернаторство, третьи в коммерцию, четвёртые живут припеваючи с персональными пенсиями. В общем, все при делах остались. Народ только крайний.
Но мы чего-то сразу отвлеклись, говорить-то об армии начали. Так вот, о дедовщине. Нет, тогда её почти не было. Время другое тогда было. Все ещё войну помнили, да и командиров было много фронтовиков, с ними не побалуешь. И издевательств таких не было, как сейчас. Особые отделы строго за этим надзирали. В штрафбат загреметь было очень просто. А вот показуха, как вы говорите, эта всегда была. И при царях и при коммунистах. Да и сейчас должно быть есть. Про одну такую показуху и хочу вам рассказать. Вроде бы хотели, как лучше, а вышло так, что некоторые по тем временам могли бы загреметь, как враги народа. А за вредительство тогда было одно наказание – расстрел. Законы-то хоть и мягче стали, но Берию ещё все помнили.
Служил я тогда в Забайкальском военном округе в отдельной роте связи. Всё шло нормально, строевой подготовкой и прочими делами нас мучили мало, поскольку мы были специалистами, и служба наша проходила у всевозможных приборов. Связь мы обеспечивали  с Москвой и с другими округами. В армии без связи - никуда. Вот так и служили. Отсидел свою смену у радиостанции и - свободен. Я двести знаков на ключе морзянкой стучал тогда без проблем. Это сейчас она стала не нужна.
 Ну а жили мы, связисты, в своей отдельной казарме. Ребята в роте хорошие попались, дружные. Были и латыши, и грузины и узбеки и другие всякие. И все дружно жили. Правда, не все хорошо русский язык знали, но это не мешало общаться.
Казарма наша была старая, строенная ещё при царе и жили тут когда-то солдаты царской армии. Тогда-то не было центрального отопления, это уж его позже сделали. Но за много лет магистрали закоксовались, засорились, под землёй утечки были. И потому зимой мы мучились от холода, а зимы-то в Забайкалье лютые. Да и другие казармы не лучше были в военном городке, кроме одной -  офицерской. Но это не казарма была, а что-то типа гостиницы для холостяков. Эти-то обогревателями пользовались, а нам запрещали. Зимой мы по нескольку одеял на себя набрасывали, чтобы спать спокойно, а сверху ещё и шинели. И естественно, каждый год были жалобы. Но наступало лето и про это забывали до следующей зимы.
И вот однажды по городку пронеслась весть, что к нам скоро прилетят, что ни на есть самые большие начальники: сам Никита Сергеевич Хрущёв вместе с министром обороны. Ну а с ними, как полагается, свита из военных и гражданских чинов. Со времён царских сюда не показывались верховные начальники, а тут сразу столько. Решили округ тогда укреплять в военном отношении. Никита, помнится, с китайцами тогда ссориться начал.
Что тут началось! Городок буквально закипел. А надо сказать, незабвенный Никита Сергеевич, как человек бывший военный, любил спрашивать солдат, какие у них есть жалобы? А жаловались давно и безрезультатно у нас на холод в казармах.
На одном из построений командир роты капитан Дубовиков, получив инструктаж свыше, инструктировал солдат:
- С завтрашнего дня в казарме начнётся ремонт, будут красить, белить, мазать, ремонтировать. Это раз. Теперь два: начальство приветствовать дружно и весело, если оно пожелает сюда придти. С сегодняшнего дня будем тренироваться, в том числе заниматься и строевой подготовкой. Если спросят, как служится – отвечать строго по уставу. С вопросами не лезть, рот не открывать. По городку без строя не шляться. С завтрашнего дня, если у кого увижу грязные сапоги – сгною в кочегарке. За подворотнички – тоже. За грязную и помятую форму – тоже. За плохо заправленную кровать – три наряда вне очереди. Из личных тумбочек выбросить все лишние вещи, будет, как вы говорите, шмон. Не дай бог найду что-то лишнее. Про самоволки и говорить не хочу. Знаю, что бегаете к местным девочкам. Сам когда-то бегал. На этот период в городе и гарнизоне вводится усиленное патрулирование. Попадётесь – в штрафбат упеку лично. Самоволка считается дезертирством, сами знаете. И запомните, начальство уедет, а мы останемся. Намёк поняли? Вопросы есть?
Некоторое время стояла мёртвая тишина. Слышно было, как в окно билась пришедшая в себя после зимней спячки муха, да дневальный у дверей кому-то тихо отвечал по телефону.
- Я спрашиваю, вопросы есть? – повторил Дубовиков.
- Разрешитэ, таварыщ капытан? – раздалось из строя.
