За чертою жизни

За чертою жизни…


Глава первая. «до…»

Иван Сергеевич проснулся, по обыкновению, около семи утра. Весеннее утро было солнечным, бодрым и, как ему показалось, очень молодым. Солнечные лучи уже вовсю бесцеремонно шарили по поверхности стола, расположенного недалеко от стоявшей рядом железной кровати. В последние годы Ивану Сергеевичу не спалось, по вечерам он засыпал очень плохо и боролся с данным недугом смотря полуночные телепрограммы по телевизору до тех пор, пока не заснёт. Либо, когда уже было совсем невмоготу, принимал снотворное. Очень часто, просыпаясь ночью по малой нужде, он удивлённо смотрел на включенный телевизор, вспоминая о том, почему он до сих пор не выключен? Телевизор был его самым лучшим другом, не считая Елены Никитишны, соседки, живущей в доме напротив. С ней он частенько любил поговорить вечерами за чаем, обсуждая самые интересные для людей пожилого возраста темы: правительство, маленькую пенсию, возрастные болезни и непонятные для них обоих новые веянья времени. Больше всего новых тем подбрасывал Ивану Сергеевичу его внук, который время от времени приезжал навестить своего деда. Многие слова в речи внука удивляли Ивана Сергеевича не меньше чем мировые новости, но тем не менее сама жизнь научила старика спокойно относится ко всему на свете.

К некоторому сожалению для Ивана Сергеевича, всё новое почему-то всегда принималось с большим трудом, и внуку стоило больших усилий уговорить своего деда сменить старенький чёрно-белый «рекорд» на новый чёрный ящик с непонятным названием, показывающий цветное изображение. И дело было не столько в телевизоре, сколько в привычке Ивана Сергеевича переключать каналы по старинке плоскогубцами. Мало того, старый телевизор имел всего три канала, что значительно упрощало просмотр, а новый, если верить внуку, мог показывать минимум двадцать, а то и тридцать. Кроме того, установка нового телевизора требовала дополнительного монтажа спутниковой антенны, и Иван Сергеевич не на шутку переживал за то, что во время установки могли повредить крышу, что грозило протечками во время дождей. Но к его счастью, ничего неординарного не произошло, монтажники оказались на редкость умелыми ребятами, и всё сделали хорошо и аккуратно. Для полного успокоения деда, внук написал подробную инструкцию о том, как пользоваться телевизором, так что каждое включение превращалось в маленький ритуал. Иван Сергеевич, нацепив очки, строго по пунктам соблюдал все условия рукописной инструкции, оставленной ему внуком. Через месяц все операции были уже заучены наизусть и инструкция не требовалась, но на всякий случай Иван Сергеевич прибрал её в старый сервант. Всё-таки с возрастом частичная потеря памяти давала о себе знать. Дистанционное управление Ивану Сергеевичу понравилось, и в первую очередь тем, что отсутствовала необходимость каждый раз вставать с кровати и переключать каналы. 

Самым тяжёлым испытанием для старика стало освоение мобильного телефона. Проблема была в чисто техническом плане, хотя навык общения с пультом дистанционного управления не прошёл даром. Кроме того, глубоко внутри Иван Сергеевич радовался появлению данного устройства, ведь оно позволяло чаще общаться с родными. И хотя сын и невестка не часто баловали старика разговорами, самой большой отрадой был его внук. Он же и был инициатором данного подарка. Когда-то, ещё лет тридцать назад, в деревне появилась возможность провести телефон. Иван Сергеевич поначалу обрадовался такой возможности, а потом, узнав о абонентской плате и довольно эмоциональном рассказе соседа о том, как он занимался оформлением всяческих разрешений, задумался, а потом и вовсе оставил эту идею в покое.
- Да и зачем он мне? – подумал он. На этом идея о телефоне затихла.

Первым делом Иван Сергеевич потянулся к пульту, чтобы узнать, что же ещё произошло в мире, пока он спал. Но внезапно он почувствовал себя нехорошо, закружилась голова и участился пульс. Превозмогая это состояние, он бросил пульт на одеяло и потянулся за «Предизином» - лекарством, которое было прописано врачом с момента последнего обследования в областном медицинском центре. И хотя Иван Сергеевич отличался весьма хорошим здоровьем и годы жизни, прожитые в деревне, только способствовали этому фактору, но всё-таки возрастные изменения давали о себе знать. Ослабилось зрение, частично стала пропадать память, но самым большим недугом  стали перебои в области сердца. Именно поэтому в своё время Иван Сергеевич с большой неохотой распрощался с любимой привычкой курить. Если к алкоголю он относился довольно спокойно, то курение было его настоящей страстью. Во времена перестройки, когда с прилавков магазинов волшебным образом исчезло курево, Иван Сергеевич впервые осознал, что страну по-настоящему лихорадит. И чтобы выйти из создавшегося положения, он по случайному знакомству приобрёл семена табака, для выращивания этой экзотической культуры на дому. Подойдя к данному вопросу с привычной для него серьёзностью, он нашёл в местной библиотеке книгу по садоводству, где были описаны подробнейшие инструкции по уходу за данным растением. Жаркая летняя погода и ежедневный полив саженцев благоприятствовали новому увлечению Ивана Сергеевича, и буквально через несколько месяцев он собрал первый урожай махорки.  Следуя строго инструкции, он аккуратно срезал стебли, разрезал их вдоль и развесил сушиться на специально приготовленных нитях из капроновой бечёвки. Когда листья стали сухими и приобрели золотисто-коричневый оттенок, Иван Сергеевич изготовил собственными руками специальную ступу с ножами, в которой сначала измельчил отдельно стебли и отдельно листья. Потом смешал получившуюся пыль в равной пропорции, получив в итоге ядреный табак.  Местные мужики, узнав о необычном опыте Сергеича, заходили к нему на огонёк с целью попробовать табачок на вкус, и, как правило, уходили довольные. Так Сергеич сменил папиросы на самокрутки, а в дальнейшем и вовсе приспособил для этого дела курительную трубку, которую изготовил также самостоятельно. Вообще, Сергеич слыл довольно знатным мастером на все руки. В свою молодость он работал в родном колхозе и механизатором, и столяром, а в последние годы и вовсе кузнецом. Поэтому все в своём доме он предпочитал делать самостоятельно, и, конечно же, не отказывал в помощи другим. Так как внук Сергеича частенько приезжал к деду на каникулы в деревню, дед обучал его всему, что он знает, и это только ещё больше сблизило их. Руки у деда были смуглыми от солнца, жилистыми с проступающими наружу венами, и очень сильными. Обычно на любой вопрос внука о том, что же делать дальше, дед хитро улыбался, надевал очки, и спокойно, с расстановкой, подробно информировал внука о премудростях работы с инструментом и материалами. Но с каждым новым годом сила потихоньку уходила из рук старика. От выращивания табака он отказался вынужденно, когда понял, что больше нет сил часто носить воду из колодца для полива. Да и внук начал активную пропаганду против табака, так как он очень любил своего деда и желал ему здоровья.

