Гурдд. Глава 1. Проклятье дракона. Часть 2

* * *
До Раиля добрались без приключений. Ехали немногим больше недели, от деревни к деревне, меняли лошадей, иногда ночевали в каких-то придорожных гостиницах. Гора, обозначенная Оракулом, действительно находилась рядом с Раилем. Не доезжая до города, они свернули к одинокому гнездищу. Что оно делало здесь, - бог весть, - холодная Алантиста была совсем в другой стороне и так далеко отсюда! Драконья гора уже давно виднелась на горизонте голубым облаком. Теперь же черной громадиной она поднималась, казалось, над всем миром. У подножия и выше, на склонах, росли сосны – синие-синие. Подобные деревья растут только в местах обитания бессмертных существ. В их тени тропка, бежавшая, видимо, к самой вершине, принимала синеватый оттенок. Кое-где она исчезала в траве.
Кай тяжело вышла из кареты. Солнце повисло прямо над головой – было чуть за полдень. Прижимая к груди холодный кинжал, молодая госпожа, теперь казавшаяся мраморным изваянием, стояла и смотрела то на синеватую тропу, то вверх, на вершину. Самой Башни, где живет дракон, отсюда нельзя было увидеть.
- Франческа, - тихо позвала Кай. – Я поднимусь к пещере одна, а ты подожди меня здесь.
- Но…
- Никаких «но». Это приказ. Я пойду одна. Это моя судьба.
И Кай, глубоко вздохнув, начала свой подъем. Она шла по тропе, ведущей в самое логово дракона, медленно и осторожно. Подъем оказался не сложным, но очень продолжительным. Она шла через лесок синих сосен, иногда отдыхала несколько минут на каком-нибудь камне. Тропинка все время мелькала, исчезая меж камней и в траве. Здесь не меньше полтораста лет, как не ступала нога человека (драконов, да и других бессмертных люди не жаловали и боялись).
По мере того, как женщина приближалась к пещере, жажда вечной жизни все больше одолевала ее. Выше по склону перестали встречаться синие сосны, отдельные валуны тоже больше не попадались на дороге, поэтому приходилось идти без отдыха. Тропа, чистая и гладкая - словно вытесанная каменных дел мастером - медленно тянулась вверх. Справа от Кай поднималась в небо гора, слева страшно скалился бесконечный обрыв.
Драконы сами строят свои жилища. Они высекают их в камне на вершинах самых высоких гор своими хвостами, увенчанными твердыми, как алмаз, шипами и когтистыми лапами. Оплавляют неприступные скалы своим божественным огнем. Некоторые логова расположены на высоте до трех тысяч метров над землей. Они воздвигнуты на гладких платформах, достигающих в радиусе до полукилометра. Правда, подобные гнезда если и сохранились, то лишь в древней Алантисте, больше нигде. Горам свойственно умирать, рассыпаться. И, как все самые древние драконы, пришедшие в мир еще во времена его утренней зари, ныне покинули его, так и самые древние Города этих чудовищно прекрасных созданий рассыпались и стали уже не те. Только волшебная Алантиста еще излучала чудесный свет, еще хранила в себе воспоминания их глубоких и темных глаз, шелест их крыльев.
Раильское гнездище не было столь высоким. И к вечеру, когда солнце почти скрылось за горизонтом, Кай поднялась к башне. Башней, как правило, называлась сама вершина, заканчивающаяся гнездом в форме неглубокой тарелки. Башня воздвигалась на круглой платформе, в основании ее располагалось само лежбище дракона, пещера, вход в которую был настолько обширен, что через него можно было внести дом в пару этажей, при этом не задев ни краев входа, ни свода. Внутри эти пещеры были невообразимо огромны, в некоторых могло поместиться одновременно сразу семь драконов, причем не один из них не испытывал бы неудобств. Наверное, в очень древние времена драконы любили ходить друг к другу в гости. Впрочем, многие драконы-странники до сих пор жили семьями и поэтому такие огромные дома были простой необходимостью.
Мельком оглядевшись вокруг и невольно восхитившись Башней, Кай поспешила скрыться за выступом скалы чуть правее входа: дракон мог увидеть ее, или почувствовать человеческий запах, у этих созданий поразительный нюх! Кай многое слышала о драконах из рассказов старух, из песен и легенд. Кутаясь в насквозь промокший от влажного воздуха плащ, она дрожала от холода. Кай подышала на руки, пытаясь их согреть, и прижалась спиной к каменному выступу, скрываясь от ветра. Логово находилось очень высоко, оттого воздух здесь был по-зимнему холоден.
Из пещеры доносилось спокойное дыхание дракона.

