ЖСЛ. Ошибка. Чойжил-Лхамо Базарон

ЖСЛ - Жизнь Самобытных Людей

.................................................

Ветер за окном то рассеивал, то закручивал вихри пыли и песка. Было пасмурно, серые низкие тучи плыли над темнеющими хребтами Хамар-Дабана и Улан-Бургасы, огибающие хмурый Улан-Удэ, еще совсем недавно бывший Верхнеудинском. Непременно начнется метель.
Молодой следователь, оторвав взгляд от окна, взглянул на сухощавого и смуглого человека, сидевшего напротив него, достал из ящика стола чистый бланк анкеты арестованного и привычно спросил на бурятском языке:
– Фамилия, имя?
Человек, о чем-то сосредоточенно думавший в это время, вздрогнул, как от озноба, быстро справился с волнением, и, мелодично и четко, ответил:
– Базарон. Чойжил-Лхама…
Слово «Лхамо» он выговорил в русском варианте, намеренно заменив окончание на «а», фрикативный звук «h» – на «лх», понимая, что следователь учился в русской школе, не знает латыни и никогда не писал латинскими буквами бурятские или русские слова.
Артикуляция арестованного была поставлена отменно. Но следователь был человеком другого воспитания и восприятия звуков. Артикуляции он не заметил, но отметил про себя, что у Базарона чрезвычайно пытливые глаза. Непонятно: то ли пронзает человека взгляд, то ли обволакивает…
Началась привычная для следователя процедура. И он, не спеша, красивым почерком, выводил на анкете слова, время от времени обмакивая перо в чернильницу и задавая вопросы арестованному. В итоге выяснилось и было засвидетельствовано в анкете, что Базарон Чойжил-Лхама, арестован 17 апреля 1937 года, родился в марте 1878 года в Цокто-Хангильском сомоне Агинского аймака Бурят-Монгольской АССР. До ареста временно проживал в городе Улан-Удэ, на Первомайской улице, в доме № 17. Профессия – учитель. Место службы и должность – учитель Зоголайской средней неполной школы…
Заполнив анкету, следователь аккуратно вывел «20 ноября 1937 года» и велел арестованному ознакомиться и расписаться. Базарон бегло прочитал написанное, на графе «социальное положение» немного смутился и даже нахмурил брови, потом расписался и выпрямился.
Следователь кликнул конвойного, и тот увел арестованного в камеру…