Лекарство подействовало минут через пять, сердце успокоилось, теснота в грудной клетке спала. Чтобы немного расходиться, Сергеич встал с кровати, аккуратно застелил её по привычке и достал из холодильника пакет с кефиром. Выпив стакан кефира и таблетку с витаминами  группы В по совету врача, под сводку утренних новостей он оделся и стал прибираться по дому. Нужно было почистить печку от жужелки, оставшейся от вчерашней топки. Несмотря на то, что весна уже дарила тепло, ночами было ещё немного холодновато, так что приходилось топить печь. Газ в деревню уже провели, но Сергеич подумал, что лично ему он уже ни к чему.
«Затраты большие, да углём топить сподручнее», – решил Сергеич.
 
Машину угля ему привезли ещё прошлым летом, и хотя внук настаивал на оплате, Сергеич привык откладывать с пенсии на уголь заранее. Единственное, что он разрешил внуку - это привезти дров для розжига и наколоть их. Когда печка была чиста, он сгрёб остатки от угля вместе с золой в ведро и пошёл их выбрасывать на огород.
Раньше, когда Сергеич был полон сил и жил со своей женой, Лидией Андреевной, они выращивали всё что только душе угодно. Картошка, свекла, лук, огурцы, помидоры, перец, зелень и много-много всего. Под старость пропала и необходимость выращивать овощи в таких объёмах, к тому же сын и внук усердно помогали деньгами. Сергеич продолжал выращивать овощи скорее по привычке, да и то только те, которые не требовали особого ухода.

Каждое утро, ровно в 8:30, открывался сельский магазин, который Сергеич посещал регулярно. И несмотря на то, что особенно покупать было нечего, так как всего в доме и так хватало, он старался покупать что-то по мелочи, как бы оправдывая свои походы, будь то спички, хлеб или кефир.
Магазин для него был местом для общения с другими стариками, которые так же, как и он, со всех сторон деревни неторопливо сходились обсудить что-либо. С каждым годом знакомых с детства лиц становилось всё меньше и меньше. Поэтому дополнительным поводом собраться и поговорить о былом были похороны и поминки, не исключая общих государственных праздников. Покалякав немного со стариками, Сергеич купил пряников к чаю и направился домой. Ещё на пороге, открывая дверь, он услышал громкую музыку; это звонил телефон.

Надев очки и аккуратно нажав на кнопку вызова, он приготовился к разговору.
- Алло, дед, это Саша!
- Внучёк, Сашенька, как ты, мой родной?
- Да я в порядке, как ты? Как твоё самочувствие?
- Да я ничего, ничего. Сердечко с утра пошаливало, но я лекарство уже принял и отпустило.
- Дед, может я приеду? Мало ли что, может в больницу тебя отвезти, пусть посмотрят?
- Да ты что? Да я в порядке, вот уже в магазин ходил, сказали что Алексею Матвеичу сильно худо. Помнишь его? Он тебе ещё самолёт в детстве мастерил? Так вот, говорят, не ровен час, сегодня-завтра и помереть может. Ох, внучёк, приходит наше время потихоньку, скоро и мне на покой, видать.
- Да ты что, дед? Ты у меня ещё крепкий старик, я, кстати, скоро новое лекарство привезу, говорят, хорошо укрепляет организм, ты ещё плясать на свадьбе правнучки будешь.
- Да я ничего, ничего. Как там папа? Как мама?
- В порядке, живы-здоровы. У тебя покушать всё есть? Я на выходные хочу приехать, если нужно что привезти, ты только говори, не стесняйся.
- Да ничего не надо, у меня тут всё есть, а чего не хватит, пойду и в магазине куплю, деньги-то регулярно получаю, так что не волнуйся. Мне тут ночью сон приснился, помнишь, когда мы тебе с бабкой двухколесный велосипед купили? Учили тебя ездить а ты поворачивать никак не мог научиться? Так в забор и врезался, – тут дед тихо и по-доброму рассмеялся.
- Помню, конечно. Слушай, деда, ну мне тут пора; значит, точно ничего не нужно?
- Да не волнуйся, нужно будет, так я позвоню.
- Ага, позвонишь, от тебя дождёшься, как же. Ну ладно, пора мне, не болей и жди на выходных!
- Конечно, Сашенька, звони почаще.
- Пока, дед.

