Мефистофель и Магдалина

- Коша, ты почему не у меня? - Ирочка Мяэ звонила по телефону теплым сентябрьским вечером в начале одиннадцатого.

- Мяушка! На часы посмотри! Мы договаривались, что ты будешь дома в пять. Я приехала. Ждала два часа и уехала обратно. Даже не представляешь себе, как ты меня подвела! На четыре часа опоздала! Второй раз не приеду. Ночуй без меня.

- Ладно, тогда завтра в 7-30 утра у первого вагона на станции метро Пушкинская. Там моя группа собирается. Ты помнишь, что мы едем в Загорск?

- Я не поеду. Плохо себя чувствую.

- Ничего не знаю! Коша, ты мне нужна! Я знакомлюсь с новой группой. Ты же меня одну с ними не бросишь? Коша! Чтобы была на Пушкинской в 7-30! – Ирочка повесила трубку.

Я говорила по телефону, лежа на раскладушке в кухне. Заботливая бабушка распутала длинный провод и принесла телефон к моему уху. Встать я уже не могла. Что пришлось пережить из-за безалаберности бессовестной подруги, даже и говорить не хочется! Первое алкогольное отравление вдали от дома и в полном одиночестве.

***


Бутылку джина я выпила, запивая крепким кофе. И то и другое мне подносил услужливый 34-летний художник-реставратор из Московского патриаршества. Случайный знакомый. Вадим. Сын старых большевиков. В пятикомнатной квартире на первом этаже на Малой Бронной, которую старые большевики когда-то получили от советской власти. Хозяин почему-то не пил. От лимона   отказалась наотрез, хорошо помня Мяушкины слова: «кофе с лимоном – это мещанство!».

Сентябрь. Суббота. Первая половина дня. День Идеальной Внучки – ДИВ. Я уже выстирала в стиральной машине и развесила сушиться на балконе  белье, накопленное за месяц «дедами» - бабушкой и дедушкой. Довольная вышла покурить в скверик напротив Моссовета, рядом с которым жила, подальше от глаз моих праотцов.

Квадратный скверик начинался за памятником Юрию Долгорукому после сквера с большим фонтаном. Восемь ступенек вниз – старые липы, фонтанчик, голуби, дети, Ильич, наблюдающий за жизнью в окаменелом состоянии. Позади сидящего Ильича – задняя стена Института марксизма-ленинизма желтого цвета.

Я не забыла сказать, что перестирала кучу белья и была не только довольной, но еще и изрядно уставшей? Шла медленно, степенно, быстрее идти отказывались ноги.

Женщины, стирайте белье! Все свои лучшие комплименты я получила после стирки. Мы удивительно хорошеем после стирки, приобретая ту специфическую вальяжность, которая очень привлекает мужчин. На лице – натуральный румянец, ругаться не хочется – сил нет, можешь только улыбаться своими загадочными, бесконечно мудрыми глазами.

Вот такой красивой шла, а потом сидела на лавочке в сквере. Спички кончались. Сидящая рядом дама сделала комплимент, что по моему виду нельзя определить, что я курю:

- У вас вид некурящей интеллигентной девушки.
- Спасибо.

Дальше соседка выложила мне полную программу, как надо правильно бросать курить. Душ, фрукты, овощи.

Вечером я должна была ехать к Мяушке. Времени до встречи оставалось еще очень много, и я никуда не торопилась.

О том, что соседка справа исчезла, узнала только тогда, когда на мою юбку «птичка накакиль». На мою любимую, модную мини-юбку из малиновой замши с коричневыми заплатами. Вытереть нечем - платочка нет. В руках сигарета. Спокойно курю – все равно сделать ничего нельзя и спичка была последней. Кто-то, сидящий справа, начинает заботливо оттирать своим платком пятно на юбке повыше колена. «Спасибо», не поворачивая голову. Молчим.

- Можно отгадать, как вас зовут?
- Попробуйте, если хотите, - ввязываться в разговор не хотелось.
- Вас зовут Тамара.
- Нет.
- Татьяна?
- Нет.
- Антонина?- он называл имена, которые произносила «про себя»,
- Тогда не знаю. Как же вас зовут?
- Катя, -  назвала имя своей любимой закадычной подружки, моего идеала из детского сада, не говорить же правду, в самом деле?
- Имя не отгадал. Попробую отгадать возраст и профессию.
- Валяйте.
- Вам восемнадцать лет.
- Да!
- Вы продавщица из книжного магазина.
- Да!

