Вармонгер.
... Постепенно начал "включаться" свет, в глазах - муть, совершенно непонятно, где я и кто я, слава Богу, что все-таки я... Минуты через две начинаю видеть контуры предметов и контуры эти совсем не радуют. Я лежу на земле, вокруг четверо или пятеро каких-то мужиков решают, что им делать с телом и что-то мне подсказывает, что это тело мое... Пробую пошевелить пальцами ног - вроде шевелятся, на руках тоже, значит жить буду, вопрос в том, как долго... Выговор у мужиков какой-то не наш, здорово "окают", вроде вологодских или рязанских.
- Да бросим его и пусть сдохнет, не наш он, одежа бесовская, а может и косорылым продался, погубит он нас...
- Нет, он меня спас,- говорит самый мелкий каким-то писклявым голосом,- возьмем с собой...
Зрение восстановилось полностью. Сквозь полуприкрытые веки вижу четверых мужиков и одну девку, одетую под мужика. Правда, шмотки у них не наши, все в коже, один даже каких-то железок на себя навесил. У всей пятерки к ремням приделаны мечи. Вроде "реконструкция" какая-то... Ну точно, мамки от армии уродов откупили, так вот они теперь в войнушку и играют. Пытаюсь подняться, получается не очень. Чувствую, кто-то меня тянет вверх, ставит на ноги, пытаюсь осмотреться. Стоим на лугу, слева метрах в десяти телега, запряженная парой лошадей, пять оседланных коней, рядом со мной "золотая молодежь", косящая под Илью Муромца, чуть поодаль еще два обормота "реконструируют" Куликовскую битву при помощи мечей и луков. Ребятки все крепкие, но ростом почему-то не вышли, курить, наверное, начали раньше, чем ходить.
- Кто ты и откуда?- спросил "железный", и, судя по всему спросил он меня.
- А ты кто?- не совсем вежливо интересуюсь я.
- Кто ты и откуда?..
Чувствую, как меня крепко зажали с двух сторон и горла коснулось что-то железное и острое, знакомое до боли... Они тут совсем охренели что ли? Малолетки недоношенные.
- Слышь ты, упырь, скажи своим дятлам, чтобы пешню от глотки убрали. Я ж тебе хреном глаз вышибу ж... ты рваная!
Пытаюсь дернуться - держат крепко. Бью наудачу ногой "железному" в зубы - кажется, попадаю, опять гаснет свет...
…Придя в себя, обнаруживаю, что не могу пошевелить ни руками, ни ногами. Все тело болит, видимо били и после того, как вырубился. Очень хочется пить. Ужасно трясет и все вокруг движется. Поворочав головой, понимаю, что меня везут на телеге. Вот опять во что-то вляпался!.. Девка с кем-то из уродов правят телегой, остальные едут верхом. Верховые переговариваются между собой, «железный» то и дело прикрывает нос платочком. Платочек, видимо, был когда-то белый, сейчас же стал бурым от запекшейся крови с ярко-алыми потеками. Достал значит, аж на душе теплее стало.
- Чувствую, нас так просто не оставят, поди ж по всем дорогам ищут.
- Да ладно тебе, Савва, если бы искали, то уже бы заставы по всем тропкам поставили, а пока все тихо…
- Э, братва, дайте воды попить,- крикнул я, но по направленным на меня взглядам понял, что лучше бы молчал.
- Воды тебе захотелось?- усмехнулся «железный», повернув коня в сторону телеги,- Сейчас, напою…
…Опять погас свет…
…Когда пришел в себя уже смеркалось. Все болит. Одежда мокрая хоть выжимай, наверное «железный» все-таки напоил. Мы в лесу на какой-то полянке, горит костер, пахнет шашлыком. Идиллия просто какая-то, будто попал в пионерский лагерь и пионервожатый в глаза так пристально смотрит:
- Кажись очухался,- сказал тот кого называли Саввой,- ну, рассказывай, голубь небесный, кто ты, откуда ты взялся…
- Зовут меня Игорь, а взялся я из тех ворот, что и весь народ. Парни, у вас проблемы будут нешуточные, так что, хорош беспределить, развязывайте меня, может и разрулим…
- Слышь, Командир, похоже, бредит он еще,- сказал Савва «железному»,- а ты, соколик мой, Бога моли за княжну нашу, Аннушку, да за то, что крестик у тебя на шее вовремя заметили, а то быть бы тебе уже там, откуда возврата нет.
- Игорь – имя из северных племен,- сказал Командир, - здесь-то ты как оказался? В полон угнали, что ли?
- А ты как думаешь?- продолжал я хамить, понимая все меньше и меньше. Какие на хрен северные племена, какие Командиры, Саввы, княжны? Что за муть происходит?! Что это вообще за чапаевцы с Анкой-пулеметчицей? Надо выбираться из этой хрени да побыстрее, только один вопрос – КАК?
Тем временем обормоты сели к костру, разговоры стихли, стали есть, про меня, кажется, забыли… Положение в котором я оказался – сложное, но не безвыходное. Главное не сдаваться, постараться развязаться и когда они заснут нужно рвать отсюда, выйти к какому-нибудь жилью, а дальше узнать где нахожусь и двигать к дому, а там спросим еще с этих козлов по всей строгости… Кстати, а как я здесь оказался? Голова болит, в мыслях полная каша, нужно попробовать восстановить картину прошедшего дня…
Утро выдалось самое, что ни на есть обычное. Обычный завтрак, душ. Сегодня мне нужно было съездить в областной центр в Арбитраж. Намечался вполне обычный день, омрачала его только необходимость четыре часа трястись в машине, а без тряски по нашим дорогам проехать просто невозможно. Я – Игорь Владимирович Михайлов, вполне обычный молодой человек двадцати семи лет от роду. Всю свою сознательную жизнь мало чем отличался от большинства своих сверстников: детский сад, школа, служба в армии, институт, затем работа по специальности. Я – инженер-электрик. Профессия моя не совсем обычна для моего времени, когда каждый первый выпускник школы мечтал быть юристом, экономистом или на худой конец менеджером. Работал я года три в монтажном предприятии, пока не понял, что я совсем не хуже свих руководителей. Зарегистрировал свое ООО и начал потихоньку работать с друзьями на ниве электромонтажа, пока не грянул кризис восьмого года, после которого стал браться за любую работу, лишь бы деньги платили. А деньги платить перестали все… Пришлось решать и вопросы неплатежей, где через суд, а где и «братву» подключать, первый способ был дешевле, а второй надежнее. Одним словом – пришлось пройти все, да кому легко тогда было. Поэтому очередная моя поездка в суд не воспринималась как нечто экстраординарное.
Арбитраж я в очередной раз выиграл, но это естественно не гарантировало немедленной выплаты по долгу, и потихонечку стал двигаться в сторону дома. Нужно сказать, что областной центр наш проектировал, мягко говоря, выпускник дурдома и проехать по городу днем сколь-нибудь быстро невозможно даже теоретически. Выехав на объездную, вздохнул спокойно, и, приятно развалившись на сиденье, включил круиз-контроль. Форд шел по дороге, поглощая километр за километром, я уже думал, что часа через полтора буду дома и смогу снять с себя надоевший за день костюм, однако мечтам моим сбыться было не суждено… На очередном подъеме из-за встречной фуры, метров за сто от меня, на обгон выскочила тойота. Ни отвернуть, ни затормозить уже не хватало времени и я, вдавив тормоз в пол, решил – будь, что будет. Зря что-ли восемь подушек поставили, авось пронесет. За какие-то доли секунды я уже смирился с мыслью о неизбежном столкновении, видел, как будет сминаться металл кузовов, видел глаза водителя тойоты, глаза эти были размером не меньше, чем чайное блюдце; но произошло то, чего я никак не ожидал. В тот самый момент, когда наши капоты соприкоснулись, я вылетел и своего форда. Причем даже не вылетел, а как бы взлетел над машинами и дорогой, и не через лобовое стекло, а через крышу. Крыша при моем взлете даже не пострадала! Ни хрена не понял, но сам себе поразился – видел бы мой полет Копперфильд, удавился бы от зависти. Подо мной машины продолжали уродовать друг друга, а я же летел и радовался своей невесомости. Дальше меня как мешком накрыло, и впервые погас свет…
Очнулся я, лежа на траве. Не знаю, сколько прошло времени с момента аварии, не понимая как я вообще смог выскочить из машины. Попробовал встать – с грехом пополам получилось. Вроде руки-ноги на месте, переломов тоже не заметно, значит жить буду. Самое ужасное, что, посмотрев по сторонам, я не увидел ни следов случившейся аварии, ни, собственно, дороги. Я стоял на девственно чистом лугу без каких-либо признаков цивилизации. Ни дорог, ни мусора, ничего кроме зеленой травы и меня, смотревшего на всю эту благодать глазами полного придурка. Вдалеке зеленел толи небольшой лес, толи лесопосадки. Вспомнив весь курс выживания, вложенный в меня «черным прапором» еще на первом году службы, решил двигаться в сторону лесополосы, в надежде, что колхозники протоптали там какую-нибудь грунтовку и уж по ней-то до деревни добреду. До леса шел я часа полтора, постепенно приходя в себя. Обдумав происшедшее, пришел к мнению, что обделался легким испугом, ведь могло и переломать не по-детски, а так… Хрен с ней с машиной, железка – она и есть железка, заработаем на новую, хотя, конечно, обидно. Хуже, что иду неизвестно где и неизвестно куда, но это тоже поправимо. Найду населенный пункт, сяду на автобус, благо деньги меня еще мама приучила носить в кармане, а не в барсетке, и поеду домой. Геморройно, конечно, но поправимо. Совсем непонятно то, как я здесь оказался и что творилось в момент контакта с тойотой. Правда говорят, что психика человека в экстремальных ситуациях способна и не на такие чудеса, поэтому не будем заморачиваться проблемами психологии, нужно выбираться.
Дойдя до лесочка, в очередной раз признал глубокую мудрость «черного прапора», вдоль опушки действительно извивалась дорога, которая меня и выведет-таки на свет Божий. Я свернул на дорогу и зашагал быстрее, предвкушая скорое возвращение мое к благам цивилизации, однако чем дольше я шел, тем более странной мне казалась дорожная колея. Нет, с одной стороны – колея, как колея, с другой – что-то не припомню я ни одного трактора с такими узкими колесами, не на Феррари же, наши колхозники ездят? Хотя, впрочем, пусть даже на палочке прыгают, лишь бы быстрее домой добраться.
Шел я часа два и уже начал сомневаться в правильности выбора маршрута, как, обойдя небольшой холмик, километрах в трех от себя, я увидел какие-то домики. Наконец-то жилье!!! Прибавил шаг, от близости автобуса, магазина и предвкушения теплого душа, словно крылья выросли, а может это и есть второе дыхание, о котором мне рассказывал тренер? Не знаю, но идти стало заметно легче и приятнее. Домики все приближались, настроение улучшалось, как вдруг от крайнего правого дома отделилась фигура и побежала в мою сторону. Примерно через минуту из деревни навстречу мне выскочил всадник. Такого теплого приема я, конечно, не ожидал, да и, судя по всему, всаднику нужен был не я, а бегун на длинные и короткие дистанции. Процессия приближалась ко мне, уже было слышно крики обоих участников забега, видимо отношения спортсменов были не из лучших. Вот только в чужие разборки попасть мне сегодня и не хватало… Тем временем верховой догнал беглеца и стал тупо избивать его, видимо, чем тяжелым, потому что уже после второго удара тот сложился как велосипед. Натура моя – мой тяжкий крест на всю жизнь. Вот, казалось бы, мог пройти мимо, так нет – нужно впрячься по полной программе, а то без меня они не разберутся. Я перешел на бег и уже скоро был на месте спонтанного побоища.
- Слышь, земляк, хорош парня-то долбить, убьешь же ведь ненароком,- призвал я конного к порядку, но тот, судя по его мерзкой наглой морде, не только не успокоился, но и, видимо, решил поменять объект своего воздействия.
- Ах ты, смерд,- стал наезжать на меня конем колхозник,- забью, собаками потравлю…
Такое отношение мне никогда не нравилось, а упоминание о собаках вообще было лишним, но выбирать стиль общения не приходилось. Увернувшись от первого удара, попытался поймать руку юного кинолога – получилось, ну теперь ты мой, мой сладкий. Резко дернув нападавшего за руку, скинул его с коня, а теперь уж дело техники, три удара в печень ногой в ботинке никого еще не оставляли равнодушным, тем более, что мужик был явно каким-то хилым. Я похвастать ростом не могу, при своих ста семидесяти шести сантиметрах, а этот доход и мне-то был до плеча. Пока собаковод хватал ртом воздух, пошел посмотреть на бегуна.
- Ты как, чудо в перьях?- спросил я пытавшегося встать человека,- Тебе встать-то помочь?
Но помочь я ему не успел, подняв глаза в сторону деревни, увидел группу спортсменов-конников, которые во весь опор неслись к месту драки. Вот тебе и автобус, и душ, и кофе и какавой. Местные телку между собой видать не поделили, а я влип в амурную борьбу, в один миг, превратив ее в классовую. Сейчас вся деревня против меня с кольями встанет. Времени на раздумья не было и единственным разумным выходом показалось бегство и, чем дальше, тем лучше. Пересижу до ночи где-нибудь, а с утра пораньше, проберусь на остановку, пока местные ковбои будут спать, убитые самогонкой.
Покидать поле боя я стал со всей прытью, на которую был еще способен. Вот когда сказались все литры кофе и все тонны сигарет, принятые моим организмом за жизнь. То ли кони у моих преследователей никогда не курили, то ли я уже настолько себя угробил, но погоня была недолгой. Последнее, что я успел ощутить – тупой удар по голове. Свет погас вновь…
Теперь эти уроды везут меня неизвестно куда. Я сижу привязанный к дереву избитый и полностью охреневший от такого развития событий, они жрут и о чем-то говорят между собой. Вот такой вот дурдом «Солнышко» на выезде…Хорошо, что бить прекратили, да и не лезут с глупыми вопросами. Совершенно не понимаю, чего они от меня хотят добиться. Кому скажи – не поверят. Тем временем разговор у костра возобновился.
- Командир, ну зачем вармонгеров-то к нам позвали? Жили себе и жили, деды наши так жили, прадеды… А эти, понаехали, баб своих притащили, нам указывают, как жить. Ну не хочу я каждый день морду свою скоблить, борода им не угодила, видишь ли…
- Успокойся, Миха, по-первости, конечно полютуют, а пара-тройка лет пройдет, глядишь, и вернут нам порядки наши,- сказал «железный» и повернулся в мою сторону,- Покормите-ка лучше «груз» наш, а потом поговорим с ним обстоятельно. Только, чур, полностью не развязывайте, а то не ровен час сбежит еще.
Миха и Савва перетащили меня волоком к костру, развязали только руки, придвинули ближе ко мне блюдо с жареным мясом. Понятия не имею, что это было за животное, но более вкусного ужина у меня давно уже не было. Возможно, виной всему то, что с самого завтрака у меня во рту и маковой росинки не было, возможно, из-за всех выпавших за день на мою долю испытаний, может, действительно мясо было прекрасно приготовлено. Рядом со мной стоял жбанчик с какой-то жидкостью, я отпил прямо из горла. Определенно сказать, что там было налито нельзя, во всяком случае, подобного напитка я еще никогда не пробовал, вкус меда сочетался со вкусами лесных трав и какой-то легкой кислинкой.
- Слышь, мужики, а если я поссать захочу, вы мне подержите?- схамил я и тут же получил достаточно увесистую оплеуху.
- Ты жри быстрее, тебя только ждем, - заржал Миха.
Когда я поел, начался допрос.
- Ну, рассказывай, как ты косорылым продался…
- Каким косорылым?- не врубился я.
- А то не знаешь ты. Ишь как командира ногой-то ударил, только косые ногами бьют. Чести в них нет,- сказал Савва, и вид у него был такой, какой бывает разве только у учителя младших классов, поймавшего нашкодившего ученика.
- Да ты что, какие косые, если у вас в деревне разбор только на кулаках, то всех по своим понятиям стричь не надо. А если у вас с какими-то казахами проблемы, то это ваши проблемы. Давайте-ка сворачивать весь балаган и решать вопрос по-взрослому.
