Наперекор судьбе. Жизнь в довоенных Советах

 Город Белосток
По прошествию двух часов я оказался на станции. В станционном здании было полным полно людей. Найдя место на полу, забылся в тяжелом и тревожном сне.
 29.10.39.
На станции наблюдалось большое оживление - прибыл пассажирский поезд на Белосток. Посадка в вагоны прошла очень быстро. И вот я уже еду в этот город. До войны Белосток имел 100 тысячное население и был центром воеводства. Теперь он напоминал растревоженный муравейник. 200 тысяч беженцев из разных мест, захваченных немцами, скопились в городе. Каждый день непрестанно прибывали все новые и новые группы беженцев!Люди надеялись здесь спасти свою жизнь. Они ютились где попало и как попало! В Белостоке было полно церквей, костелов и синагог. Сегодня мне удалось найти ночлег в одной из действующих синагог. Там было относительно тепло от дыхания многих молящихся. Рядом с моим пристанищем находилась общественная столовая под открытым небом. Беженцам в ней выдавали бесплатно гороховый суп в неограниченном количестве. Я встретил своих знакомых из Варшавы. Некоторые уже здесь две недели. Говорили, что жить можно, только скверно с жильем. А ведь скоро зима! В городе работал огромный рынок, где можно купить и продать все, что угодно. Продовольствие было дешево. Рубль приравнен к злотому 1:1. У немцев было иначе. Они сразу обесценили польский злотый. 10 злотых - одна марка. На базаре беженцы и местные только продавали, а покупали красноармейцы или приехавшие в командировку советские граждане. Платили не только деньгами, но и облигациями, которые принимали за деньги. Это был явный обман, но на базаре дураков хватало! Встретил приказчика, который со мной вместе работал в фирме Рабинович. Он рассказал, что пани Рабинович погибла от прямого попадания снаряда в ее квартиру на ул.Лешной. Дочка пани Рабинович со своим мужем тоже находились в Белостоке.
30.10.39.
У меня закончились деньги, и мне необходимо было продать шерстяной свитер-гольф. Правда, у меня еще оставалось точно таких два свитера. Не пришлось долго ждать покупателя. Это был советский гражанин, одетый в кожаный "реглан". Он заплатил мне 30 рублей. Я был безмерно рад, считая, что очень выгодно продал свою вещь. Сразу нашел сносную столовую и сытно подкрепился. Если еда стоила тогда совсем недорого, то жилье снять было нельзя ни за какие деньги! Видимо, власти хотели этим разгрузить переполненный город от неместных людей.
31.10.39.
Эту ночь я провел в клубе текстильщиков,где на голом полу вповалку спало сотни бездомных. В эту злосчастную ночь у меня из под головы утащили вещмешок, когда я крепко заснул! Особенно мне было жаль украденных белья и сорочек! Утром весь народ устремился за город, где на большом поле состоялся парад Красной Армии. Были построены батальоны пехоты, техника, кавалерия и казачьи части. Командующий Белорусским военным округом, полковник Ковалев, верхом на лошади объзжал войска. Затем с речью выступал с трибуны. В начале парада прошла пехота, потом кавалерия и техника, которая еще недавно участвовала в военных действиях против Польши. Сравнивая две армии советскую и немецкую, надо признать, что немецкая армия была намного лучше оснащена технически. Высокая мобильностьпозволяла фрицам задействовать в кратчайшие сроки большие массы войск. Хорошо моторизированные автобаты могли быстро и бесперебойно снабжать всем необходимым армию. Отлаженное взаимодействие родов войск обеспечивалось радио и телефонной связью. Однако, просматривалась тактика скоротечного боя с применением крупных танковых сил и авиации. 17 сентября, когда Красная Армия начала наступление на Польшу, немцы достигли решающих успехов. Вступление в войну СССР только ускорило крах польской армии. Поляки никогда не намеревались противостоять Советам или Германии. Это было не реально! Надеясь на несостоявшуюся помощь Запада, страна быстро пришла к финишу. А Запад с тревогой взирал на Польскую трагедию! Продолжалась разгрузка Белостока от беженцев Их вербовали на шахты Донбасса и обещали кучу всяческих благ. И я тоже поехал туда. Нас везли в "теплушках". Дорога была длинная. Мне казалось, что вся страна ездит в "теплушках"! Пассажирские поезда были редкостью. Я ехал с надеждой начать новую, интересную жизнь, в новой, незнакомой мне стране...