- Говори! – Дубовиков повёл глазами вдоль строя, отыскивая взглядом храбреца.
- Младший сержант Мамытов я. Мы  южный чалавек, а в доме холодно. Замерзать будем.
- Не в доме, а в казарме. Не будет холодно. Принято решение поменять старые трубы отопления. К приезду верховного будет тепло.
По шеренгам прокатился довольный шёпот. Наконец-то! Ну, Мамытов, ну, молодец!
- Ещё есть вопросы? Нет? Р-разойдись!
- Смирно! – скомандовал дежурный по роте. – Вольно! Разойдись!
Солдаты дружно разбежались, ещё бы, это одна из любимых команд.
- Мамытов, три наряда вне очереди! – залихватски прокричал кто-то. – Сказано было, рот не открывать!
С утра в казарме  начался аврал. Все кровати накрыли газетами и сдвинули в угол, поставив друг на друга.
- Зайнуллин, - обратился ко мне старшина роты, - ты со своим отделением будешь демонтировать старые батареи. – Ломы, ключи и всё что необходимо возьмёте в хозчасти. Срок –  до обеда. А после обеда бригада сварщиков будет монтировать новую линию. Придёт машина с трубами и батареями – разгрузить. А потом выполнять все указания их лейтенанта. Задача ясна?
- Так точно! – ответил я, в душе радуясь, что не придётся идти на занятия по строевой подготовке, которую так не любили солдаты.
И закипела работа. Старые батареи и трубы размонтировали быстро. Не нужно было и гайки крутить. Трубы настолько проржавели, что ломались от незначительных усилий. И мы их просто ломали по всему периметру казармы и вытаскивали на улицу. А те, что ломаться не желали, быстро распиливали ножовкой по металлу. К двум часам дня пришла машина с новыми трубами и батареями. Они были разгружены и внесены внутрь, а старые загрузили в машину, и она ушла. Дальше приступили к работе ребята из хозяйственного взвода сапёрного батальона, а мы только подносили им трубы и батареи.
- Здесь-то мы быстро всё сделаем, - сказал я, - а как же на улице? Подземную магистраль тоже ведь менять нужно.
- Это уже не наша забота, сержант, - ответил лейтенант. - Завтра начнутся и земляные работы. Сколько там ещё труб осталось? – спросил он и посмотрел на часы. – Скоро придёт командир принимать работу.
Оставалась одна труба, которую нужно было приварить так, чтобы хватило на вывод через стену в соседнее помещение канцелярии роты и там соединить сваркой. Работы на полчаса.
- Доделывайте тут, - приказал лейтенант своим ребятам, - а я покурю пока. – А ты, сержант, свободен. Завтра займётесь покраской труб. Но это уже без нас. Мы своё дело сделали.
Сварщики принялись за дело и скоро доложили, что работа завершена. Лейтенант вызвал машину, они погрузили своё барахло и уехали. А вскоре пришёл командир роты на вечернюю поверку.
- Зайнуллин, - подошёл старшина роты, - пошли показывать работу шефу.
Капитан бегло осмотрел трубы, пройдясь по периметру казармы. Всё вроде бы было сделано. Не найдя ничего, к чему бы можно было придраться, он приказал:
- Подмести всё, инструменты сложить в каптёрку. Завтра тут займутся покраской труб и батарей и побелкой стен.
- Разрешите нам покраской заняться, товарищ капитан. Мы начинали – нам и доделывать.
- А это к старшине обращайся, - ответил командир и удалился в канцелярию.
- Вы завтра пойдёте строевой подготовкой заниматься, - сказал старшина. – Сегодня от неё сачканули и хватит. Красить будут те, кто был сегодня на строевой. – И понизив голос, пояснил: - Узбеков отберу, которые в строю ходят, как верблюды по льду. Мы их всё равно в день приезда начальства в строй не поставим, опозоримся ещё. В дальние наряды сплавим. А трубы они покрасят, тут большого ума не надо. А вы инструменты соберите и свободны до вечернего построения.
Инструменты мы собрали, но вот лома нигде не могли найти, словно провалился он куда. Всю казарму обшарили, под кроватями проверили, нигде нет.
- Видимо это сварщики его с собой увезли вместе со своими инструментами, - сделал кто-то вывод. – Кому он тут нужен-то?
- Ладно! – махнул я рукой, - чёрт с ним, с этим ломом. Он уже вряд ли больше пригодится. Тащите всё в каптёрку.