- Да мы вроде и решаем его. Куда уж взрослее – или живым ты с нами пойдешь, или здесь навсегда останешься…
Допрос продолжался добрых полтора часа. Больше всего он мне напомнил разговор глухого с немым, толи они ничего не могли понять из-за того, что родились бестолковыми, толи бестолковым был я и не мог понять, что от меня хотят. По всему выходило, что пацаны служат какому-то «королю» по имени Аскольд. У парней реальная закусь с какой-то этнической ОПГ, толи рынок поделить не могут, толи еще что-то, но меня подозревают в связи именно с этими чурками. Сколько я не говорил, что их рамсы меня вообще не касаются, что вся их жизнь блатная мне не нужна, что я работаю себе потихоньку и лезть никуда не хочу, меня не слушали. У одного из этих козлов, остальные его звали Серым, возникло даже желание огнем меня подогреть, да ножичком порезать, но старший решил воплями моими лес не будить, а то не ровен час кто-нибудь к нам притащится. Очень много вопросов было о каких-то северных племенах. Сколько не говорил им, что я ни о каких племенах ни сном, ни духом, все равно не верили. Одним словом, никакого конструктивного диалога у нас не получалось, хотя стороны прилагали все усилия.
- Командир, давай я его сейчас прирежу, да и дело с концом,- взмолился Серый, видимо он в бригаде был старшим отморозком.
- Не торопись Серый,- сказал Савва,- Нужно его в Люмберг доставить, там у нас мастера есть языки развязывать. Вдруг он чего-нибудь важное знает. В конце концов, срезать его всегда успеем.
- Слышь, парни, может просто отпустите меня, да я пойду…
- Молчать!- рявкнул Савва,- тебя спрашивали уже…
Командир встал и приблизился ко мне настолько близко, что я стал чувствовать даже его дыхание, нужно отметить, что зубы он, наверное, чистил два раза в год. Глядя мне прямо в глаза, этот упырь произнес:
- Смотри мне, без сюрпризов, а то Серый с тобой натешится. Завтра с нами пойдешь.
Повернувшись к Савве, добавил:
- Если отойдет от тебя на два шага – режь.
- А оставить меня одного нельзя?- уже без вызова спросил я, предчувствуя ответ.
- Нельзя, - подтвердил мои черные догадки Савва.
…Вот уже три дня куда-то идем. Вернее иду только я, а все остальные передвигаются верхом, еще вернее иду я только тогда, когда коням нужен отдых и наша процессия переходит на шаг. Телегу решили бросить еще в первое же утро. Видно, что мы куда-то торопимся, но куда и зачем мне не говорят. Слава Богу, кормят, пить дают и прекратили бить. О том чтобы сбежать не может быть и речи, смотрят за мной во все семь пар глаз. Для удобства контроля за мной во время марша, Савва привязал мои руки к своему левому стремени, оставив мне свободными только ноги, на привалах наоборот, ноги спутываются, а руки освобождают. Кормить меня с ложечки не собирается никто. За время совместного нашего путешествия, начинаю наконец-то ориентироваться, кто в нашей компании есть кто. Командир, он же «железный», пользуется безоговорочным авторитетом, такое ощущение, что любое его слово – жесткий приказ для всех. Савва – мужик попроще, чем «железный», но авторитетом обладает тоже нешуточным. Лицо его простое и вместе с тем обладает какой-то силой, мне всегда кажется, что видит он нас насквозь. Судя по всему, прошлое у него было бурное и богатое на всякие поножовщины, такого количества резаных шрамов как у него, я еще не видел. Миха, Вася и Егор – пацаны молодые, этим все сказано. Они пытаются изобразить из себя «больших дядек», но выглядит это скорее комично, но они по молодости своей еще не этого не понимают. Особняком держится княжна, на привалах она либо сидит в сторонке, либо готовит нам всем еду. Серый – прирожденный маньяк. Мне кажется, что когда мы с ним окажемся наедине, он обязательно меня прирежет, да еще обкончается от полноты ощущений. Питаемся мы совсем не скудно. Временами кто-либо из молодняка отделяется от строя и отъезжает в сторону от дороги, иногда, скрываясь из виду, возвращаются же, обычно, с какой-нибудь дичью. Костюм мой похож уже хрен знает на что, обувь – тоже, видимо то, что хорошо для кабинетов, абсолютно не приспособлено для марш-броска на двести километров по пересеченной местности. Тело болит нестерпимо, но больше меня убивает то, что нет никакой возможности помыться. Мы еще ни разу не въехали в населенный пункт, так что ни о каком душе речи не идет. Временами попадаются небольшие речки, в которых поим коней, из которых набираем воду во фляжки, пытаюсь во всех встречных водоемах хоть как-то освежиться, но получается далеко не всегда. Иной раз мы даже не останавливаемся у очередной реки, порой ручей настолько мал, что самое большее, что можно сделать, так это только при помощи носового платка смыть с себя лишнюю грязь. Бывает, что реки и настолько глубоки, что я не рискую в них заходить, так как научиться плавать за свою жизнь не научился, да и Савва с Серым отходить от себя дальше, чем на три-четыре метра мне не дают.
Не смотря на то, что населенные пункты мы старательно избегаем, но несколько раз мы я видел вдалеке какие-то деревни. Сколько ни приглядывался, но признаков цивилизации обнаружить не смог. Все дома – исключительно срубы, никакого тебе сайдинга, кирпича, даже банальной штукатурки не заметил. Кровли – непонятно чем покрыты, издали выглядит как стог сена, а что там на самом деле – Господь его знает, могу сказать точно, что о металлочерепице или шифере здесь видимо и не слышали. Поражают также мосты. За все наше путешествие, я не увидел ни одного не деревянного моста. Дорожники-то, наверное, списали столько, что ни эти дрова положили, а не знаю какую железобетонную конструкцию возвели или мост хрустальный анжинерной системы. Даже ни одного знака дорожного не поставили. Но самое странное, что за все три дня я не видел ни одной машины, ни одного трактора, даже велосипедиста не встретили. Пару раз навстречу нам попадались всадники, но никакой механизации я не заметил. Каждый раз при встрече с кем-либо на пути, мои спутники настораживались, держали руки ближе к оружию. Такое чувство, что мы на шифре, перешли границу в страну третьего мира. Ни одной подходящей страны третьего мира в радиусе двухсот километров от Саратова я, как ни силился, вспомнить не смог. Единственное государство, подходящее по расстоянию – суверенный Казахстан, но там уровень жизни людей ненамного отличается от нашего и уж о спутниковых тарелках и «Жигулях» там знают не понаслышке. Однако нет – сплошной натурпродукт. Могу сказать, что ни одно из вышеперечисленных явлений не добавляло мне понимания ситуации, в которой я оказался, скорее, только запутало еще сильнее. По-прежнему, главный вопрос – ГДЕ Я?
Опять-таки, непонятно засилье холодного оружия. Мечи, ножи – вот основа боеспособности моих спутников. Двое, Миха и Серый, обладают луками! Что же это у нас за рейд по тылам противника, если нет стволов? Правильно, игра в индейцев, а не рейд. С такими клоунами поневоле ум за разум зайдет. Радовало во всем этом сумбуре только одно – все-таки богата наша земля дичью, да какой! Тут тебе и кабаны, и косули, даже оленей добывали парни! Значит не все зверье уничтожили еще гербицидами и пестицидами, да страстью к мелиорации и повороту рек вспять. Могу сказать честно, что столько дичи я не ел за всю свою жизнь, да и приходилось-то пару раз лосятину пробовать, да однажды три дня сусликами питаться по причине полного отсутствия «человеческой» пищи. Так что, нет худа без добра, хоть будет что вспомнить в старости, только бы свалить отсюда поскорее.
Снова бегу. Находясь в нормальных для меня условиях, в городе, с машиной, чувствовал себя если не спортсменом, то, во всяком случае, крепким парнем: пьянством никогда не увлекался, спортивное прошлое, да и армия что-то дала, кроме тяги к курению; но после трех дней тараканьих бегов понял, что былой формы давно уже нет. Ноги гудят не переставая, что такое ровное дыхание уже и не помню. Тело мое проклинает меня, на чем свет стоит. Сколько еще смогу выдержать такой забег, сам не знаю. Обувь моя продержится дня два не больше, что делать потом – не знаю, вряд ли найду здесь «Спортландию», а без обуви много не набегаешь… Нервозность моих спутников поневоле передается и мне. Совершенно не понимаю чего они так боятся, но, ради Бога, пусть это случится как можно быстрее. Во-первых, буду знать чего следует бояться, а, во-вторых, может «под шумок» и удастся «лыжи смазать» и вспоминать наш командный кросс как страшный сон. По-прежнему, не вижу признаков нормальной жизни. Сегодня километрах в полутора от дороги, по которой я бегу, видел мужика, пашущего землю. Удивительно, что тянула плуг лошадь, как будто о тракторах и мотокультиваторах он не знает, зато я увидел, как это делается. Думаю, что не намного легче мужичку пахать, чем мне бежать… Ближе к вечеру, когда я уже предвкушал скорый привал, ужин и долгожданный ночной отдых, моя гопота задергалась. Командир и до этого-то отправлял в разные стороны молодежь боевое охранение нести, а тут прямо зачастил, гонял всех и во все стороны. Впереди, километрах в трех рядком маячили деревья – значит река, значит привал, а «железный» дергается как уж на сковородке, так, чего и глядишь, и придется еще бежать хрен знает куда, а силы мои закончились часа два назад. Невроз у пацанов просто нешуточный, Серый уже и меч проверил, и лук к стрельбе приготовил. Не иначе, что здесь и должно произойти генеральное сражение «индейских племен», а потом мои «реконструкторы отмороженные» отпустят меня восвояси. Во всяком случае, грех не надеяться. Скорость нашего продвижения заметно упала, могу немного перевести дух. «Железный» на пальцах отдает какие-то указания, остальные ему активно отвечают. Вот такая глухонемая идиллия. Когда «сурдоперевод» закончился, Командир резко пришпорил своего коня, а остальные последовали его примеру, моего мнения, так уж сразу у нас завелось, по поводу данного маневра никто не спрашивал, а зря. Скорость выбрана была, мягко говоря, такая, что мне и на Олимпиаде бы как минимум быть в призах, если не помру от разрыва сердца еще до финиша. Деревья приближались стремительно, последние мои силы таяли еще быстрее, только бы не упасть, а то ведь волоком потащат. Когда до деревьев оставалось метров триста, возле моего уха что-то вжикнуло, потом еще… Замечаю в кустах впереди себя, какого-то хрена, стреляющего в нас из лука. Чуть поодаль от него, еще пятерка спортсменов-лучников, а в качестве цели, как ни странно, опять мы. Они там все с дуба рухнули что ли? Додумались, ну кто в здравом уме станет стрелять в людей, какая бы реконструкция ни была, но ведь можно и в глаз, не дай Бог, попасть. Пока я от души материл стрелков, мы преодолели еще метров двести и тут из-за кустов на нас ринулись десятка полтора мужиков с мечами наголо и диким криком. Наступала кульминация всего этого балагана. Что странно, мужички оказались все косоглазые, в смысле, не то казахи, не то калмыки; вот значит о каких «косых» меня так долго выведывали. Точно, или Куликовскую, или битву на реке Калке реконструируют, уроды.
Наконец-то, «войска вступили в соприкосновение на встречных курсах». Скорость упала почти в ноль, началась рубка, лишь только наша молодежь, совершив, по небольшой дуге, обходной маневр атаковала лучников. Несмотря на катастрофическую нехватку кислорода в моем организме, отмечу, что к шоу парни готовились долго и серьезно. Фехтование поставлено на высокий уровень, спецэффекты тоже на высоте. «Кровь» брызжет, все орут, поневоле залюбуешься. Видно творческий подход к вопросу. Вдруг, буквально в метре от меня, как из-под земли выскочил один из нападавших и, без лишних разговоров махнул своей шашкой в мою сторону. Вот это они зря, конечно же, заигрались. Резко пригибаюсь вниз настолько низко, насколько позволяет ремень, которым руки мои примотаны к стремени Саввы. Оказалось, вовремя. Удар наносился на уровне моей шеи практически горизонтально, и результат его мог бы быть вполне неприятным, а так меч прошел чуть выше моей головы и срезал ремешок, связывающий меня со стременем. Пользуясь выпавшей мне удачей, решаю отбежать в сторону от образовавшейся свалки, пока, не дай Бог, всерьез не попали, а там, может, и сорвусь на все четыре стороны. Только отбежать мне не удалось, атаковавший меня мужик повернулся за мной и нанес очередной удар, теперь уже сверху вниз. Несмотря на свой нешуточный рывок в сторону от удара, он меня все-таки достал. Меч его распорол мне руку неглубоко, но ощутимо. Да что вы, совсем охренели что ли! Злость вскипела, даже не злость, а ярость, и, пока атаковавший меня урод поднимал свою железяку для очередного удара по мне, я нанес ему удар пяткой в зубы, благо ростом он совсем не вышел. Мужик слегка покачнулся, но саблю свою удержал, а меня уже было не остановить. Дорвался. За все, за мою разбитую морду, за четыре дня беготни…
…Холодная вода стекает по мне, подо мной давешний мужичок. Вид у него – в гроб краше кладут. Харя разбита в хлам, тут уж я перепугался не по-детски, пульс у него пощупал – живой, не хватало еще в зону попасть. Надо мной стоит Савва, в руках его пустое ведро:
- Я уж боялся – до смерти его забьешь, никак угомонить тебя не могли, отливать пришлось. Он-то нам живым нужнее будет, а ты того… неплохо его… Миха, эвон, коней их отыскал, сейчас в седло сядешь, я тебя к луке привяжу, на всякий случай, верхами дальше поедешь. Здесь оставаться не с руки.
И уже не мне:
- Да ты ножики-то их не собирай, возьми только этот вот. Вармонгер наш его добыл. Мне пока повесь его. Серый, а то тоже, будет барахолить, еду бери, да стрелы. Да косого к себе на заводного положи, с тебя за него спрошу.
Пока меня сажали в седло, осматриваюсь и охреневаю. Такую резню я еще никогда не видел. Реконструкцией даже не пахло – бились насмерть. В нашем отряде серьезно никто не пострадал, а косых вырезали начисто, за исключением моего… Куда я вляпался?! За такие игры лет по двадцать нам отвесят, ладно этим гопникам, а я-то вообще в чужом пиру похмелье. Рвать от них и как можно быстрее, а там, на дно залечь, да отсидеться где-нибудь года два, раньше о такой «мокрухе» точно не забудут…
…Второй час подпрыгиваю в седле. Еще в армии я научился искать привлекательные стороны в самых непривлекательных вещах, поэтому конная прогулка, поначалу, даже была мне интересна. Впервые в жизни еду верхом, как же – событие! Цветы опали после пятнадцати минут езды. Просто не представляю, как люди могли не только сутками не сходить с коня, но даже и спать в седле! Теперь я понимаю своих спутников, вот откуда у них злость к косым берется. Тело мое и без того крайне травмированное за последние пять дней было уничтожено окончательно, я отбил все то, на чем обычно сижу, и что смог сохранить до сих пор в неприкосновенности. Кровь из распоротой руки все еще текла, но, судя по всему, кровотечение скоро само остановится, что не может не радовать, поскольку накладывать швы и делать перевязки мне, пожалуй, никто не собирается. Хуже то, что рука начала болеть. Не острой болью, а тупой, подергивающей, которая весь мозг высушит за день. В первое время после ранения, в горячке, боли вообще не было, зато теперь она наверстывала свое, а верховая езда облегчения не приносила, скорее, добавляла особый колорит болевым ощущениям.