Мариуполь.
   8 ноября я прибыл в город Мариуполь, который находился на берегу Азовского моря. Насвстречали очень тепло. После хорошей бани поселили в общежитии и выдали аванс 50 рублей. Снабжение в городе было хорошее. В магазинах полно продовольствия. Хуже обстояло дело с промышленными товарами. 600-тысячный по населению Мариуполь представлял собой настоящий индустриальный центр. В нем находились металлургические,углеперерабатывающие, химические заводы. Как порт, он имел важное значение в перевозках энергоресурсов: угля, руды, доломита, марганца и тд. Вокруг, на тучных черноземах выращивали богатые урожаи пшеницы, кукурузы, подсолнечника; овощи и фрукты. Азовское море славилось изобилием ценных пород красной рыбы: осетриной, севрюгой, рыбцом. И, конечно, очень популярной таранкой! Здесь также ловили хамсу, тюльку, бычки. Городской базар был полон овощами и фруктами, и особенно рыбой! Когда стали распределять нас на работу, я попросился работать в автогараж. И меня направили работать туда учеником автослесаря. Гараж находился на территории коксохимического комбината. Там работало много женщин. Хорошо, что я еще не понимал русский язык! Потому что рабочие-женщины ругались не хуже мужиков! На заводском паровозе работала машинистом молодая девушка, одетая в блестящий промышленный комбинезон. Лицо у нее было всегда черное от паровозной копоти. Трудно узнать в нейженщину! Лишь только белозубая улыбка выдавала ее молодость и красоту. На груди у нее висела цепь с часами фирмы "Павел Бурре". Паровоз - старый самовар, часто ломался. Она сама ремонтировала его. Вот таких молодых девушек можно было видеть на самых тяжелых работах. Это считалось так называемым "равноправием"! Мне иногда становилось обидно и жалко этих советских женщин: здоровенные мужики работали "спустя рукава", а бабы надрывались от непосильного труда! Особенно работницы на путях, которые таскали тяжеленные рельсы, шпалы, носилки с щебенкой!... Здесь зима была очень мягкая, почти никогда не было снега Зимой часто шел дождь со снегом, и были сильные туманы. Местное население - русские, но еще жили немало греков, украинцев, евреев и немцев- колонистов. Был очень пестрый и разнообразный народ! К нам, полякам, вначале относились с большим любопытством. Потом интерес угас и люди стали осторожны и подозрительны при общении с нами. Да, разговаривали с охотой, задавали, любопытства ради, кучу вопросов. Однако, что было причиной такого холодного отношения, не говорили. Для советских людей мы были интересным материалом из другого мира, который был закрыт в течение десятилетий. Многие беженцы старались послать посылки с едой в оккупированную Польшу. Мне все-таки удалось собрать кое-какие продукты и послать родителям в голодающую Варшаву. К сожалению, из дома писали, что эту посылку не получили. Возможно, в дороге пропала или немцы ее присвоили. Такие случаи были не редки! Из дома мне прислали адрес кузена, давно живущего в Союзе. Я написал ему письмо и долго ждал ответа. Наконец, получил от него открытку с просьбой его не беспокоить, будто бы это для него небезопасно. Так толком ни чего не понявши, перестал надоедать ему письмами. Понемногу я заводил новые знакомства. Встретил очень хорошего человека, он мне сочувствовал и старался помочь, чем мог. Его звали Шапиро Марк Моисеевич. Работал он экспедитором на коксохимзаводе. Родом Марк Моисеевич был из Шепетовки. Там осталась его жена, с которой он был в разводе, и сын моего возраста, за которым очень скучал. Сейчас у экспедитора была вторая жена - Ольга Казимировна из Белоруссии. Она выделялась красотой и молодостью. Меня часто приглашали на обед, но я, чтобы не быть назойливым, редко пользовался этим. В один из моих визитов к ним, я не застал Марка Моисеевича дома: он был в командировке. Зато застал в гостях летчика гражданской авиации, который буквально пожирал глазами стройную фигуру жены моего друга. Мне было обидно и досадно, что она водит своего мужа за нос! Да еще, совершенно не