Положив телефон на стол, Сергеич немного постоял в раздумье и решил заглянуть к соседке, Елене Никитишне. Обычно он навещал её по вечерам, но сегодня была такая хорошая погода, что сидеть дома не хотелось вовсе.

Первым у калитки Ивана Сергеевича встретил пес Елены Никитишны по кличке «дружок». Коротконогий, но упитанный проныра своим рыжим окрасом и острой мордой с торчащими ушами больше всего походил на лису. Он ещё до появления Сергеича почуял гостя и предупредительно гавкнул пару раз. Но потом, увидев знакомого, быстро подбежал к забору, встречая гостя, и приветливо завилял хвостом. К Сергеичу «дружок» относился уважительно и даже с некоторой собачьей любовью, так как старик не раз угощал его разными вкусностями и куриными косточками, когда тот забегал в гости через дырку в заборе.
- Ну что, собачья душа? Хозяйка-то твоя дома?
Пёс ответил радостным лаем.

Тем временем Никитишна управлялась в хозяйском дворе, насыпая корм птице. Это была ещё вполне бодрая старушка 70-летнего возраста, жившая в одиночестве, как и её сосед. Мужа она схоронила ещё десять лет назад, когда тот отравился палёной водкой. Её в то время частенько завозили всякие приезжие торговцы, да и деревенские мужики, привыкшие к советскому качеству креплёных напитков, никогда не думали, что ими можно отравиться. Раньше она держала у себя большое хозяйство, пару коров, несколько свиней и птицу. Когда мужа не стало, держать хозяйство стало тяжело, поэтому она всё распродала, оставив только несколько уток да десяток куриц. Деньги от продажи она положила на книжку, на всякий случай. Огород также имелся, но занималась они им также по привычке, как и Иван Сергеич. Несмотря на близкое соседство, в былые годы они не очень-то и ладили друг с другом, общаясь лишь изредка и по необходимости. Но как это бывает, вынужденное одиночество сильно сближает.

- Доброго здоровьечка, Никитишна!
- Сергеич, ты, что ли? Случилось чего?
- Да ничего особого, погода какая хорошая, думаю, дай зайду попроведаю, да и в магазине тебя сегодня не видал.
- Да я к Матвеевне сегодня с утра ходила, она обещала молока парного налить. Соскучилась я по нему, страсть как.
- Да… молоко это хорошо, а я вот пряников принёс.
- Так я чайник сейчас поставлю, а погода и впрямь сегодня расчудесная. Может, на веранде почаёвничаем? А что, вроде бы не холодно, да и свежим воздухом дышать полезнее.
- Конечно, давай посидим. Нам-то, старикам, уже спешить некуда, можем и на веранде.
- Ну так ты пока стулья принеси из хаты, а я похлопочу насчёт чаю.

Дочка Елены Никитишны после школы уехала в город, поступать в Педагогический институт, а закончив его, так в городе жить и осталась. Личная жизнь её не сложилась, поэтому внуков у Елены Никитишны не было. На этой почве они не раз ругались с дочкой, и дошло до того, что та из-за обиды на свою мать навещала её очень и очень редко. По этой причине Никитишна даже немного завидовала Ивану Сергеичу, из-за внимания его внука. Но это была скорей белая зависть, к тому же преклонный возраст Сергеича заставлял жалеть его. У них обоих в разное время возникали мысли о том, чтобы сойтись и жить вместе, но страх перед тем, «что люди скажут», да и сама нелепость этого союза на старости лет, перечёркивала любые начинания на этой почве.

  - А вот и чайник подоспел, я тут чай новый купила, говорят, очень хорош. Сергеич, ты чай-то чёрный пьёшь? А то я слышала, что сердечникам его и не рекомендуется.
- Да что ты, Никитишна, в самом деле, совсем меня уже в немощные записываешь. Чай-то это ведь не водка и не курево, – произнеся это, Сергеич тяжко вздохнул. - И потом, если всё время себе отказывать в маленьких радостях, зачем эта жизнь вообще нужна? Старость, как говорится, не в радость, я-то и так уже своё отжил, это вон пусть дети да внуки жизни радуются, а моё дело маленькое. И вообще, ты знаешь, чем старше становишься, тем больше мыслей о том, что нас ждёт на том свете?
- Да ну тебя, ей-богу. Помирать, что ли, собрался? Думает он; больше и думать не о чем? Тут не знаешь как жить завтра, а он уже наперёд загадывает.
- И то верно, да это я так, по вечерам иногда рассуждаю сам с собой. А как здоровье прихватит, тут уже и не до мыслей.
- Твоя правда, у меня-то вон каждое утро колени ноют, потом вроде расходишься, походишь по двору да за делами и позабудешь о боли. А вот не дай бог дождь соберётся, так и вовсе гудят да крутят. Твои-то как, ничего?
- Да ничего, бог миловал, ноги ещё крепкие. Слыхала? Алексею Матвеичу то совсем худо!
- Да ты что? Кто сказал?
- Да сегодня, в магазине был, вот и рассказали.
- Сдаёт Матвеич, а ведь каким мужиком раньше был, помнишь?
- А как не помнить то? Это ведь он тогда помогал сеть из реки вытягивать?
- Ага, помню, собрались человек десять, рыбы-то набилось невидимо, тянут-тянут и никак. А он подошёл, рванул посильнее и вот те пожалуйста. Эх, силён был, силён. Не щадит время никого, не щадит. Вчера по телевизору смотрю, Путин-то вроде обещает старикам пенсии поднять.
- Ой, да и не говори, я ему очень благодарен. При Ельцине, если бы не дети, вот это я бы и с голоду б помер.
- Да и не говори, время нынче такое. Молодые не нужны никому, что уж о нас-то болтать.