При довольно уже трезвом осознании и анализе происшедшего за день прихожу к двум выводам. Вывод первый: все-таки все менты – козлы. Спрашивается, где была вся наша доблестная милиция, когда около реки произошло такое побоище. Где же был наш хваленый ОМОН и гоблины из ППС. Видимо участвовать в такой разборке страшнее, чем выворачивать карманы у пьяных работяг, недошедших до дома. Конечно ОМОНовцы ребята неплохие, все-таки они меньше менты, чем солдаты, однако, по личному опыту знаю, они тоже бы не полезли в общую свалку, а дождались бы пока стороны перегрызутся насмерть, а оставшихся в живых спокойно арестовали бы, при этом не особо церемонились бы. Посмотрю я, как мусора будут брать моих отморозков. У нас один только Савва круче, чем рота вневедомственной охраны. Второй вывод из ситуации немного меня обрадовал. В конечном итоге, все мои действия у реки не превысили предела допустимой самообороны. Парень напал на меня с холодным оружием, регистрации на ножике точно нет никакой, я оборонялся и даже никого не убил. Максимум, что мне грозит – пара лет условно за то, что сразу после драки не пошел в отдел и не заложил их всех. Главное, когда окажусь на допросе, не дать себя завалить вопросами, авось и пронесет. То, что в ближайшее время я окажусь на допросе, я уже не сомневался. Трупы когда-нибудь найдут, причем случится это очень скоро, так как их никто не прятал да и лежат они прямо на дороге. Сваливаем же мы с места боя, проявив чудеса изобретательности и маскировки. Скачем, как угорелые, на табуне лошадей по гладкой как стол местности. Хоть бы направление движения сменили, партизаны хреновы! Как собираются оторваться от ментов, какими бы тупыми последние ни были, совершенно не предпринимая ничего для того, чтобы, собственно, оторваться? Не могу сказать, что я мастер диверсий в тылу врага, но определенные азы мастерства получил-таки, находясь на службе в воздушно-десантных, потому и поражаюсь тупости Командира. Так уходить можно только в случае, когда на двести процентов уверен, что никто твой «косяк» не найдет, а, если и найдет, то никаким образом не подумает, что этот «косяк» твой, а, если и подумает, то все равно не знает кто ты.
Гнали коней до самой темноты. Видимо, скакали бы и дальше, но лошади стали спотыкаться через шаг, не разбирая пути. Не смотря на то, что у каждого из членов нашего отряда было по заводному коню (даже у меня!) – трофей в битве у неизвестной речки, Командир отдал приказ о ночевке. Быстро соорудили костер, Аня стала готовить ужин, парни ставили коней на ночевку, привязывали пленного к расположенному поодаль от костра молодому вязу. Меня, вопреки моим ожиданиям и сложившимся в отряде традициям, в этот раз связывать никто не стал, просто сняли с опостылевшего мне за истекшие три часа жеребца и посадили ближе к костру. Впервые за пять дней я не был ничем связан, но при этом понимал, что на дерзкий побег в нынешнюю ночь пойти не смогу. Толи слишком устал физически и морально за истекшие сутки, толи проникся здоровым пофигизмом перед неизбежным арестом. Члены отряда посматривали на меня с некоторым любопытством, совершенно необоснованным, на мой взгляд, просто не представляю, чем вызвал интерес всех этих отморозков к своей скромной персоне.
Тишину первым нарушил Савва, что было тоже не совсем обычно:
- Слышь, Вармонгер, тебе никто не говорил, что ты одержимый?
- Почему Вармонгер и почему одержимый? – вообще-то я понятливый, но сегодня с самого утра ни во что не врубаюсь.
- Ну, Вармонгер ты потому, что с Севера. Все вы там вармонгеры. Только там я имя твое встречал, у вармонгеров. Вот как ты здесь оказаться сумел – вопрос. Ты же бестолковый, сразу видно, пути не знаешь, людей не знаешь. Да ладно, сам как-нибудь расскажешь, неволить тебя не стану. Но бьешься хорошо, только не по-нашему. Вармонгеры тоже так не бьют, так только эти – косорылые черти. Видел бы себя со стороны в бою – не спрашивал бы «почему одержимый». Тебя водой отливать пришлось, ты ж не видел и не слышал ничего. Так или великие воины сражаются, или одержимые. Вот только одержимые долго не живут…
- Вот спасибо тебе, добрый человек, умеешь обрадовать,- только и сумел я выдавить из себя в ответ на многословную тираду Саввы.
- Серый, брось ты с пленным баловать, поедим – займешься, иди сюда,- позвал «железный» к костру Серого, начавшего вынимать из седельной сумки какие-то крючки и раскладывавшего их перед косым.
- Парни, а куда мы так бежим?- спросил я, пользуясь случаем.
- В Люмберг, - ответил Миха, закончивший стреножить коней и только что подошедший к основной группе.
- Люмберг? А где это? В какой области?
- Чудак ты человек. Какая волость? Люмберг – больше любой волости,- заржал Миха. Лица остальных же на мгновение стали напряженными.
Пока длился наш ужин, все пытался представить, где может находиться загадочный Люмберг, и, хотя по географии у меня всегда была твердая пятерка, вспомнить город с подобным названием ни в России, ни в сопредельных странах не смог. Куда меня завели хмыри, с которыми я делю ужин, представить не могу.
К ужину было подано так же вино, найденное в сумах у побежденных. Какого бы я ни был низкого мнения об уровне технической оснащенности местных товарищей, но вино они делать умели. Напиток, который мы пили, пусть и не отличался, возможно, изысканностью букета и аромата, на взгляд искушенных ценителей, но напиток этот был действительно вином, а не тем разведенным спиртом и водой концентратом, продаваемым у нас в магазинах. Слегка перебродивший виноградный сок и не более того. Вино и жареное мясо принесли ощущение какого-то спокойствия и умиротворенности в конце сумасшедшего дня. Сытость и усталость постепенно брали свое, тело начало расслабляться, сам не понял, как заснул… Проснулся от ужасного крика. Так кричит только человек и только в случае запредельной боли, боли, при которой он испытывает только одно желание, умереть поскорее. Крик такой я слышал лишь однажды, когда мальчишке из моего взвода осколками развернуло живот, а он, лежа на спине и понимая, что уже умер, пытался собрать с земли свои внутренности… Крик повторился снова. Послышался голос Командира:
- Кончай его, Серый. Все равно ничего не скажет, точно по-нашему не понимает. Отнеси подальше его, а то волков привлечет.
Значит, пока я спал, они вели допрос. Значит вот для чего крючки, которые Серый раскладывал перед пленным.
Командир подошел ко мне.
- Не спишь?
- Поспишь тут с вами… - нехотя отозвался я. Говорить и в самом деле не хотелось. Крик, пленный, мальчишка, который опять встал перед глазами.
- Ты знаешь, что бывает с тем, кто взял в полон офицера?
- Да как не знать… Десять дней отпуска, не считая дороги…
- Прекрати чушь нести. Этот косорылый – их лейтенант. Ты его взял живым, хотя сам был моим пленником. По уложению, я должен дать тебе свободу…
- Так отпусти меня. Дойдем до ближайшего села, вы пойдете дальше, а я уйду в сторону, - в душе моей забрезжил лучик надежды.
- Должен, но не могу… Ты видел нас, знаешь, куда мы идем…
- Да и хрен с ним, что видел! А Люмберг ваш - я понятия не имею где стоит!
- Пойми, Вармонгер, я не могу рисковать отрядом. Кроме того, твои навыки боя мне покоя не дают. Ты владеешь и руками, и ногами. Совсем как черти. Ты можешь стать подмогой отряду. Мы просто обязаны дойти!
- Дойти куда и зачем?! Это ваши разборки, сами здесь и рулите. Навыки боя! Я свое отвоевал! Пойми, если есть вариант мне уйти – я должен уйти…
- Вариант действительно есть: либо ты идешь с нами, либо идешь туда же, куда Серый косого отправил.
- Ты не боишься, что в спину ударю? – спросил я уже без вызова, скорее с некоторой обреченностью.
- Нет, не боюсь. Ты не такой, да и завтра поутру тебя к присяге приведем…
- Э нет, я однажды присягал уже, с меня хватит балагана со знаменем части.
- Так положено, Вармонгер. Ты станешь воином моей дружины, как и все здесь. Другого тебе не дано…
- А когда мусора брать будут – паровозом пойду?
- Опять тарабарщину несешь. Спи давай. Завтра день длинный…
А вот спать-то как раз и не хотелось. Столько всего за день навалилось, в голову лезли самые противоречивые мысли и, не смотря на противоречия, все они находились за гранью здравого смысла. Пока я боролся с противоречиями, сам не заметил, как заснул…
Подъем случился еще до рассвета. Когда я открыл глаза, вся наша банда была уже на ногах. После того как я умылся, Савва отвел меня к лошадям.
- Вот тебе два аргамака. Принимай, да смотри за ними, чтобы не дай Бог чего…
На мой взгляд, взгляд старого кавалериста, аргамаки скорее походили на колхозных тяжеловозов, но возражать по поводу определения я не стал, если Савва говорит – аргамаки, значит – аргамаки.
- Савва, а что ты имел в виду, когда сказал: «Смотри за ними». Я ж понятия не имею, куда на них смотреть, вчера первый раз верхом проехал.
- Да уж, Вармонгер. Ты серьезно, что ли?
- Куда серьезнее…
- Смотри тогда…
Савва начал производить какие-то хитрые манипуляции с моими конягами при этом объяснял, как мог, свои действия и, буквально через пять минут, оба транспортных средства стояли полностью оседланные и готовые к дороге. Скажу честно, из урока я ни хрена ничего не понял, а если уж быть до конца откровенным, то я побаивался даже подходить к жеребцам, но выхода не было. Пока Савва проводил со мной курс юного автомеханика, остальные члены нашей группировки приступили к завтраку. Мы присоединились к компании и уже через пятнадцать минут весь наш отряд был готов к дальнейшему пути. Куда этот путь лежал не знал только я, но, после всех тревог и раздумий, решил для себя окончательно – да будь, что будет.
Подойдя к коням, Савва смотрел, как я пытаюсь взгромоздиться в седло. На мой взгляд, я запрыгнул вполне элегантно, но Савва, огласив округу хохотом, по всей вероятности придерживался иной точки зрения.
- Возьми саблю, Вармонгер, - сказал мне мой спонтанный учитель.- Меча для тебя, как ты понимаешь, никто не запасал, а эту игрушку ты сам у черта косорылого отбил.
- А зачем она мне?
- Как зачем?- уставился на меня Савва как на идиота,- а драться ты, чем будешь?
- Слушай, Савва, а может мне ствол дадите? Все-таки и надежнее он, и в обращении привычней…
- Не знаю, о каких ты там стволах говоришь, но саблю возьми, другого все равно нет, а в бою она неплохо себя ведет. Умеют косые их делать.
Он протянул мне меч в ножнах. Меч очень напоминал японский, такой же длинный, слегка изогнутый, двуручный. Не очень широкое лезвие было отточено только с одной стороны, в отличие от обоюдоострых клинков остальных участников нашего пробега. Особое внимание мое привлекли ножны. На черном фоне – переплелись золотые драконы. В глазах драконов блестели небольшие красные камушки. Невооруженным взглядом было видно, что меч и ножны ручной работы и то, что старался над ними настоящий мастер своего дела, вложивший в свое детище всю свою душу, сотворив шедевр. Без сомнения, чрезвычайно красивая игрушка, вот бы ее над кроватью дома повесить, но совершенно не понимаю, как ею пользоваться в бою. Пацаны-то наши, сам видел у речки, управлялись со своим железом просто классно, но меня-то никто фехтованию не учил. В нашей родной армии-победительнице давно уже огнестрел на вооружении стоит и бойцов никто не собирается учить рубке. Меч я все-таки взял у Саввы из рук, и наш отряд тронулся в путь. Довольно скоро я понял, что, повесив ножны с мечом на пояс слева, я совершил непростительную ошибку. Помимо постоянных ударов снизу от коня, появились постоянные удары по ноге мечом. Перевесив меч за спину, я решил хотя бы одну из проблем.
Хорошо, что конь – не вечный двигатель, иногда нужно остановиться, напоить его, накормить, а предварительно дать передохнуть, иначе он сдохнет. Поначалу мне даже стала нравиться верховая езда. Казалось, что вчерашний дискомфорт вызван не скачкой, а четырьмя днями бешеного бега, была возможность думать, смотреть по сторонам, максимально получать удовольствие. Я пытался вспомнить все, что когда-либо читал о лошадях, верховой езде и фехтовании. Получалось совсем немного. По первым двум вопросам знаний не было вовсе, а по искусству владения саблей удалось припомнить только «рубку лозы», но что это такое и с чем это едят, представлялось с трудом. Решил ради тренировки попробовать порубить молодые деревья, встречавшиеся по пути. Впервые приблизившись к поросли вдоль дороги, боковым зрением замечаю, как Савва недвусмысленно двинулся в мою сторону, однако, поняв суть моего маневра, вернулся в строй. Вот уж не знаю, добавилось ли у меня мастерства владения мечом, а вернее сказать появился ли первый росток знания, но спутников своих я развеселил. Во время ударов, меч постоянно норовил вылететь из рук, причем не было разницы держал я оружие одной рукой или двумя. Клинок описывал в воздухе совершенно причудливые фигуры, которые веселили всю компанию, а меня выводили из себя. Моя злость, при этом, находилась в прямой зависимости от радости наблюдателей. Никогда не любил публичных выступлений, особенно по тем вопросам, где я полный ноль. Однако выбора у меня не было, чтобы выжить в данной компании необходимо владеть мечом, хотя бы капельку…
Около часа я рубил все, что попадалось под руку, а потом вернулся в строй и мысленно проклинал себя за то, что меры я ни в чем не знаю. Нормальные люди позанимаются немного под присмотром опытного инструктора и отдыхают, мне же нужно работать до тех пор, пока не свалюсь, при этом не важно правильно я что-либо делаю или нет. Сегодня получилось вполне в моем репертуаре, мало того, что отбил руки по самые плечи, так еще и на ладонях, от непривычности меня к подобным упражнениям, возникли кровяные мозоли. Пока я ругал себя по поводу фехтования, начала улетучиваться эйфория от верховой езды. Как оказалось не все можно списывать на изнуряющий бег, а львиная доля дискомфорта только лишь оттого, что я понятия не имею что необходимо делать, сидя на коне верхом. Стал усердно наблюдать за впередиидущими всадниками. Снова терплю полное фиаско по причине того, что когда я стал наконец-то двигаться в ритме с моим конем, то, судя по моим ощущениям, я успел уже до мяса растереть внутреннюю поверхность бедер и полностью отбить копчик. До полуденного привала я ехал внешне молча, а в душе матеря себя, свою необузданность, своего коня… Одним словом, для службы в кавалерии я явно не подходил, разве что только в качестве пулеметчика на тачанке. Но тачанок в отряде было не густо… Когда Командир отдал распоряжение о привале, я был разбит полностью, но все-таки у меня хватило ума подогнать своих коней поближе к саввиным. Копируя его манипуляции, я смог худо-бедно разобраться со строптивыми животными поминутно рискуя здоровьем. Единственное, за что я удостоился одобрительного взгляда Командира было то, что куда бы я ни отправлялся - меч не снимал. После обеда, лежа в тени раскидистого дуба, получил реплику Серого:
- Судя по тому, как ты относишься к оружию – ты опытный воин, но если видеть, как ты им пользуешься, то поневоле засомневаешься в этом…
- Ты бы лучше не учил жить, а показал, как этим железом пользоваться, - огрызнулся я.
- Пойдем, покажу…
Пока все тихо-мирно отдыхали, Серый показывал мне простейшие приемы рубки. Учил блокировать удары, правильно стоять, ходить. Надеюсь, наука пойдет впрок, хотя за час, конечно же, узнать многое не удалось.
- Вармонгер, ты в руках кроме лопаты что-нибудь держал?- спросил Серый, после того, как занятие было закончено, и мы подошли к ручью умыться.
- Держал… Только сам понимаешь, что автомат и ваши ножики – это две большие разницы…
- Понятия не имею, что это за «автомат» такой, но меч ножиком обзывать не смей.