стесняясь меня, любезничает со своим любовником! Я попрощался и ушел. А в душе осталась горечь от увиденной сцены. Мне всегда претили такие явления в быту, хотелось мыслить о высоких материях! А на самом деле жизнь диктует свои условия бытия. Сентиментальность, привитая с детства, романтичность постепенно исчезают, сталкиваясь с этой грубой, вульгарной действительностью! У меня появилась возможность получить направление на курсы водителей. Было большое желание туда попасть. Спасибо Марку Моисеевичу, он помог мне. И я поехал в Киевскую область, в город Ирпень на полугодичные курсы шоферов. Наша школа вместе с общежитием находилась в ценре соснового леса. Нас в комнате было 8 человек, съехавшихся сюда из разных мест Украины. Экспедитор попросил меня зайти к родственникам жены его брата, который был капитаном и служил в Ташкенте. Он имел семью: жену и детей. В молодые годы капитан Шапиро, тогда еще курсант военного училища, безумно влюбился в красавицу польку. Все это происходило в Шепетовке, где они тогда проживали. Родители ее, благонравные католики, знать не хотели об курсанте-еврее! Тогда парень решился на крайнюю меру. Он выкрал девушку из дома, и они тайно поженились. Теперь жили очень дружно и воспитывали двух маленьких детей. Как случилось, что родственники жены попали из Шепетовки в Ирпень - я поначалу не знал. Спустя некоторое время мне стало известно, что они были репрессированы. Шепетовка до 1939 года находилась у самой польско-советской границы, и оттуда выселяли "неблагонадежных". Я очень подружился с этой семьей по фамилии Соколовский. Глава семьи - пан Владислав родился в Варшаве и держал мастерскую по производству карет. В Первую Мировую Войну они бежали в Шепетовку. В Ирпене он работал модельщиком на заводе от Торфтреста Украины. Однажды они меня пригласили на проводы одного приятеля в армию. Водку хлестали стаканами. Все перепились. Я еле ушел оттуда живым! Вот так местное население обычно любило проводить свой досуг! Удивительно, что в полупустых магазинах всегда было полно водки, притом стоила она очень дешево! Отказаться выпить -это оскорбление для хозяев, и ни какие доводы не помогают! Круг моих знакомых расширялся. Ирпень - прекрасная дачная местность. Близость Киева, удобное транспортное сообщение делало его заманчивым для многих горожан. Я познакомился с семьей Азыкович. Подружился с сыном главы семейства, Наумом. Он был мой ровесник. Мы вместе хорошо проводили время, свободное от занятий. У нас преподавали курс "молодого бойца". Это военная подготовка допризывников. Наш инструктор, участник финской кампании, часто рассказывал интересные фронтовые эпизоды. Из его слов получалось, что линию Маннергейма нельзя было захватить, пока не добыли планы финских укреплений. Тогда стояли жуткие морозы, и только по утверждению рассказчика, спирт спасал людей. Не столько погибало в боях, сколько от лютых морозов! Финская война вскрыла все недостатки в тактике ведения современного боя, показала, что Ворошилов и другие "стратеги" не в состоянии управлять войском. Необходимость финской войны объяснялась официальной прессой территориальными неудобствами расположения города Ленинграда. Он находился невдалеке от финской границы. И случись полномаштабная война, город на Неве оказался бы в блокаде. Так и случилось во время Второй Мировой войны! Не смогли учесть предыдущие ошибки! Красную Армию очень ослабили репрессии командного состава. Выдающиеся военачальники сидели в тюрьмах или были расстрелянны. Командовать приходилось молодым, недавно окончившим училище лейтенантам и капитанам. В выходные я ездил навестить Наума, который вместе с семьей уехал домой, в Киев, после дачного сезона. Мы ходили в кино на Динамо, где на огромной танцплощадке одновременно танцевало 200 -250 пар! Играл духовой оркестр войск НКВД... Прекрасен, утопающий в зелени, город Киев! С высоких днепровских круч открывается величественная панорама широкой реки и ее золотых пляжей! Снабжался город очень плохо.