Чойжил-Лхамо Базарон никогда бы не смутился и не нахмурился, если бы не обнаружил ошибки. Но в графе «социальное положение» молодой следователь допустил ошибку. И не какую-нибудь, а орфографическую. Немыслимо!
Он с 1897 года (сорок лет!) учит бурят грамоте, и его, учителя Базарона, следователь допустил ошибку. Как же так? Разве возможно вместо прилагательного «кулацкое» писать «кулатское»? Бурят-Монголия занимает огромную территорию, не беда, что молодой человек не знает села Зугалай, но до чего может довести молодое поколение это «кулатское»? Какую же «дуратскую» жизнь они могут сотворить с такой грамотностью? Да, аффриката – слитное сочетание смычного согласного с фрикативным. Именно, в этом притирании звуков возможна ошибка. Следует учесть на будущее…
Через двенадцать дней после допроса Чойжил-Лхамо Базарон был расстрелян. Так постановила Тройка НКВД БМ АССР 2 декабря 1937 года, по другим сведениям он умер в заключение 17 апреля 1940 года. Исчезновение человека всегда чья-нибудь ошибка. Эта ошибка проистекала из предыдущей, а та уходила еще дальше во тьму российского невежества и терялась в сплошном мраке и непобедимом мракобесии.
Эх, знать бы следователям настоящее значение его имени и фамилии! И не только следователям. В реабилитационной справке военного трибунала ЗабВО от 7 августа 1958 года он назван – Чойжиллхам, в постановлении бюро правления Союза писателей РСФСР от 11 февраля 1959 года, за подписью Леонида Соболева, о посмертном восстановлении его в Союзе писателей – Чойжил-Лахма. (Наверное, пренебрежение к написанию имени человека – бескультурье и невежество. В написании имен – Гитлер и Сталин, Рузвельт и Черчилль никто ошибки не сделает, это же Европа и Америка, а в других – можно, ибо Тмутаракань какая-то, где только дикари и живут).
Это история всех орфографических, грамматических и синтаксических ошибок, которые всю жизнь искоренял Чойжил-Лхамо Базарон – Небесный Царь Книг (Чойжил-Лхамо) Алмаза (Базарэй). Так переводятся его имя и фамилия с тибетского языка.
Небесный Царь Книг – учитель всех бурят. Как такое возможно? Очень просто: он всю жизнь учил. Разветвления его просветительского древа дальние, густо переплетенные и теперь уже остановить их никак невозможно. Например, он учил Бадма-Базара Намсарайна, Бадма-Базар Намсарайн учил моего отца, а мой отец учил меня и многих ононских бурят, я учил детей в Амурской области… При желании, подобную, более и даже непомерно разветвленную взаимосвязь могут проследить многие современники. Он учил бурят до революции и после революции. На старомонгольском, латинском и русском алфавитах. Он сам создавал алфавит и писал учебники. По алфавиту и учебникам, (а их тридцать шесть), Чойжил-Лхамо Базарона учились все буряты до 1940 года. Отсюда и тянется нить до сегодняшнего дня. Его методы преподавания актуальны и сейчас. Он рассеивал мрак, который, в конце концов, и поглотил его. Но древо выросло, жило и живет…
Чойжил-Лхамо Базарон – был просветителем, который знал о своем призвании и четко видел цель: всемерное просвещение и образование бурят. Путь к этой цели он начал в девятнадцать лет, через сорок лет этот путь оборвали люди другого воспитания и понимания мира. Не знаю, что думал он, но я полагаю, что Небесный Царь Книг достиг своей цели. Хотя бы потому, что сегодня буряты занимают одно из первых мест в России по образовательному цензу, если не первое. Хотя бы потому, что пишу эти строки, подсознательно отмечая сочетание согласных и гласных звуков, пытаясь обогатить мысль чувством, а чувство – мыслью.
Мы должны знать о нем.
Родился Чойжил-Лхамо Базарон 1 марта 1878 года в местности Дылгыр, в семье Гадаева Базара. Сегодня там село Цокто-Хангил. Семья принадлежала роду харагана. Чойжил-Лхамо был пятым сыном. Самым младшим и, видимо, самым смышленым. Казалось, что страсть к учебе заложена у него с рождения. А буряты всегда старались смышленых детей учить наукам.
Чойжил-Лхамо был отдан в Агинское одноклассное приходское училище, где  ему нравилось все. Вот бы и ему обучать своих братьев и сестер, родственников и друзей. Всех бурят! Правда, учебники в училище – листы в деревянных коробках. Русские учебники другие, он видел их. Вот бы такие же и бурятам!
После училища он сказал отцу, что ему надо учиться дальше, что он хочет стать учителем. Отец не возражал. Но этого было мало, ведь нужно еще и согласие рода, всего сообщества. Без этого не видать Чойжил-Лхамо стипендии и другой помощи. А без денег, какая учеба?
Базар постарался, и собрание родового сообщества, где решалось быть или не быть пятому сыну Гадаева ученым человеком, состоялось. Решили быть! Самое главное согласие было получено. Теперь – в путь, в далекий Иркутск, который находится почти в полутора тысячах верстах от Агинского. Там есть учительская семинария, именно там сейчас должно быть место Чойжил-Лхамо.
Отец запряг коня в двуколку, положил поклажу, они выехали из Агинского и оказалось, что добраться до места, которое ожидает Чойжил-Лхамо, не так-то просто. Но и Ломоносов в свое время отправился из архангельской деревни с обозом в Москву. Знал ли, выезжая из дома, об этом Базарон?
Трясясь в двуколке, Чойжил-Лхамо слушал отца, озирал дивную забайкальскую природу и мечтал, что вернется обратно учителем. Перед глазами его вставали смуглые и скуластые лица бурятских ребятишек. Миновали Читу, Верхнеудинск. Стало холодать. Байкал был близок. Ребра лошади уже выпирали, она превратились в клячу и еле-еле волокла двуколку, в которую отец и сын теперь не садились. Шли по обочине колеи.
На берегу Байкала отец решил оставить лошадь у местных бурят до следующей весны. Сами они сели на паром с большой трубой, откуда густо валил в бело-облачное и голубое небо черный дым. На том берегу они наняли подводу. Через два дня въехали в долгожданный Иркутск…