Да кто же будет отказываться от восемнадцати, если тебе двадцать? А «продавщица книжного магазина» вообще – высший пилотаж!

Слова соседа восприняла, как комплимент. Мне двадцать, я почти старуха, а дают восемнадцать. Изучаю математику в Университете, а на моем лице это, оказывается, не лежит несмываемой печатью.

 Продавщицы книжных магазинов были для меня в ту пору недосягаемым идеалом женственности – молодости, свежести и красоты. Хотелось быть такими как они. Как эти девочки за прилавками книжных магазинов на улице Горького. В моем доме и в доме напротив. «Дружба - книги стран социализма» и «Книги - Москва». Полное отсутствия макияжа в сочетании с одеждой «из-за бугра» давало мне ощущение их избранности, элитарности. Кто их родители, почему эти свежие, излучающие благополучие лица находятся за прилавком, чем занимаются после работы? Эти вопросы оставались загадкой.

Меня интриговала еще одна компания. Поздними вечерами, возвращаясь из Университета, наблюдала как на площадке у памятника Юрию Долгорукому резвится молодняк - большие девочки и мальчики играют в салки. Каждый раз, проходя мимо, хотелось замедлить шаг, чтобы подольше наслаждаться их холеной красотой, силой и жизнерадостностью. Они были очень хороши собой! Кто они? Сколько им? Не больше восемнадцати, это точно. Судя по раскрепощенному виду, заграничной одежде и «сытеньким» лицам, это были дети или внуки кого-то из «верхушки». Так мне казалось. Это был район в котором что ни стена дома, то несколько мемориальных досок – «жил», «работал», революционер, народный артист, академик, старый большевик – соратник Ленина.

Я вспоминала свою дворовую компанию в третьем классе, в доме напротив, рядом с Моссоветом. Вспоминала, как играла в «казаки-разбойники» с дочкой народного артиста, местными хулиганами-второгодниками и внуками министров. Это не они. Мои ровесники должны сейчас быть чуть постарше.

- Не хотите отгадать, кто я?

Уже подкупленная комплиментом услужливого соседа, не стала дальше сопротивляться. Посмотрела на незнакомца. Ничего себе! Нечто инфернальное! Весь в черном – рубашка черная, брюки-клеш черные, широкий ремень на поясе черный, пряжка на ремне черная, туфли черные, длинные темные спутанные волосы, лицо, обезображенное нервным тиком, нос с горбинкой. Кто он?... Черный человек…Мефистофель!... Я не очень знала, кто такой Мефистофель, но передо мной был точно он. Возраст неопределенный, где-то после тридцати.

- Вам 34 года, вы кинооператор, зовут Александр.
- Не совсем - 34 с половиной, художник-реставратор, Вадим, - представился Мефистофель.

Работает в Московском патриаршестве. Хорошенькое дело! Мефистофель из Патриаршества! Как этот черт туда затесался? Зачем он там нужен?

Не женат. В разводе. Живет с престарелыми родителями – старыми большевиками. Это что же выходит? Большевики родили черта! А какая связь между коммунизмом и дьяволом?

Мы болтали около часа. Мефистофель общался мягко и вежливо, что совершенно не вязалось с его внешним видом и подергивавшейся половиной лица. Узнала, что Московское патриаршество никакого отношение к слову Москва не имеет, что это официальное название православной церкви в СССР и Японии. Японские православные, оказывается, находятся под командованием нашего «Патриарха Японии и Всея Руси».

Мефистофель предложил показать иконы, которые находились в его квартире неподалеку, на Малой Бронной, и напоить кофе. Я отказалась.

- Кофе не люблю, а одной ходить домой к незнакомым мужчинам нельзя. Во-первых - опасно, во-вторых – неприлично.
- У меня хорошие иконы. Не бойтесь. Посмотрите и уйдете.
- У вас телевизор есть? Мне надо передачу посмотреть. Отца показывать будут.
- Есть.
- Ну ладно, пойдем!- до встречи с одноклассницей оставалось достаточно времени и его надо было куда-то девать.