* * *
Боже, кто она – эта белая тень, повисшая над водой? Я протягиваю ей руку. Но она боится меня и убегает. Трепещут хрупкие крылья. Или это струящиеся одежды? Они призрачны и легки. У белой тени печальные глаза. Почему? Странно, в них отразилось мое лицо. Как это странно, они отразились в моем сердце. Кажется, мое сердце смотрит этими глазами. Разве бывает так? Или это не тень? Или это я. Или это море. Просто море… Только море?!

* * *
Дракон, лежащий в пещере, открыл глаза, ночь спустилась к нему и разбудила его своим прикосновением.
Дракон родила себе подобное создание. Малыш был крохотным, и умещался в лапе мамы. Он не был похож на других драконов, потому что был белого цвета. Порой такие рождались, они были как бы напоминанием бессмертным о Великих Сивентарах. Он был белого, как свет той самой, яркой звезды над горизонтом, цвета. В ночь рождения малыша она ярче обычного светила на ночном небосклоне. Эту звезду драконы назвали Гурдд, верность. Над ней, еще ярче, светила другая, не менее прекрасная звезда – Ивтиэль. Мать-дракон с восхищением посмотрела на белую Гурдд, затем с обожанием на своего малыша.
- Я так и назову тебя – Гуррд, - прошептала она на древнем и почти забытом языке. – Гурдд – сын Салдэя.
Потом мать-дракон вышла из пещеры. Вытянула голову на длинной шее и так замерла. Она долго смотрела в небо. В ее больших темных глазах отражались земля и небосвод, они наплывали друг на друга, как волны в глубоком синем море, – небо по тверди, твердь по облакам. Это невидимое движение в глазах бессмертного существа являлось движением его внутренней Силы – силы жизни – вечной жизни. Свет ее, словно в зеркале, отражался в глазах. Это было движение времени. Его отражение немного опережало настоящее. И потому бессмертные могли предвидеть, иногда, да и то самую малость.
Очнувшись от чудесного сна, дракон раскинул широкие крылья и бесшумно поднялся в воздух. Немного покружив над входом в пещеру, дракон поднялся выше, потом, повернувшись спиной к Башне, исчез далеко в небе. Она летела над спящим городом, тихо кружа над его улицами, крышами домов, пиками сторожевых башен. Посмотри какой-нибудь прохожий в этот миг на небо, он бы поразился красотой полета крылатого зверя. Мать-дракон долетела до старого порта, где в безмолвии замерли корабли, и повернула на юг, в сторону прибрежного леса. Она тихо опустилась у самой воды. Океан говорил. Из-за горизонта на город надвигались тяжелые тучи, и на душе у дракона было неспокойно. Вдруг чуткое сердце матери дрогнуло от боли, будто в него вонзили лезвие ножа.
- Мое дитя! – прошептала бессмертная и, зачерпнув в ладони священной воды, взмыла в воздух. Обгоняя ветер, она мчалась тогда к Башне. Но все равно не успела…
Однако вернемся к Кай. Она оставалась незамеченной все это время, укрывшись за выступом, и наблюдала за бессмертной с трепетом и восторгом. Мать дракон была слишком возбуждена, чтобы заметить Кай - она и не заметила. И как только существо скрылось в черном небе, оставив маленького Гурдда в пещере, Гертруди решилась покинуть свое убежище.
Сердце Кай отчаянно билось, ей все время казалось, что дракон неожиданно вернется и убьет ее. Но переборов свой страх, она вошла в пещеру. Ее шаги отозвались тихим, призрачным эхом, но это не потревожило малютку, лежавшего в глубине пещеры в уютном гнездышке из сосновых веток. Дракончик спал, слегка посапывая, печально, смешно вздыхая. Кай невольно взглянула на него и содрогнулась, почувствовав жалость. Чтобы не поддаться мимолетным укорам совести она посмотрела вверх. Свод пещеры был настолько высоким, что взгляд проваливался во тьме, тяжело нависшей над входом.
Кай медленно подошла к белому драконышу и достала завернутый в полу плаща нож. Мгновение она колебалась. Ее руки дрожали, и то ли страх, то ли победное волнение были тому виной. Наконец, Кай успокоилась. Жажда бессмертия достигла в ней своего апогея и теперь рвалась наружу. Некоторое время Кай раздумывала, куда ударить драконыша, чтобы смерть была быстрой и безболезненной. Да-да, она успела подумать об этом. Безболезненно. Все-таки что-то человеческое в ней еще оставалось…
…Словно сквозь сон она услышала хлопанье мощных крыльев возвращающегося дракона-матери. Кай наугад вонзила детенышу в грудь нож и по жестокой случайности попала в самое сердце. Гурдд рванулся от боли так сильно, что Кай отбросило к противоположной стене. Женщина не успела вырвать оружие из груди бессмертного. Детеныш дракона истекал кровью, он стенал, извивался, плакал, как человек, и ревел как взрослый дракон. Гертруди медленно встала и, качаясь, подошла к нему. Она сильно ударилась головой о каменный пол пещеры, и по ее виску стекала тоненькая струйка крови. Неожиданно мощный поток соленой воды обрушился на нее и драконыша из просвета пещеры, а затем на пороге появилась сама мать-дракон.
Зверь с диким ревом бросился к своему малышу и слабым ударом крыла отбросил Кай в сторону выхода.
-Убирайся! – неистово кричал дракон вслед перепуганной Гертруди. – И будь ты проклята! Я проклинаю тебя!
Кай с воплем выбежала из пещеры и у самой тропинки споткнулась о человеческое тело, чуть не свалившись с обрыва. Она опустилась возле трупа и перевернула его на спину. Это была Франческа. Ее старческое тело было переломлено пополам, как сухая веточка. Няня все-таки не выполнила приказ и последовала за своей госпожой. Обезумевший дракон в приступе гнева убил бедную старушку. Но времени плакать у Кай не было. Поднявшись, она понеслась прочь от трупа, от Башни… Наконец, Кай спустилась к подножию гнездища и совсем обессилившая села в ожидавшую ее возвращения карету.
- Трогай, - прохрипела Кай. – Гони!
Кучер, хлеща бока измученных лошадей, повернул карету в родной город. Вся в грязи, и ни капельки крови драконыша на ее одежде, уже превратившейся в уродливые лохмотья! Досада, горечь, страх мучили Кай. По дороге домой у нее начались схватки.