В девятнадцать лет, в 1897 году, Чойжил-Лхамо Базарон начал работать учителем в родном Агинском училище. Первая мечта сбылась. Его кумиром  педагогической науки еще с Иркутска стал Константин Дмитриевич Ушинский – основоположник  научной педагогики России. Чойжил-Лхамо Базарон был обуян его идеей демократизации народного образования, воспитания детей на традициях народа. А традиции бурятского народа великолепные, ему ли не знать об этом. Если на этих принципах обучать и воспитывать бурятских детей, они могут стать достойнейшими гражданами России!
В 1899 году, когда ему исполнилось двадцать один, он познакомился с русским исследователем Центральной Азии и Сибири, шестидесятичетырехлетним Григорием Николаевичем Потаниным и отправился с ним в путешествие. В середине мая Потанин прибыл в Агинское, где в то время было около пятидесяти дворов, несколько лавок и церковь. Путешественник собирался на Большой Хинган и готовил экспедицию. Для каравана он нанял у местных жителей 11 лошадей с телегами, сбруями и седлами, взял двух конюхов, к ним присоединились еще какие-то помощники. Помогли буряты и с продовольствием. Переводчиками Потанин пригласил Буду Рабданова и Чойжил-Лхамо Базарона. Караван вышел из Агинского и направился в сторону казачьего караула Кулусутай, который и сейчас находится в обрамлении торейских озер. Дальше – Монголия.
В одной из сносок своей книги «Путешествие по Монголии» Г. Н. Потанин пишет: «Ш. Б. Базаров (так он пишет инициалы Ч-Л. Базарона),  подобно другим улусным учителям из бурят, остановился на мысли вести в улусных бурятских школах обучение грамоте по звуковому способу и с этой целью напечатать руководство вроде «Родного слова» К. Д. Ушинского; для этого он хотел собирать народные бурятские сказки, пословицы, поговорки и пр. Во время поездки с нами в Хинган он действительно начал собирать загадки; собрание из 40 загадок, записанных им в восточной Монголии, передано мною в Восточное отделение Русского археологического общества и будет напечатано в его Записках. Во время путешествия с нами Базаров присмотрелся к способу засушивания растений и продолжает собирать растения для Читинского музея, а также продолжает записывание загадок, преданий и бурятских названий растений; бурятских загадок записано им по настоящее время 150».
После окончания экспедиции Григорий Николаевич Потанин и Чойжил-Лхамо Базарон расстались большими друзьями, каждый занялся своим делом.   
Теперь он жил и грезил только мечтами о просвещении своего народа.
В первую очередь надо исследовать и проанализировать всю прежнюю систему обучения. Нужен метод. Метод – это все! Взять за основу звуковой аналитико-синтетический метод Ушинского – вот, что нужно бурятам. Фонемы бурятского языка как будто созданы для этого метода. Не зря же он исследовал устное народное творчество, написал научные труды – «Двести загадок Агинских бурят», «Пословицы Агинских бурят», «Образцы монгольского народного творчества». Они уже издаются в трудах Троицкосавско-Кяхтинского Географического общества. Гербарии переданы в Читинский краеведческий музей. (Они и сейчас хранятся в фондах музея).
Без никаких сомнений: каждый его труд тянет ни на одну докторскую монографию. А сколько их было за его жизнь!
Он пришел к выводу, что рукописные и ксилографические листы старых учебников не годятся. Да и неудобно их носить в деревянных ящиках длиной до 30 и шириной около 5 сантиметров. Нужен настоящий учебник. Типографский.
Вооружившись методом и большой мечтой, он взялся за исследование и составление первого бурятского букваря. Можно только догадываться о его интереснейших поисках, заблуждениях и открытиях, радостных днях и бессонных ночах в маленьком Агинском. Букварь был создан вопреки всем ошибкам, которые часто допускают невежественные властители, ведь они и становятся ими для умножения ошибок. Да, Базарону мешали, предупреждали, угрожали…
Теперь он преподавал по-новому методу и новому букварю, который сам размножил на листах. Просветитель верил в свою правоту, учебник надо было размножать. И он был отпечатан в 1905 году в одной из типографий Читы. Представим состояние автора, когда он взял пахнувшие типографской краской экземпляры книги в руки, и разделим с ним его радость!
Это был первый бурятский букварь на основе старомонгольской (вертикальной) письменности, отпечатанный в типографии. Но это был и первый учебник молодого Чойжил-Лхамо Базарона, которому тогда исполнилось 27 лет. Назывался учебник «Букварь для первоначального обучения монгольской грамоте».
У кого есть желание освоить такую грамоту, пожалуйста! Хоть сегодня. Только где мы найдем такого учителя как Чойжил-Лхамо Базарон?