Зря я махнул на эту железяку, зря. Ну да кто же знал-то, чем это обернётся? Если б знать! Да оставь нас старшина роты на следующий день красить трубы, возможно, мы и нашли бы эту несчастную железку, обратили бы внимание. Но назавтра мы уже про неё забыли. А лом этот, чёрт бы его побрал, уже был вварен в… трубу отопления с двух концов и по диаметру и цвету сливался с ней. Ну и на следующий день был естественно этими узбеками добросовестно покрашен. Попробуй теперь найди, где этот лом.
А что же вышло? Эти паразиты сварщики, приваривая последнюю трубу, обнаружили, что не хватает  чуть больше метра, чтобы закольцевать магистраль. Труб больше не было. Можно бы конечно выбрать что-то из старых труб и приварить, но их уже увезли. И тогда эти «умельцы», которые спешили к себе на ужин, пока их лейтенант был в курилке, приварили к трубе…  лом. Он как назло по цвету и толщине подошёл, как говорят, тютелька в тютельку. А когда, офицер, покурив и поболтав там с коллегами, вернулся, ему доложили, что работа закончена.
Через два дня наша казарма была, как новая: оконные рамы, двери и полы выкрашены, стены и потолки побелены. Перед казармой все дорожки аккуратно посыпаны жёлтым мелким песком, там конечно, где не было асфальта. Зелёной краской выкрасили и стены снаружи, а бордюры выкрасили белой краской, а заодно и беседку-курилку. В запарочной эйфории замполит приказал покрасить этой же зелёной краской и прошлогоднюю траву на газонах перед казармой, и солдаты, посмеиваясь про себя, принялись брызгать на неё из длинных трубок, на конце которых находились форсунки. Шипели компрессоры, качая воздух, вокруг резко пахло краской. Стоящие тут же курильщики советовали покрасить зелёной краской и деревья, которые ещё не успели распуститься, но уже были с набухшими почками.
- Эй, ребята, брызныте-ка и на дэревья, - приказал сержант грузин, руководивший работами. Видимо ему очень хотелось угодить замполиту, и возможно он уже мечтал о внеочередном отпуске. – Только осторожно, не поврэдыте сучек.
- Не сучек, а сучьев, - поправили его. – Молодец, Гоглидзе, благодарность тебе обеспечена.
Солдаты рады стараться повернули свои длинные форсунки и начали брызгать деревья. В это время мимо казармы проходил сгорбленной походкой длинный и тощий, словно жердь, командир соседней роты майор  Мокин. Солдаты ему дали кличку «Длинный Мока». Несколько мгновений в недоумении он смотрел на кипевшую работу, а затем поманил не менее длинным, как и он сам, пальцем сержанта:
- Подойди!
Тот подошёл и, заглушая звук тарахтящих компрессоров, приложив руку к голове, проорал:
- Товарыщ майор, сержант Гоглидзе по вашим приказаныем прыбыл!
- Не ори, - поморщился Мокин и, ткнув пальцем в сторону работающих солдат, спросил: - Чего это они делают?
- Дэрэво красят, товарыщ майор! - снова проорал Гоглидзе.
- Зачем??
- Так ведь комисий скоро. Замполыт всё красыть прыказал.
- Чем?
- Краской.
- Че-ем?
- Краской.
- Что он красить приказал?
- Всё это! – повёл вокруг головой грузин.
- Твою мать! – выругался майор и кинулся к солдатам. – Вы что делаете, болваны? Деревья уже листья распускают. Вы же их погубите! Немедленно прекратить  …вашу мать! Чем вы думаете? – тряхнул он одного красильщика за плечо. На гауптвахту захотелось?
- Так ведь командир приказал, - обиженно ответил тот.
- Командир у вас чурка, чёрт вас возьми, а вы чем, я спрашиваю, думаете? Немедленно прекратить. Где ваш командир Дубовиков?
- Не можем знать, товарищ майор.
- А старшина роты где?
- Не можем знать, товарищ майор.
- А замполит где, чёрт вас всех возьми?
- Пашол туда, - ответил за солдата Гоглидзе, неопределённо махнув рукой в сторону офицерской  столовой, и на всякий случай снова отдал честь разгневанному майору.
- Тьфу! – сплюнул майор. – Где вас только набирают? Немедленно прекратите портить деревья. – И повернувшись, сгорбленной походкой пошёл прочь.
Дождавшись, когда он отойдёт, Гоглидзе изобразив сгорбленного майора, проорал:
- Что ви дэлаетэ, болваны? Нэмэдлэнно прэкратытэ!
А в курилке солдаты, уже не сдерживаясь, ржали во всё горло.
- Молодец, сержант! – хохотал кто-то. – Ой, умора! Люди тысячи лет трясли яблони и не знали, почему яблоки падают вниз. А какому-то мужику, который с похмелья уснул под деревом, гнилое яблоко упало на голову, и он прославился на века, открыв закон тяготения. Гоглидзе, до тебя тоже никто не красил деревья краской. Запатентуй это дело и прославишься на весь мир.
