На ступенях храма

- Я сейчас вам расскажу, как мы сегодня в храме побывали, и как там меня один поп прямо в самое сердце поразил. – Хозяйка дома, дама в годах, но не опускающая руки в борьбе с внешними признаками возраста, вступила в разговор гостей о посещении церкви.
Все сегодня собравшиеся были в той или иной степени друг другу родственниками и отмечали праздник Светлого Воскресенья Христа, или, по-народному говоря, - Пасху. Кто-то был в этот день в церкви, кто-то ограничился только крашением дома яиц, кто-то пёк дома пасхальный кулич и принёс его на пробу. Все уже насытились, мужчины слегка захмелели, и начались разговоры на самые разные темы. Вот и про церковную пасхальную службу поговорили. Перешли к рассказам, как-то относящимся к выбранной теме.
Клавдия, хозяйка застолья, только-только перестала перебегать из кухни в зал и присела за стол в непродолжительный промежуток между обедом и чаем.
- К священникам, - продолжала она, - у меня отношение... Да никаких отношений. Светские, скорее. Потому что не знаю я, как с ними себя вести. Один раз на кладбище к нашим поехали, а там стол прямо на главной аллее. На праздник дело было, Троица, кажется или Красная горка - не помню. Ну, вот, а за столом сидит батюшка. К нему кто-то подходит, и мы подошли. Я гляжу, как другие - голову опустили, что-то говорят, потом он их перекрестит, они руку целуют. Ближе подходим - оказывается, можно прямо тут пожертвование на храм и молебен заказать. А как раз хотели с кладбища в церковь и очень не успевали. А тут - оказия. Я и подошла, и пожертвование сделала, оплатила свечки, и голову наклонила, мол, "Благословите", и к руке приложилась. Ну, вот. А больше как-то никак. А сегодня... Вы знаете – Воскресенская церковь, на горе. Она как-то мне больше всех других храмов нравится. Такая высокая, в небо. В общем, поехали вот с Ильёй и Аней. Они там сами по себе, мы с Сашей – тоже. Свечки поставили, колокол послушали... Спускаемся с Сашей по лестнице, он чуть впереди, я – сзади на две ступени. И поднимается мне навстречу священник. Даже не знаю – как его зовут. Такой осанистый, с бородкой, седоватый. Из наших настоятелей (или как эта должность называется, когда главный в церкви? - неграмотная я тут вовсе) этот мне как-то больше всех симпатичен - остальные все какие-то молоденькие. И вот он идёт почти навстречу. Я, такая, с приязнью на него гляжу, улыбаюсь, приготовилась сказать: «Христос воскресе!» Думаю, можно же, наверное, впросак не должна попасть. Только вот рук на лестнице целовать не стану. И вообще – не хочется рук целовать. В общем, в таком вот вздрюченном настроении – хочется-хочется с ним контакт установить, чтобы там исповедаться, может, духовником чтобы стал... Одним словом, взволнованная, не знаю, как дело повернётся, как ответит. И он, как бы навстречу взгляду, вдруг делает шаг в мою сторону, останавливается и говорит: «Как у вас дела?» Я и зарделась - лестно всё же. Совсем ведь незнакомы, а тут вдруг вот так. "Спасибо, - улыбаюсь. - Всё хорошо". А он меня за предплечья обеими руками берёт и продолжает, мол, такой праздник, а вы (ещё на вы) так хорошо выглядите. Тут во мне вообще ступор: а как я должна выглядеть в праздник. «Тебе сколько лет?» - уже на "ты" спрашивает. Здрасьте - пожалуйста! Мне знакомые таких вопросов не задают, а тут... Врать? Уклониться? (Саша рядом стоит, на две ступени ниже, глядит на нас, никаких эмоций. Он, оказывается, его не слышал, думал - мы знакомы и просто разговариваем). Я, совсем уже сама не своя: это что ж такое? Это так можно, что ли? Я зачем в храм пришла? Мне, сюда идучи, губы красить даже нельзя, а тут... Что отвечать? И почему на «ты»? Он