Сергеич хотел было что-то сказать, как сильно кольнуло в сердце. Дыхание перехватило, и он тут же побледнел.
- Да ты что-ж, Сергеич? Господи, что с тобой, родненький? Валидолу? Я сейчас, ты вот сиди спокойно.
Иван Сергеич еле кивнул головой, грудь сдавило так, будто стальным обручем опоясало, воздуху не хватало.

Никитишна уже прибежала обратно с таблеткой валидола и кружкой воды, перепуганная насмерть.
- Вот говорила я тебе, чай вреден для сердечников, а ты всё: радости… радости. Чуть не померла со страху, вот тебе и посидели.
Когда немного отпустило, Сергеич перевёл дыхание и быстро прошептал:
– Ничего, это бывает. Пройдёт сейчас, пройдёт.
- Какой там пройдёт, давай-ка, опирайся на меня, пойдём, я тебя провожу. А вечером обязательно навещу, ты понял? И смотри у меня, не вздумай баловать, ты мне ещё живой нужен. С кем я беседовать-то буду?

Когда Иван Сергеевич лёг на кровать, его свалила внезапная усталость, и он впервые заснул, да так сладко, что проспал не менее двух часов. Сон подействовал успокаивающе, появилась бодрость и крепость в ногах. Он быстро поднялся с кровати, подошёл к столу взять свои очки, но новый сердечный удар внезапно свалил его с ног. Он сильно ударился головой о край стола и упал на спину. Резкая боль ушибленного места сменилась колющей болью в районе груди. Ощущение было таким, будто кто-то медленно и с особым садизмом вонзает в сердце толстую раскалённую иглу. Страх за последствия ушиба только на мгновение пронёсся в его голове, затем его сменила надежда на то, что всё должно обойтись, только бы встать на ноги. Лицо покрылось мелким потом, дыхание участилось, но воздуха уже не хватало. Лицо мгновенно побелело. Боль в груди усилилась, пока не достигла своего пика. Тело забилось в агонии и через несколько минут застыло. В этот момент Иван Сергеевич окончательно осознал, что умирает; за несколько секунд он пожалел, что не смог попрощаться с внуком и своей соседкой. Он не раз представлял себе свою кончину, но обычно воображение рисовала ему более смягчённый вариант, будто бы он лежит в своей кровати, окружённый своими родственниками и близкими. Сожаление сменилось отчаянием, а потом и вовсе страхом перед неизвестным.  Но потом вместо страха наступил покой. Стук сердца прекратился, дыхание тоже. Боль исчезла, вместе с другими ощущениями. Изображение в глазах начало потихоньку темнеть и сужаться, пока не превратилось в маленькую светлую точку.   

Затем, спустя пару секунд, перед глазами старика неожиданно, словно изображение в кинотеатре, начала мелькать вся его жизнь, причём в обратном хронологическом порядке, от старости до самого рождения. Мелькала она отрывочно, словно демонстрируя только самые запоминающиеся моменты и события жизни, которые сохранил его мозг. Как только закончился период детства, наступила темнота, будто кто-то выключил проектор. Иван Сергеевич понял, что умер окончательно, и погрузился в вечный сон.


Глава вторая «после….»

Через некоторое время, очнувшись, Иван Сергеевич обнаружил, что находится в полной темноте. Самочувствие Ивана Сергеевича было на удивление хорошим, даже отличным, что поначалу дало надежду, что он всё-таки жив. Будто кто-то, словно одежду, сбросил с него все старческие недуги и болячки.
Ощущение твёрдости в ногах поначалу удивило, но потом испугало своей неожиданностью. Он стоял босиком на чём-то твёрдом и одновременно чуть вязком. Встав на ноги и подняв руки вверх, он ощутил над собой точно такую же твёрдость и вязкость, что ощущалась ступнями. Пошарив руками, он вскоре убедился в том, что находится на дне небольшого колодца, который к тому же имел наклон градусов в тридцать. Учитывая тот факт, что он оказался на самом дне этого колодца, так как обратного пути просто не нащупывалось, ему ничего не оставалось, как попробовать  лезть вверх под уклон. Неожиданность самой ситуации и места, в котором он находился, повергли его в состояние некого шока. Поверхность тоннеля напоминала еле сырую глину, в которой попадались заострённые края камней. Лезть вверх оказалось тяжело, ноги и руки царапали попадающиеся на пути камни. Несколько раз он соскальзывал обратно вниз и больно бился о дно колодца. То, что он был мёртв, не вызывало сомнений, но почему он оказался в таком положении оставалось загадкой. Мало того, это было весьма неожиданно, всё-таки его собственные предположения о загробной жизни были несколько иными. Боль от полученных ран проходила на удивление быстро, порезы почти мгновенно заживали, поэтому, немного передохнув, он вновь отправлялся в путь на ощупь. Часа через два Ивану Сергеевичу показалось, что тоннель начинает немного сужаться. Не то чтобы он сужался очень сильно, но ощущение некого дискомфорта уже не покидало. Неожиданно вдалеке он заметил  маленькую, еле различимую точку света. Такое неожиданное открытие прибавило уверенности, и он продолжил своё восхождение уже несколько бодрее. К сожалению, точка света не увеличивалась в размерах, зато тоннель, напротив, уменьшался в объёмах. Иногда он устало присаживался на корточки и пытался понять, зачем он это делает? Раздумья длились довольно долго, но тем не менее через некоторое время скука одолевала, и он возобновлял свои попытки идти вперёд. Поначалу он пытался идти по тоннелю в полный рост, но с некоторых пор, учитывая сужающееся пространство вокруг, пришлось уже ползти, цепляясь макушкой за поверхность. За это время световая точка немного увеличилась в размерах, но не очень сильно. Ползти становилось всё труднее и труднее, к боли Иван Сергеевич уже привык и не обращал на неё особого внимания, но сам труд казался бессмысленным и утомительным. Спасало лишь то, что возвращаться, по сути, было некуда, такое отсутствие перспективы и двигало его вперёд. Когда двигаться дальше стало совсем тяжело,  Иван Сергеевич обнаружил, что световое пятно увеличилось в диаметре до 5-6 сантиметров. Последние метры дались ему с большим трудом, и максимум, что он смог проделать, это просунуть руку в имеющееся отверстие, из которого лился свет. Неожиданно его руку схватили и изо всех сил потянули на себя. Попутно чьи-то руки разрывали глину, пытаясь максимально расширить дыру для того, чтобы Иван Сергеевич мог выбраться наружу. Когда его вытащили наружу, он увидел вокруг себя нескольких человек, помогавших выбраться, все они улыбались и выглядели счастливыми.  Неожиданно среди улыбающихся лиц он увидел свою жену, которую успел похоронить семь лет назад. Она гладила его по голове, совсем нагого и измазанного в глине, приговаривая: «Вот ты и дома, Ваня». От усталости и напряжения он закрыл глаза и уснул. 

