Предновогоднее

У города начался насморк. Было раннее утро, когда К. открыла глаза и увидела капли на оконном стекле. «Неужели был дождь?..» - подумала она в полусне. Размышлять об этом  было лень, но еще больше не хотелось посмотреть в окно и увидеть, что снег потерял свое по-настоящему зимнее очарование, а дорога превратилась в каток.

Она так и не удосужилась выглянуть на улицу до того, как вышла из дома. Идти по дороге, полностью покрытой льдом, было невыносимо сложно.

Наверное, впервые за последние несколько лет она так расстроилась из-за погоды. И, пожалуй, впервые в этом году она радовалась зиме и снегу.

До Нового года оставалась неделя. Подарки не куплены, планов на новогоднюю ночь нет. Но К. абсолютно спокойна. Не грустит и не радуется безудержно всякой ерунде, не нервничает, не беспокоится.

Люди снуют из магазина в магазин, толпятся в торговых центрах, толкают огромные тележки, наполненные нелепыми продуктами, в супермаркете, бездумно покупают мишуру и конфеты, выбирают наряды поярче и понарядней.

Они совсем не раздражают К. Пожалуй, даже умиляют. И она испытывает неловкость перед самой собой, покупая елочные игрушки и гирлянду, за то, что тоже поддалась этой предновогодней суете.

Новый год для нее давно уже не особенный праздник. И, если в детстве было что-то волнующее в том, чтобы лечь спать  далеко за полночь и выпить немного шампанского, то последние годы ее явно этим не удивишь. Спать она ложится каждый день в лучшем случае в час ночи, а что-то алкогольное пьет почти каждые выходные. Наряжаться и по-особенному выглядеть тоже как-то не получается. Поначалу она расстраивалась, что каждый год этот праздник проходит как-то глупо и скучно, но сейчас она уверена: эта ночь ничем не особенная, и в течение года бывает множество гораздо более волшебных, радостных незапланированных моментов.

Впрочем, один Новый Год стал для нее знаменательным. Это было 6 лет назад, когда родители впервые отпустили ее праздновать с друзьями. Компания была большая и, откровенно говоря, неинтересная. В какой-то момент ей стало скучно, она вышла на улицу, села на порожки дома и закурила. Как раз в этот момент произошла встреча, изменившая всю ее последующую жизнь. Там, на порожках, в новогоднюю ночь она познакомилась со своим будущим мужем, который тогда был студентом, и ей, школьнице, казался очень взрослым. Он укорил ее за курение, а она стала оправдываться и уверять его в том, что вообще-то не курит. А еще через каких-то полчаса, он самоуверенно и дерзко поцеловал ее в коридоре, а К. без страха и стыда увлеклась в эту игру, которая по общепринятому сценарию должна была закончиться завтра.

К. до сих пор не знает, почему ответила на тот поцелуй – то ли, под действием алкоголя, то ли потому, что он ей действительно нравился. В любом случае, целовался он классно, подумала она тогда про себя.

Они лежали на полу за закрытой дверью и просто рассказывали друг другу стихи. Тогда ей казалось это очень романтичным. Он говорил о том, что их встреча была предначертана самой судьбой, а ей так хотелось в это поверить.  Утром он проводил ее до дома и взял номер телефона.

Мобильных тогда не было, а застать по домашнему телефону во время каникул ее было практически невозможно.

Но спустя пару дней после их знакомства, он таки дозвонился. Она закрылась в своей комнате, и вслушивалась в звуки его голоса. Он сказал, что соскучился, и от этих слов внутри все перевернулось.

Вообще-то не было в нем ничего такого уж замечательного, но ей нравились его улыбка и то, как от него пахло свежевыглаженными рубашками.

Следующие несколько лет подряд они встречали Новый год вместе. В первый совместный праздник она подарила ему какого-то нелепого слона, а он ей – дурацкий сувенир. А на следующий год она надевала на палец маленькое миленькое колечко под его речь о двух половинках, судьбе и его невероятном желании состариться вместе.

Через полгода она вышла замуж, и слушала потом очередной бой курантов уже замужней дамой, а следующий Новый Год встречала молодой мамой. А еще через год она была свободной и вполне счастливой девушкой.

С тех пор прошло ни много ни мало без десяти дней двенадцать месяцев.

Этот год начался совсем не так, как все предыдущие. К. и ее семья ритуально испили шампанского в полночь, а уже через несколько часов под еще не собирающиеся стихать залпы фейерверков и хлопушек, складывали чемоданы и сумки в багажник автомобиля.

Двое суток в дороге, три дня в столице одного непримечательного европейского государства и неделя в горах – это были чудесные новогодние каникулы.

«Год начинается интересно и душевно» - думала К., и полагала, что это хороший знак.
Каникулы закончились, фотографии распечатались и вставились в альбом. Теперь надо было ходить в университет, писать диплом, начинать готовиться к государственным экзаменам; думать помаленьку о работе, которую в связи с глобальным финансовым кризисом и не до конца определившимися приоритетами К. представлялось очень сложным найти; определять дочку в детский сад. Диплом писался туго, работа не искалась, в детских садах процветала коррупция – К. начинала чувствовать себя маленьким беспомощным ребенком, на которого неожиданно свалилась огромная ответственность и груда проблем.