Кругом были очереди. Народ злой и неприветливый. Из колхозов ездили в город за хлебом. А радом на станциях грузили вагоны с зерном, сахаром и др. продтоварами, отправляли скот. Тяжеловесные составы шли на Запад прожорливому Гитлеру, в его ненасытную пасть! Из Челябинска мой брат писал невеселые письма. У них снабжение еще хуже, в добавок наступили ранние холода. Я не знал, что делать! Мои друзья помогли мне купить брюки полусуконные. Они на мне не держались! От постоянного недоедания ястал страшно худой! Ходил весь сгорбленный. Давил груз забот о моих близких в Варшаве, о брате Абраме в Челябинске! Меня угнетала безвыходная ситуация, в которой оказался! Когда я бывал в Киеве, обязательно заглядывал на вокзал. Там всегда встречались польские беженцы, которым не сиделось на месте. Встретил двух юных, еще довольно смазливых варшавянок. Мы разговорились, они были очень рады встрече с земляком. Я их проводил на бульвар Шевченко, где им какой-то военный назначил свидание...Судьба таких беженок была незавидной, им приходилось несладко на чужбине! Одно из посещений вокзала дало мне пищу для размышлений. Я стал свидетелем диспута между евреями-беженцами и учительницей немкой-колонисткой. Учительница упрекала беженцев в том, что они честным трудом не занимаются и только разъезжают по стране в качестве дармоедов. Советовала быть благоразумными: взяться за ум, быть благодарными стране, которая их приютила. В спор вмешался один из беженцев, великолепно владеющий немецким языком. Его ответ не оставил немке ни каких доводов.
Он объяснил, что не по своей воле людям пришлось покидать свои насиженные места, не их вина в том, что приходится вести цыганский образ жизни. Страна дала приют, но здесь они оказались никому не нужны: нет крова над головой, работы по их специальностям не доверяют, а если и дают, то самую черную и тяжелую. Надо также учесть, что труд в довоенном СССР имел низкий уровень оплаты и для рабочих и для служащих. Многие граждане в городе держали курей, кабанчика; а в селе были приусадебные участки. Население, наученное постоянной нехваткой
продовольствия, хоть таким образом могло сводить концы с концами. Что же можно теперь сказать о нашей жизни в Советах! О нас, обездоленных, лишившихся семьи и близких, мучающихся в гетто у фашистов! Наше существование было жалким! Киевский вокзал стал для меня незаменимым источником информации и новостей. Один раз там собралась группа беженцев, желающих возвратиться в Варшаву. Действительно, существовал такой договор об обмене национальностей. Украинцы с немецкой стороны могли ехать на Украину, а поляки и евреи из Украины - на сторону, оккупированную немцами. Разыгрывались настоящие трагедии! Немцы в Брест - Литовске, принимая евреев, немедленно их отправляли в лагеря смерти. И там беженцев уничтожали! Известие об этих злодеяниях были достоверными. Один из немецких офицеров, принимавших евреев на границе, кричал им: "Куда вас несет?! Вас привезли на погибель!" Те, на которых эти крики подействовали, вовремя вернулись назад. Они и рассказали мне эту историю. Вокзал был переполнен демобилизованными солдатами,возвращающимися с Финской войны. Новый нарком обороны Тимошенко издал приказ: изъять новое обмундирование и увольнять из армии людей в обносках сотого срока. Бравые воины, штурмовавшие неприступную линию Маннергейма в финских болотах, выглядели нищим сбродом! Теоретически, в СССР все были заняты производительным трудом. Лозунг "Кто не работает, тот не ест!" стал главным законом. Соцсоревнованием, Стахановским движением была охвачена вся страна. Часто повторялась цитата: "Один работает хорошо, другой плохо, третий - отлично, а в среднем все работают хорошо! 'Что подразумевалось под средним показателем - было объяснить трудно!
