Стихи об Александре и отрывки из поэмы

ВСТУПЛЕНИЕ. НОВЫЙ ГОД, КОТОРЫЙ КОНЧИТСЯ, НЕ УСПЕВ НАЧАТЬСЯ

Опять тысячелетие на сломе...
Тоска берет тысячелетия считать,
Когда не можешь жизнь свою назвать
Крупинкой золота на матовом изломе
Земных судеб. Породою пустой
Мне мнится наших жизней сплав.
Века, года и дни летят стремглав -
Мы ж отстаем. И сердца жалкий сбой
Напомнит внятно о конце.
... Пусть кто-нибудь в фиалковом венце
Хромающим стихом александрийским
Вдруг запоет о лаве фессалийской,
Наполнив чашу золотым вином...
А разговор кружит веретеном
Об императоре, долгах, налогах,
О мятеже в провинциях и сроках
Короткой слишком жизни. В уголку,
Одной рукой обняв флейтистку,
Другой - похмельную башку,
Философ кратко скажет наставленье,
Какой-нибудь расхожий афоризм
О сладком отдыхе после сраженья
И прочих утешительных фантомах,
О стойкости (ведь в моде стоицизм,
Когда людей казнят за малый промах).
Доверия не вызовет ни в ком
Предчувствие, как пьяная Кассандра.
... Посланец с роковым письмом
Уж у дверей.
     О доблести и славе Александра
Читает кто-то в полный голос
Над головами пьяниц и ****ей.
...Но мы умрем смиренно и бесславно,
Не преступив предел свой ни на волос.

Так что нам звучных строк волненье?
Что нам Гекуба и что мы Гекубе?
К чему остаток дней мы губим
В заемном бреде вдохновенья?

Невнятен нам урок чужой.
Не царь, но раб, не божество, но тлен.
Но манит нас волшебный сон златой,
Истлевшей красоты звенящий плен.


ДЕТСТВО. ПРЕОБРАЖЕНИЕ МИРА.

Нет, он не для тебя, сей дикий горный край,
Сей город крепкий и угрюмый,
Луга зеленые - пастуший скудный рай,
Торговых кораблей загруженные трюмы,
И запах чеснока над кровлями домов,
Покрытых чаячьим пометом,
Свиные туши, горы потрохов,
Ряды менял и бочки с темным медом.
Веселым стаям голубей здесь нет приюта,
И взгляду прихотливому услады нет.
В элегии печальной не вздохнет поэт:
"О Пелла милая! Ужель тебя забуду?"

Лицо ребенка отражает гладь реки -
Ни судороги страсти, ни морщины горя,
Ни яркой вспышки гнева. Далеки
Речные струи от тревог большого моря.
Улыбка друга у плеча да синь небес.
... А ветер гонит птичьи стаи на восток,
Где за морем - чарующих чудес
И солнца колыбель, и сказок всех исток.

Зачем тянуться взором и душой
От чистой глади озера лесного
За облаком, за ветром, за рекой
К восточным бурям моря рокового?
Во вставших дыбом вспененных волнах -
Что там увидишь? Только гибель злую,
Агонию и пену на устах
Родной реки. И ярость вод слепую.

Корабль богами в путь далекий снаряжен,
Ясон взрезает диких волн прохладу,
За смерть друзей и преступленья жен
Он золото и власть берет себе в награду.
Медея, гордая безумная царица,
Смеется в небе на летучей колеснице,
А с пальцев белоснежных кровь струится,
И солнце за спиною в кровь садится.

А в детских снах сокровища Колхиды -
Как камешки под солнечной водой.
И золота руна, и тяжести эгиды,
Милей всего - ягненочек живой.
Сперва во сне оседлан гордый конь,
И тем чудесней он, слетевший
С распахнутой страницы сна. Ладонь
Ему подай с краюхой хлеба свежей.
 
* * *
Во сне ли увидел тот мир Александр,
Что создал потом наяву царской волей?
Потомкам оставил сей праздничный дар,
Сей молнии сверк над невспаханным полем.

Как рано пронзило тревожное сердце
Желание славы с отравой бессмертья, -
И настежь распахнуто юное сердце
Седому железу с отравою смерти.