Через пять минут мы с Мефистофелем уже были в пустой пятикомнатной квартире полу-коридорного типа на первом этаже с плотно занавешенными окнами. Вошли прямо с улицы, поднявшись с тротуара на три ступеньки и отперев ключом коричневую дверь. Подъезда как такового не было. Дверь в квартиру одна, лестницы наверх нет.

Престарелые старые большевики отсутствовали - отдыхали в санатории и должны были, по его словам, вот-вот приехать. Этот факт в моем понимании вселял надежду на безопасность.

Хозяин пошел варить кофе, а меня оставил в комнате, названной «своей» - маленькой гостиной, весь пол которой занимала шкура белого медведя. Медведь-то оказывается, какой огромный зверь! А мех какой густой и жесткий! У стены, завешанной иконами, черный кожаный диван, накрытый грязным пледом в клетку и тумбочка. У другого края шкуры на полу допотопный телевизор:

- Мне телевизор не нужен, этот на помойке нашел. Кто-то выкинул работающий телевизор. С жиру бесятся! Наверное, цветной купили, а этот – на помойку.

Больше в комнате мебели не было. Дверь в смежную комнату.
Я глазела на иконы. Не стоит сомневаться в том, что девица из интеллигентной семьи была глупа и не образована. Окультуриванием дочки и внучки профессоров никто не занимался. Профессора много работали. Им некогда было.

Я подозревала, что икона, чем древнее, грязнее и страшнее, тем ценнее, но мое молодое нутро сопротивлялось такой несправедливости. Тянуло к чему-нибудь пожизнерадостней. Вадим застал меня за разглядыванием большой картины в классическом стиле, занимавшей почти всю стену слева от дивана. Мадонна с младенцем в полный рост. Задумчивое отрешенное лицо, облака.

- Нравятся иконы?
- Да, красивые,- надо быть тактичной, подумалось в тот момент.
- Какая самая лучшая?
- Та? –  неуверенно показала на большую картину. Понимала, что ошибаюсь, но была не в силах подавить протест перед мрачностью других произведений, развешанных по стенам.

Мефистофель получал удовольствие от моей глупости. Он смеялся.

- Самая ценная эта, - он показал на самую скромную икону, которую выделила сразу, войдя в комнату, висящую над диваном в центре стены, небольшую и темную. Она была безупречно стильной и безупречно мертвой, по моим представлениям. Но имела какую-то особенную, непонятную притягательность.

- 16 век. А та, что вам понравилась – 19-ый.

Я сидела на полу на белой пушистой шкуре с чашечкой кофе на подносе. Хозяин пытался настроить телевизор. Нашел только вторую программу. Папу в телевизоре так и не увидала. Зато посмотрела первый советский клип:

"Ну что сказать, ну что сказать? Устроены так люди – желают знать, желают знать, желают знать – что будет…" -  пели стилизованные цыганки, выглядывая из-за огромных игральных карт.

Потом хозяин развлекал игрой в «угадайку» - находил спрятанные мной предметы в другой комнате. Хвастался, что имеет способности экстрасенса. Я и слова то такого не знала. Потом отгадывала я.

В какой момент начала пить заграничный напиток джин, купленный в магазине «Березка», запивая его нелюбимым кофе, не помню. Конечно, постоянно думала, как сбежать в случае чего, но Мефистофель выглядел безвредным.

Вскоре с бутылкой шампанского и авоськой с яблоками в квартиру ввалилась молодая компания. Знакомые лица! Я их видела у памятника Юрию Долгорукому - девочки и мальчики, давно вызывавшие мой интерес. Среди них была Алена, крепенькая, задорно-кудрявая племянница Мефистофеля в коротком черном платье-трапеции с вышивкой на кокетке. Она пожаловалась, что у нее болит живот и ответила дяде, что к зачету не готова.

Художник-реставратор тут же начал давать ей урок обратной перспективы. Показывал рисунок иконы в книжке. Обратил внимание на то, что столик на иконе спереди уже, чем на дальнем своем краю. Странно, но такое положение дел со столиком воспринималось глазом как совершенно естественное. Только приглядевшись, можно было обнаружить, что так оно и есть – дальний конец стола и правда шире.