До войны в Киеве был еврейский базар. Сейчас на этом месте площадь Победы. На базаре процветала спекуляция похлеще всякой там прогнившей буржуазной торговли! Масса людей на этом рынке не занималась полезным "освобожденным от всяческой эксплуатации" трудом. Они не потели в горячих цехах, не выполняли пятилетку за четыре года, не гоняли тяжеловесные поезда, не производили сталь! Зато жили по барски. Вокруг еврейского базара было множество питейных заведений, винных погребков, где рекой лилось дешевое вино "борматуха". Рабочий люд, после тяжелого рабочего дня, находил здесь отдушину. А денежки шли в карман местным предпринимателям! У меня появился новый друг, еврейский парень. Его зовут Борис. Его папа был директором шикарного ресторана, а мама - домохозяйка, строила из себя старорежимную барыню. Борис часто конфликтовал со своими родителями. Мне он завидовал, что мои родители не мешают мне жить.Нахватавшись комсомольской пропоганды, он бросил учебу, чтобы пойти работать на завод "Арсенал" учеником токаря. Рабочий, создающий земные блага своими руками, был эталоном его жизни. Родители Бориса справляли серебряную свадьбу и пригласили меня. Квартира у них была шикарная. Полы из дубового паркета, натертые до блеска. За столом, уставленным вкусными закусками и крепкими напитками, собрались солидные гости. Венцом угощения была фаршированная осетрина, кисло -сладкое жаркое и масса разных других деликатесов. За столом мне удалось блеснуть изысканными манерами. Я прекрасно орудовал ножем и вилкой, используя свои знания о тонкостях застолья. Слушал разговоры за столом солидных людей, особенно суждения о нововведениях в армии, об учреждении генералитета, новой генеральской формы. Мама Бориса жаловалась рядом сидящей гостье, что ей тяжело управляться одной в такой просторной квартире, да еще ухаживать за двумя взрослыми мужиками! Она хотела бы простую деревенскую девушку в служанки, но честного человека было найти нелегко. Мне вспомнилась живущая по соседству с нашим общежитием девушка Катя. Ей было 22 года, и она с удовольствием бы поехала прислуживать в Киев, в хорошую семью. Я привез ее на собеседование с хозяйкой. Ей Катя очень понравилась, и она взяла ее на работу. Где- то через месяц я был снова в гостях у Бориса. Катя выглядела невеселой, видно, не сладко ей пришлось в этой семье. Она пожаловалась мне, что отец и сын пристают к ней, а хозяйка делает вид, что ничего не происходит. После я узнал, что Катя заболела и уехала к себе домой в Ирпень. Мне было жалко ее. Я считал себя виноватым в том, что случилось, поэтому тоже разорвал с киевлянами дружбу. Кто мог знать повадки этих "кобелей"! Мои друзья в Киеве уже подыскали мне работу в гараже, после окончания курсов. Мне очень хотелось остаться в городе. Я познакомился с хорошими людьми - семьей Штейнрут. Отец семейства, Ошер, был второй раз женат. Первая жена умерла два года назад, оставив ему двух еще маленьких девочек и 16-летнего сына Мотю. Через полгода отец привел в дом другую женщину с девочкой 8 лет. Парень возненавидел мачеху, но помешать им жить вместе не мог. Однажды он ушел из дома, никого не предупредив, и больше не появлялся. От горя Ошер запил. На работе у него тоже начались неприятности (он работал на продовольственной базе). Обнаружили растрату, директор сбежал... Чем все это кончилось, мне так и не удалось узнать. Мне не разрешили остаться в Киеве. Город режимный, в нем нет для меня прописки. В районном отделении милиции мне выдали паспорт сроком на 5 лет взамен удостоверения личности. В паспорте была статья №38, согласно которой я не мог проживать в республиканских и областных центрах. С меня взяли подписку, чтобы за 24 часа и духа моего в Киеве не было! Судьба сыграла со мной злую шутку! Получение советского паспорта означало, что я автоматически становлюсь гражданином СССР. Никого не интересовало мое желание по этому поводу! Да и я толком не знал о такой процедуре. Обычно присвоение гражданства - это функция Верховного Совета, куда гражданин обращается с просьбой о присвоении ему гражданства. Получилось со мной, как в поговорке: "Без меня меня женили!". Среди наших беженцев были люди, которые сохранили польские паспорта. Они отказывались получать советское гражданство. За что жестоко поплатились. Их арестовывали и без суда и следствия ссылали на прииски в Сибирь или на лесоповал. Оттуда они писали оставшимся упрямцам, чтобы те пошли и получили Советские паспорта. Я написал брату письмо, поделился своими неудачами. У него тоже хорошего было мало. Рабочий договор его давно истек, а расчет ему не давали! Я ждал его приезда в Мариуполь и обещал найти работу в трикотажном ателье. Согласно новому указу, уволиться с работы по собственному желанию было практически невозможно! Прощай, древний Клев и прекрасный Днепр! Друзья провожали меня на поезд. Были и крепкие рукопожатия и теплые напутствия в дорогу. Я ехал через Харьков. Мне было любопытно узнать, что это за город?! На дворе январь 1941 года. Погода стояла туманная, сильных холодов не было. Мой багаж это небольшой чемоданчик в руке. Прибыв в Харьков, направился в центр города и на площади Тевелева забрел в небольшое кафе с намерением в нем пообедать. В кафе были только холодные котлеты без мяса и пиво. Я сел за грязный стол, чемоданчик зажав ногами под столом, принялся обедать и одновременно разглядывать собравшуюся публику Один беззубый старикашка сливал остатки недопитого пива себе в свою кружку. Он,увидев меня, направился к моему столику. -Разрешите сесть?- спросил дед пропитым голосом .