Проснулся Иван Сергеевич от негромкого разговора за стеной. Он открыл глаза и обнаружил, что лежит на длинной и широкой скамейке, в совершенно пустой комнате при включенном свете. На удивление, свет не мешал ему спать – напротив, он даже способствовал комфортному сну. Воспоминания нахлынули громадной волной. Он в мельчайших подробностях вспомнил свои последние мгновения жизни и тихонько заплакал. Ему было жаль своего внука, который узнает о страшном известии от Елены Никитишны. Было жаль времени, которое он не успел использовать для общения с родными. Но спустя минут двадцать все печали прошли, как будто их стёрли ластиком из памяти. Стало хорошо и спокойно. Появилось ощущение молодости, которое было забыто ещё лет тридцать назад.
Встав с лавочки, он почувствовал, что его боль в ногах и руках прошла, хотя точнее будет сказать, что он вообще ничего не чувствовал. Он был словно парализованный, хотя при этом мог совершенно спокойно двигаться в любом направлении. Взглянув на свои руки и ноги, он вскоре убедился, что они остались такими же старыми и сморщенными как у старика. Вся его одежда состояла всего лишь из лёгкой белой накидки, закрывающей весь торс. Ноги оставались босыми. Он прислушался к разговору за стеной и тут же вспомнил, что произошло, когда он выбирался из тоннеля. Выйдя из комнаты, он выключил свет и тут же увидел, что его зрение значительно улучшилось и обострилось. В темноте он различал окружающий мир гораздо чётче, чем при свете. Спустившись по лестнице вниз, он увидел несколько человек, которые сидели на стульях в узком кругу и что-то мирно обсуждали. Увидев спускающегося Ивана Сергеевича, его заметно помолодевшая жена Лидия встретила его с улыбкой и взяв за руку, повела к остальным.

- Лидочка, я умер?
- Да, Ваня, но не волнуйся, всё худшее уже позади. Теперь ты дома, в кругу родных и близких. Узнаёшь кого-нибудь?
Иван Сергеевич внимательно посмотрел на окружающих, и тут же растерялся. Лица вроде бы были знакомыми, но гораздо моложе, чем в тот момент, когда он видел их живыми.
- Не волнуйся, Ваня, я всё тебе объясню. Вот твой брат Георгий, ты не смотри, что он помолодел лет на пятнадцать, такое бывает. А вот твои мама и папа, вместе с бабушкой и дедушкой. Они все пришли увидеться с тобой, так что у нас сегодня большой праздник.

- Но где я? Почему все такие молодые, а я до сих пор выгляжу стариком?
- Ты дома, Ваня, теперь это место - твой дом. Мы лишь зашли в гости проведать тебя.
- Мой дом? Так я всё-таки умер? Подожди, но разве ты не будешь жить вместе со мной?
- В этом теперь нет необходимости, здесь совсем другие правила жизни, чем на земле.
- А где это здесь?
- Я понимаю, тебе сейчас сложно всё принять, но не волнуйся. Как ты понимаешь, всё, о чём говорили на земле, о рае или аде, всего этого на самом деле нет. С физической смертью все мы попадаем в параллельный мир, где жить могут только души людей, без физического тела. Ты, наверно, заметил, что многие твои органы чувств больше не функционируют?
- Да, конечно. Но пока я выбирался наружу, моё тело всё было израненным и я чувствовал эту боль очень остро. А сейчас я даже не дышу.
- Вот именно. Твои последние ощущения - это своего рода адаптация к новой жизни. Именно жизни, так как физическая смерть - это лишь неотъемлемая составляющая жизни земной. Твоё земное тело износилось, теперь тебя ждёт новая жизнь - духовная.
- Но почему вы все так помолодели?

