Побывавший в атомном пекле

ИЗ КНИГИ "ПОДВИГ ПОЖАРНЫХ ПОДМОСКОВЬЯ - УЧАСТНИКОВ ЛИКВИДАЦИИ АВАРИИ НА ЧЕРНОБЫЛЬСКОЙ АЭС", МОСКВА, 1996



Той апрельской ночью в трехкомнатную квартиру Виктора Семеновича Биркуна в городе Припяти, где он счастливо обитал с супругой Надеждой Владимировной и дочерьми Любой и Валей нетерпеливо застучали. Поднял голову, собираясь пойти на стук, но жена опередила:
- Кто?
- Милиция! — он узнал голос помощника дежурного ОВД.

Помощник продолжал "стрелять" короткими очередями:
- Виктора на работу! Срочно! Машина у подъезда!

Не зря, значит, неизъяснимое, недоброе предчувствие с вечера одолевало его. Теперь предчувствие начинало сбываться: "Зачем потребовался ночью? За несколько часов до заступления в наряд?". Одна неспокойная мысль сменяла другую. Но времени на размышления не остава¬лось — у пожарных счет идет на секунды. Снаряжаясь, успел глянуть на часы: без двадцати два. Торопливо сбе¬жал вниз, к милицейскому уазику и на миг обомлел: над атомной станцией, которую охраняет их военизированная пожарная часть (ВПЧ), — зарево, дым. Нет, не тот огонь, что видел и перевидел не раз, не в обычном представлении пожарного, а вполнеба сатанинское свечение, ни с чем несравнимое.

Ко всяким мыслимым и немыслимым ситуациям гото¬вили их, пожарных Чернобыльской АЭС. Занятия по темам наряду с руководителями ВПЧ проводили ведущие специалисты станции. Играли в откровенность, говорили про все. Но чтобы про взрыв реактора, упаси Бог, ни-ни. Никогда. Однажды Виктор не утерпел, задал вопрос: "А что, ежели...".

"Типун тебе на язык", — осуждающе оборвал специалист. По убеждению представителя администрации АЭС такого и быть не может. Руководитель занятий вернул разговор в изначальное русло — об особенностях асфальто-битумного покрытия над машинным залом, то есть о крыше, взметнувшейся на 75-метровую высоту.

Огонь — куда ни шло. Но что значит свечение? Терзаемый догадками Виктор появился на пороге части. Диспетчер назвал номер вызова, по которому на место пожара стягиваются силы из Киева и всей области.

— К четвертому блоку ушли первый и второй ходы, — продолжал он голосом, усиленным через динамик, — Телятников приказал вызвать тебя.

"Телятников? — Биркун знал, что начальник части догуливал отпуск. — Значит, примчался раньше меня".

Виктору предлагалось поставить насосную станцию на водовод к четвертому блоку.

Он вывел свою машину на простор, набирая скорость, мысленно подхлестывая себя: "Быстрее, быстрее!". Бросил взгляд на четвертый блок и не узнал его — руины.

Дорога стремительно летела под колеса, а ему каза¬лось — медленно. Попадались бетонные глыбы, металлические конструкции, выброшенные чудовищной силой. Большие объезжал, те что поменьше, — таранил, подминал. Когда до четвертого блока осталось 60 — 70 метров, он осадил машину. Подоспели начальники первого и второго караулов - Петр Хмель и Валерий Дацко, инспектор ВПЧ Юрий Хилько, старший лейтенант Петр Шаврий, помогли подключить станцию. Вторую машину — пенного хода — подогнал командир отделения Василий Булава. Спарили обе машины. Наверх, в очаг огня, погнали пену.

Виктор глянул за обшлаг рукава на часы: два с минутами. Станция работала натружено, ровно. Слушал по рации и тотчас исполнял команды Телятникова: больше,
меньше обороты. На 75-метровой высоте блока пожарные подавляли огонь. Улучив момент, подался обойти машину КРУГОМ, осмотреть. Увидел между баллонами застрявшие остатки металлических конструкций...

Милые, простодушные люди. В такой-то момент он, старшина Биркун, пожалел машину. Думал ли в те критические минуты, что творится вокруг, чем обернется трагедия, что там, наверху Володя Правик, Витя Кибенок, Телятников, да и он сам, Виктор, здесь, на земле, другие пожарные получают чудовищные дозы облучения? Думал
ли он, каким огромным материальным ущербом, какими
неисчислимыми жертвами обернется чернобыльская трагедия для страны? Нет. Он в то время жалел машину. Стал вытаскивать железяки, застрявшие между скатами. Технике же еще работать и работать.