- Миллионером станешь, Гоглидзе,- вторили другие. – Пиши рапорт министру обороны на рационализацию. Глядишь, и офицерское звание сразу присвоят.
Что такое рационализация Гоглидзе не знал, но почему-то решил, что это женское имя.
- Нэ балтай мнэ тут! – уже тише прокричал он.  – Бездэлники! Пашли всэ атсюда!   Вам бы только про бабов  гаварыть.
Сержант не такой большой начальник, чтобы деды немедленно выполняли его указания и потому из курилки ушли только недавние призывники.
Видимо Мокин всё же где-то встретил замполита и высказал ему про излишнее рвение его подчинённых. А потому после обеда Гоглидзе, вытянувшись по стойке смирно, несколько минут выслушивал нелицеприятные эпитеты в свой адрес, которые замполит произносил, не стесняясь солдат. А все матерные слова старшина давно усвоил лучше, чем все уставы Советской армии вместе взятые. Три дерева, которые успели покрасить его подчинённые отходили потом всё лето, наглядно показывая нелепость самовольной армейской инициативы, хотя и проявленной из патриотических побуждений.
За день до прибытия высоких чинов начали делать опрессовку тепловой магистрали. Поскольку было уже начало мая, а потому довольно тепло давление дали небольшое. Уже через час в казармах растеклось благодатное тепло. Во всех, кроме казармы связистов. Доложили старшине, затем командиру роты. Дубовиков лично пришёл и убедился, что трубы холодные.
- Почему? – воззрился он на старшину.
- Не могу знать, товарищ капитан! – вытянулся старшина.
- Может там, - ткнул себе под ноги командир, - в подвале краны закрыты?
- Открыто всё, сам проверял.
- Чертовщина какая-то! А ну-ка, пошли в подвал.
Спустились в подвал, прощупали все трубы. Там они были тёплые и краны естественно открыты. Дубовиков озабоченно наморщил лоб, затем сам лично завернул, потом снова отвернул краны, после чего снова наморщил лоб.
- Чертовщина какая-то! – снова неуверенно произнёс он. – Утечек нигде нет?
- Везде сухо, товарищ капитан, всё проверили.
- Кто тут работал?
- Отделение Зайнуллина, товарищ капитан.
- Сюда его!
Я удивился, узнав от дневального по роте, что капитан вызывает меня к себе не в канцелярию, а… в подвал.
- Зачем, не знаешь?
Тот отрицательно покачал головой. Спустившись в подвал, я доложил о своём появлении начинавшему выходить из себя капитану.
- Твоё отделение тут работало? – голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросил командир роты.
- Так точно! – ответил я. – Но мы наверху работали, а здесь уже потом подключали всё к подземной части сварщики.
 - Так! – сдвинул капитан фуражку на затылок. – Но здесь-то трубы тёплые. А почему в казарме холодные?
- Наверно, давление мало? – засомневался старшина.
- Или где-то воздушная пробка, - подсказал я. – Нужно воду слить и пробка выскочит.
- Выскочит? – передразнил меня капитан. – Натворили тут дел! Ничего нельзя доверить, мать вашу…  Выскочит! А если нет?
Позвонили в котельную и там добавили давление. Безрезультатно. Трубы были холодными. Тогда вызвали специалиста. Тот вскоре явился и, ощупав трубы, со знанием дела стал  открывать кран стравливания давления.
- Да открывали уже, - напомнил ему старшина.
Слесарь несколько раз открутил, потом закрутил кран, зачем-то приложил к трубе ухо, с минуту внимательно что-то слушал, разогнулся и сказал:
- Ни хрена себе!
- Чего, чего? – спросил старшина.
- В ней нет горячей воды. Когда есть, она своеобразный шум создаёт от кавитации.
- Это мы и без тебя знаем. В ней и холодной нет. А вот почему нет?
- А хрен её знает! – озабоченно поскрёб затылок слесарь. – Должна быть.
- Так и делай, чтобы была, - психанул старшина. – На кой чёрт вас там держат целую смену?
- Начальству надо доложить. Никогда такого не было. Не вредительство ли?
- Что-о? Какое вредительство?  Ты чего, отец, болтаешь? С похмелья, что ли?
- Какое, какое? – обиделся старый слесарь. – Такое! Не знаешь что ли, кто приезжает к нам? Ты ещё под стол пешком ходил, когда за вредительство к стенке ставили. Грамотные вы сейчас все стали! С похмелья я ему, видите ли! А может тут диверсией пахнет? А?