Исправить ошибку, которую допустил малограмотный режим теперь уже никак невозможно, но предотвратить будущие ошибки живые в состоянии. Как? А вот как: «…выбирай мы наших властителей на основании их читательского опыта, а не на основании их политических программ, на земле было бы меньше горя. Мне думается, что потенциального властителя наших судеб следовало бы спрашивать, прежде всего, не о том, как он представляет себе курс иностранной политики, а о том, как он относится к Стендалю, Диккенсу, Достоевскому. Хотя бы уже по одному тому, что насущным хлебом литературы является именно человеческое разнообразие и безобразие, она, литература, оказывается надежным противоядием от каких бы то ни было — известных и будущих — попыток тотального, массового подхода к решению проблем человеческого существования…» Мысль эта высказана через много лет после 1937 года гениальным Иосифом Бродским в Нобелевской лекции. Наверное, об этом и мечтал Базарон.
Быть грамотным и образованным – это жизненная необходимость. Буряты испокон веков хорошо чувствовали историческую ситуацию. Первое учебное пособие Базарона стало весьма популярным сразу же после издания, а звуковой, аналитико-синтетический метод обучения – остается единственным и верным до наших дней.
Да, он был великим знатоком фонемы. Звуки, наверное, как истинный филолог, перекатывал на языке, ласкал ими нёбо, чувствовал каждой клеткой. Я прочитал только одно его стихотворение на бурятском языке (шесть строчек!). Аллитерации зримые, образные и насквозь пронизаны чувствами. Представляю, с каким чувством он читал эти строки, и как смотрели на учителя бурятские дети, живущие в деревнях и на стойбищах, где бушевали метели между избами и юртами, мчались вихрями по сумрачной и студеной степи.
Я серенький зайчик в кустах,
И гонит меня только страх.
И в стужу сутулюсь в снегу.
И крови не хватит на плошку,
А мяса – на миску немножко.
Кому я и чем помогу…
Последнюю строку я домыслил (строк-то у автора шесть). Но такая беззащитность и малость, вызывает горячее сердечное сочувствие и помогает человеку жить. Базарон этого не написал, смысл таится в звуках и словах. Перевод все-таки невозможен. Не передать ни тоники, ни аллитерации!
Он чувствовал творчество народной души, вводил в обязательную программу бурятские песни, предания и сказки, справедливо считая их культурным наследием бурятского народа. И мир в глазах детей становился большим и красочным. Да, в глазах… У него были очаровательные глаза!
Я внимательно пересмотрел множество фотографий, где запечатлен он. Формы его – головы, плеч, туловища, были овальные, черты лица не скуластые, но мягкие, в глазах пытливый огонек. Ничего грубого и агрессивного. Одежде, видимо, не придавал особого значения. Только опрятность. Носил русскую одежду, чаще – бурятскую, в которой он смотрится истинным интеллигентом. На первый взгляд – обыкновенный человек, но на всех групповых фотографиях он выделяется какими-то неуловимыми особенностями. Он, как бы, светится изнутри. На Сахалине я часто видел японцев, все они похожи на бурят, но есть в них нечто такое, чего не передать словами и чего нет ни у одного народа. Они – особенные. И Чойжил-Лхамо Базарон – особенный. Он смотрит прямо на тебя, сквозь тебя и – дальше, но снова возвращается к тебе. Одним взором… Пытливо, мягко и не назойливо. Так смотрят мудрые ламы.
В 1908 году он принял участие в Агинской экспедиции, которая занималась исследованием природного и хозяйственно-экономического положения инородцев Агинской степи. (Кстати, почему инородцев? Не унизительно ли?) Экспедиция была предпринята Читинским отделением Императорского Русского Географического общества. Впоследствии материалы исследования изданы в пяти томах в издательствах Читы и Санкт-Петербурга в 1910-1913 годах.  В 1912 году Чойжил-Лхамо Базарон стал членом Императорского Русского Географического общества…
Вот уже почти три века Российская наука исследует народы Забайкалья и степь. Сегодня мне думается: пора бы и бурятам исследовать Россию, другие страны и народы. Для блага, обогащения себя и других. Движения субъектов должны быть обоюдными, а права – равными. Только в этом случае возможно взаимное обогащение и развитие.
Знания и культура, методы и способности бурят в науках и языках достигли современного уровня, а во многих случаях и превзошли, благодаря именно таким просвещенцам как Чойжил-Лхамо Базарон. Мне часто видится, как выезжает экспедиция Агинского окружного музея для изучения быта и жизни русских или китайских деревень. Кстати, в Китай, но опять же к бурятам, участники такой экспедиции уже выезжают…
К 1912 году Чойжил-Лхамо Базарон выдал пьесу. Первую бурятскую пьесу! Называлась она очень жизненно и злободневно «Картежники». Не секрет: буряты всегда играли в азартные игры, ведь и шахматы – азартная игра. Без азарта вообще нет никакой игры. В картах буряты достигли такого мастерства, что даже в одном из колымских рассказов Варлама Шаламова, где воры играют в карты, есть такие строки: «…сидели, по-бурятски поджав ноги». Автор знал, что, как и о чем писать. Но карты всегда мешали нравам и быту, подрывали благосостояние семей. И тему эту Чойжил-Лхамо Базарон выбрал не зря.
Он стал одним из основоположников бурятской драматургии. Пьеса была поставлена в Агинском, таким образом, дав начало Народному Театру Аги. Среди многочисленных зрителей, местной знати и зарождающейся интеллигенции, восторженно смотревших на одну из граней собственной жизни, присутствовал и автор. Рядом с ним был будущий профессор Базар Барадин, который высоко оценил художественное и воспитательное значение пьесы.
