Куда уходит любовь или куда приводят мечты

Это не была любовь с первого взгляда. Это была любовь с первого поцелуя – с того самого момента, когда его язык оказался у неё во рту. На второй день знакомства, на глазах у всех, так нагло и бесцеремонно, а она без страха и стыда увлеклась в эту игру, которая, по привычному сценарию, должна была закончиться на утро.

…Лежали на полу за закрытой дверью, в темноте, рассказывали друг другу стихи. Он говорил ерунду, а она вслушивалась в слова, без труда ловя в них своим воображением что-то глубокое и важное.

…Снег хрустел под ногами и падал на волосы, столбик термометра часто опускался ниже обычной январской температуры, а она каждый раз снимала перчатку с руки, которой держалась за его во время их зимних прогулок. Прикосновение к чужой коже, чужой запах, чужой вкус – своим неопытным, но рвущимся к еще неизведанной любви телом она пыталась распробовать, прочувствовать это новое, что он ей давал. И весь мир складывался в их губы во время поцелуя, и время – будущее, прошлое, настоящее – теряло всякое значение.

Когда тебе пятнадцать, мало что имеет значение вообще. Когда сидишь на уроке, а в голове музыка, а в глазах чье-то лицо, а при воспоминаниях о самом сокровенном по телу неожиданно мягкой волной проносится тепло.

И когда в один звёздный апрельский вечер слышишь слова, которые как удар под дых, как плевок в душу, которые помнишь до сих пор, хотя почти не помнишь того, кто их сказал. Помнишь не потому, что всё еще любишь, а потому, что тогда тебе было пятнадцать, и не было ничего, кроме этих вечеров, прогулок, поцелуев – нелепых, идиотских;  кроме этих чувств – отвратительных в своей глупости, из-за которых сейчас больно оттого, что просто за них стыдно.

…Когда пишешь на следующий день два стихотворения – одно на географии, другое на английском; а потом чуть ли не каждый день рассказываешь тетрадке о том, что случилось, описываешь каждый случайно брошенный взгляд, цепенеешь от каждой случайной встречи, теряешь координацию движений от каждого телефонного звонка. И не потому, что он – тот, кто этого стоит. А потому, что он – сделал тебе больно, а ты этого не заслуживаешь.

Потому что ты умнее и красивее той новой девочки, с которой он начал встречаться. Потому что уже почти лето, тебе уже шестнадцать, и тебе нестерпимо хочется обниматься полуголым из-за жары и влажным телом.

Потому что он ревнует тебя к своему другу, говорит вкрадчивым голосом в трубку о своих непонятных чувствах до шести утра, тайком полуцелует на прощание почти каждый вечер, а на следующий день, держа за руку нелепую девочку, просто кивает головой в знак приветствия. А ты вслушиваешься в каждое слово, повторяешь про себя его признания, прокручиваешь снова и снова моменты нежных полукасаний, пишешь стихи, держишься холодно, сгорая внутри, и говоришь намеками, хотя хочется кричать.

Время шло, лето подходило к концу, и всё крутилось по одному сценарию – шаг вперёд и два назад, и с каждым таким шагом она опять увлекалась в игру – уже в другую, более сложную и многогранную.

Она и не заметила, как влюбилась. Влюбилась тяжело и болезненно. И как-то раз, находясь в Москве, стоя на нулевом километре, загадала желание – безотчетно, порывисто, - о том, чтобы быть с ним вместе так долго, как это возможно, а, может, даже связать с ним всю свою жизнь.

Однажды в конце августа они в очередной раз говорили по телефону всю ночь. Он будто бы издевался, испытывал её, говорил двусмысленно, то одно, то другое, заставляя думать то одно, то другое, то улыбаться, то сдерживать слёзы, расковырять зубами палец до крови, истрепать краешек ночной рубашки.

На следующее утро он уехал. А она проснулась совершенно разбитой, с высокой температурой, но без кашля, насморка и больного горла, но с головой, как будто с тяжёлого похмелья. Мама сделала чай с лимоном, заставила съесть ложку мёда, а к вечеру всё прошло, и только она сама поняла, что это была за болезнь такая.