- Дело в том, что местная жизнь является полной противоположностью земной. Если на земле мы больше всего внимания уделяли своему телу, то здесь главной составляющей жизни является твоя душа.  Мы питаемся эмоциями, положительными и отрицательными. Это как соль и сахар, всё одинаково полезно в умеренных количествах. А молодо выглядим потому, что каждый, кто умирает на земле, начинает свою жизнь с того возраста, в котором умер. Ты умер в возрасте чуть больше восьмидесяти, стало быть, ты и сможешь прожить около восьмидесяти лет, только наоборот. С каждым годом ты будешь молодеть всё больше и больше.
- А что будет, когда я проживу до восьмидесяти?
- Начиная с трёхлетнего возраста, твои органы чувств постепенно восстановятся. Этот возраст считается самым золотым в нашем мире. Ты будешь маленьким мальчиком, играющим с такими же детьми на специальных детских площадках, которые адаптированы под земные условия жизни. Ты сможешь есть и пить, и наслаждатся этими ощущениями пока это возможно. И ощущать всё то, чего лишился в результате физической смерти.
- А что потом?
- А потом, достигнув возраста эмбриона, ты вернёшься на землю и родишься заново.
- И всё сначала?
- Да, всё сначала. Такой бесконечный цикл жизни и смерти.
- А как же быть с детьми, которые умирают в раннем возрасте?
- Как ты понимаешь, чем меньше возраст ребёнка, попадающего в этот мир, тем быстрее он вернётся обратно на землю. Смерть на земле - это всего лишь переходный этап от одной формы жизни к другой, а смерть в нашем мире - это всего лишь новый период рождения на земле. В этом мире мы не связаны друг с другом никакими узами, как это принято на земле. Мы не живём вместе парами, и можем лишь общаться друг с другом, когда пожелаем. Сегодня мы собрались все вместе только ради того, чтобы поддержать тебя в начале твоего пути по этому миру.
- Но как это возможно? Разве мой отец и мать не родные мне люди?
- Они родные тебе только на земле. Изначально все люди разные, они такими и остаются до тех пор, пока не попадают в земные условия. А там - сам понимаешь. Кто-то должен быть родителем, родственником, ребёнком, другом и т.д. Здесь принимается только дружба, как единственный добровольный выбор собеседника. Здесь ты ничем не связан, здесь у тебя совершенно другие цели.
- Но Лида. Неужели все эти условия одинаковы для любого человека?
- Конечно одинаковы.
- А как же быть, скажем, с преступниками? Получается, что после смерти все равны?
- Ах, вот ты о чём? Можно сказать и так, но не совсем. Поначалу тебе даётся сорок дней на адаптацию к этому миру. Ты должен привыкнуть к местным условиям, и по возможности узнать всё, что необходимо для выживания. На сорок первый день ты обязан прибыть на пункт персонализации, где с помощью специального устройства произойдёт считывание твоей памяти. И на основе анализа твоей земной жизни будет произведено определение твоего места в обществе.
- Как это определение?
- У нас тоже есть свои законы и правила, как и на земле. Ты же не выбираешь, кем родиться, ведь так?
- Ну наверное.
- То же самое и здесь, только твоё положение в обществе определяется твоими же поступками в прошлом. Скажем, если ты хотя бы единожды убил человека по своему желанию, или был косвенно виновен в гибели других, устройство определяет специальное наказание.
- Какое?
- Виновный, в зависимости от тяжести преступления, превращается в дерево, и живёт в таком обличии одну местную и земную жизнь.
- Но зачем? Что это даёт?
- А ты сам подумай: дерево не может никуда ходить и двигаться, оно не может ни с кем говорить. Тебе остаётся лишь слушать, наблюдать за всеми и думать над своим поступком.  Это очень суровое наказание - не иметь возможности узнавать что-то новое, двигаться и говорить. Чем больше смертей, тем больше жизней ты проведёшь в облике дерева.

- А если на земле его спилят?
- Тогда, считай, повезло, срок твоего наказания сократится.
- Но кто решает, где и кто рождается на земле? И на каком месте расти деревьям?
- Никто не решает,  всё происходит в случайном порядке, так справедливо.
- Но в чём же справедливость? Если один человек вёл праведную жизнь, обидно будет родиться в заведомо тяжёлых условиях.
- Если, как ты говоришь, человек вёл праведную жизнь, то он в любом месте проживёт её достойно. И наоборот, если человек не ценит своей жизни, то он в любых, даже самых благоприятных условиях её испортит.
- Но быть деревом - это очень тяжело.
- Не волнуйся, есть и более лёгкие наказания. Например, если ты убил по неосторожности, по глупости или совершил самоубийство, то в зависимости от тяжести наказания ты проживёшь на земле в качестве животного.
- Это вы называете лёгким наказанием?
- Конечно; животное уже более свободно в передвижении, к тому же у животных гораздо меньше забот, кроме выживания, да и срок жизни более короткий. Отбыл своё наказание - и снова вернулся к человеческому облику.
- А кто это решает? Кто решает, каким должно быть наказание?
- Устройство анализа прошлого; это всё равно, что компьютер на земле. Любые случаи и степени наказаний заранее прописаны, так что никаких поблажек или необъективности не будет.
- А что, если кто-то не захочет подчиниться?
- Очень просто, его заставят силой пройти тест. И вдобавок за неподчинение, добавят степень наказания. В общем, абсолютная сбалансированность.

- Лида, я, наверно, утомил тебя? У меня столько вопросов. Ты знаешь, чем старше я становился, тем больше меня посещало мыслей о том, что будет там. Но, как я вижу, здесь всё по-другому.