Из пролитой крови, из мысли лучистой,
Из смелого взлета руки и очей -
Рождение мира - мелодии чистой
Под мерный бой сердца и пенье мечей.

* * *
Ты слышишь? Ветер дышит Еврипидом,
И эхо в сумрачных горах
Все шепчет троянок глухие укоры,
Их горькие всхлипы по рекам разлиты...
Как стон в потрясенных полухорах -
Отклик трагический в рощах и долах.

Гераклова сила в быках. И темнеют
Следы Диониса на тропке пустой.
Ахилл быстроногий в эфире развеян,
Ахилл на ресницах пыльцой золотой.

И всех исполненье пророчеств! Тут впору
На шатких котурнах актеру
Выйти на сцену и возгласить:

"Богом в обличье ужасном
Вложено семя, как зуб дракона,
В чрево безумное ведьмы эпирской.

Сплетясь со змеею в объятии страстном,
Царица рождает царя и героя.
НАЧАЛО - В АХИЛЛЕ, ВЕНЕЦ - АЛЕКСАНДРА!"


ЭЛЛАДА. ГИБЕЛЬ БОГОВ.

Следы на тихом берегу... О, это звенья цепи,
Что крепит прошлое, как якорь, к нашим судьбам.
Далекий берег. Здесь Алкивиада
Венчала розами девчонка из Коринфа,
Когда над морем тек закат.
Мифологические розы
Теперь цветут в невидимых садах,
А ласточка стрижет крылом
И так неполные страницы метафизик.
О Филомела бедная,
Какая участь!
Сначала стала ласточкой, теперь - всего лишь словом.
Обрубком языка не вытолкнуть проклятий
Из скорбных уст.
Невидим в будущем рубеж метаморфоз,
Где вечный город станет градом мертвых,
Где сплавится трагедия в сонет.
Ликейский Аполлон бежит в леса, оставив лиру,
Он на загривке дыбит шерсть
И ночью пробирается к святилищам своим,
Чтоб кровь лакать у жертвенников теплых
В прекрасных Дельфах.
Забившись в прелую листву,
Пан умирает, источая запах
Больного зверя.
Склонились стертые рога, рука в морщинах и мозолях
Свирель роняет. Мыши Аполлона
Сбегаются на запах, ждут, когда же станет
Великий Пан смердящей падалью, добычей смерти.
А что осталось
Афины погружаются все глубже,
Где мрак, покой, где толщи вод зеленых,
Откуда к нам не смогут донестить
Ни звук, ни вздох, ни трепет.



ЕГИПЕТ. ОАЗИС БОГА. АКРОСТИХ

Аммон, отец, укрой меня плащом,
Лиловым, тенью милосердной.
Едва ли я с мольбой приду еще
К тебе, отец бессмертный.
Сны сладки мне, покой и пустота.
Аммон, отец! Вот, на изломе ночи
Настал мой час. О, как была чиста
Двойная грань меча! Закрой мне очи.
Раскрой мне душу, как ядро ореха,
Мне покажи последние пределы,
Аммон! Зачем ты в сына-человека
Кидаешь ослепляющие стрелы?
Едина плоть с бронею и мечом,
Доспехи сорваны, зато душа нетленна.
Огни погаснут с утренним лучом
На стенах городов окровавленных.
Смерть - узел неразрубленный. Зато
Какие видел сны! Какое пил вино!
И как в восторгах дружбы и победы
Искал и находил я божества приметы!



ПРИМЕТЫ АНТИЧНОСТИ. ВОСПОМИНАНИЯ О ЛЕТЕ

... И наших торфянников
земляникой покрытые, милые, зеленеющие пласты
открывали жаркие пасти; -

словно спекшийся прах Геркуланума,
на котором сотни лет цвели виноград и розы,
стал пузыриться снова.

Снова из-под земли рвется древний огонь.



ЗАБЛУДИВШИСЬ В АЗИИ.

Браслеты на руках, гашиш в кальяне,
глаза - в азийских небесах, -
так выжжены огнем,
что уж не голубые, а - пепел погребального костра.
И что ему Роксана? Ни одни глаза
так ярко не горели,
как стены вечных Фив и злато Персеполя;
пожара всплески и биенье дыма
пленительней, чем пляска на пиру.
Вино утешней поцелуя,
бессмертие желаннее любви, а смерть - сильнее...