Снег медленно таял. Зима начинала сдаваться под уверенным, но деликатным натиском весны. Последние выходные зимы обещали быть интересными. В субботу обед с родителями – традиционные масленичные блины, лепка снеговика с дочкой, катание на санках; ближе к ночи – какая-то клевая вечеринка; в воскресенье днем – поход в парикмахерскую с целью сделать новую прическу, вечером – встреча с подругой, с которой давно не виделись.

Мама, которая должна была заехать за К., опаздывала. Они стояли минут десять на улице, потом вернулись обратно, разделись и стали ждать дома. Телефон не отвечал. К. начинала злиться – мама постоянно меняла свои планы по несколько раз за час, никого не ставя об этом в известность, часто оставляла телефон вне зоны досягаемости и не брала поэтому трубку. В очередной раз К. набрала ее номер, и вдруг услышала какое-то гулкое, непонятное, слабое, но нервное «да». Тишина. Слова, в которые трудно поверить. Что-то щелкнуло в голове, и что-то оборвалось внутри.

Интернет. 910 000 результатов на запрос о том, что случилось с папой. Буквы, буквы, слова, термины, холодные медицинские справки, одно и то же – страшное, отнимающее и вселяющее надежду одновременно.

Красные глаза, опухшее лицо, губы, которые щипали от слез. Бледная мама, маленький ребенок, лепечущий «успокойся», «не плачь», дежурства в больнице.

Казалось, никогда ничего не будет так, как раньше. Все начало казаться бессмысленным и глупым. Все кратко- и долгосрочные планы провалились.

Диплом, экзамены, поиски работы – все казалось ерундой.

К. помнит день, когда после тех выходных первый раз увидела папу. Ей было очень страшно – видеть его в таком состоянии, но еще больше – не удержаться при нем от слез. Она знала, что нельзя было этого делать, и целый день настраивала себя, чтобы не дай бог не заплакать. И у нее получилось. Когда глаза наполнились слезами, она отвернулась, чтобы закрыть окно. Нескольких секунд хватило, чтобы сдержаться.

Но время не стояло на месте. Шли недели, и все начали воспринимать ситуацию, как что-то уже случившееся, что уже не изменить, и думали не о том, почему, а о том, как дальше.
Прошло еще какое-то время, и дома снова стали появляться гости; начали строиться планы, правда, осторожно и с оговорками.

Диплом сам собой как-то написался, экзамены сами собой как-то сдались, и ничего сложного и страшного в этом не оказалось. Даже работа неожиданно нашлась, не то чтобы та, о которой К. мечтала, но все же нормальная работа в качестве первой после окончания университета.

Летом К. все-таки поменяла прическу и еще начала впервые за время своей новой свободной жизни ходить на свидания. Откуда-то взялись новые ухажеры, и вернулись из ее дозамужнего прошлого старые. Никто из них ей не нравился, и она ограничивалась одним – максимум двумя свиданиями с каждым из них. Это были свидания ради свиданий – чтобы просто вспомнить, как это бывает. В результате к сентябрю этих ухажеров накопилось несколько штук, и она без жалости всех их разогнала, когда пришла к выводу, что не желает больше распыляться на тех, кто ей не интересен.

В то лето она впервые за свою сознательную жизнь полетала на самолете, почувствовала атмосферу аэропорта, увидела облака с другой стороны. Впервые пожила в замкнутом пространстве с подругой, искупалась ночью голышом и получила прямое предложение «go and fuck» от голландского школьника. Впервые по чужой нелепой ошибке оказалась практически без денег в чужой стране, с братом, у которого растущий организм, и билетом на самолет только через неделю. Впервые сфотографировалась в мокрой белой майке, надетой на голое тело.

Вечера становились холоднее – осень законно вступала в свои права. Это было первое «первое сентября», когда К. стояла во дворе школы, но уже по другую сторону. А потом был первый день учителя, когда она не дарила, а получала цветы. Первая зарплата – не деньги, полученные от родителей учеников, а официальная заработная плата, ее собственная.  Первый раз, когда к ней серьезно обратились по имени-отчеству.

Осень долго сопротивлялась, но зима таки взяла свое. В начале декабря К. еще ходила в плаще, рассчитанном на конец лета-начало осени, с красивой ленточкой, повязанной на голую шею.

Зима с ее морозами наступила уверенно и неожиданно. Так же уверенно, как К. приобрела берет и зимние сапоги. И если раньше она всячески старалась избегать этих предметов одежды, то в эту зиму очень их полюбила. Пожалуй, впервые она с удовольствием носит шапку, чему очень радуется ее папа.

До Нового Года ровно неделя. Подарки еще не выбраны, планов никаких. Она теперь вообще редко строит планы дальше, чем на неделю. И в году столько смешных, грустных, трогательных  и удивительных моментов, что глупо зацикливаться на одной ночи между старым и новым годом.

P.S. Примерно год назад ее папа сказал, что обязательно через год повторит поездку. И он действительно собирается это сделать.  Уже и ботинки горнолыжные для путешествий стоят.