- Совсем нет, да и торопиться нам некуда, поверь, мне приятно отвечать на твои вопросы. Нам всем приятно сейчас находиться рядом с тобой. Может быть, ты хочешь немного прогуляться? Заодно и посмотреть, как мы все живём?
- О, я с удовольствием. Но сейчас, если не ошибаюсь, ночь?
- Да, ночь, но именно ночью мы бодрствуем, а днём спим.
- Почему?
- Ну сам подумай. Символ земной жизни - это свет, а символ смерти - это тьма. Наши души не имеют материальной оболочки, они скорей напоминают некоторое электрическое поле, сформированное по принципу остаточной памяти. То есть ты выглядишь, как выглядел на земле, только благодаря собственной памяти. Но даже такое поле нуждается в поддержке энергии и её восстановлении. Я уже говорила, что здесь главной пищей являются эмоции, а не то, к чему мы привыкли на земле. А когда мы спим, потраченная энергия восстанавливается. Чем больше ты тратишь своей энергии, тем больше её возвращается заново. Впрочем, давай прогуляемся, и ты всё сам поймёшь.

Все молча встали и вышли на улицу. Иван Сергеевич от удивления разинул рот. Улица представляла собой длинную дорогу, по обе стороны которой стояли аккуратные маленькие домики, одинакового цвета и габаритов, размером с обычную кабинку биотуалета. Он оглянулся на тот дом, из которого они только что вышли, он был точно таким же.
- Но, как это? Ведь я только что был внутри, и дом был гораздо шире и больше, чем сейчас.
- Всё правильно Ваня. Просто в этом мире нет земных ценностей. А пространство и объём изменяется по твоему желанию. Внешне все дома остаются одинаковыми, но внутри ты можешь расширить своё пространство как угодно, хоть размером с колхозное поле. Но в этом нет особой необходимости. Всё, что тебе нужно - это комната для отдыха и комната для приёма гостей. Мы всё время носим одинаковую одежду, которая не пачкается, не старится и не меняется. В домах нет кухонь, туалетов, ванных комнат и прочего хлама. Ты должен понять, что земной образ жизни тут неприемлем. К тому же все мы по своей сути одинаковы, а все эти разговоры об индивидуальности лишь самообман.

- Но как вы тут живёте? У вас есть развлечения, хотя бы телевизор?
- Телевизор? Ах да, у нас есть телевизоры, но они не такие, как на земле. Там все передачи из жизни.
- То есть как?
- Ты выбираешь земную точку и наблюдаешь за ней. Это может быть что угодно, начиная от дома твоих детей, внуков и т.д. А можешь выбрать оживлённый перекрёсток на улице. Точка выбирается лишь один раз в день, и целый день ты можешь наблюдать только за определённым размером земного пространства.  А можешь выбрать вид из космоса на землю - ты знаешь, это очень красивое зрелище.
- На внуков? То есть ты хочешь сказать, что я смогу увидеть своих родных, когда захочу?
- Конечно!
- Скажи, а я могу отсюда как-то им помочь в жизни?
- Нет, ты можешь лишь наблюдать. И я очень советовала бы пока не смотреть эти передачи, так как сцены похорон и страданий близких могут забрать слишком много положительной энергии.
- И всё? Вот такая скучная жизнь?
- Почему скучная? Ты просто ещё не привык, на самом деле у нас очень много интересных занятий. Например, ты можешь читать, причём наша библиотека включает все земные издания на абсолютно всех языках, выпущенные когда-либо. Книги для нас очень много значат, ведь это пища для эмоций.

- А чем ещё вы занимаетесь?
- Мы гуляем в парках, наблюдаем за деревьями и цветами. Общаемся друг с другом. Можем сходить на детские площадки и понаблюдать за теми, кому в скором времени предстоит вернуться на землю. Конечно, заходить на площадки нельзя, так как земные условия могут запросто убить.
- Как это убить?
- Как я и говорила, наша душа состоит из особого вида энергии. Земные условия слишком агрессивны, и душевная энергия без телесной оболочки очень быстро истрачивается. Если вовремя её не пополнить, ты можешь просто исчезнуть.
- Как это исчезнуть? Выходит, что и здесь можно умереть?
- Можно; правда, тяжело это назвать смертью. Ты просто растворишься в пространстве, и твой цикл жизни начнётся заново.
- Как это?
- Ну сам подумай, как появляются новые люди? Две души отрывают от себя небольшие кусочки, из этих кусочков появляется новая душа. Если будущее тело не занято очередным ожидающим своего нового земного срока, рождается новая жизнь.
- А чем она отличается от меня или тебя?
- Отсутствием памяти о прошлых жизнях.
- Но ведь я не помнил своих прошлых жизней, будучи на земле?
- Конечно не помнил. Человеческое тело устроено таким образом, чтобы защищать мозг от перегрузок, вызванных памятью прошлых жизней. Когда ты рождаешься, в теле срабатывают специальные предохранительные блокираторы. Мало того, со временем, когда ты начинаешь постепенно молодеть, с твоей памятью происходят похожие на земные условия метаморфозы. Постепенно ты будешь вспоминать опыт прошлых жизней, и в тридцать лет эта память достигнет своего пика. Ну а когда станешь маленьким, память постепенно начнёт уходить, пока не исчезнет совсем, так и происходит адаптация под земные условия. Правда, иногда некоторые люди рождаются без ряда блокираторов, и тогда они могут общаться с нами через сны. Но такое бывает очень редко.