Вытаскивал голыми руками. А железяки были в радиоактивной пыли. И ужаснулся второй раз за ночь, когда руки на глазах стали чернеть.

Уже находясь в кабине, еще раз глянул на часы: четыре. Отметил про себя: его насосная станция работает надежно около двух часов.

Тут и подступила к нему безудержная рвота, обессилено сел, пуще всего боясь, чтобы машина не заглохла. В это время и услышал по рации приказ Телятникова:
- Отбой! Отходите к санпропускнику!

Выполняя приказ, пробовал встать на ноги, но они, словно ватные, не держали его тяжести.

- Не могу!

Больше не вымолвил ни слова. Спасибо Телятникову, не оставил умирать в атомном пекле. Появилась машина скорой помощи, увезли в санпропускник.

По щитовидке, зрачкам врачи поставили диагноз — лучевая болезнь. Но об этом все они узнают позже. Тогда были молодые, крепкие. Кибенок (позже он скончался), будучи уже сильно облученным, в больнице сам держал трехлитровую банку с молоком.

В 1988 году Минздрав СССР утвердил "предел индиви¬дуальной дозы в течение жизни, установленный для населения контролируемых районов РСФСР, БССР, УССР, подвергшихся радиоактивному загрязнению в результате аварии на Чернобыльской АЭС", равный 35 бэрам. Заметьте: "в течение жизни".

Сколько бэров облучения получил старшина Биркун? Страшно сказать. В десяток раз больше предела — почти четыреста. За два часа работы в атомном аду.

Спецрейсом самолета Телятникова, Правика, Кибенка, Хмеля, Бутриненко, Биркуна, Тишуру, Игнатенко доставят в Москву. А там...

Смех и грех. Кому не хватило белья, дали женские халаты из гинекологии. И началась борьба за жизни. Почти панацеей от всех бед сочли пересадку костного мозга, положились на американские авторитеты.

Виктору Семеновичу не забыть, как в палату пришла врач, кандидат медицинских наук С.Б.Ханина. Сара Борисовна при поступлении принимала Виктора и, похоже, по-матерински пожалела его. Наверное, внешностью своей, уравновешенным характером, терпеливостью он ее расположил к себе. Однажды, придя в палату, она призналась:
— Ты мне, как сын. Ты парень крепкий. Ты должен жить! Сейчас к тебе придут за согласием на пересадку костного мозга.

Виктор уловил сомнение Сары Борисовны и отказался от операции. Были минуты отчаяния. Ночами не спал. Кормили с ложки. Вслед за руками стали чернеть ноги. Лежал в бинтах, как в коконе. Одни прорези для глаз и рта. Слезы текут. "Все, пропал, — думал, но тут же: — Хоть бы годик прожить, чтобы семью устроить".

Встречаясь в больнице с товарищами по несчастью, восстанавливали картину пережитого, отмечали, что с первых минут катастрофы усилия были направлены на борьбу с огнем.

Загоревшиеся при взрыве полестиролбутадиеновый утеплитель, рубероид, битум, турбинное масло, пластикат, кабели выделяли большое количество токсичного дыма. Обстоятельства и окружающая среда создавали ситуацию ада. К тому же приходилось работать на больших высотах, в ночное время, при угрозе обрушения строительных конструкций, но главное, — в мощных полях ионизирующих излучений.

Нужно иметь большое мужество, чтобы рассуждать в таких ситуациях. Солдат, что был приставлен их обслуживать, однажды сказал:
- Правик ваш?
- Да.
- Умер...

И пошло. Один за другим.

Как-то солдат хотел порадовать:
- Жена с дочкой к тебе приехали. Не пускают. Во дворе стоят.

Как мог, подошел к окну. Увидел своих и ком подступил к горлу. Жена и дочка нашли его. Но как же он покажется им в таком виде? Запеленатый в бинты. Только прорези для рта и глаз. Выйти еще, наверное, мог бы, да врачи не разрешат. И их не пустят в палату.

Тогда попросил солдата спуститься к ним, расспросить, что и как.

Ждал возвращения посредника с нетерпением. Минуты казались вечностью. Как там, что они делали после его ухода в ту злопамятную ночь?

Солдат принос худые вести. Семью Виктора, как и всех жителей 50-тысячной Припяти, в одночасье вывезли — кого куда, всех до единого.

- Как? - не вытерпел Виктор.

- Подогнали, по их словам, более тысячи автобусов и грузовых машин и — пожалуйте в эвакуацию, в безопасную зону. Кто в чем был, без скарба.

- Сейчас они у родственников в Подмосковье, - солдат почувствовал, как дрогнул голос Биркуна, и поспешил, как мог, его утешить.