Алена готовилась к зачету в художественном училище и была по мнению дяди «старой девой» - уже восемнадцать, а еще девственница. Как такая же «старая дева» как она, почувствовала в этой девчушке спортивного вида родственную душу. Появление в помещении особ женского пола давало возможность несколько расслабиться и не напрягаться в постоянном контроле собственной безопасности. Меня представили «Катей из книжного магазина», так что я имела полное право считать себя вполне уместной в этой компании и молча вести наблюдение.

Дядя строго запретил племяннице пить шампанское. В критические дни нельзя. Он громко объяснял девицам, что пить во время месячных вредно. Первые слова Мефистофеля при виде бутылки шампанского были такие: «У кого менструация – поднять руки!» Мефистофель был в курсе, что у племянницы критические дни, это спокойно обсуждалось вслух при всех, и напоил ее «холоссасом» - кефиром, разбавленным водой с медом. Рецепт напитка почерпнули или просто дофантазировали из книжки с буквами ять  религиозного содержания, жития какого-то святого. Алена ходила со стаканом мутной жидкости с загадочным названием. Остальной молодняк пил шампанское.

Двадцатилетнего молодого человека, счастливого обладателя собственных «Жигулей», Мефистофель строго отчитал за то, что тот ленится, а надо ехать за сто километров от Москвы, прочесывать местность и выпрашивать у старушек иконы. Ближе их уже не найти. Дал сто рублей на выкуп икон. Бизнес есть бизнес. «Работать надо!»

Мефистофель казался добрым учителем, опекающим младших. Или содержателем притона для малолетних – как посмотреть.

Я наблюдала происходящее, сидя в конце дивана, у тумбочки с подносом, и потягивала джин из коньячной рюмки. Периодически Мефистофель подливал джин в мою рюмку, присаживался на пол у моих ног на шкуру медведя и отвечал на вопросы. Просветил, что эта компания – «пятнашки», малолетние проститутки с улицы Горького четырнадцати – пятнадцати лет. А место, где мы познакомились на скамейке, квадратный скверик, позади Долгорукого с сидящей фигурой Владимира Ильича из красного мрамора, спрятанной подальше от людских глаз из-за дефекта – желтого пятна в середине лба, и есть тот самый «квадрат», злачное место, о котором  уже от кого-то слышала.

Я поражалась своей простоте и наивности. Этим приятным, миловидным, вполне зрелым девицам четырнадцать? Он назвал возраст каждой. Кому-то из них было шестнадцать. Чистенькие девочки играли в салки, ожидая клиентов? А девственная Алена гуляла вместе с ними?

Компания резко снялась с места - Мефистофелю надо было ехать на Ждановскую. Какая удача! Мне тоже туда, к Ирочке Мяэ. Я давно поглядывала на часы и выбирала поудобнее момент, чтобы уйти.

Всем скопом  набились в белую «копейку». Машина тронулась. На заднем сидении кроме меня и Мефистофеля было еще человека три. Как сельди в жестяной банке. Помню, как сделали круг на Манежной площади, и с ветерком полетели в сторону Таганки. На крутом повороте у Манежа меня прижало к Мефистофелю. Он возбудился, схватил мою руку и начал целовать, предварительно попросив разрешения: «Можно поцеловать? Только ручку?». Потом полез целоваться, ломая мне руки – я сопротивлялась. Честно предупредила, что кусаюсь, и наконец укусила за губу, когда он зажал меня в объятьях и приступил к задуманному. Мефистофель отпрянул со словами: «Какой темперамент! Страстная женщина!» и больше не приставал. Я извинилась за причиненную боль: «Извините, я вас предупреждала!» Он разочарованно смотрел в окно. Меня благополучно доставили на Ждановскую.

Перешла мост через железнодорожное полотно. Дошла пешком одну остановку до дома подруги, и оказалась у закрытой двери. Мяушка полностью отсутствовала. Даже записки в дверях не было.