-Пожалуйста!- ответил я. Он присел и начал свой монолог.
-Зовут меня дядя Петя. Я бывший боцман торгового флота, ходил по морям и океанам. Бывал в Гонолулу, Гонконге, Сингапуре, Шанхае, Бомбее, Майорке, Севильи, Амстердаме и Роттердаме! Видно, что ты приезжий и тебе нужен ночлег. Мы пойдем домой к моей подруге Соне. Она приютит тебя. Не долго думая, я согласился. По дороге купили бутылку водки: мол, неудобно прийти без гостинца! Платил, конечно, я. Мы вошли в подъезд многоэтажного дома. Вдруг нам дорогу перегородил сторож. Он не хотел нас впускать, ссылаясь на то, что мы не живем здесь. Дядя Петя долго уговаривал сторожа, пока тот не согласился пропустить одного его. Боцман пообещал мне, что кто- нибудь из квартиры №38 сейчас спустится и заберет меня с собой. Он поднялся по лестнице и исчез в коридоре. А я остался сидеть на подоконнике, ожидая возвращения дяди Пети и загадочной тети Сони. Прождав пару часов, понял, что обо мне забыли, зато не забыли прихватить с собой бутыку водки, купленную за мои деньги! Сторож выгнал меня на улицу и я направился ночевать на вокзал. Там и просидел на скамье до самого утра. Утром, сдавши свой чемоданчик в камеру хранения, снова вернулся в тот дом. Охранника уже не было, и я поднялся на второй этаж, нашел 38-ю квартиру и постучался в дверь. Через пару минут дверь открылась, и моему взору представилась этакая старая Золушка с испитым и помятым, как выжатый лимон, бледным лицом Она скрипучим голосом спросила:
-Что тебе здесь надо?
-Дядя Петя дома?- ответил я вопросом на вопрос. -Да, он дома,- сказала она и пропустила меня в квартиру.
Оглядевшись, я увидел в полумраке комнаты, что возле единственного окн, на куче тряпья, прямо на полу спят в одежде несколько девочек 13-14 лет. Справа от окна, в углу комнаты, на кровати, без постели, спала седая старуха, укрытая рваным рядном. Старуха выглядела, как настоящая ведьма Вдобавок, на носу у нее красовалась огромная бородавка. В левом углу комнаты, ближе к дверям, на голой сетке металлической кровати спали еще четверо малолетних девочек, укрытых дерюгой. А в центре, под столом, в большой растекающейся луже спал дядя Петя! Шум, поднятый моим вторжением в это странное жилище разбудил всех. Девочки, одна за другой, покидали вспешке квартиру. Я остался в компании старухи Сони и Пети. Соня ногой стала будить бывшего боцмана, приговаривая "Вставай Петя, вставай!" Проснувшись, тот стал протирать свои мышиные глазки. Зевок, которым он решил прогнать остатки сна, застрял  него в глотке. Он, обалдев, уставился на меня и начал протирать еще с большей силой заспанные очи, силясь восстановить в памяти события прошедшего дня. Наконец, вспомнив, кто я, дед стал божиться, что с пьяну позабыл обо мне, что его сморил хмель и он заснул. Старуха попросила Петю собрать на полу пустые бутылки и купить "малешку", чтобы опохмелиться. Пришлось мне добавить рубль, т.к. денег было мало. Дядя Петя проворно метнулся в магазин, а старуха стала жаловаться на свою тяжелую вдовью судьбу. Ее покойный муж был кузнецом, один трудился и кормил всю семью. После его смерти все заботы легли на нее. От непосильного труда и горькой доли было одно утешение - водка! В итоге докатилась до жизни такой! Бывший боцман быстро вернулся. Водку, которую он принес, разлили по стаканам. Я пить отказался. Они не обиделись - им больше досталось! Соня работала при ЖЭКе уборщицей и ей надо было идти на работу. Собрав свои "доспехи", она отправилась мыть пол. Петя тоже виновато озираясь, исчез из комнаты. Старуха мне предложила, если я не брезгую, поспать на голой кровати, стоящей в левом углу. Я прилег и крепко заснул...Разбудили меня шум и свара между старухой и ее внучкой, уже сформировавшейся 15-летней девушкой. Спор шел давно. Внимательно прислушавшись, стараясь им не мешать, сам притворился спящим. Бабка ругала девушку и ее подруг за то, что те не хотели учиться. На работу их не брали, т.к. они - несовершеннолетние. "Если бы это было раньше, я бы лучше отдала тебя в бордель!"