Вернувшись к месту стоянки, мы обнаружили наших спутников готовящимся к пути. Весь мой организм, мой разум, все во мне вопило о нежелании садиться на монстра под названием – «конь». Выбор в моем положении был невелик: либо верхом, либо бегом, привязанным к стремени. Так что я не стал возмущаться, а стал готовить вредное животное к дороге под пристальным присмотром Саввы, который изредка меня подправлял и направлял. Тронувшись, наш отряд разделился на группы, судя по всему не спонтанно, а по распоряжению Командира. Молодежь и Серый ушли в боевое охранение, мы с Саввой шли бок о бок впереди, а метрах в тридцати за нами скакали княжна и Командир.
- Видел я как вы с Серым занимались. Если желание у тебя не иссякнет – ты многого добьешься, да и Серый знает все о том, как человеку кровушку пустить.
- Савва, а Серый – кто он?- спросил я, слабо веря в то, что мне ответят.
- Серый? Серый капитаном был у первого царева стольника, дружиной командовал. Знатный воин был. Да и по заплечным делам мастер не последний, ты же сам видел, как он китайца выспрашивал. У него и мертвый говорить научится. А когда царя убили и, чтобы смуту пресечь, вармонгеров призвали, то они, вармонгеры-то, вместо того, чтобы наш уклад почитать, свои законы ввели. Стали производить всех в графьев, да маркизов, царя нашего белого обозвали королем, то тут уж стольник и не стерпел. Поднял он мятеж – рокош по новомодному. Серый, естественно, во главе дружины… Да только не сдюжили ребята. Серый чуть живой выбрался из свалки, когда остатки дружины на прорыв повел. Отлежался, подушегубничал изрядно, говорит - долги отдал, да к Командиру прибился. У нас вот теперь…
- А при чем китайцев-то ты приплел?
- Ты совсем дураком-то не прикидывайся, чай уж отвеку война с ними идет, а ты вроде и не знаешь… Сейчас наши-то их еле на перевалах сдерживают и то, вон группа, какая просочилась, хотя чую, что еще не одну мы встретим.
- Какая война?
- Обычная…
Савва до самого вечера больше не сказал мне ни слова, да и того, что он мне сегодня поведал хватило. Я окончательно запутался во всем происходящем. Если верить Савве, то я скачу по Российскому королевству, находящемуся в состоянии давней жестокой войны с Китаем, в компании беглого государственного преступника. Еще тут есть стольники, графья и маркизы… Если Савва не врет, то я сошел с ума, а он совершенно не производил впечатление человека, говорящего неправду. Тем более что для пущей убедительности рассказа вчера у реки вырезали полтора десятка этих самых китайцев… Есть о чем задуматься… Сколько ни думал – ответов не нашел, появились только дополнительные вопросы: «ГДЕ Я?» и «В КАКОМ ГОДУ?»…
Вечер не прибавил ясности моим мыслям. После ужина я постарался разговорить на интересующие темы Егорку и Миху. Парни вообще-то были разговорчивые, и уже через час общения я узнал достаточно для того, чтобы волосы мои, где бы они ни произрастали, встали дыбом. Подтверждение находили самые бредовые мои мысли. Я узнал, что на дворе ни много, ни мало, а 4216 год от Рождества Христова, что уже никто и не помнит когда и из-за чего началась война с Великой Китайской империей, что мы не просто банда, а дружина, то есть регулярное воинское формирование. Огнестрельного оружия ребята не знали, правда, говорили, что китайцы, при штурме крепостей используют иногда какой-то адский огонь, являющийся их главным особо секретным оружием, судя по всему, еще и ужасно дорогим, потому что используют его крайне редко. Парни рассказали, что правящая династия русских царей пресеклась шесть лет назад при крайне туманных обстоятельствах, что власть нынешняя пытается перекроить все на свой манер, но не все согласны с проводимыми реформами. Особую ненависть вызывает в народе то, что иноземцы усердно насаждают свою религию. Религия их жестока и воинственна, монахи собираются в вооруженные отряды и составляют основную вооруженную опору престола в борьбе с врагами внутренними, некий прообраз гвардии. Вторая задача монашеской гвардии – борьба с колдовством и ведовством. За малейшие подозрения в вышеозначенных преступлениях людей жестоко пытают, в большинстве случаев после пыток – публичная казнь. Не редко применяется сжигание на костре. Кроме злополучной инквизиции мне на ум не приходили никакие аналогии. Люмберг, в который мы направляемся, представляет собой крупную крепость, стоящую в Срединных горах на Мисском перевале. Срединные горы – передовой рубеж обороны, в борьбе с полчищами иноверцев. В отличие от православных воинов, воюющих в духе самых лучших рыцарских традиций, китайцы не брезгуют в борьбе ничем. Активно привлекаются в проведении военных операций всевозможные маги, колдуны, последнее время формируются и вводятся в бои подразделения, укомплектованные не людьми. Из кого состоят эти подразделения я так и не понял. Что касается быта, то живут люди исключительно натуральным хозяйством. Армия русская крайне неоднородная. Каждый боярин имеет свою дружину, в которую набирает как опытных воинов на контрактную основу, составляющих некий костяк, так и рекрутируют крестьян из своих деревень, используемых в качестве «мяса». Царь, а теперь король, имеют право призвать под свои знамена любого из бояр, связанных с ним вассальной клятвой, один раз в год и не более чем на сорок дней. Царская же дружина отбирается по тем же принципам, что и боярская, потому не может быть многочисленной. Одним словом о регулярной армии здесь также представления не имеют. У китайцев же новый император провел коренные реформы, особо коснувшиеся войска. Армия косых за несколько лет увеличилась в три-четыре раза, причем по количественному и качественному составу является вполне стабильной. Вот уже третий год, как китайский император повел решительное наступление, что называется, по всем фронтам, занимая крепость за крепостью, подчиняя себе обширные и богатые территории. Многое из того, что мне рассказали парни казалось нереальным, однако, если предположить, что все ими сказанное есть объективная реальность, то многое вставало на свои места.
Совершенно не могу понять, как я мог оказаться в 4216 году и что должно было случиться для того, чтобы человечество было ввергнуто в пучину средневековья. Если все рассказы – вранье, то малопонятна причина, побуждающая моих спутников делать из меня идиота, непонятно искреннее удивление парней, когда я спрашивал их о таких вещах как автомобили, пушки, танки. Ребята стопроцентно никогда о таких вещах не слышали. Если же все мною услышанное – правда, то становится страшно. Трудно представить, как отсюда удастся сбежать в мир, в котором я прожил свои двадцать семь лет, где все привычно и знакомо. Невозможно даже предположить, что ждет меня здесь, в краю мечей, коней, луков и стрел, привыкшего к ноутбукам, машинам и мобильным телефонам… Как я ни силился, но сон ко мне в эту ночь не пришел. Столько информации, сколько свалилось на меня способно уничтожить любую, даже самую стойкую психику. Утром был подавлен как морально, так и физически. Тело не смогло как следует отдохнуть, а на душе не кошки скреблись, а тигры рвали когтями. Говорить не хотелось, кусок в глотку не лез. Остальные хоть и видели мое состояние, но, слава Богу, с глупыми вопросами не лезли. Седлал коней на полном автомате, краем глаза следя за действиями Саввы. Так же на автопилоте встал в конный строй и держал в нем равнение.
Странно, но после трех часов езды, я не чувствовал боли от седла. Настроение слегка улучшилось после часа рубки всего, что попадалось на обочине. Хотя немного и спустил пар, но полностью снять хандру не мог. Не могу отделаться от ощущения, что за нами кто-то наблюдает, причем делает это довольно искусно. Во всяком случае, в поле зрения никто не появлялся, а косвенные признаки давали повод только лишь к самым разнообразным предположениям. Ландшафт изобиловал холмами и оврагами, кое-где виднелись небольшие перелески, одним словом, вести скрытое наблюдение за нашей процессией не составляло труда. Когда в очередной раз над холмом, находящимся километрах в двух от нас, взмыл в небо орел, я не сдержался и поделился своими сомнениями с Саввой. Тот сперва воспринял мои слова со скепсисом, но не прошло и получаса как снова километрах в двух от нас, на параллельном курсе над небольшой рощицей закружили сороки. Сорока – птица пугливая и взлетает при малейшей опасности. Савва велел мне рассказать о своих наблюдениях Командиру, я слегка осадил коня, подождал, когда «железный» и княжна поравняются со мной, и в трех словах изложил суть вопроса.
- Да вижу я их, - удивил меня своим ответом Командир, - до ночи нападать не станут.
- Ну, как знаешь. Мое дело телячье, - пытался я скрыть свое разочарование. Не могу отделаться от страсти к дешевым эффектам. Как было хорошо – все и ухом не ведут, а я заметил. Не повезло…
Я врезал коню пятками под ребра и уже через несколько секунд догнал Савву.
- Что Командир сказал?
- Сказал, что и сам все видит, что до ночи опасаться не стоит, - ответил я своему спутнику.
- Да… Его не проведешь, но ты, Вармонгер, тоже молодец – заметил слежку. Видимо, у вас, на Севере, ты был хорошим воином, - пролил бальзам на мои раны Савва.
- Не то чтобы хорошим, хотя, хрен его знает. Был как все, только может быть мне чуточку больше везло, потому и живой до сих пор… Поеду, кусты порублю…
Битый час я рубил все встречающиеся вдоль дороги растения. Трудно признаться самому себе, каким я был «у себя на Севере». Возможно был и неплохим, а может и просто везучим. Науку военную нам в учебе просто вбивали в голову, потом в жизни кое-что пригодилось, а кое-что – нет. Попав сюда, в чуждые для меня условия, я совсем не представляю какие из моих навыков могут стать полезными, какие знания могут спасти, а какие только навредят. Многое приходится узнавать, что называется, на бегу. Так вот еще буквально неделю назад я понятия не имел, как садиться на коня, а вот сейчас худо-бедно скачу верхом, даже стараюсь обходиться без ярких болевых ощущений. Пару дней назад, мои навыки владения холодным оружием ограничивались десятком приемов штыковой атаки и, к слову сказать, неплохой техникой ножевых ударов и бросков. Сегодня я сносно, на мой взгляд, рублю кусты и мелкие деревья самурайским мечом, или как он там называется. Сносность, честно говоря, заключается только в том, что после каждого удара меч не норовит выпрыгнуть у меня из ладони. Прогресс налицо! Стараюсь вникать во все действия моих спутников, отыскивая некое рациональное зерно, прислушиваюсь к советам, стараюсь выполнять все наставления Серого и Саввы, одним словом справно несу службу… Иной раз самое интересное кроется не в словах, обращенных ко мне, а в обрывках фраз, случайно мною услышанных. Стараюсь, учусь, пытаюсь выжить…
Солнце взошло в зенит, и Командир дал приказ о привале. Все было почти как всегда, за исключением того, что меня и Миху послали в охранение. До сегодняшнего дня я был лишен удовольствия стоять на посту. Толи мои сегодняшние наблюдения сыграли свою роль, толи ко мне присмотрелись уже достаточно пристально, но назначение в наряд было неким актом доверия со стороны начальства. Еще на подъезде к месту привала я заметил небольшой холмик метрах в двухстах от громадного вяза, под которым наша компания собралась обедать. Холмик возвышался всего-то метров на десять-пятнадцать над окружающей местностью, поросший не очень высокой, но густой травой он был неплохим наблюдательным пунктом за окрестностями, а благодаря растительности еще и довольно сносно замаскированным. Я взобрался на пост, двигаясь со стороны солнца, и, улегшись в траву, стал внимательно наблюдать. Местность была открытая за исключением единственного оврага, протянувшегося перпендикулярно дороге почти вплотную к месту нашей стоянки. Хорошо было бы, если бы Миха занял позицию прямо в овраге, который был единственной мертвой зоной моего поста верст на пять вокруг. Но Миха залег в придорожных кустах метрах в трехстах от выхода из оврага, недававшего мне покоя, занимавшего львиную долю моего внимания и, чутье меня не обмануло… Из оврага взлетела стайка неизвестных мне мелких птиц, а в следующую секунду я увидел едва заметное облачко пыли, поднявшееся над оврагом. Медлить было нельзя. Я опрометью метнулся из своего укрытия в сторону вяза, на ходу вытаскивая из ножен меч. Я несся самой короткой дорогой в надежде перехватить нападавших еще до выхода на ровное место, пока они не могли воспользоваться своим численным превосходством, если таковое имеется. Подбежав к краю оврага, я увидел внизу группу из двадцати-двадцати пяти воинов. Одеты они были все в кожу и в руках держали обнаженные мечи. Сомнений в намерениях парней не возникало. Выхода у меня не оставалось кроме как напасть первым в надежде, что подмога не заставит себя ждать…
С ужасным ревом я прыгнул вниз, целясь мечом в переднего из нападавших. Удар по моим рукам был настолько силен, что я ценой неимоверных усилий смог удержать оружие, благо держал эфес одвуручь. Оппонент мой даже вскрикнуть не успел, как был развален на две части. Пользуясь наступившим ступором, высвобождаю клинок и наношу рубящий удар по следующему противнику. Удар пришелся в шею, фонтан крови из рассеченной артерии окатил меня с головы до ног. Однако, эффект неожиданности не может длиться бесконечно. Парни пришли в себя и с оглушительным воем двинулись на меня, нанося удары. Слава Богу, что месте нашей схватки овраг был настолько узок, что нападать на меня одновременно могли не более двух человек, а остальные только мешали атакующим и вносили сумятицу. Вот уж не думаю, что за пару дней занятий я стал великим фехтовальщиком, но, как ни странно, я довольно сносно сдерживал натиск, нанося иногда удары в сторону противника. Раза два-три даже задел кого-то вскользь, а однажды и настолько ощутимо, что боец с воем, покатился по земле. Место его тотчас же занял другой воин из задних рядов. Не знаю, было ли это следствием занятий с Серым, либо успех моей обороны крылся в том, что моя шашка, даже по виду, была намного легче огромных мечей противников, либо под действием выброса адреналина моя реакция ускорилась многократно, либо все факторы слились воедино, но оборонялся я успешно. Потеряв счет времени, совершенно одурев от запаха и вида крови, от горячки схватки, даже не заметил, а скорее почувствовал, что подмога поспела вовремя. Савва врубился в гущу боя без каких-либо прелюдий. Он буквально сметал все и всех на своем пути, сразу нарушив некое равновесие атакующих усилий. Я изредка наносил удары по нападавшим, причем делал это не для обороны, а исключительно на поражение. Враг дрогнул и побежал, но скрыться было не суждено. Обойдя по краям оврага, Серый, Миха и Егорка из луков стали обстреливать толпу, приведенную в деморализованное состояние. Меткие выстрелы сверху и наш с Саввой решительный натиск вдогонку убегавшему противнику завершили схватку в считанные минуты.
После окончания боя я не мог стоять на ногах. Отвык, батенька, отвык… Да и не приходилось никогда сражаться только холодным оружием, а через прицел автомата все выглядит несколько иначе… Я сел на траву, изрядно истоптанную, вытер клинок о штанину и убрал его в ножны. Сидел я минут пять, приходил в себя, в то время как Серый обходил поверженных врагов и привычным движением добивал некоторых из них. Одного, видимо не самого пострадавшего, он поставил на ноги и велел Егорке тащить пленника к вязу.
Немного придя в себя, я обошел овраг. Удивлен был безмерно, увидев, что все нападавшие были русскими! Вернее сказать, может и не русскими, но определенно обладали только славянскими чертами. Ни одного китайца среди нападавших не было…
- Иди к костру, поешь немного, отдохни. Васька тебя в охранении сменит, - велел мне Командир, и я поплелся к лагерю…
- Молодец, Вармонгер. Лихой ты мужик, ишь, как бросился-то! Далеко пойдешь…
Одобрение Саввы значило много. Если он признал мою «лихость», то значит, влился я в отряд бесповоротно.
- Савва, они что, русские? – спросил я, показав на убитых.
- Да, как тебе сказать… Судя по гербу на плече, они из Вереса. Год назад Верес принес присягу китайскому императору, теперь хуже них никого для нас нет. Режут наших без разбора – дети, старики, все едино. Отличить их трудно, да что там трудно – невозможно. Вот и мучаемся с ними…
- Понятно… Ты как? Не зацепило? – спросил я, уже скорее из вежливости.
- Да вроде пронесло… Честно скажу, без тебя влипли бы сегодня.
