Отец

Дождь, видно, решил затопить эту грешную землю. Дворники с каким-то противным звуком сгоняют воду с лобового стекла. Стрелка спидометра застыла на ста сорока километрах. Слава Богу, хоть траса сегодня не загружена. Интересно, почему мы  забываем за какими-то своими делами о близких людях, ведь нет на свете дороже никого. Видно, мы прочувствуем то, как важно нашим родителям общение с нами, тогда, когда наши дети перестанут общаться с нами.
    Круговорот природы! Интересно, мои братья, так же «часто» общаются со стариками? Ох уж это наше умение везде находить оправдание для себя! Ну и свинья же я! Ну,  вот  еще  один   такой   нарисовался.
    -Командир, извини, отец лежит в больнице с инфарктом, а мне еще восемьсот километров ехать.
    -У всех кто-то лежит в больнице, если все будут правила нарушать, что же это получится? Там   знак  висит  шестьдесят  км.  А  ты   едешь  сто сорок. 
   Достаю сто рублей, «мент», оглядываясь, прячет их в карман. Господи что за страна у нас такая! Дворники скрипят, дождь смывает свои же слёзы. Вот было бы здорово, если бы дождь унёс всю гадость, накопившуюся, у меня в душе за сорок пять лет жизни.
    Когда я учился в первом классе, был случай с участием милиционера, правда, тогда они были другими. Я ходил в школу, находившуюся в километрах четырёх от нашего дома. Иногда, особенно после школы меня подвозили шофера, возившие стройматериал на стройку где работал мой отец. Ну, вот напросился я в машину, в кабине места не было, шофёр посадил меня в кузов. Едем. Я довольный, кругом зелень, лес, красота. Подъезжаем к стройке, вижу, отец машет мне рукой, но машина не останавливается. До кабины добраться не могу, кузов завален какими-то ящиками, на мои крики шофёр не реагирует, видно, заболтался. В общем, увезли меня километров на пять. На шестом километре нас, как, в кино на жёлтом мотоцикле догоняют милиционер и мой отец, они сигналят, машут руками. Шофёр останавливается, глаза квадратные: не поймёт, в чём дело. Когда до него дошло, они посмотрели все в кузов, видно, увидели выражение моего лица и разом начали смеяться. Им смешно, а я чуть из кузова на ходу не выпрыгнул.
    Как всё-таки медленно еду. Дорога на этом отрезке как после бомбёжки, вся в ямах. Больше ста здесь не дашь, иначе останешься без колёс. Как там отец. Есть в этой районной больнице толковые врачи или нет?
    Я в детстве, помню, тоже не вылазил  из  больниц. В классе восьмом у нас мода пошла,  делать «поджиги». Это такая штука вроде самодельного пистолета с медной трубкой, куда засыпается порох или сера от спичек. Опасная игрушка. Обычно мне везло, но однажды трубка после выстрела сорвалась и разорвала мне руку между большим и указательным пальцами. Шёл домой, замотав руку носовым платком, который сразу пропитался кровью и думал, что отец убьёт меня за эту выходку. Отец был дома, он молча размотал платок, но вместо осуждения или злости я увидел в его глазах такую боль…!   Потом он бегал, искал врача, ругался с санитарками. Больше в жизни подобными  игрушками я не баловался.
    Кто там опять нарисовался? Остановился. Женщина с ребёнком просится до ближайшего посёлка. Посадил. Поехали. Также моросит мелкий дождь. Наконец-то пошла нормальная трасса. Набрал скорость. Из-под колёс в разные стороны разлетаются лужи, магнитофон хрипит голосом Высоцкого о загнанных конях. Хороший был мужик, да загнал сам себя.
    Сзади что-то скрипнуло. Поднял глаза к зеркалу. Оттуда на меня, в упор смотрели внимательные глаза мальчишки лет двенадцати. Интересно, какие мысли крутятся в его голове. Когда мне было столько же лет, я заболел воспалением лёгких и попал в больницу. Отец каждый день, приходил с чем-то вкусным. А потом купил нам мопед. Это было так здорово! Правда, мы его с братьями   загубили, когда проехались без масла. Ну, вот и Дагестан. Ещё четыреста километров, и я буду на месте. Женщина, с сыном пожелав счастливого пути, вышла у посёлка. Дождь закончился. Стало чуть светлее и на душе. Может быть, не всё так плохо в этом мире.
    В больницу успел засветло. Опять заморосил дождь, о чем-то хмуро молчали горы. Здание было обшарпанным, неухоженным и холодным. Внутри пахло чем-то горелым и резким. Зашёл в палату. На койке в тёплой куртке сидел отец. Господи! Как этот человек с телом подростка сумел, прокормить, выучить, поставить на ноги семь человек?! Нас в семье пять братьев и две сестры. Я не помню отца сидящим. Он всегда был в движении, работал на двух-трёх работах. Умудрялся сам, без посторонней помощи построить три дома, закончить в срок пять лет второй институт. А теперь передо мной сидел усталый, выжатый жизнью и болезнью старый человек. Мне, на миг показалось, что мы поменялись местами, и передо мной сидит сын, так он был худ и беспомощен сейчас. Не дай бог кому-либо видеть близкого человека в таком состоянии!
    Я не хороший сын. Месяцами не пишу, не звоню, не приезжаю, в горячке могу сказать что-нибудь грубое. Но поверь мне, отец, я жизнь за тебя отдам, не задумываясь. Захотелось сказать это вслух, но понял по его глазам – незачем. Он всё знает и без моих слов. Когда-то и в его жизни все это тоже было.