- причитала она. Девочки ушли, да и мне пора было уходить. На прощание старуха мне поведала, кто был такой на самом деле бывший "боцман". Он - самый обыкновенный "алкаш", бездомный бродяга, каких в Харькове тысячи. За выпивку он мог "охмурить" любого, даже порядочного молодого человека! Забрав из камеры хранения свой чемоданчик, я нашел на улице Свердлова "скупку" и продал за 100 рублей свой новый хлопковый костюм. Затем купил билет до Мариуполя и без сожаления покинул хваленый Харьков! Вернувшись в Мариуполь, опять пошел на ремонтные работы в гараж. Мне пообещали новый полуторный грузовик. Продолжал переписку с братом, родителями. Писали мне также друзья из Киева. Я жил в общежитии Это был барак, разделенный на женскую и мужскую половины. Мужчин насчитывалось 16 человек, примерно столько было и женщин. В мое отсутствие среди жильцов появился новенький - Виктор Трегубенко. Он ни с кем не дружил. Только ко мне привязался, как "банный лист". Все у меня выпытывал, выведывал: как я жил в Польше, чем занимался... Странно, когда все уходили на работу, он оставался в общаге. Хотя денег у него всегда было достаточно. Виктор мог внезапно сделаться добрым - угостить, предложить хорошую выпивку... Я чувствовал, что здесь что-то не то! Однажды он спросил меня, знаю ли я иностранные языки? "Скажи что-нибудь на немецком!"- не унимался он. Я сразу смекнул, куда он клонит! И стал хвалиться знанием немецкого, выдав ему вместо слов тарабарщину. Виктор слушал, слушал, потом, скривившись, ушел недовольным. Больше он ко мне не приставал, но я был уверен, что он знал немного немецкий язык. Вскоре Витя уехал в Лисичанск в командировку. Видно, его особа уж сильно тут примелькалась, и его срочно перевели на другой участок! Чуть позже наша уборщица тетя Феня рассказывала, что он был осведомителем НКВД. Режим породил множество сексотов и доносчиков!
Я никак не мог дождаться своего брата. Он до сих пор не может получить расчет. Ему уже выдали советский паспорт. Письма писал мне редко, у него не было времени. Шла охота за такими беженцами, как я. За малейшее инокомыслие следовали немедленные репрессии. Многих уже не дождались: они в тайге валили лес! Посадили и моего друга, что работал рыбаком на сейнере. Его обвинили в антисоветской агитации. Он отважился сказать, что в Польше за деньги недельной работы мог купить себе 2 рубашки, а здесь можно год проработать, но средств не хватит купить и одну! Приговор гласил: 5 лет лагеря! А мне теперь нельзя было и близко подходить к гавани Шмидта, там все знали что я его земляк и друг.
Получил от родных письмо. Они писали, что самого младшего моего брата отправили к дяде в Чепелюв. Видимо, эта мера была вынужденной - в гетто голод и эпидемии болезней. Киевские друзья часто писали задушевные письма и приглашали погостить на время отпуска. До сих пор машину мне не дали. Говорили, что новые машины идут в армию. Я пока ходил в стажерах. Мой друг на работе Костя Макаров уволился и устроился работать зав. пляжем в санатории "Шахтер". Его приняли на работу без всяких затруднений. Ведь он служил на флоте и знал, как нужно спасать утопающих. Девиз: "Спасение утопающих - есть дело рук самих утопающих!", наверное, придумал тот, кто никогда не тонул! Приезжали ночами и забирали резервистов в армию. Костю тоже собирались призвать, и он рекомендовал меня на свою должность. Тут началась бюрократическая карусель! С большим трудом мне удалось уволиться из гаража. Директор санатория настаивал, чтобы я прошел тех.минимум в ОСВОДе по спасению утопающих. Там не спешили - ждали, когда наберется группа. Для меня эта работа имела большое значение, т.к. решала многие мои проблемы. Что особенно было главным: питание и жилье мне предоставляли бесплатно. Проходя медосмотр в поликлинике, со мной случился голодный обморок. Врач посоветовал мне получше питаться и не переутомляться?! Получалось, что спасать мне надо было в первую уборщица тетя Феня рассказывала, что он был осведомителем НКВД. Режим породил множество сексотов и доносчиков!