во мне кого увидал? Знакомую -  то есть обознался, или сестру во Христе? Или почувствовал, что я в смущении вообще уже не возмущусь и всё приму. Глаза на сторону... Ох! Вспоминать противно даже. Чего глаза опустила? Да потому что во сне не предвидится такой разговор: понятия не имею – что в таких случаях пастырю отвечать? И  вответ почти шепчу: «Шестьдесят семь…» И только что не ковыряю носком ступеньку от смущения неимоверного. Он так чуть глаза расширил... «Ну, молодец. Не люблю я, - продолжает, - когда люди пожилые опускаются. А ты держишься». И добивает уже последним выстрелом: «Классно выглядишь!» А на мне что – красный кардиган, шляпа тёмно-вишнёвая, перчатки, ну и шарфик на шее – обычный наряд. Правда, эта шляпка с перчатками многим глаза застит – элегантность имитирует. Я, когда из подъезда вышла, мои уже в машине меня ждали, так тоже наперебой: «Ну, ты даёшь!» Что шляпка животворящая-то делает! А там, рядом с настоятелем-то, я уж совсем глаза скосила, чтобы не встретиться взглядом - не хватало ещё кокетничать с попом в Пасху! Только смех разбирает и от смущения (ничего себе – беседа! Это как я к нему бы потом на исповедь пришла?), и, вообще-то, от удовольствия – всё же незнакомый мужчина явно не из вежливости, не из подпития, не из каких-то этикетных мотивов меня хвалит за внешний вид. Спустилась на две ступени, чуть не в обмороке, и к Саше: "Ты знаешь, что он мне сказал?" - "Да я только, отвечает, - последнее услышал: "ничто человеческое не чуждо". Ты знакома с ним?" Рассказала весь разговор, пока к машине шли. Как его Саша назвал - повторять не стану. Да и не согласна…
- А что тут повторять? – подал Саша голос. – Какой это священник, если себе такие вещи позволяет!..
- Тихо-тихо, - замахала на него рукой Клавдия. – Ничего он не позволял. Подумаешь – жену одобрил твою за внешний вид! Нет, чтобы загордиться...
- Ага, сейчас. Ты сильно гордишься, когда тебе меня женщины нахваливают? Сразу же разборки…
Клавдия выразительно глянула на мужа, высунула кончик языка и прикусила его. Сашу будто выключили. А гости принялись обсуждать рассказ.
- Главное, что отметил и одобрил, и надо тому радоваться! – назидательно сказала старшая Клавина сестра Галина.
- Ну, это-то "радоваться" - оно уже в качестве побочного эффекта пошло! – засмеялась Клава.
- Ага, до сих пор рот до ушей, хоть завязки пришей, - не стерпел съязвить муж.
Его перебила подружка хозяйки Таня:
- Мне кажется, он ни с кем тебя не спутал, в простоте сказал, что видел – у него ведь тоже пасхальное настроение!
- А "ты" в обращении?! – воскликнула Клавдия, явно наслаждаясь разговором. - Нет, мне кажется, что обознался. Понимаете, если б я была в том возрасте, для которого эти вещи от незнакомых мужчин ещё не в диковинку. Но тут... Ещё немного, и вон Костенька наш, - кивнула она на усердно жующего куриную ножку внука, - вполне может одарить новым потомком: уже два месяца, как восемнадцать стукнуло. И такие авансы от незнакомых особей мужеска пола без пяти минут прабабке?! Да доведись даже и от знакомого мужчины... Но от священника?!! Будь он знакомым, я хоть бы отшутилась, типа: "срамник - в рясе, а туда же"... Нет, видно, всё же обознался, - закручинилась Клавдия.
- Да, - вступила в беседу невестка Аня. - Оригинальный подарок на Пасху отец Павел вам, мама, сделал.
- Да, насчёт оригинальности - это уж так. Возразить нечего, - грустно подытожила свекровь и вдруг опять оживилась. – А сейчас вот подумала: если он принял меня за какую-то знакомую, а я ему возраст назвала... Представляете! Он теперь и будет ходить в уверенности, что той уже под семьдесят. А вдруг ей пятьдесят? Вот комедия-то может получиться!..