Вот оно – признание опытного воина.
- Да ладно… Сочтемся, - поскромничал я, в душе зная, что был на высоте.
Я подошел к ручейку невдалеке от лагеря, посмотрел на отражение и испугался. Весь в крови, глаза шальные. Прохладная вода несла успокоение и чувство чистоты. После мытья осмотрел себя – добавилось две небольших царапины. Легко отделался. Рука, разрезанная еще в стычке у реки слегка зудела, но заживала быстро, а вот от моего костюма и ботинок остались одни лохмотья. Вернувшись к основной группе, попытался поесть, но кусок с трудом лез в глотку. После обеда пошел мародерствовать. Погибшие, в большинстве своем, были мелковаты ростом, но пара из них по телосложению походили на меня. Одним словом, разжился я скудным гардеробом и парой сапог. Одежда была еще, куда ни шло, но более неудобной обуви у меня за всю жизнь еще не было. Такого отсутствия выбора вариантов одежды тоже не припомню. Вышел я к своим спутникам весь в «обновках».
- Сними. Примета дюже плохая – покойников раздевать.
- А «болтом» сверкать – примета хорошая? Весь наш путь, Серый - примета плохая. Один хрен, ты меня сейчас в магазин не отвезешь. Шоппинг сделать не получится,- как мог постарался я оборвать разговоры о приметах. Я сам суеверный, но за неимением козы..
- Подойди ко мне, - велел Савва.
Когда я приблизился к нему, Савва ножом аккуратно срезал с плеча у моей куртки лоскут кожи с изображением неизвестного мне животного.
- Герб их носить не смей. Свои же могут убить ненароком…
Я отошел поближе к стволу вяза, прилег и больше до окончания привала ни с кем не общался…
…Опять скачем. Мне кажется, что за день мы проходим не менее семидесяти-восьмидесяти километров. По самым скромным подсчетам с момента моей встречи с отрядом мы продвинулись километров на пятьсот. Размах нашей миграции впечатляет. По мнению Саввы, мы двигаемся так быстро только потому, что за нас еще никто не взялся всерьез, но чем ближе мы к месту назначения, тем труднее нам будет пробиваться сквозь заграждающие кордоны. Ситуация будет осложняться еще и тем, что путь наш будет лежать не через равнину со слабой растительностью, как здесь, а через предгорья, покрытые тайгой. Перспектива малопривлекательная, однако, другой дороги в Люмберг просто нет. Поражает способность Командира безошибочно угадывать направление нашего движения на том или ином перекрестке. Толи он многократно проезжал этим путем, толи врожденный дар ориентироваться на незнакомой местности. В мое время нередко можно было заблудиться, несмотря на наличие дорожных знаков и спутниковых навигаторов, а «железный» даже карты не имеет, во всяком случае, ни разу ее в руках не держал. Бежим просто как загнанные, впрочем, мы таковыми и являемся. При всей щекотливости ситуации, мы не пытаемся скрыть следы своего движения, напротив бросаем за собой все то, что нам не нужно. После обеих стычек мы даже не удосужились спрятать трупы противников. Допрошенный Серым пленный показал, что на наши поиски брошен Третий гвардейский полк белого Вереса. Кроме того, высланы имперские группы дальнего поиска, количество и численный состав которых не известен. Савва говорит, что группы поиска нередко имеют в своих рядах колдунов. Колдунам же определить место расположения нашего отряда – дело техники. Третий гвардейский полк – тоже подарок не из приятных. Пять тысяч его бойцов имеют исключительно славянскую внешность и отличить их в толпе просто невозможно. Подготовка полка, что называется, элитная, нам просто повезло, что атака взвода через овраг не увенчалась успехом. Пленный так же сообщил, что перед атакой их лейтенант послал гонца к своему командованию с указанием точных координат места атаки. В отличие от нас, гвардейцы имели подробные карты местности. Этот факт больше всего заинтересовал меня. Я нашел труп лейтенанта и прихватил сумку, надетую на его спину. В ней находились какие-то бумаги, вечером, надеюсь внимательно изучить их. Так же у лейтенанта к поясу был прицеплен нож, чем-то напоминавший десантный, я взял его себе – авось пригодится. Незаметно для себя обрастаю имуществом.
Почти перед самым вечером подъехали к очень широкой реке. От берега до берега, на мой взгляд, было не менее километра. Моста естественно не имелось. Командир дает команду подготовиться к переправе. Я всегда стремился к новым знаниям, навыкам, умениям, но вот чего не смог научиться за всю свою жизнь, так это плавать. Изображать из себя безбашенного не имело смысла, поэтому я подошел к Савве и спросил, как мне в данном случае быть.
- Да что ж у вас на Севере рек не было? – изумился Савва.
- Были, только вода в них настолько холодная, что человек замерзает мгновенно,- ответил я. С тех пор как мои спутники окончательно решили, что я представитель северных племен, я решил им не противоречить. Во-первых, их все равно не переубедить, а, во-вторых, подобная тактика избавляла меня от череды ненужных вопросов и расспросов.
- Слышал я о таких реках, да только не верил, что правду о них говорят. Ты вот что, держись за гриву коня своего, Бог даст, вытянет он тебя. Смотри только, чтобы коню вода в уши не натекла, тогда хана тебе, - воодушевил меня Савва на дорожку…
Страха я натерпелся за время переправы немеренно. Оказавшись, наконец, на суше и ощутив под ногами твердую землю, я был готов орать от радости, а, узнав, что здесь мы сегодня и заночуем, был просто счастлив. В стахановском темпе я расседлал коней, снял часть одежды и обувь для просушки и пристроился к костру. Нет все-таки худа без добра, благодаря переправе, я в первый раз с тех пор как здесь оказался, помылся полностью. Кое-как дождался ужина, и, утолив накативший после экстремальных водных процедур приступ голода, сам не заметил, как уснул, как говорится, без задних ног…
Скачки продолжаются. Командир весь на нерве. Толи наличие колдунов его приводит в ярость, толи пять тысяч гвардейцев. Мне перспектива встречи с таким противником тоже не улыбается. Трудно восьмерым остановить пять тысяч воинов, подкрепленных колдунами, я бы сказал невозможно. Нервозность Командира передалась всему остальному воинству, лишь только Серый был спокоен, а может, делал вид, что спокоен. Трудно сказать, способен ли испытывать страх такой маньяк, каким был Серый… Я наблюдал за тем, как он ведет «допрос», он же реально получал удовольствие от мучений пленника. Не хотел бы я оказаться на месте допрашиваемого. Да и в открытом бою Серый был более чем опасным противником, владея всеми видами холодного и метательного оружия, он был превосходным воином.
С самого утра вся наша молодежь находилась в боевом охранении. Время от времени кто-либо из парней подъезжал к Командиру и что-то докладывали. Не смотря на всю флегматичность «железного», вид его был чернее тучи. Вот уж не знаю какой должна быть обстановка вокруг нас, чтобы его так передергивало. Савва тоже заметил взвинченность предводителя отряда и поскакал к нему узнать обстановку. Отношение Командира к Савве было совершенно особым. Достаточно только сказать, что Савва был единственным из моих спутников, с кем «железный» считал не зазорным советоваться. Степень доверия была абсолютной. Посовещались мужчины не более двух минут, и Савва припустил ко мне.
- Ускорь движение! Гвардейцы реку перешли, а ты тащишься как беременный таракан! – рявкнул на меня Савва, и мы понеслись так быстро, как мог мой конь.
Вот оно что, значит, гонец, посланный лейтенантом, достиг цели и теперь у нас на хвосте гораздо большая группа преследователей, чем мы можем себе позволить игнорировать. Единственный вариант для нас в сложившейся ситуации – это понадеяться на силу и скорость наших лошадей, благо после стычки у реки, у каждого из членов нашего отряда был заводной конь. Правда, не знаю, как обстояли дела с конским составом в Третьем гвардейском. Поочередно меняя коней, мы двигались практически без остановок, но, судя по лицу Командира, оторваться нам не удавалось.
После полудня, когда солнце стало светить нам в глаза, Командир приказал отряд двигаться на довольно высокий холм, отстоящий от дороги метров на двести. На вершине холма была не очень глубокая расселина, которой, однако, хватило для того, чтобы разместить в ней лошадей и княжну в качестве коновода, благо в расселине было достаточно травы и журчал родник. Мужчины получили приказ готовиться к обороне, вероятнее всего к круговой. Савва указал мне мой сектор, он находился между секторами Серого и Михи. Не знаю, как нужно здесь готовиться к нападению, но, на всякий случай, я отрыл небольшой окопчик, натаскал достаточно крупных и покатых камней, в надежде, что мне удастся воспользоваться крутизной склона. После чего, стал усердно точить меч и нож. Если сегодня останусь жив, то обязательно буду учиться стрельбе из лука, единственному оружию, при помощи которого можно эффективно поражать врага, не вступая в соприкосновение. У нас в отряде три лучника: Егорка, Васька и Серый. Соответственно плотность «огня» совсем не велика.
Ожидание противника длилось бесконечно. Уже были сделаны все приготовления, уже был приготовлен и съеден обед, уже все увидели и обсмеяли мой окопчик. Смейтесь, несчастные, как говорил наш прапор: «Сам не зароешься – зароет пуля». Еще посмотрим, кто будет смеяться последним. Когда на дороге появилось облачко пыли, все вздохнули с облегчением, однако, подсчет сил противника облегчение как ветром сдул. Нападавших было не меньше сотни, у нас же в семь активных сабель и слабый бонус в виде солнца, бьющего прямо в глаза нашим оппонентам.
Было видно, что эскадрон мимо не пройдет. Парни шли конкретно за нами и, увидев наш опорный пункт, снизили скорость, а метрах в восьмистах от холма вообще остановились. Противник, очевидно, стал готовиться к атаке, началась перегруппировка сил у подножия холма, офицеры кричали на солдат, солдаты носились как угорелые. Ввиду того, что склоны были достаточно крутыми, гвардейцы, по всей видимости, решили предпринять атаку в пешем строю. Большая часть солдат выстроилась в «коробку» и изготовилась к штурму наших позиций, десяток бойцов остался внизу в качестве коноводов, один же воин вскочил на коня и умчался в сторону, откуда вся эта нечисть появилась. Вооружение противника мало, чем отличалось от нашего, исключение составляло наличие щитов и шлемов.
Особое мое внимание в рядах гвардейцев привлек один воин. На голову ниже остальных, одетый не по форме, в отличие от кожаных костюмов гвардии на нем был какой-то плащ из темной ткани, а вместо шлема на голову был надет капюшон. Он пользовался особым статусом среди нападавших, пока все готовились к атаке, он смирно сидел в сторонке, стараясь никому не попасть под ноги.
- Серый, а что там за хрен в капюшоне под сосной сидит? – спросил я, показывая на необычного воина.
- Б…, колдуна притащили! Ну, теперь жди сюрпризов,- вместо ответа Серый разразился площадной бранью.
Так вот ты какой, Северный олень. Хоть увижу, что это за колдуны такие, стоит их бояться или нет. Значит серьезно подошли ребята к охоте за нами. Судя по всему, рота гвардии при одном колдуне, сила серьезная!
Пока я рассуждал, а Серый матерился, гвардия пошла на штурм. Парни шли красиво, в ногу, четко держали равнение, как будто не в бой, а на парад. Поневоле залюбуешься. Сбоку от «коробки» шли офицеры. Направление атаки можно было определить безошибочно. Удар приходился на сектора Михи, Саввы и Командира. Мы с Серым оказывались на правом фланге обороны, Егорка с Васей – на левом.
Не прошло и двух минут, как «коробка» приблизилась к нашим позициям на расстояние метров в триста. Справа я услышал звук спускаемой тетивы. Так, значит, Серый открыл «огонь». Егорка и Васька тоже начали стрельбу. Результат не заставил себя ждать, то там, то здесь из строя начали выпадать воины, однако, движение продолжалось. Были слышны команды офицеров, которые после начала стрельбы подотстали от своего войска. Бойцы укрылись щитами, как с боков «коробки», так и сверху. Строй теперь напоминал гигантскую черепаху. Движение атакующих замедлилось, но не остановилось. Эффективность стрельбы лучников заметно снизилась, но парни и, особенно, Серый умели находить промежутки между щитами. До тех пор пока «коробка» поднялась на гребень холма, гвардия потеряла десятка два воинов, но силы были по-прежнему не равны. Восхождение противника на холм я наблюдал из своего окопчика, находясь в полной безопасности, но когда Командир, Савва и Миха вступили в «вербальный» контакт с противником и, в течение считанных секунд оказались окруженными, отлеживаться не было никакой возможности. Максимально быстро и, стараясь производить как можно меньше шума, я рванул на помощь. Серый вел стрельбу со скоростью, сравнимой с пулеметным огнем, Егор и Вася пытались прорубиться к «окруженцам» с левого фланга. Оглянувшись на бегу, я не заметил Серого, хотя до его позиции было не более пятидесяти метров. Вот что значит профессионал! Позиция применена к местности просто идеально, поэтому гвардейцы и не пытаются атаковать ее, не смотря на вполне ощутимые потери, понесенные от стрел.
Перед тем как врубиться в атакующую колонну, я успел увидеть, что Егорка и Васька стоят спина к спине и отбиваются по меньшей мере, от трех десятков гвардейцев. Мой выход на поле боя явился полной неожиданностью для противника. Воспользовавшись секундной заминкой, я успел срезать пару уродов, а затем о наступательных действиях не мог уже и мечтать. Меня атаковали со всех сторон, лезвия мечей мелькали со скоростью лопастей вентилятора, я едва успевал уворачиваться от наносимых по мне ударов, пытался блокировать удары мечом, бил врага ногами, при малейшей возможности наносил колющие и рубящие удары, однако, силы были не равны. Я постепенно сдавал позиции, начинал пропускать удары, пока что это были удары вскользь, но лиха беда начало. Одно радовало, я тоже не воздух рубил, визг моих спарринг-партнеров возвещал о том, что часть моих ударов достигает цели. Когда я уже от усталости валился с ног, по рядам гвардейцев, атакующих меня, прошел ураган по имени Серый. Он смел как минимум половину из них, в то время как я, пользуясь всеобщим замешательством, пошел в свой последний и решительный… Разобравшись с моей группой, мы вместе с Серым рванули на помощь к Савве и Командиру. Парням было совсем не сладко, Миху уже совсем не было видно. Мы врубились в гущу врагов в критический момент боя. Отвлекая противника на себя, мы вносили свой вклад в победу. В глазах у меня все сливалось, пот вперемешку с кровью стекал по моему лицу ручьями, я рубил, колол, двигался вперед в час по чайной ложке. Снова отмечаю, что реакция у меня намного быстрее, чем у оппонентов, еще два фактора сказывались на моих успехах: во-первых, я был немного выше, чем большинство окружавших меня людей, а, во-вторых: мой меч был длиннее на добрых двадцать сантиметров по сравнению с оружием противостоящих мне воинов. Я полностью одурел от бешеной резни, перестал замечать все, что происходило вокруг меня, видел только блеск клинков и брызги крови. В какой-то момент боя я над ухом услышал крик Саввы:
- Вармонгер, стой! Они бегут! За ними, догнать!