- Ну а работа тут имеется?
- Ты имеешь в виду физический труд?
- Если это можно так назвать.
- Имеется, только она является скорей имитацией труда, и основана только на добровольном желании. К примеру, ты можешь строить новые дома для других, ухаживать за парковой зоной, работать в библиотеке, создавать новые научные труды по наблюдению за некоторыми особенностями жизни тех или иных групп людей, можно лечить других, занятий очень много.
- Как это лечить? Как я понимаю, вы здесь не болеете?
- Почему не болеем? Болеем, только наши болезни имеют душевный характер.
- Как это?
- Ну сам посуди, любые излишества в получении пищи в виде эмоций несут за собой определённый ущерб. Любой избыток или недостаток энергии влечёт за собой определённые последствия, вплоть до полного растворения в пространстве.
- Но как их лечат?
- Очень просто: нас учат, как соблюсти баланс. Учат учиться познавать что-то новое, способов много.
- Как всё сложно!
- Это поначалу всё сложно. Вспомни, как ты учился делать первые шаги в детстве? Всё тоже казалось сложным и непонятным. Но сейчас у тебя есть преимущество, ты можешь воспринимать новую информацию гораздо быстрее, чем в детстве. Главное, не торопись, за один день ты мало чего узнаешь, всему своё время.
- Скажи, Лида, а что мне делать сейчас?
- Что угодно, ты полностью свободен в собственном выборе. Хочешь гуляй, хочешь общайся и т.д.
- Скажи, а как я смогу отличить свой дом? Если посмотреть, все дома одинаковые.
- Да, одинаковые. Но если присмотреться, ты можешь увидеть на каждой двери свой номер. Этот номер и есть твоё новое имя в этом мире. Но чтобы было проще ориентироваться, у тебя есть возможность на небольшом участке возле дома установить свой собственный маячок. Например, разрешить одному из наказанных пустить свои корни здесь.
- Из наказанных?
- Помнишь, я говорила о тех, кого превращают в деревья? Да вот, кстати, и пример. Посмотри! – и Лида указала рукой на дальний конец улицы. Оттуда по направлению к Ивану Сергеевичу двигалось необычное существо. Это был получеловек-полудерево. Его голова, руки и торс были покрыты корой, из которой торчали небольшие веточки с зелёными листьями. Лицо было сильно искажено и больше напоминало сказочного лешего. Одна нога всё ещё напоминала человеческую, в то время как вторая нога была уже засохшей корягой. Существо двигалось медленно, опираясь ветками о дорогу, делало шаг человеческой ногой и тянуло вслед за ним своё тело.
- Это они и есть? Наказанные? – Иван Сергеевич остолбенел. – Но как? Разве они могут двигаться?
- Могут. Дело в том, что превращение происходит постепенно, а за это время любое дерево может выбрать место, где ему расти. В этом случае места для роста строго очерчены местными правилами. Либо ты разрешаешь одному из этих бедняг расти у себя, либо они находят место в парках. Но обычно это бывают лесные участки, там, где обычные люди гуляют очень редко.
- Но в парках, наверно, и так не много места?
- Не много, тут уж как повезёт. Деревья растут точно так же, как и мы, наоборот. Сначала их кроны и стволы высокие и могучие, но потом со временем они становятся всё меньше и меньше, пока не достигают уровня саженцев.
- А где я могу получить ключи от дома?
- Ключ тебе не нужен, дверь не запирается. Мы не держим дома никаких вещей, так что украсть в домах нечего, у всех всё то же самое. Входить в дом без приглашения тоже не принято.
- А животные здесь есть? Могу я, например, завести себе кошку или собаку?
- Нет, те кто наказан быть животным, отправляются сразу на землю, отбывать своё наказание. Я же говорила, это наказание более гуманное.

- Но тогда кто же решает, кого наказывать, а кого нет?
- Я же говорила, решение принимает специальное устройство.
- Нет, ты не поняла, я хочу узнать, кто является создателем и этой машины, и этого мира, и вообще всего?
- А вот на этот вопрос, Ваня, ты никогда не найдёшь ответ. Никто не знает, что именно управляет и нашим, и земным миром. Согласно внутренней истории, некоторые люди, бывшие очень знаменитыми на земле, никогда не объявлялись в этом мире.
- Но кто-то должен знать? Неужели вы не пытались понять?
- Как это не пытались? У нас есть группы учёных, которые занимаются этим вопросом, но это как верить в одну из земных религий. Верить можно, но доказать свою веру на практике никому не удавалось. Этот мир не имеет границ, он такой же, как и поверхность земли, только наоборот.
- Это как?
- Представь себе огромнейшую сферу, внутри которой и находится этот мир.
- А где же эта сфера находится?
- Не знаю, возможно в нигде.
- Как это в нигде?
- Ну если я  скажу, что эта сфера находится в абсолютной пустоте, это ведь всё равно ничего не изменит, правда?
- Значит, у нас нет возможности узнать, что там?
- Нет, да и зачем? Просто смирись с тем, что в любом пространстве, где бы ты ни находился, ты являешься только гостем, и правила этого пространства будут всегда работать независимо от твоего желания. Ты можешь либо смириться с этим, либо раствориться в пустоте, как это происходит с другими. Но потом всё равно начнётся всё заново. Как быть? Решать только тебе.

- Знаешь, я думал, что когда умру, узнаю все ответы на свои вопросы.
- Разве ты не узнал? Сам подумай, ты только что полностью осознал всё то, что происходит после физической смерти, но если ты не нашёл все ответы на свои вопросы, то, вероятно, это потому, что некоторые ответы нам знать не дано. Ваня, не расстраивайся,  просто прими всё как есть, всё равно ты не сможешь повлиять на законы, принятые не нами. Не мы их принимали, не нам их и отменять. А пока пошли, поищем для тебя своё дерево. Здесь недалеко находится небольшая община для наказанных, и ты знаешь, среди них иногда появляются довольно симпатичные экземпляры….