Дальше были бабушки напротив меня на лавочке у Ириного подъезда, местный КПП, которых я сверлила изучающим взглядом, таким способом заставляя старушек держать рот на замке, в то время как им очень хотелось обсудить молодую, хорошо одетую и не очень трезвую нахалку. Джин начал действовать. Мне становилось все хуже. Ирки не было. Надо возвращаться домой!

Потом были урны Московского метрополитена, урны от Пушкинской площади до Моссовета, урна в подъезде у лифта, и наконец, дверь собственной квартиры.

Потом отражение в зеркале, просящееся на икону своей безупречной, абсолютной, неземной красотой раскаявшейся грешницы, наконец вернувшейся домой. И шикарный комплимент моей наивной бабушки, не понимавшей, что говорит: «Ира, ты сегодня такая красивая! Ну, прямо – Мария Магдалина!»

Ничего странного - где Мефистофель, там и Магдалина!

***
Все мне говорят, что Мефистофель – огромного роста, худой, узкоплечий субъект, в длинном плаще, с кривым носом, горящими красными глазами и торчащими дыбом короткими  волосами. Врут. Глаза серые, глубоко посаженные, нос с горбинкой, волосы темные, спутанные, спускаются до плеч. Одет по моде, но во все только черное. Из толпы не выделяется. Невысокий, спортивный, подтянутый. Плечи широкие. Походка легкая.
Мне ли не знать! Была лично знакома. Даже укусила. В общении – приятен, если не обращать внимания на подергивающийся глаз.

***

Откуда у комсомольцев такой пристальный интерес к легендарным персонажам – Христос, Мария Магдалина, Мефистофель? Первоисточники под запретом. Сведения скудны и загадочны. Искали в толпе лица, похожие на картинки из учебников, и фантазировали. Мои мистические познания ограничивались арией Мефистофеля из оперы Гуно. Мяушке самой довелось побывать в роли легендарного героя в седьмом классе.

Одноклассники заигрались зимним вечером на «высоковольтке». Было поздно, из девочек домой не ушла только Мяушка. Воспользовавшись своим численным перевесом, мальчишки поймали ее и привязали к крестообразному бетонному ограждению опоры линии электропередач. «Распяли». Ирочка была мужественным человеком, но тут в отчаянии расплакалась. Мальчишки, осознав, что натворили, бухнулись перед ней в снег на колени. Завороженные зрелищем красиво плачущей пленницы, сложили молитвенно руки, начали бить поклоны и «молиться»:

- Прости нас, Мяушка!

 Освободили не сразу. Молились долго, честно, от всей души.  Помнят до сих пор.

Мяушка тоже не забыла:

- Ириш, а помнишь, как тебя мальчишки распяли? Как молились?
- Помню,- юная пенсионерка Ирочка Мяэ поджала губы,  -  Сволочи!!!
            

***

Черного человека потом видели все, кому я о нем через пару лет рассказала. Непосредственно после моего рассказа. Миша, мой жених, столкнулся с ним, как только вышел на улицу из дома у Моссовета и спустился в метро. Мефистофель шел навстречу по подземному переходу на Пушкинской. Одет был так же – во все черное, в ту же черную рубашку, черные клеши с черным ремнем и черные туфли. Дело было летом. Миша и Мефистофель смотрели друг другу в глаза, не отрываясь, внимательным, изучающим взглядом. Когда приблизились, одновременно поздоровались. Разошлись, прошли несколько шагов. Обернулись, оглядели друг друга с ног до головы, и еще раз кивнули, во второй раз встретившись взглядами. Миша позвонил через час, едва добравшись домой, чтобы немедленно сообщить мне об этом факте.

Мяушка отчиталась по телефону на следующий день после моего рассказа о Мефистофеле:

- Я его видела сегодня на Пушкинской!
- Кого?
- Твоего Черного человека. Я его узнала!
- В чем он был? Сейчас зима, в рубашках никто не ходит!
- Он был в черном кожаном плаще до пят.
- Поздоровался?
- Да. Первым! Я тоже поздоровалась.
- Он оборачивался?
- Да.

В квартире Мефистофеля теперь находится паспортный стол 108-го отделения милиции г. Москва. Ох, нечистое это место!

***

ПРОДОЛЖЕНИЕ:  http://www.proza.ru/2011/04/22/1345