За свою жизнь Базарон успел написать пять пьес: «Картежники», «Новоселье», «Хлеб», «Мошенники» и «За правду».
Мечта о просвещении народа становилась реальной. С 1912 по 1917 годы он был Председателем кредитного общества, с 1915 по 1917 годы – Председателем Общества Просвещения бурят. В те же годы редактировал журнал «Кооперативное слово».
Вместе со своими сородичами-соратниками он организовывал и выстраивал структуру народного просвещения. После Февральской революции 1917 года решениями общебурятских съездов, которые проходили в Чите и в Иркутске, начали работать Бурятские училищные советы, главной задачей которых было – перевод обучения на родной язык.
Особых полномочий у советов не было, но работали они активно. Бурятский училищный совет Забайкальской области 26 августа 1917 года сообщал Агинскому аймачному комитету общественной безопасности, что «…с нынешнего учебного года намечены к открытию вторых классов в Цугольском, Борзе-Шенустаевском и Нижнетабтанайском училищах», «...озаботиться приспособлением существующих помещений под надобности двуклассных училищ и подыскании помещений под квартиры учащих». Письмо подписано Чойжил-Лхамо Базароном. В другом письме он писал: «С начала нынешнего учебного года намечены к открытию начальные училища в Улирунгу-Кондуе, Турге, Борзе-Могойтуе, Алханае, Судунтуе, Токчине, Онгоне и Зуткулее», «...озаботиться подысканием временных помещений под школу и квартиры учителей».  И такие учителя были назначены. Всего их было 11 человек.
В 1917 году в Агинском были образованы всебурятские учительские курсы, на которых обучались слушатели из Черемхова, Балаганска, Иркутска. Верхнеудинска, Троицкосавска, Читы и многих других мест Восточной Сибири. Преподавателями стали профессора Гомбожап Цыбиков, Цыбен Жамцарано, Базар Барадин. Организовал курсы все тот же Бурятский училищный совет Забайкальский области, где работал Чойжил-Лхамо Базарон. На базе этих курсов в 1918 году были открыты двухгодичные педагогические курсы. Они и явились предтечей Бурятского педагогического техникума, который был открыт в 1924 году в городе Верхнеудинске, будущем Улан-Удэ.
В 1928 году Чойжил-Лхамо Базарон организовал литературный кружок в Агинской семилетней школе. Он основал бурятскую литературу Агинской земли, сконцентрировав в учебных пособиях народную философию, фольклор и язык. В этом кружке занимались и Жамьян Балданжабон, и Бадма-Базар Намсарайн, и многие, многие другие, которые позже стали учеными и писателями, организовали свои кружки. Сеть разветвлялась и уже не поддавалась строгому учету. Такие кружки в Агинском округе работают и сегодня…
Еще в 1916 году Чойжил-Лхамо Базарон составил первую программу по пению для бурятских школ. В разные годы он написал и издал интереснейшие и поучительные книги. «Бурят-монгольский советский букварь для взрослых», «Сельскохозяйственных букварь», «Грамматика и правописание бурятского языка для школ малограмотных», «Животные жарких стран», «Наши местные звери», «Школа и труд», «Метрическая система мер», «Сборник арифметических задач и упражнений для школ I ступени» и множество других. Перевел с русского языка и издал на бурятском языке «Волшебное подземелье», «Цари и революционеры». Небесный Царь Книг автор 36 учебных пособий. Вспомните еще о его научных трудах и пьесах. Прибавьте еще и гербарий. Но картина все равно будет неполной, ибо мы пытаемся разгадать и проследить судьбу подвижника. Наверное, это невозможно.
Но ознакомиться с этапами жизни, прочувствовать дела будет нам дано.
Он был основателем Нижне-Таптанайской школы, школьным инструктором и членом Бурятского училищного Совета. А также – заведующим Агинской высшей школой и отделом народного образования Агинского аймака, депутатом и членом Учредительного Совета Дальневосточной Республики, председателем Агинской аймачной Думы, непременным Ученым Секретарем Бурятского Ученого Комитета, членом Союза писателей СССР, редактором Бурятского книжного издательства, преподавателем педагогического техникума, завучем Зугалайской неполной средней школы и т. д., и т. п… Один человек!
Подростком Чойжил-Лхамо Базарон отправился в далекий Иркутск, вернулся домой и, собрав все лучшее, что было сконцентрировано за века в бурятском народе, создал целую систему. И сам проработал в этой системе сорок лет.
Небесный Царь Книг выполнил свое предназначение.
21 марта 1937 года в отдел народного образования Агинского аймака из Народного комиссариата Просвещения Бурят-Монгольской АССР пришла телеграмма. Вот ее подлинный текст (пунктуация и стилистика сохранены):
«Категорически требую командировать Базарона Наркомпрос противном случае привлеку ответственности.
Донгидон»
Небесный Царь Книг был творческим, а потому наивным человеком, не подумал, что его могут и заманить. Ознакомившись с текстом телеграммы, он собрался и выехал в Улан-Удэ, где и случилась эта досадная ошибка в анкете.

