Свидание на четверых

Солнце медленно, лениво так клонилось к закату. Он чувсвовал боль и усталость, но знал – виду подавать нельзя.

   А старый парк дышал тишиной. Парк изменился. Незримо. Но вполне ощутимо. Парк этот, совсем как живой человек, менялся со временем. Это место уже не было парком его безоблачного детства, не было парком кровавой, проспиртованной юности.

   Людей было немного. Молодые родители гуляли с детьми, кто-то играл с собакой, а сладкие парочки влюблённых целовались в тени пока ещё спящих, пока ещё не одетых в листву деревьев.

   Он украдкой улыбался. Он внимательно оглядел свою тень. Уродливую, угловатую тень.

   Чёрная, изломанная клякса, на фоне заката, будто одетая в лезвия, держала в руках что-то, похожее на ножны.

   И тень эта скользила за ним днями напролёт, и даже в ночь она, словно любящая и верная жена, не отходила ни на шаг, нежась в строгом свете фонарей, или робких отблесках настольной лампы.

   Прошло для него время разношенных футболок, шорт и блестящих спортивных костюмов. Теперь и тени стало не так легко. Не легко совсем стало ей ходить с прямой, как дверь, спиной, и лезвиями опоясываться, следуя прихоти хозяина, тяге к строгим одеждам.

   Не выбирают тени хозяев, друзей и врагов не выбирают. Причёсок сами не делают, и где гулять – не они решают.

   Одиноко было тени, и неуютно, словно каменной, застыть посреди старого парка у самой окраины шумного, огромного города. Вторила тень тревогам хозяина своего, ни на миг не отдаляясь, действия его повторяла.

   Беспокойной тень стала с тех пор, как хозяин волосы остриг. След в след за хозяином, бежала тень от прошлого. Бежала, пряталась, рыдала. Но всё-таки сбежать не могла. Не могла она. Не мог он. Не могли они.

    И пальцы у тени дрожали. И рука изувеченная болела. Но тень, следуя примеру хозяина, боль воспринимала философски.

   Ну да оставим ненадолго в покое усталую, сбитую с толку тень, и тихонечко, словно бы сквозь скважину замочную, заглянем в душу того, кто её отбрасывал.

   А там – как всегда. Там ливни, грозы, и ветер стылый.

   Не знал он, что будет говорить, как станет улыбаться, и станет ли. Растерянный, нерешительный юноша в первых лучах заката.

   То, что у тени выглядело как ножны со спящим клинком, на деле было скромным букетом.

   Юноша был одет во всё чёрное, и здорово походил на гробовщика. Молчаливый, скорбный свидетель грязных, городских будней.

  Такой официозный, причёсанный, гладко выбритый, с блестящими сапогами, с сумкой через плечо. А в сумке той – смена одежды, аптечка, и блокнот, полный разрозненных, сырых и истеричных черновиков.

   Нет. Это не тень была похожа на него, это скорее он очень походил на свою тень.

   А вокруг плыли обрывки чужих фраз, и легкий, уже тёплый ветер игриво тянул его за полы старого пальто.   

   Свободная рука потянулась оправить резинку, схватывающую хвост длинных, соломенных волос… Но хвоста уже полгода как не было. Тогда пальцы рассеянно скользнули по щеке, в надежде задумчиво поскрести седеющую щетину. Но пальцы на своём пути встретили лишь гладкую, сухую кожу.

   Всё изменилось. Он хотел так думать. Он верил. И всё же… Всё же кошмарные картины прошлого приходили по ночами, и они с тенью жались к холодной стене у края кровати. И так было уже давно. Так давно, что казалось, будто добрые сны навеки покинули их.

  Он ждал её. Таинственную, нежную, чуткую. Он ждал её, робкую богиню, так непохожую на холодных, расчётливых и бездушных кукол, которыми полнился этот богом проклятый, и дьяволом забытый город.

   Он ждал её, девушку с мягким, волшебным голосом. Её, сильную и смелую. Ведь она не побоялась проникнуть сквозь режущую завесу злых слов, сквозь хладную броню пороков, за которыми так медленно, словно бы нехотя билось его сердце.

   Он всё думал о её тёплой, как летнее солнце, улыбке, о её глазах, безбрежных, как океан. И уже поздно, уже совсем поздно было вспоминать, что он совсем не умеет плавать.   

   Он, и его тень, такая преданная, покорная и тихая, шагнули вперёд.

   И старый парк внимательно наблюдал за свиданием на четыре персоны. Завершился вечер ожидания, и начинался вечер для него, для неё, и для их теней.

***

Посвящается Ольге Корх. С теплом и благодарностью.