- …твою мать! – старшина, побледнев, скачками побежал в канцелярию.
Что уж там было в канцелярии, и кому докладывал командир неизвестно, но скоро в нашу роту лично явился начальник гарнизона и с ним два человека в штатском.
Слесарь, как и все операторы котельной, были набраны из гражданского населения. Начальство никогда не совало туда свой нос, исправно поставляя солдат на черновую работу: разгружать и бросать в топки уголь. И они исправно это делали. Допросили слесаря и работавших тут солдат, но ничего путного от них не услышали.
- Должна быть в трубах вода, - твердил одно слесарь.
- А почему её нет?
- Не могу знать.
Начальник гарнизона, не стесняясь солдат, разразился громогласными эпитетами в адрес молодого командира роты. Когда выяснили, кто проводил сварочные работы, один из штатских распорядился:
- Доставить сюда немедленно этого лейтенанта из сапёрной роты.
Прибывший лейтенант из недавних выпускников военного училища, покрутив все краны и не обнаружив в трубах даже признаков воды, при виде хмурых контрразведчиков впал в состояние прострации и ничего путного сказать не мог.
- Что будем делать? – обратился начальник гарнизона к окружающим.
- Ясно, что труба где-то чем-то забита, - сказал командир роты. – Но вот как найти это место?
- Это мы найдём, это не сложно, - сказал старый слесарь.
- Так ищите, чёрт возьми!
Мужчина вооружился ключом и стал простукивать трубу, внимательно прислушиваясь к тембру звучания. Там где труба была холодной, звук был иной, какой-то глухой и не такой звонкий.
- Здесь! – наконец сказал он.
- Что там, чёрт возьми!
- Пробка здесь. Но кажется эта труба…   не труба.
- Чего ты несёшь?! – поразился командир гарнизона. – Мы, что же, тут все слепые? А по чему же ты колотил пять минут?
- По трубе. То есть не совсем по трубе. Точно не могу сказать. Вредительством пахнет, - покосился он в сторону контрразведчиков.
- Каким к чёрту вредительством! – не выдержал начальник гарнизона, озабоченно потерев переносицу. – Или ты, дед, спятил, или мы. Это, по-твоему, что? – ткнул он пальцем в трубу. – Железнодорожный рельс?
- Нет, это не рельс, - ответил обескураженный слесарь.
- Вот и я так думаю. Короче, капитан, – принял он решение, - оставьте тут всё, как есть. Поздно переделывать. Когда комиссия убудет – тогда разберёмся.
Комиссия через два дня уехала, вскоре стало тепло и про злосчастную трубу, которая никак не хотела прогреваться, забыли.
Через четыре месяца началась демобилизация старослужащих, в число которых попал и я. Для солдат нашего гарнизона в Иркутске подцепили отдельный вагон. Ехали с песнями, шутками, прибаутками. На станциях дружно выбегали на перрон в поисках водки и чего-нибудь съестного. В одном из демобилизованных я узнал парня из бывших сапёров, которые тогда монтировали нам злополучное отопление. Мы оказались земляками, с одной области. Как водится, выпив, стали вспоминать недавнюю службу, наших бывших командиров, какие-то смешные истории. Тут-то я и узнал про этот злополучный лом.
- Мы тогда боялись на ужин опоздать, - смеялся земляк, - а тут как назло трубы закончились. Ну, кто-то и предложил лом вварить, благо по диаметру он точно с трубой совпадал. Теперь уже и не помню кто. Ну и приварили, пока лейтенанта не было. А о последствиях даже не подумали.
 - Ох, и юмористы вы, сапёры! – смеясь, сказал я, - такой суеты с этой трубой нам наделали. Хорошо, что снова разбирать всё времени не было, иначе бы точно, вредительство пришили.
- Да, пожалуй, тогда бы мы сейчас с тобой тут не ехали, - согласился сапёр. – На полгода в дисциплинарный батальон как пить дать загремели бы. По крайней мере, мы, сапёры, точно.
Мы вышли покурить в тамбур, перенеся разговор на другую тему. А в голове что-то вертелось, какая-то неясная мысль не давала покоя.
- Постой-ка, земляк, значит, он до сих пор там стоит? Ведь, помнится, после отъезда комиссии про это дело забыли.
- Кто где стоит? – не понял собеседник.
- Ну, лом-то этот, который вы в трубу вварили.
- А-а, лом-то? Выходит, до сих пор так и стоит.
 И представив, какая суета начнётся осенью в нашей казарме, когда придёт пора включать отопление, снова заразительно  рассмеялись.
--------------------------------------
  2008 г