* * *
Дракон склонился над своим умирающим младенцем. Он плакал, как плачут бессмертные, без слез, без содроганий, без рыдания. В его темных глазах остановилось то самое движение земли и неба – остекленевшее спокойствие отразилось в его глазах.

* * *
У ворот дома Кай встретил сам господин Гертруди. Он вместе со служанкой отнесли роженицу в ее спальню.
Господин Гертруди послал людей за доктором и еще за бабкой-повитухой. Наконец, те прибыли. Роды были очень трудными, и Кай потеряла много крови. Но все же, до рассвета она родила девочку.
- Малышка совершенно здорова, - сказал Виккою доктор, выходя от роженицы. - Вы можете к ней пройти.
Служанка проводила доктора до дверей, и он, сев в свою повозку, уехал.
Господин Гертруди вошел в комнату жены.
- Виккой, - позвала Кай. – Виккой, где ты?
- Я здесь, любимая, – сказал господин Гертруди, склонившись над лицом жены.
- Виккой, у нас родилась девочка.
- Я знаю, милая.
- Виккой, я хочу, чтобы ее звали Нют, - прошептала обессиленная Кай.
- Все будет так, как хочешь ты. – Виккой погладил ее спутанные волосы и поцеловал в лоб.


* * *
Как только лучи восходящего солнца коснулись горизонта, большой дракон вынул из сердца своего дитя нож. Гурдд смотрел на мать, широко раскрыв изумрудные глаза. Сознание себя постепенно приходило к нему. Он знал, что существо, склонившееся над ним, было бессмертным, он знал, что тоже бессмертен. Но почему-то умирал. Когда холодный клинок оставил его сердце, Гурдд с облегчением вздохнул и испустил дух.
Покинув свое белоснежное тело, драконыш поднялся в небо, направляясь в город; облетев весь Раиль, он нашел девочку, дух коснулся ее лба, и неведомая сила втянула его в тело младенца.
- Прости меня, Гурдд! – прошептал дракон и покинул пещеру. Навсегда…
Как только дух Гурдда почувствовал, что не может выбраться из тела Нют, он испугался. Гуррд осознавал, что находится внутри чего-то, что неизбежно умрет. Человеческое тело было конечно, а дракон бесконечен, потому он боялся человеческой плоти, больше, чем смерти от железа. Много больше! Но и это было не так страшно. Дракон вдруг понял, что сама Нют была в нем. Душа ребенка делила с ним одно тело, одно существо, одну жизнь. Так вот оно, проклятье матери! Гурдд взревел, но его все равно никто не услышал. «Душа в душе» – печально подумал дракон, и сердце девочки болело его болью.