Я никак не мог дождаться своего брата. Он до сих пор не может получить расчет. Ему уже выдали советский паспорт. Письма писал мне редко, у него не было времени. Шла охота за такими беженцами, как я. За малейшее инокомыслие следовали немедленные репрессии. Многих уже не дождались: они в тайге валили лес! Посадили и моего друга, что работал рыбаком на сейнере. Его обвинили в антисоветской агитации. Он отважился сказать, что в Польше за деньги недельной работы мог купить себе 2 рубашки, а здесь можно год проработать, но средств не хватит купить и одну! Приговор гласил: 5 лет лагеря! А мне теперь нельзя было и близко подходить к гавани Шмидта, там все знали что я его земляк и друг.
Получил от родных письмо. Они писали, что самого младшего моего брата отправили к дяде в Чепелюв. Видимо, эта мера была вынужденной - в гетто голод и эпидемии болезней. Киевские друзья часто писали задушевные письма и приглашали погостить на время отпуска. До сих пор машину мне не дали. Говорили, что новые машины идут в армию. Я пока ходил в стажерах. Мой друг на работе Костя Макаров уволился и устроился работать зав. пляжем в санатории "Шахтер". Его приняли на работу без всяких затруднений. Ведь он служил на флоте и знал, как нужно спасать утопающих. Девиз: "Спасение утопающих - есть дело рук самих утопающих!", наверное, придумал тот, кто никогда не тонул! Приезжали ночами и забирали резервистов в армию. Костю тоже собирались призвать, и он рекомендовал меня на свою должность. Тут началась бюрократическая карусель! С большим трудом мне удалось уволиться из гаража. Директор санатория настаивал, чтобы я прошел тех.минимум в ОСВОДе по спасению утопающих. Там не спешили - ждали, когда наберется группа. Для меня эта работа имела большое значение, т.к. решала многие мои проблемы. Что особенно было главным: питание и жилье мне предоставляли бесплатно. Проходя медосмотр в поликлинике, со мной случился голодный обморок. Врач посоветовал мне получше питаться и не переутомляться?! Получалось, что спасать мне надо было в первую очередь себя, а потом уже становиться спасателем утопающих! ОСВОД затянул дело на долго. Я ждать не мог: нужно было как-то жить и что -то кушать! В местной газете я прочитал объявление, что Мариупольскому свиноводческому совхозу требуются механизаторы.Вновь поступившие обеспечивались общежитием и трехразовым питанием. По своей наивности, мне казалось, что в совхозе я не буду голодать. Нашел контору и подал директору Сотникову Василь Даниловичу заявление с просьбой принять меня на работу. Он наложил резолюцию, и мне надлежало отправиться на станцию Асланово, а оттуда еще 5 км. пешком до центральной усадьбы колхоза. Я еще на несколько дней задержался в городе, провожая своих друзей одного за другим в армию. 19 июня пошел проливной дождь, перешедший в затяжной. И только 21 числа выглянуло солнышко. Добравшись поездом, а потом пешком до совхоза, я обнаружил, что мои парусиновые туфли совсем развалились! Меня определили в общежитие. Это был один из многих свинарников. Мы жили под одной крышей со свиньями, только наш вход был с другого торца. От блох не было спасения, поэтому спали на открытом воздухе, в степи. Мы работали на строительстве свинарников. О работе механизатора, обещанной в объявлении, можно было лишь помечтать! Как говорил, успокаивая нас, прораб Мартынов: "Бее будет, но первым делом нужно строить!". В столовой еда была хорошей. Еще выдавали в день по пять рублей авансом в счет зарплаты. Этих денег хватало на то, чтобы пообедать и купить хлеб в сельпо. Так что обещанные золотые горы и работа по специальности оказались очередным обманом! Прораб редко появлялся на стройке. Он был занят: развлекался с молодой красоткой Нелли. Вместо него командовал нами нормировщик, который расчитывал, сколько кубометров грунта нужно вырыть нам по норме.