Город без него пуст, время тянется как жвачка, и она ждала его приезда, толком не понимая, чего от этого ожидать. Он приедет – и всё начнется сначала, телефонные разговоры по ночам, двусмысленные фразы, неоднозначные признания, полувзгляды, полупоцелуи – полулюбовь. А ей уже шестнадцать с половиной, и хочется любви пусть наивной, детской, но настоящей – для неё одной, когда всё понятно и прозрачно, когда хочется поцеловать – и целуешь. Когда хочется позвонить – и звонишь, а не ходишь туда-сюда двадцать раз к телефону и обратно, а потом еще тридцать раз набираешь номер и бросаешь трубку; когда не слышишь, когда тебя зовут, потому что думаешь, думаешь, думаешь, а голова пустая, зато сердце рвёт на части.   

Была осень, начало учебного года, новые знакомые, новые впечатления и новый плащ. Был мальчик, которому она сильно нравилась. Был его друг, которому она нравилась не меньше. Была свеча в ванной, в какой-то день задув которую, она подумала – как потушила я эту свечку, так и любовь свою могу раз – и всё. «Свеча любви моей погасла, разгореться не успев…» - написала она в тот вечер, когда увидела его и поняла, что наплевать.

А потом встречалась с мальчиком, который писал пошло-романтические смски и называл её котенком. Потом целовалась с его другом, а потом, сидя на паре по медицине, написала новое стихотворение. О том, что любовь не прошла, что так всё глупо получается, и вообще. Стала снова думать, снова мечтать, но уже как-то спокойно, без метаний, почти без слез, почти наслаждаясь своим этим чувством и упиваясь мыслью о своём разбитом сердце.

А потом он вдруг снова объявился, и она забыла обо всём на свете. Была поздняя осень, когда спустя почти год они снова стали парой. Но уже не так, как тогда. Уже как-то правильно, как надо, с регулярными встречами, свиданиями, чаем с родителями, ночевками, поездками и прочими атрибутами нормальных отношений. Она получила, что хотела, и думала, что была счастлива.

Но счастлива она была не всегда. Она часто сомневалась в его чувствах, и он давал ей для этого повод.

Она любила его. Писала о нем. Боялась потерять. Как всё то, к чему долго идёшь, и тратишь много времени, слез, уловок, хитростей, бесподобной актерской игры, и теперь уже просто жалко. Долгое время она видела только его, одного, самого, отдельно от всего, что его окружало и было с ним связано, от того, что в итоге способно разрушить любую слепую любовь.

А тем временем он любил её, по крайней мере, говорил так, с каждым днём все крепче. И иногда его любовь была в тягость. Он любил её и боялся потерять. Он страдал, когда сомневался в её чувствах, пытался достучаться, когда она закрывалась, неожиданно для себя думая о ком-то другом, таком новом и не похожем на тех, кого встречала раньше.

И время шло, и они менялись – каждый в свою сторону. Показывали то, что друг от друга скрывали, пуская пыль в глаза. Любили друг друга по привычке, день за днём соединяли свои жизни, отдаляясь друг от друга.

***

Невозможно за секунду полюбить кого-то, но за секунду может появиться предчувствие любви. И почти всегда тот, кто когда-то любил, может впоследствии этот момент вспомнить, осознать.

А когда любовь умирает? Где тот момент, когда рвется последняя нить, связывающая тебя с кем-то? И раз так всё бесследно прошло – была ли то любовь?

Но как бы ни перетерлись нити, как бы ни истрепались, иногда остается то, что незримо связывает жизни людей навечно. Через редкую группу крови в чьем-то маленьком теле, через пару родинок, через еще несформировавшийся, но уже угадывающийся курносый носик.

Мечты сбываются. Только зачастую жизнь исполняет наши желания так, как мы себе этого даже не представляем. Наверное, просто выбирая самый лучший из всех возможный путей.