СКИФСКАЯ СТЕПЬ. ПРЕДЧУВСТВИЕ РОССИИ.

Пусть скалятся острые скифские зубы,
Как скалится бессоннице рассвет.
В погоню! Завыли веселые трубы,
И свора взяла заколдованный след.

За спутанным конским хвостом
В репьях и засохшем навозе -
В погоню! Воздушным мостом
На скифском речном перевозе.

Тревогу кличет на вершине древа
Там половецкий Див.
Измученный всхлип Букефала,
И всадник чуть жив.
Отрада, отрава
Горячих следов чужих.

И как всегда рукой подать
До славы и до смерти.
И горечь эта на губах
В летейских заливных лугах
Забвенной сладостью зальется.

Солнце смеется!

Легки, легконоги несчастья в пути.
Как стрелам, запущенным в небо,
Преграды им нет - кроме сердца в груди.

Царь выпьет из конского следа.
Победа
Рассыпется смехом, фальшивой монетой
Оброненной кем-то с небес.

О Зевес!
На сына взгляни - больной и уставший...
Коль хочешь свернуть ему шею - сверни!
А солнце, как яростный ворон над павшим,
Над ним распускает багровые когти свои.

И он, задыхаясь, в смертельные сети
Слепого загонщика слепо пойдет,
Не зная, что в темной норе дармового бессмертья
Для него белым камнем завален вход.

Вокруг его ног оберни одеяльцем пуховым
Весь жар и всю радость заброшенной этой земли.
Собольего меха на плечи царю молодому!
И скифского смеха крупинку в вино урони,
Словно редкую пряность.
Ведь нет никого у тебя в этих бедных степях разоренных -
Последний волчонок блистательной стаи твоих сыновей.
Усталость его
Укачай на руках облаков оперенных
И  сказкой о чаше бессмертья утешь.

Распалось звено,
Истлело с травою.
Ах как это было давно!
Над юной землею
Курганы насыпали,
Снова сравняли курганы.
Но все ж, -
Куда ни пойдешь,
Все по мертвым ступаешь,
Лишь ворон бессмертен один.

О мой господин!
К началу времен нас верни -
Припадем мы к отцовским коленям,
К порогу родимого дома верни -
До первого шага с истертых ступеней.
В единую братскую чашу
Все жизни сиротские наши -
Пролитое нами вино - собери.

Мы никогда не знали, что творим!
Нам смех вползал на губы,
Как в глаза печаль,
Как в сердце страх,
Как в помыслы беспечность,
Как под ноги дорога,
Как клинок под вздох.

Мы никогда не знали, что творим.
Мы только вихри пыли под ногами
Кнутом исхлестанного жеребца.
А всадник с посвистом шальным -
Степная наша доля.

Дикое поле.
Воин один.
Ворон над ним.


ОБРАТНЫЙ ПУТЬ С НЕБЕС

Обратный путь с небес. От вдохновенных браней -
Назад, где мир так беден, мал и пуст...
"Когда я пить хотел - я пил вино скитаний,
Отраву снов и негу с милых уст".

Страшна вражда лозой увенчанного бога.
Он гонит вспять. И всадник золотой
Свернул с пути - одна душа текла к Востоку
И обрывалась в сны падучею звездой.

Пророчеств тьма и тьма - потери и разлуки.
Полуденный кричит над мертвым войском бес.
"Когда я пить хотел - протягивал я руки
Под молнии и пил огонь небес".


ЭПИТАФИЯ ГЕФЕСТИОНУ.

Он мог бы быть твоим рабом.
Прядь надо лбом
Как черный завиток стремнины.
Безвинно
судьба его проволокла безмолвной тенью
по следу твоему -
Так Гектор и Бетис за царской колесницей,
башкой по камням, в кровяной пыли...
Аркан обрезан где-то в Экбатане -
не так ли умер Эабани
И Патрокл?
Потом -
ярчайших в мире похорон
отчаянное торжество,
обрезанные гривы лошадей и золотые кудри,
гекатомбы,
стон жертв у подножья костра и елей...
...сколько не лей
на взбешенные волны
драгоценного масла, гневное горе
все ж не утихнет - умрет
вместе с биением сердца в груди.