«Надо просить старших начальников, — родилась у него в голове яркая мысль, - дать им жилье в Подмосковье, ближе к родным. Так надежнее, ежели что..."

Положение облученных пожарных — пиковое, состояние хуже бы, да некуда. И воля, кажется, на пределе. Но интерес к жизни, к тому, что происходит на воле, теплится, как уголек в притушенном костре. Чуть раздуешь и разгорается мало-помалу.

Солдат принес газету:
- В "Известиях" про ваших — про Николая Васильевича Ващука, Василия Ивановича Игнатенкова, Виктора Нико¬лаевича Кибенка, Владимира Павловича Правика, Николая Ивановича Тытенка, Владимира Ивановича Тишуру — большой материал с фотоснимками.

- Память им вечная! — едва слышно вымолвил Виктор Семенович.

Солдат продолжал:
- Тут и про Бутрименко, Булаву.
- Прочти!
- А не будет хуже? — усомнился солдат, дрогнувши от неожиданного сознания того, что напомнил больному о пережитом, неосторожно задел его за душевную струну.
- Читай! — уже настойчиво повторил Биркун.

- Да тут про них совсем немного, — еще сопротивлялся воин, но назвался груздем, так полезай в кузов, начал читать про одного, стараясь четче выговаривать каждое слово: — "Получил сообщение прибыть в часть на своем автомобиле. Выехал на место пожара... Там была поставлена задача: пробиться в расположение лейтенанта Хмеля... С поставленной задачей справился".

- И все? — удивился Биркун тому, что написано так просто и мало. — А про Бутрименко?
- Про него чуть побольше. Тоже его же словами: "... никто не позволил себе никакого расслабления. А, наоборот, показали свою сплоченность и организованность, умение принять самостоятельное, но единственно пра¬вильное в данной ситуации решение. Хотя каждый знал и понимал, на что идет. И я, как командир отделения, хочу отметить, что все это зависело от нас и дело мы выполнили честно и добросовестно. Не уроним честь пожарного подразделения, которое охраняло Чернобыльскую атомную электростанцию..."

Последние три строки воспоминания Бутрименко солдат намеренно не стал читать, сердцем понимая, как и без того разволновал Виктора Семеновича.

Биркун тем временем до осязаемого видел перед мысленным взором коллегу И.А.Бутрименко. Чуть успокоившись, негаданно спросил:
- Как Телятников?

- Нормально. Правда, температура. Но чувствует себя, по-всему, лучше. Главное, появился аппетит. — Солдат удовлетворенно перестал говорить, видя, что его подопечный умолк и, похоже, канул в чуткое забытье.

Биркун вдосталь повалялся по больницам и госпиталям. Но сразу почувствовал перелом в своем состоянии, выздоровлении. Едва окреп, запросился на работу. Снова в пожарную охрану. Решение, прямо сказать, непростое. Надо преодолеть себя. А Виктор пережил такое, хватило бы на десяток людей. И все-таки снова решился - в пожарную охрану, где мужество и риск рядом идут. Его рабочее место — в ПЧ-82, охраняющей от огня Лобню.  Виктор здесь опять работает шофером...

Тихим голосом старшина вспоминает подробности. И чувствуешь, как жесточает нутром. "Меньше было бы бед, будь мы готовы к трагедии". Опять вспоминает про свой вопрос на занятиях и ответ специалиста о том, что аварии быть не может. Даже, когда ЧП произошло, просчеты следовали один за другим. В Припяти отключили свет, связь — якобы в целях конспирации и благоустройства. Сразу не организовали эвакуацию местных жителей, таили от них размеры беды.

Спрашиваю о семье. (То было при встрече в 1989 году).
- Спасибо, - говорит, — жена работает. Дочки подросли. Старшая оканчивает школу, младшая — пятый класс. Временами скучаем по Припяти. Хороший был город. Жили счастливо. Телятникову присвоили звание Героя. Золотой Звезды удостоены Правик и Кибенок — посмертно.

Биркун же награжден орденом Красного Знамени... закрытым указом, как и многие другие безвестные герои, спасшие нас от бед нашей же халатности.

Злоключения однако продолжались. Полученную в порядке исключения "Волгу" — черную, в экспортном исполнении, за которой сам ездил на автозавод в Горький, но неосмотрительно поставленную в гараж пожарной части, - а больше и некуда было – у него угнали…

И хвороба сделала-таки свое. Из-за лучевой болезни вскоре был вынужден выйти на пенсию. Но по-прежнему живет в Лобне, по возможности навещает пожарную часть и еще бывает на Митинском кладбище, навещая погибших боевых друзей, пожертвовавших собой, чтобы другие смогли пережить трагедию…