Невыдуманная история 3

Им было очень хорошо вдвоём, они следовали друг за другом везде и всюду. Наблюдать за ними было просто удовольствием. А набухшие почки на кустах и ослепительно зелёные травки на чёрном фоне газонов позволяли думать, что весной их радостное «чив-тив-юфь» означает «я тебя люблю». И только горделивое ощущение себя человеческим не позволяло разуму верить, что это действительно так. Что с них взять, с птичек-то? Любовь, дружба, ответственность, сострадание – это же привилегия людей. Да и то не всех…

Всё случилось неожиданно. Неожиданно глупо, если хотите. В счастливом совместном полёте они не заметили опасности. Одна из птичек попала под удар мчащегося автомобиля. Ладно, если кто-то спешил к своему любимому… Но, скорее, просто демонстрировал своё безразличие к окружающим. Машина крутая. Лужи от растаявшего снега большие. Люди, идущие мимо, простые. У них таких машин нет. Значит, можно ехать так, чтобы эти людишки понимали, кому нужно уступать дорогу, а так же то, как надо прижиматься к домам, чтобы брызги не долетали до них. А если не успели, то, считай, этого-то и ожидали те, кто с визгом давил колёсами своего автомобиля бурую жижицу на асфальте. Что уж говорить о птичках, когда и к людям-то проявлять уважение за подло.

Самочка упала на асфальт и едва шевелила крылышками, беззвучно шевеля клювом – чив-тив-юфь –я-тебя-люблю… Глаза её были прикрыты веками, которые время от времени вздрагивали, давая понять, что она ещё жива. Самец растерянно остановился перед ней, захлопал крыльями и закричал громко: «Чив-тив-юфь! Чив-тив-юфь!» Он стал обегать её со всех сторон и всё призывал: «Чив-тив-юфь!» Потом вдруг остановился и просто потрогал клювом её приоткрытый клюв. Ещё мгновенье и он стремительно улетел куда-то.

«Вот и вся любовь…» - подумалось вольно или невольно. Птички, они и есть птички.

Но неожиданно он вернулся. В его клюве что-то было… Это семечко! Он принёс своей беспомощной подруге еды! Он положил рядом с ней это семечко и защебетал что-то своё… Сколько хороших слов, таящих в себе любовь и заботу можно было бы использовать, переводя его моноложек. Но самочка не отзывалась. Её веки перестали вздрагивать… Крылышки коряво застыли в пространстве… Тогда он стал тормошить её клювом и лапкой… Он отчаянно трепал пёрышки на её головке, перестав щебетать…

И, наконец, как будто понимая случившееся, он гортанно заклокотал своим маленьким птичьим горлышком. Это было похоже на обыкновенный плач. Вскоре он замолчал, но остался смиренно стоять у коченеющей подруги.

Весеннее солнце уже садилось за крыши домов, а самец всё стоял и стоял, не обращая внимания на множество ног, проходящих мимо простых людей. Иногда они останавливались и смотрели на этих птичек: мёртвую и живую, пытаясь понять, что произошло, почему они прямо здесь, на краю тротуара? Они смотрели, но не вмешивались. Наверное, каждый из них рисовал свою картину произошедшего, трудно остаться равнодушным к птицам, которые не летят, а вот так: одна лежит и не двигается, а другая – стоит и не двигается.

А утром на асфальте уже ничего не было. И только ночь знала, что случилось вперёд: птица бросила мёртвую подругу и улетела или дворник смёл своей метлой вчерашний день с тротуара в мусорную кучу.