Следователь кликнул конвойного, и тот увел арестованного в камеру.
Метель за окном неистовствовала вовсю. Следователь еще раз перечитал анкету, тоже задержал взгляд на графе «социальное положение» и, не обнаружив ничего подозрительного, положил анкету в тоненькую папку, которая впоследствии так и не успела разбухнуть: Тройка вынесла решение…
Через много лет после 20 ноября 1937 года Иосиф Бродский написал: «….не может быть законов, защищающих нас от самих себя, ни один уголовный кодекс не предусматривает наказаний за преступления против литературы. И среди преступлений этих наиболее тяжким является не преследование авторов, не цензурные ограничения и т. п., не предание книг костру. Существует преступление более тяжкое – пренебрежение книгами, их не – чтение. За преступление это человек расплачивается всей своей жизнью; если же преступление это совершает нация – она платит за это своей историей…».
И в этом всю жизнь был убежден Чойжил-Лхамо Базарон. Но убедиться в том, что Государству, как политической организации и аппарату насилия, мыслящий человек не нужен, он не успел. Ибо служил Родине.
Общего корня и смысла слова эти не имеют. Ошибка здесь неизбежна.
Может быть, другие поколения найдут общую для них совместимость, после которой и ошибок будет меньше, а жизнь творческих людей – безопасной, комфортной и долгой?

.............................................

Не умирают во мне…

Кони бегут и бегут вдоль Онона.
Ханское золото древней земли –
Тысячелетья горят раскалёно
Солнцем палимые здесь ковыли.

Будто бы чуя невзгоды, походы,
Кони свой бег замедляют опять.
Через века оживают народы,
Время бежит и бежит во мне вспять.

Сильные воины, женщины, дети –
Тысячи смуглых, воинственных пра…
Скачут и скачут до края планеты,
Пляшут, смеясь, у ночного костра.

Снова живут во мне бабушки, деды,
Пращуры – воины и пастухи
Не умирают во мне! Их победы,
Их поражения, песни, стихи…

Снова смеются, рожают и плачут.
Радостный праздник при полной луне.
Не умирают во мне, и всё скачут
Предки до края планеты. Во мне!


......................................................