С нескрываемым удивлением я осмотрелся вокруг – вершина холма осталась за нами, остатки врагов при одном офицере в беспорядке отступали к подножию. Командир и Егорка догоняли отступающих и разваливали их надвое. Серый стрелял из лука вдогонку гвардейцам, Миха делал безуспешные попытки подняться на ноги. Савва сильно качался из стороны в сторону, но двинулся в сторону деморализованного противника. Чуть поодаль Аня колдовала над лежащим Васей. Вся вершина холма была завалена окровавленными телами поверженных врагов. Я рывком заставил себя броситься вниз с холма. Расстояние между мною и вересским офицером быстро сокращалось. Не добежав до него с метр, я резким ударом перерубил ему ключицу и, высвободив меч, двинулся дальше, сметая всех на своем пути. Я прошел сквозь отступающую группу, оставляя после себя только тела… Объятая паническим страхом гвардия, даже не пыталась как-либо защититься, преследование превратилось в избиение. Оказавшись у подножия холма, я, не сбавляя темпа, прошел сквозь коноводов в сторону колдуна. Краем глаза я видел своих товарищей, довершавших разгром противника. Не дойдя метров тридцати до колдуна, я почувствовал страшную усталость, на ноги мне как будто повесили пудовые гири, меч весил как минимум тонну. Я из последних сил двигался в сторону мужика в балахоне. Тот засуетился, стал разводить руками и что-то бормотать. В момент, когда я уже занес над колдуном меч, у того из рукава балахона вырвалось красное пламя и устремилось в мою сторону. Удар, воспринятый моими руками, красноречиво говорил о том, что колдуна вряд ли нужно теперь опасаться, а удар, который пришелся мне в грудь, отбросил меня в сторону метров на пять. Когда я слегка очухался, увидел над собой довольное лицо Серого. Вот праздничек-то у человека! Убивай – не хочу! Серый пытался мне что-то сказать, но я упорно не понимал его слов…
- Что? Говори ты погромче, - попросил я его.
- Правильно сделал, что по горлу срезал колдуну! Если бы он еще пару слов сказал, то тебя бы не было уже. Сам догадался, или подсказал кто? – повторил свою тираду Серый.
- Рука так взяла. Я даже не прицеливался толком, - ответил я, начиная осознавать свою удачу.
- Видать кто-то за тебя сильно Бога молит. Считай, что второй раз родился. Он как шептать начал, тут мы и встали все, двинуться путем не могли, вряд ли успели бы тебе помочь…
- Серый, как там пацаны? Как Миха с Васькой? – спросил я.
- Миха-то – ничего, оглушили его малость, Васька – похуже, но жить тоже будет. Смертельного ничего нет. Дня через два-три как новенький будет, - вместо Серого ответил мне Савва, - сам-то как?
- Хреново, но вроде нигде сильно не задело. Царапины одни, да вот колдун их весь ливер отбил, - слегка ошарашенный неожиданной заботой Саввы ответил я.
- Давай на холмик поднимайся, коней седлай. Ехать нужно отсюда поскорее. Серый, посмотри, у них по сумкам, может, что интересное найдешь. Коней разгони, - распоряжался Савва.
По пути к холму я снял с одного из седел лук и колчан со стрелами. Лук я выбрал самый большой, почему-то решив, что чем больше, тем лучше. Пройдя мимо коней врагов, я собрал все стрелы, какие только у них были. Пригодятся. С офицерских коней снял фляжки, судя по запаху, в них было вино. Вечером поможет снять напряжение. На холм еле поднялся. Отходя от горячки боя, подготовил всех коней нашего отряда к походу, помог княжне довести Ваську до его коня. С виду, парню было действительно плохо, но в седло он поднялся без посторонней помощи, да и держался в нем достаточно уверенно. Вася получил несколько достаточно ощутимых ран, для того, чтобы вывести этого кабана из строя их было, конечно же, маловато, если бы не потеря крови. После того как помог товарищам, я пошел к ручью, где хорошенько отмылся от пота, грязи и крови. Серьезных ранений я не получил, везение мне сегодня не изменило.
- Тебе помочь? – надо мной стояла княжна.
- Спасибо, да я вроде уже закончил, - ответил я, немного стесняясь, девушке. Странно, в своем времени я мог, ни разу не покраснев, пройти без штанов по городу, а здесь раздетый всего лишь до пояса засмущался.
- Ой, а что это у тебя? – спросила девушка, показывая на эмблему ВДВ, наколотую у меня на плече.
- Да так… Привет из прошлой жизни, - не хотел я распространяться.
Когда мы подошли к расселине, все наши спутники седели в седлах и ждали только нас. Я шел, держа куртку и рубашку в руке, показывая всему миру свой довольно приличный торс, покрытый старыми и новыми шрамами, меч уже привычно висел за спиной. Савва смотрел на нас с укоризной, молодежь – с изумлением, Командир – со злостью. Один только Серый светился как пятиалтынный, маньяк хренов. Я помог княжне забраться в седло, затем сам запрыгнул на своего буцефала. Вся процессия тронулась в путь.
Походный порядок кардинально менять не стали. Васька присоединился к замыкающей группе, а боевое охранение осталось в составе: Серый, Егор и Миха, слегка отошедший от удара в голову. Савва смотрел на меня новыми глазами, недоверие пропало без следа. Конечно не ровня, но расту на глазах.
- Ты чего растелешился? – спросил меня мой спутник.
- Не отойду никак. Припалился на холме. Савва, а ты кем Командиру-то приходишься? Уж не родственник случаем? – спросил я, обоснованно считая, что лучшего случая не найдется.
- Да нет. Какой я родственник. Дядька я его, - ответил мне Савва.
- А дядька – не родственник?- удивился я.
- Нет. Дядька – это типа няньки. Когда барин молодой рождается, к нему дядьку приставляют. Вот я с Николай Алексеичем с самого его рождения.
- А Командир что из себя представляет?
- Известно что, самый лучший воин королевства, да и человек он хороший, душевный, - провел Савва рекламную кампанию.
- Куда уж душевнее – за неделю от силы десятка три слов сказал, да порезал с полсотни народу, - съерничал я.
- Ты, Вармонгер, не болтай, чего не знаешь. Николай Алексеич-то наш мог сейчас при дворе торчать, при больших чинах, ан вот с нами от косых бегает. Он же у нас из столбовых происходит, да родитель его, Царствие Небесное, после смерти царя-батюшки отказался принять власть иноземную. За что и казнен был прилюдно, лишен всех чинов и привилегий, потомство его до седьмого колена тоже наказано, всех лиц мужеского пола – в солдаты, женщин – в монастырь. Мы в ту пору в Вересе стояли. Николай Алексеич полком царским командовал, да про батюшкины проказы и знать-то не знал. Не знал и о том, что царя Бориса не стало. Очередную осаду мы переживали. Только осаду с нас сняли, приходит приказ короля Аскольда, дескать, Николай Алексеича из полковников в солдаты произвести, а, если окажет сопротивление, то заточить в крепость бессрочно. Вот и пошли мы лямку солдатскую тянуть. А недели через две прискакал гонец королевский с приказом командира гарнизона Вереса, выдержавшего осаду, жаловал король в виконты и десяток деревень в вечное пользование, и звание следующее, если был майором и выше, а, если до майора еще не дорос, то в майоры произвести. Николай Алексеича из солдат выдернули, наградили и в майоры произвели. А когда в столице-то узнали, какой с нами казус произошел, то тут уж ничего и сделать нельзя было. Даже король – своему слову не хозяин, забрать не может. Вот и остались мы в том виде, в каком ты нас встретил. Деревни дали прямо на Срединном хребте, да службу такую подбрасывают, что другой никто и не справится. Когда жалко становится королю кого-нибудь в пекло посылать, тут он о Николай Алексеиче вспоминает. Шлют и шлют на убой, а Командир наш носа не вешает и всегда живой возвращается, да еще и с победою. Так-то вот…
- Савва, а ты же говорил, что Верес-то китайский? – уточнил я.
- Это он сейчас в империю вошел. А когда мы там стояли, он царю белому верен. Все атаки мы отбили, - ответил мне мой спутник, слегка обидевшись.
- А парни-то, как к вам приблудились? – не унимался я.
- Да ничего они не приблудились. Рекрутировали мы их в деревнях Николай Алексеича, обучили воинской науке, привели к присяге, как тебя, взяли в дружину. Молодые они еще, горячие, да выйдет из них толк, если не убьют раньше, - добавил Савва задумчиво.
За разговорами путь казался короче, тем более что скакали мы только рысью, чтобы не загнать коней после бешеной утренней скачки. Вряд ли преследователи наши смогут потерять наш след, с мотивацией, я думаю, они тоже проблем не испытывают. Так что нам предстоят еще стычки с гвардией. А загнать коней сегодня – лишить себя маневра завтра.
Савва рассказывал о прошлых походах, об устройстве государства, армии, о войне. Я старался понять, вникнуть в уклад жизни людей, к которым я попал. Трудно за неделю стать одним из них, но я пытался… Савва задавал и мне вопросы, касавшиеся в основном моей прошлой жизни. Я тоже рассказывал о стране, которой наплевать на своих граждан, о системе, которой только стоит встать поперек дороги, как тебя не станет, о войне, которая нужна только узкой группе лиц, но которая перемалывает год от года тысячи сопливых пацанов.
- Да уж. Везде хорошо, где нас нет, - глубокомысленно заметил Савва, - да не горюй ты. За Богом молитва, а за царем служба не пропадают. Вот родился я крепостным, а сейчас – капитан дружины.
- А я и не горюю. Обидно иногда бывает.
Вечером на привале я достал вино, прихваченное у гвардейцев. Мы поужинали, выпили, немного расслабились.
- За сегодняшний бой жалую всем по пять золотых, - объявил Командир.
Вся толпа вразноброд рявкнула:
- Рады стараться…
- Согласно уложению, - продолжал «железный», - солдат, уничтоживший в бою колдуна, производится в сержанты.
Я стоял и не знал, что ответить. «Служу Отечеству» было не к месту, а «рад стараться» - непривычно. Так и стоял молча… Взгляд Командира говорил красноречивее любых слов, что говорить мне ничего и не требуется. Вот так я пришелся, что называется, ко двору. Я понятия не имею, чем отличается жизнь сержанта дружины от жизни солдата, но знаю точно, что другого пути у меня теперь нет, как только идти с этими людьми в одном строю. Понимаю, что именно сейчас Командир выразил мне высшую степень своего доверия, что я не смогу себе позволить доверие его не оправдать. Вот так я стал полноправным членом отряда, вернее дружины.
Приходится приспосабливаться. Не знаю, как получилось, что я порвал пространственно-временной континуум, могу предположить только, что вернуться назад, в свое время мне будет совсем не просто, а может статься, что и невозможно. Поэтому нужно смириться со своим положением и двигаться дальше. Вот я уже сержант, то есть младший командир, причем до повышения в звании мне потребовалось всего-то несколько дней. Если так пойдет, то месяца через два генеральские эполеты примерять буду. Служебный рост, как говорится, налицо.
Утро началось как обычно. Выехали пораньше, чтобы успеть немного оторваться от погони. Ландшафт, по сравнению с предыдущими днями, стал слегка меняться. Появились холмы, некоторые были достаточно высокими, количество деревьев тоже заметно возросло. Мы то и дело пересекали всевозможные речушки и ручьи, овраги, проезжали сквозь рощицы и перелески. Деревни, попадавшиеся нам на пути, больше не объезжали стороной, а проходили через них, не останавливаясь. Вид крестьян был достаточно однообразен. Серые скучные домотканые вещи. Мужчины в перепоясанных рубашках и штанах, женщины в рубашках и сарафанах. Редко, молодые девки были одеты в малиновые, зеленые или бордовые сарафаны, в основной же массе – оттенки серого цвета. Когда наша процессия въезжала в село, или деревню вся женская половина населения старалась куда-нибудь исчезнуть, передвигаясь бегом, мужская часть, напротив, не только не старалась уйти, но и, как мне показалось, демонстративно появлялась у нас на виду, имея под рукой либо топор, либо оглоблю. Даже оттенка дружелюбия я не встретил, вглядываясь в суровые, заросшие бородами лица. Это как же нужно притеснять народ, сколько должно пройти набегов и войн по здешним деревням, чтобы население воспринимало каждого путника, проходящего мимо, как потенциального врага и захватчика? Видно, что народ до такой степени уже озлоблен, что соверши мы малейшее движение, расцененное как опасное, то против нас, не задумываясь, встанут все от мала до велика. Да уж, с таким населением коммунизм не построишь. Радовало, пожалуй, только то, что наши преследователи, вследствие своего нелегального положения, вынуждены обходить все населенные пункты стороной, тратя на маневры лишнее время и силы.
Дорога шла на северо-восток, по словам моих спутников, дня через два пойдут сплошные леса, вот где нас будет подстерегать настоящая опасность. Противник сможет приближаться вплотную к нашему отряду до тех пор, пока его не заметят. Места для маневра в лесу будет немного, а принимать бой каждый раз, когда враги подойдут к нам, у нас нет возможности. Единственным путем к спасению видится быстрое слаженное движение отряда, переход, местами, на звериные тропы, попытки уйти от преследования, используя ложные повороты и отвлекающие маневры. В свете того, что в составе преследователей есть колдуны, шансов спрятаться в лесу было раз, два и обчелся. Да что там, дойти до леса представлялось проблематичным. Савва и Командир полагали, что еще до подхода к лесам, мы будем вынуждены пробиваться сквозь кордоны гвардейцев. Все-таки пять тысяч воинов – сила немалая, организовать поиск нашей группы такими силами вполне реально, тем более что врагу понятна конечная точка нашего маршрута. Другого пути здесь просто нет, зато есть множество мест для постановки засад и блокировки нашего отряда. Поэтому мы движемся с применением всех возможных мер предосторожности.
Обещания, данные самому себе, нужно выполнять, поэтому с сегодняшнего дня мы с Васькой занимаемся еще и стрельбой из лука. Более примитивное оружие трудно себе представить, но, видимо, руки мои растут явно не оттуда, так стрельба у меня явно не получается. Учитель мой смеется не скрываясь, я злюсь, но продолжаем занятие. Для безотрывного занятия, стреляем прямо в пути. Терпение и труд – все перетрут, к концу занятия я стрелял метров на сто пятьдесят – двести с точностью стрельбы плюс – минус метров двадцать. Для первого раза, я считаю, вполне неплохо. Для экономии стрел, бью «учебной стрелой», к оперению которой привязана тонкая веревка. Дальше по плану занятий – «рубка лозы». Во время занятий получаю приказ срочно скакать к Командиру.
- Все занимаешься? – спросил «железный».
- Занимаюсь, - трудно отрицать очевидное.
- Видишь вон ту горку? – Командир показал холм, отстоящий от дороги метров на триста и господствовавший над окружающей нас местностью, - там, на вершине Серый. Сгоняй к нему, похоже, он противника видит. Беги вон по той расщелине, сориентируйтесь там по обстановке. В бой с большими силами врага не вступать.
Я рванул к расщелине, указанной Командиром, горяча коня. На ходу надел куртку, занимался я в одной рубахе из льняного полотна, проверил амуницию. Скажу откровенно, не терпелось в реальных условиях пострелять из лука, поэтому весь свой громадный запас стрел я перевесил поближе к правой руке. Попробовал меч в ножнах. Я поднимался на высотку по южному склону и уже у подножия видел радостное лицо Серого. Не доходя немного до вершины, я спрыгнул с коня и спутал животному ноги, чтобы не пришлось, потом гоняться за ним.
- Слышь, Вармонгер, там, на отроге гвардия размещается. Они подошли минут пять назад и подготовиться еще не успели. Ко мне сюда дозорных послали, да я их первым узрел. Их там всего-то десяток остался. Штурм их позиций – дело гиблое, обойти их нельзя, а дорога, видишь, в дефиле узком. Подняться на гору к ним на коне невозможно, пристрелят раньше. Я что предлагаю: вернись назад и продемонстрируй им атаку с фронта. Постреляй по ним из лука, только двигайся побольше, а я их отсюда перебью аккуратненько. Только стрел мне своих отсыпь, чтобы солдаты не поняли, откуда их долбят.
Я подполз к склону, прилегающему к позициям гвардейцев. В целом, Серый придумал реальный план. Грех было таким не воспользоваться. В душе, я согласился не раздумывая. Внешне же остался непроницаемым и с недовольным тоном сказал:
- Только, чур, с условием. Если я в кого-нибудь попаду, ты мне обязательно скажешь…
Против такого условия Серый не возражал. Я побежал к коню, запрыгнул на него и поскакал вниз, на ходу делая знаки основной группе, чтобы снизили скорость.
Моя демонстративная атака в лоб была полной неожиданностью для противника. Я появился перед их позициями как чертик из табакерки, стреляя в их сторону с нереальной скоростью. Точность стрельбы была не основной задачей, дальность – другое дело. Однако, я старался, стрелы летели на позиции гвардейцев одна за другой. В меня тоже стреляли, вернее, выстрелили всего один раз, а потом я увидел Серого, стоящего во весь рост и машущего мне отбой. Весь бой длился не более тридцати секунд. Серый «снял» всех врагов с максимальной скорострельностью. Я подал знак Командиру, что впереди все чисто, а сам поднялся на позиции врага. Вдруг что интересное найду, да и запас стрел нужно пополнить.
- Серый, я попал в кого-нибудь? – крикнул я штатному маньяку, «вкусившему» свежей крови, а потому бывшему в приподнятом настроении.
- Один раз, в плечо. Стрела глубоко вошла, но не смертельно. Ты сильно бьешь, вот только точности никакой нет. Придет со временем,- обнадежил меня Серый.
Вот так фокус, все-таки я попасть смог! Конечно поражение мною цели – скорее случайность, но все равно было приятно, тем более что сегодняшняя наша победа обошлась, что называется, малой кровью – могучим ударом.
Поднявшись на вершину отрога, я осмотрелся. Позиция была выбрана абсолютно грамотно, местность просматривалась великолепно, нас изрешетили бы еще до того, как мы поняли бы, откуда ведется стрельба. Если бы Серый не оказался на господствующей высоте раньше, то, думаю, исход боя был бы совершенно иным. Высотка, на которой находился наш спаситель, была непригодна для атаки дороги по причине дальности, потому она и не заинтересовала гвардейцев. Осмотрев личные вещи покойных, я преумножил запас стрел, разжился вином, но самое ценное, я нашел в мешке у капитана. Ценность находки трудно было переоценить, карта местности, начерченная достаточно кустарно, но передававшая все особенности ландшафта, а самое главное, с указанием позиций гвардии на нашем пути. Если в каждой группе прикрытия столько же бойцов, как и в той, что мы только что разгромили, то я увидел расположение целого батальона. Кордоны противника были разбросаны и эшелонированы так, что до самой реки, которую нам придется форсировать в любом случае, мы не сможем дойти без боестолкновений. Единственная возможность пройти незамеченными состояла в том, чтобы слегка отклониться от прежнего маршрута и пройти лесом, начинавшимся недалеко от места, где мы сейчас находились. Такую находку необходимо было сразу отдать Командиру, чем я немедленно и занялся.
- Куда ты несешься, мародер, - крикнул мне Савва еще издали.
Я молча подал карту. Каково было мое удивление, когда вместо благодарности я услышал:
- Ну и зачем ты суешь мне эту бумажку?
- Командир, на карте указаны позиции неприятеля.
- Да какие тут позиции? Абракадабра какая-то, выбрось немедленно, - уже с нажимом сказал мне предводитель отряда.
Я согласен, прочитать на карте ничего не возможно, все написано иероглифами, но ландшафт, расположение населенных пунктов, водных преград и дорог в плане указаны. Красные стрелки – явно позиции. Все, что нужно знать – понятно, остальное – лирика, правда… Правда, если Командир просто не видел никогда оперативных карт, то все встанет на свои места. В таком случае, для него моя находка – не более чем рисунок с непонятным сюжетом. Нужно объяснить «железному», что за счастье свалилось нам в руки. Среди бумаг, найденных мною ранее, не было практически ничего, что могло бы нам помочь в нашем нелегком деле. Во-первых, большинство документов составлено в иероглифах, во-вторых, все, что я смог прочесть, сводилось к тому, что гвардия ищет группу вооруженных людей, перечислялись наши приметы и давался довольно лаконичный приказ: «Живыми не брать. Предоставить доказательства уничтожения объектов». Радости такие новости не добавляли, но и ничего нового мы не узнали. Здесь сама судьба дала нам шанс…
Я битый час объяснял Командиру и Савве, что же обозначают линии, кружки и стрелки на листе.
- Ладно, ты прав, но мы не сможем миновать город Рах, стоящий прямо у реки, а, следовательно, нам нужно прорвать три пояса кордонов, - сказал «железный».
- А что, если здесь вот, лесочком пройдем? – не унимался я.
- Если пойдем лесом, то потеряем самое малое два дня, а время дорого. Лес тот почти непроходимый, густой и болотистый, да выходит к реке в дне пути от Раха. Брод только в Рахе. Из леса мы выйти не сможем до самой реки, видишь, сколько засад кругом леса понаставлено, - наставлял меня Савва на путь истинный.
- Да хрен с ним, с бродом. Вплавь перейдем, зато оторвемся от преследования, форсируем реку и приблизимся к месту назначения. Если же будем прорываться сквозь кордоны, мы даже до реки добраться не успеем, как нас перебьют!
- Николай Алексеич, батюшка, а может Вармонгер дело говорит? Если пойдем, как он предлагает, то потеряем полдня, не более того, зато тихонечко речку перепрыгнем.
- А если они нас в лесу зажмут? – не сдавался Командир.
- Так в лесу-то нам проще будет отбиваться, чем им нападать, - резонно заметил Савва, - они нас у брода ждут, брод-то здесь один, а мы сторонкой просочимся…
- Ну, смотри, Вармонгер, заведешь на погибель – лично тебя убью, - пообещал «батюшка Николай Алексеич», - направление – лес. Привал не раньше, чем опушку пройдем…
Привал не случился до глубокой ночи. Пройдя опушку леса, мы уперлись в такой бурелом, что пройти не было никакой возможности. Мы шли, в буквальном смысле слова, прорубая себе каждый метр пути. Вернее путь прорубал впередиидущий. Поочередно меняясь, мы отвоевывали шаг за шагом и смогли преодолеть лесной массив, а это почти двадцать километров непроходимых джунглей, за пятнадцать часов, вот где пригодились в полной мере мои занятия по «рубке лозы». Выйдя к реке, мы все почувствовали настоящее удовлетворение от проделанной работы, но радоваться было преждевременно. Командир приказал готовиться к форсированию водной преграды. Река была неширока, сложность переправы состояла в кромешной тьме, окружавшей нас.
Перебравшись на противоположный берег, мы двигались шагом еще километра два до небольшой березовой рощи, в которой наконец-то развели костер, обсушились и поужинали. За ужином все молчали, сказывалась нечеловеческая усталость предыдущего дня. Егорка где-то раздобыл пару зайцев, которых мы уплетали за обе щеки, вино у меня оставалось еще со вчерашнего дня, так что скромный ужин был не совсем скромным. Уже когда мы стали готовиться ко сну, Командир сказал мне:
- Молодец, почаще мародерствуй, может еще что-нибудь ценное найдешь.
Я с самой переправы ждал похвалы, приятно осознавать, что благодаря мне мы сегодня смогли обойти все засады и, надеюсь, оторваться немного от преследователей. Радиосвязи у гвардейцев нет, связь между группами поддерживается коннонарочными. Комбата мы вывели из строя, а старшие групп прикрытия, расставленных на нашем пути, вряд ли будут посылать гонцов к командованию без особой необходимости. Остается вероятность того, что штаб полка запросит у комбата обстановку на участке его батальона, но, на мой взгляд, этот вариант тоже маловероятен, во всяком случае до утра. Утром пошлют нарочного, минимум за два часа тот на позицию, разгромленную
Серым, затем – часа два на обратный путь. Полчаса на принятие решения и организацию поисковой операции, два часа пройдет до того момента, когда гонцы развезут приказы по частям батальона, оставшегося без командира. Таким образом, по моим прикидкам, выходило, что искать нас начнут не раньше полудня. Преследователям придется пройти весь наш путь по лесу, а это займет не менее пяти-шести часов, при условии, что будут идти по просеке, оставленной нами. В идеале, наш сегодняшний маневр позволит нам оторваться на сутки, при условии, что штаб третьего гвардейского расположен в окрестностях Раха. Однако весь мой жизненный опыт кричит о том, что идеальных ситуаций не бывает.
Рано утром, едва забрезжил рассвет, мы уже седлали коней. Отдохнуть практически не удалось, но необходимо было воспользоваться преимуществом, завоеванным вчера. После двух часов скачки мы почти вернулись на дорогу, по которой изначально пролегал наш маршрут. В связи с тем, что накануне мы несколько оторвались от преследования, Командир пренебрегал боевым охранением, возможно, он думал точно так же, как и я перед сном. Мы ехали плотной группой, стараясь нигде не снижать скорости, пройдя за пару часов не менее двадцати километров. Путь наш пролегал по едва протоптанным тропинкам, лужайкам, вдоль ручьев, до тех пор, пока мы не уперлись в громадный луг, покрытый сочной густой травой. Тут мы слегка сбавили скорость, чтобы наши кони не повредили себе ноги, ведь в траве не видно на что наступаешь. Оказавшись приблизительно в центре луга, мы увидели всадников, двигавшихся нам на встречу. С боков и сзади также появились группы верховых. Сомнений быть не могло, мы опять влипли…
Всадники ехали не торопясь, шагом, видно было, как они усиленно жестикулировали, подавали знаки друг другу. Всадников было не много, не более двух десятков, но, судя по тому, как они нас подловили, то были опытные бойцы. Мы встали в круг, спина к спине не спешиваясь. Внутри круга оказалась княжна. Командир отдал распоряжение действовать по ситуации, но ни в коем случае не ломать строй.
- Серый, а может, постреляем? – спросил я.
- Постреляем, только вот пусть поближе подойдут. Стрелять начнем, когда до них останется шагов четыреста. Егорка, Вася, вас это тоже касается, - ответил Серый на мое предложение.
Секунды текли томительно, было видно, как нападавшие повынимали мечи из ножен, видно было лица всадников. Вот уж не знаю – радоваться или плакать, но атаковали нас не вересские гвардейцы, а полноценные китайцы. Команды отдавались гортанными голосами на совершенно мне непонятном языке. Спутники мои, по всей вероятности, тоже полиглотами не были, поэтому нападавшие не особенно старались говорить тихо. С такой кодировкой переговоров о прослушке не задумываются.
Голос Серого я скорее почувствовал, чем услышал:
- С Богом…
Мгновенно выхватив луки, с максимальной скорострельностью, мы стали бить в сторону противника. Скорость стрельбы не влияла на качество только у нашего штатного маньяка. Серый выпускал стрелы пачками, причем делал это вдохновенно. Первое правило снайпера, одна цель – один выстрел, он выполнял неукоснительно. Косые быстро поняли, что атака пошла не так как они задумали, поэтому рванули на нас со всей возможной скоростью, иначе количественное преимущество иссякнет до того, как они подъедут к нам.
Результаты стрельбы в целом были неплохие: Серый срезал четверых противников, молодежь – по два, я каким-то чудом, выпустив десяток стрел, ранил одного. Силы наши почти сравнялись.
Когда до противника оставалось шагов тридцать, мы бросили луки в колчаны и достали мечи. Бой происходил вполне честный, только Савва сражался с двумя противниками, противник демонстрировал превосходные навыки рукопашного боя и фехтования. Я вертелся в седле как уж, не успевая уворачиваться от ударов, сыпавшихся на меня со всех сторон. Дело осложнялось тем, что животное, находившееся подо мной, не могло и двух секунд простоять на одном месте без движения, что вносило значительные коррективы в ведение боя. Я сдерживал натиск азиата всеми доступными способами, но силы, а главное, владение мечом были явно не равны. Хуже всего, что Командир настрого запретил выходить из строя, фактически, лишив маневра. Не знаю, сколько бы я смог продержаться, но мой противник стал крениться, прекратил сопротивление и упал со своего коня, роняя меч, сбоку от него стоял улыбающийся Серый с окровавленным мечом.
- Ну, вот и я тебе помог, - сказал мне упырь.
Быстро осмотрев вещи убитых, мы погнали коней прочь, теперь уже выставив боевое охранение по всем правилам. Было ясно, что противник опять знает, где нас искать. Гонки со смертью продолжались…
Мы все бежим и бежим. Противник наседает на нас со всех сторон, мы отбиваемся. Оторваться от преследователей не получается как бы мы ни старались. Со времени стычки на лугу прошло уже пять дней. Пять дней бешеной гонки, гонки, где каждый шаг грозит если не смертью, то ранением. На нас нападают днем, утром, вечером, ночью. Гвардия как будто приклеилась к нам. Мы или самые несчастные люди на свете, или самые везучие. В невозвратных потерях у нас числятся два коня, что нельзя считать невезением, ведь главное, что люди все живы. Однако, вряд ли живы мы на все сто процентов. Во-первых, смертельная усталость сказывается на каждом шагу. За усталостью следуют невнимательность и появившееся совсем недавно пренебрежение жизнью. У меня не замирает как раньше сердце в начале стычки с врагом, нет нервозности. Мне просто «до лампочки». Мы вступаем в бой только лишь тогда, когда не можем сбежать. Сбегать, в последнее время, совсем не хочется, во всяком случае, мне. Я абсолютно индифферентно вступаю в бой, такое ощущение, что я просто выполняю свою работу, нудную монотонную работу. С «рубкой лозы» и тренировками в стрельбе из лука покончено, как минимум до тех пор, пока мы не прибудем в злополучный Люмберг. Без всяких дополнительных занятий, хватает практики. Правда все мишени и манекены, вполне живые и оказывают сопротивление, в начале боя уж точно. Очень сильно хочется спать. Отдал бы многое за десять часов спокойного сна, но дольше чем три-четыре часа на сон не остается. Во-вторых, в бесконечных стычках урон наносим не только мы. Нам приходится совсем не сладко. Не могу сказать, что ранения, полученные нами серьезны, но их так много, что трудно найти на теле место, которого еще не касался меч врага, его стрелы. Отсутствием ран может похвастать только княжна, вот ее-то мы стараемся оберегать всеми возможными средствами. После нашего с ней разговора у ручья, мы стали мало-помалу общаться. Чаще всего общение наше происходило на ходу, когда она подъезжала поближе к нам с Саввой и развлекала нас разговорами. Девушка была очень приятной, во всех смыслах слова. При других обстоятельствах, наверное, я не упустил бы возможности приударить за ней, но сейчас одна мысль только о возможной интимной связи вызывала отвращение. Как только представишь, сколько энергии придется потратить во время утех… Каждый раз, как только Аня подъезжала ко мне, Командир менялся на глазах. Смотрел он в такие моменты на меня, что называется, волком и был готов, как мне казалась, прибить меня, но сдерживался.
Николай Алексеич, на поверку, оказался неплохим мужиком. В бою он голову не терял, руководил нашим отрядом разумно. В вопросе личного мужества ему не было равных, по моим наблюдениям, даже полностью отмороженный Серый в смелости до Командира не дорос. То была не безрассудная удаль и шапкозакидательство, а разумный, тщательно взвешенный риск, результаты которого были более чем замечательными.
Серый улыбается не переставая. Отвел душу, столько крови выпить ему давно не удавалось. Хорошо, когда работа и любовь всей жизни – одно и то же ремесло.
Миха, Егорка и Вася взрослеют на глазах. Из разговоров с Саввой, с которым мы успели крепко сдружиться, я узнал, что для парней этот поход – первый. Мальчишки, а им не было и шестнадцати, были очень толковые и рвались в бой, когда Командир набирал группу в нынешний поход. Они очень долго упрашивали «железного» взять их с собой, оставив на базе более опытных воинов, но в походе парни зарекомендовали себя с самой лучшей стороны да так, что Николай Алексеич ни разу не пожалел о своем выборе.
Мое положение в отряде еще более упрочилось, а отношение товарищей становилось все более теплым. Совместная боевая жизнь сильно сближает людей, тем более что из разряда совсем бесполезных, я плавно смещаюсь к разряду полезных. С каждой новой стычкой у меня появляется боевой опыт, новые знания и навыки. Я вполне сносно фехтую, причем сейчас мне удается одерживать победы не только из-за длины меча, моего роста и, по здешним меркам, молниеносной реакции, но и за счет понимания и видения боя, за счет предугадывания следующего удара или выпада противника. К слову заметить, все воины, с которыми мне довелось сражаться обладали замедленной реакцией. Не то, чтобы они «тормозили», просто обладали слегка замедленным временем принятия того или иного решения. В бою, в полном контакте, все решают доли секунды, иногда настолько микроскопические, что их и измерить невозможно. Вот этих-то микроскопических долей и не хватало моим оппонентам. В стрельбе из лука у меня прогресс тоже был виден невооруженным взглядом. Я уже не радуюсь каждому попаданию в цель, скорее огорчаюсь при каждом промахе. Процент результативности – пятьдесят не пятьдесят. На мой взгляд, это очень круто. Благодаря достаточно плотной и результативной стрельбе членов нашего отряда, нам иногда удается избежать ненужных стычек с противником. Подскакав к нам на расстояние удара мечом, группы врага теряли по пятнадцать-двадцать воинов только от наших стрел. Атакующие далеко не всегда выдерживали такие потери еще на подходе, отворачивали и сбегали. Мы стреляли вслед деморализованным всадникам, нередко поражая еще троих-четверых. Если враг, невзирая на потери, продолжал атаку, то перебить их в рукопашном бою уже не составляло особого труда, ведь психологическое преимущество было целиком и полностью на нашей стороне, да и потеря полутора десятков воинов вполне ощутимо ослабляла атакующий порыв. Противник несет вполне ощутимые потери. По моим подсчетам, гвардейцы потеряли в стычках не менее четырехсот человек. Это много, очень много, но все же у меня не проходило ощущение, что по нам еще не наносили главного удара. Нас как будто подталкивают, заманивают в смертельную западню. Вчера за ужином я поделился своими предположениями с Командиром. Ответ меня несколько обескуражил:
- Так оно и есть…
- Почему же мы тогда продолжаем движение? Просто необходимо совершить маневр, выйти из под удара, - попытался я предложить что-нибудь путное.
- Не выйдет. До леса осталось всего ничего. Мимо пройти невозможно. Вот в лесу-то нас и прижмут окончательно, - без тени страха в голосе сказал «железный».
- Неужели нет никаких вариантов? – не унимался я.
- Нет…
Сегодня утром нам посчастливилось взять в плен лейтенанта. На летучем допросе, учиненном Серым, пленный подтвердил самые страшные догадки. Весь третий гвардейский полк, вернее то, что от него осталось, за исключением двух рот, занятых нашим преследованием, сосредоточился в лесу. О размере потерь полка лейтенант не сказал, но по его реакции на этот вопрос было видно, что такого сопротивления никто от нас не ожидал. Главное что мы узнали во время допроса было то, что на подмогу к гвардейцам подошел отдельный лейб-гвардии егерский батальон белого Вереса. Я не особенно понял, причем здесь охотники, но Савва, слава тебе, Господи, разъяснил мне суть неприятного известия. Оказывается, что егеря – это не только охотники, но и, как в данном случае, специальные подразделения, обученные ведению боя в лесистой и болотистой местностях. Обычно, в армии белого Вереса батальон насчитывает в своем составе пять рот, по двести человек каждая, но в случае с лейб-егерями дело обстояло несколько иначе. В их состав входило не пять, а восемь рот полного состава. Таким образом, к гонявшим нас пяти тысячам воинам прибыло подкрепление еще в полторы тысячи, а самое главное, что если гвардейцы прекрасно сражаясь в конном и пешем строю, штурмуя крепости, проламывая оборону врага, были незаменимы, а на пересеченной местности давали массу возможностей для победы над ними, то егеря представляли собой полную противоположность гвардии. Введение в бой новой часть могло значить одно из двух: либо это был заранее спланированный шаг, предназначенный для гарантированного истребления нас в лесу, либо потери гвардейского полка, а равно и низкая эффективность его противодействия нашему продвижению, вынудили командование войсками белого Вереса импровизировать, менять на ходу план действий, вводить резервы. На мой взгляд, второй вариант более вероятен. Если на минуту предположить, что правильный вариант первый, то значит, что командование операцией по нашей блокировке производит маньяк почище Серого. Столько людей положить только ради того, чтобы мы добрались до леса, в который нам и без того – плакать, а идти. В случае верности второго варианта, я начинаю уважать наш отряд с удвоенной силой. В течение недели боестолкновений с верессцами, мало того, что остаться в живых самим, но и нанести настолько ощутимые потери противнику, многократно превосходящему нас в силах, что враг вынужден менять план операции. Это уже не тактическая, а стратегическая победа! Если начали коней менять на переправе, то обязательно ошибутся в деталях. Наша задача в данном случае – суметь воспользоваться оплошностями противника. По-другому нам просто не выжить…
Трудно понять также, каким образом просачиваются через линии обороны целые подразделения. Ну ладно, группа дальнего поиска, за время нашего бегства мы трижды встречались с подобными формированиями. Численный состав группы – пятнадцать-двадцать отлично обученных бойцов, привычно действующих на незнакомой территории, прекрасно сливающихся с любой местностью. Принцип организации боя – атака из превосходно замаскированных засад. Группа дальнего поиска пройдет незамеченной сквозь любую линию обороны. Другое дело – гвардейский полк. Пять тысяч бойцов! Непостижимо понять, как оказались они здесь. Между передним краем обороны и городом под непонятным названием Рах – тысяча километров. Мало пройти «передок», мало дойти сюда, необходимо думать и о снабжении такой оравы. Согласен, огнестрельным оружием не пользуемся ни мы, ни наш противник, но кормить-то их нужно, лошадок их тоже необходимо обеспечить фуражом. Условия продвижения у нас и у наших врагов неравные. Мы можем, если уж совсем прижмет, обратиться и к местному населению за той или иной услугой. Во-первых, на моих спутниках красуются эмблемы и гербы княжеств, входящих в состав российских территорий. Мы в состоянии купить у жителей пересекаемых нами населенных пунктов ту или иную вещь, необходимую нам. Если не станут продавать, то сможем даже и отнять, во всяком случае, по здешним законам, в нашей ситуации, преступлением такие действия не являются. Во-вторых, чисто теоретически, мы можем обратиться за помощью к властителям земель, по которым идем, те же, в свою очередь, просто обязаны оказать нам всю полноту гостеприимства, а также полностью перекрыть кислород нашим преследователям, ведь идем мы здесь не по собственной прихоти, а исполняем распоряжение короля. Вассальная присяга просто обязывает наместников, помещиков и прочих эксплуататоров рабочего класса сделать это. Когда я спросил Савву, почему Командир не обратится за помощью к товарищам на местах, последовал ответ, вернувший меня с небес на землю. В развернутой форме, с множеством непечатных эпитетов, друг мой объяснил разницу между теорией и практикой. На поверку оказалось, что местные «хозяева жизни» вступят в борьбу с врагом только в том случае, если гвардия приблизится к населенным пунктам. Тогда любой властитель будет считать подобный маневр попыткой захватить власть, будет рекрутирование всех мужчин поголовно, начиная с четырнадцатилетнего возраста, гарнизоны даже небольших городков будут иметь численность, измеряемую тысячами воинов. Сталкиваться же с подобными формированиями в планы верессцев не входило, для последних такая ситуация была губительной. Следовательно, наши преследователи должны либо тащить за собой огромный обоз, либо иметь на территории, контролируемой нашей стороной достаточные базы снабжения. Размер подобной базы, рассчитанной для снабжения шести с половиной тысяч человек и сопоставимого количества лошадей, общая численность гвардии и егерей, должен быть более чем впечатляющим. На первый взгляд – выглядит фантастически, но если приглядеться, то это есть как раз наиболее вероятный вариант. Достаточно проанализировать первый вариант, как осознаешь, что размер обоза подобной группировки будет еще более громоздким. Как с таким громадным обозом передвигаться по чужой территории представить вообще невозможно.
Своими сомнениями я поделился с Командиром и Саввой, но те лишь только посмеялись надо мной.
- Да нет здесь никаких складов, - слегка улыбнувшись, сказал «железный».
- А если одно или несколько селений втихую перебежали на сторону врага? Где же кормятся супостаты? – отстаивал я свою точку зрения.
- Брось, Вармонгер, никто и никогда не пойдет на службу к косым. Втихую же просто невозможно, это ж будет значить нарушение вассальной присяги. На бесчестие люди идти не станут. Ты думай поменьше – будет жить проще, - заткнул мне рот Савва.
Я заткнулся, но думать не прекращал. Как тут перестанешь думать, если мерещится и во сне и наяву, как мы, чистым случаем, натыкаемся на базу, снабжающую наших врагов, быстро ее уничтожаем и, противник наш вынужденно бежит как французы из-под Москвы в 1812 году, а мы уверенно и спокойно въезжаем в Люмберг. Звучит вполне сказочно, осталось только отыскать где проходит линия снабжения верессцев и перерезать ее. Для того чтобы перерезать снабженческий трафик, необходимо найти место, из которого противник наш черпает свои силы, а для того чтобы найти базу – нужно ее искать. Только вот поисками заниматься мне не разрешает начальство, да и само не горит желанием что-либо искать.
Пока я раскладывал все свои мысли по полочкам в голове, впереди нас замаячил долгожданный лес. Значит до Люмберга остается километров семьсот, не более. Вопрос в том, насколько трудно эти семьсот километров будут пройдены. Что-то мне подсказывает, что уровень сложности данной задачи, как минимум, запредельный.
Чем ближе мы подъезжали к лесному массиву, тем больше я поражался величию природы. Честно говоря, я практически равнодушен к видам ландшафта, рассматривая их лишь только как препятствия в пути, но здесь поневоле раскрыл рот. Никогда человек не сможет создать ничего более монументального как бы ни старался, ни пыжился в своих бессильных потугах. Все наследие человечества казалось здесь пылинкой, неким недоразумением. Понимаю теперь причину, по которой все мои спутники опасались приближения к этому месту. Даже издали лес казался абсолютно непрозрачным, в нем можно было спрятать не только пять-шесть тысяч воинов, но и целую цивилизацию без страха, что ее когда-либо найдут. Лесной массив простирался по горизонту от края и до края, ему не было ни начала, ни конца. Не представляю даже, сколько опасностей он может таить в себе, сколько раз засады будут ожидать нас на пути, сколько сюрпризов подготовил коварный враг нашему отряду. Вход в лес практически равен самоубийству, но другого пути для нас просто нет. Мы вынуждены идти вперед, лелея слабую надежду выжить.
Так или иначе, но мы двигались к лесу. К закату мы были уже километрах в полутора от массива. Командир решил заночевать на небольшом холме, не входя в лес, дав нам насладиться последней ночью относительной безопасности. Мы сидели перед костром, на котором готовилось мясо убитой Егоркой косули, и молчали. Всех без исключения членов нашего отряда тяготило осознание того факта, что завтра с самого утра мы будем подвергаться опасности на каждом шагу. Нельзя сказать, что весь наш предыдущий путь был загородной увеселительной прогулкой, но в чистом поле мы могли хотя бы издалека видеть угрозу и принимать меры по борьбе с ней. В лесу все будет обстоять иначе. Навряд ли мы сможем увидеть угрозу до тех пор, пока не упремся в нее носом. Савва рассказал мне вчера, что лес, стоящий перед нами, пользуется дурной славой еще и потому, что слишком много нелюдей водится в нем. Кто такие нелюди Савва объяснять не стал, но если уж такой опытный воин опасается их, то следует и всем остальным забыть шапкозакидательское отношение к данному вопросу. Тем более что из всех членов отряда, только я не имел представления о нелюдях.
Не давали покоя и мысли о егерях и гвардейцах. Что они подготовили на нашем пути? Как сложатся стычки с ними? В том, что боев нам не избежать сомнений также ни у кого не возникало.
Командир распределил очередность нарядов на ночь, и мы легли спать. Мне досталось нести дежурство между полуночью и рассветом совместно с Саввой и Серым. Никогда не любил сумерки, особенно перед рассветом. Ничего не могу с собой поделать, но меня всегда клонит в это время в сон, а если перебороть себя, то начинает мерещиться всякая чертовщина. Однако близость зловещего леса помогала сосредоточиться на несении караульной службы. Уже перед самым рассветом на опушке леса начали передвигаться какие-то неясные тени. Сначала, я подумал, что это предрассветный мираж, но теней становилось все больше и больше. Сквозь мглу отчетливо проступали бесформенные силуэты. Я решил позвать Савву и показать ему мой «глюк». Я подал условный сигнал и, не прошло и минуты как боевой товарищ лежал рядом со мной и разглядывал заинтересовавшие меня фигуры. Галлюцинации массовыми не бывают, поэтому мы сосредоточили все наше внимание на опушке леса, а дела там творились совсем нешуточные.
Светало, все вокруг начало проясняться и стало видно, что тени – не что иное, как люди, одетые в широкие плащи до пят, на головы были надеты капюшоны. Каждый из них имел прямой меч и лук, стало быть, перед нами вооруженный отряд. Экипировка отряда говорила о том, что воины подготовлены для сражений именно в лесистой местности. Цвет плащей, настолько сливался с кронами деревьев и кустарников, что отличить солдат от окружающей местности было практически невозможно до тех пор, пока те не приходили в движение. Наличие у воинов луков и мечей свидетельствовало о том, что в программу подготовки входило обучение владению всеми видами вооружения.
Отряд стал расходиться и выстраиваться в цепь, после чего правофланговый подал знак рукой, после которого все бойцы двинулись в сторону леса.
- Так это и есть егеря? – спросил я у Саввы.
- Нет… Подобных воинов я еще никогда не встречал, да и не хотел бы встретить на своем пути. Секи за лесом, а я схожу доложу об увиденном Командиру. Ох, не спроста они здесь появились…
Пока Савва ходил докладывать события начали развиваться самым энергичным образом. Из леса стали слышны крики, ржание лошадей, какой-то вой. Я могу поклясться, что слышал звуки боя, несмотря на удаленность нашего лагеря от опушки, звуки были вполне отчетливыми. Представляю, насколько было громко в том месте, где происходили события. Сзади меня послышался топот, обернувшись, я увидел Савву и Командира, вприпрыжку несущихся ко мне.
- Что тут у тебя? – вместо пожеланий доброго утра крикнул Командир, не добежав, десятка метров до моего укрытия.
- В лесу идет бой. По всей видимости, воины, которых мы с Саввой уже видели, совершили нападение на неизвестный нам отряд, - вряд ли я добавил что-либо к тому, что могли услышать и без моего участия, но субординация требовала отвечать на вопросы командования.
В течение пары минут мы втроем слушали шум боя, который, судя по всему, то затихал, то разгорался вновь. Вдруг из леса послышался громкий дружный крик, не стихающий ни на секунду, а спустя минуту, на опушке появились люди, одетые в подобие военной формы.
- Вот смотри, Вармонгер, хотел увидеть егерей – полюбуйся, - прошептал мне Савва.
Егеря, разгоряченные боем, были на миллиметр от сумасшествия. Держа оружие наголо, они неслись в сторону нашей высотки, причем вид их говорил не о наступательных намерениях, а скорее о паническом бегстве.
- Савва, общий подъем, всех лучников сюда, бегом марш, - распоряжался Командир.
Я и без приказов готовился к стрельбе, устраиваясь поудобнее. Егеря бежали со всех ног, но и подобное бегство не спасало их от смерти. Люди из задних рядов то и дело падали и более не вставали. Чуть позже на опушке появились воины в плащах, стреляющие из луков прямо на ходу. Когда егеря приблизились ко мне на расстояние выстрела, от их общей численности на выходе из леса не осталось и половины. Я повел стрельбу с максимальной скоростью, «мишени» располагались достаточно плотно для того, чтобы почти каждая стрела находила свою цель. Почти сразу ко мне присоединился Серый со скорострельностью пулемета. Попав под перекрестный «огонь» воины смешались еще сильнее, замедлили движение, тем самым, совершив ошибку, стоившую им потерей последних шансов на благополучное спасение. Мы расстреливали егерей с высотки, люди в капюшонах били им в спину. Исход боя был предрешен и, не прошло и трех минут, как склон холма перед нашими позициями устилали только тела поверженных врагов.
Мы стояли с Серым плечо к плечу, слегка опустив руки с луками. Метрах в полутора от нас высился Командир, а сзади подбегал весь наш доблестный отряд. Люди в плащах шли прямо на нас. Они не стреляли, но держали оружие наготове. Их было не менее семидесяти. Интересно было узнать кто они есть. Враг моего врага, сами понимаете кто… Не дойдя до нас метров тридцать толпа остановилась, хотя толпой их назвать можно лишь условно. Воины стояли перед нами так, что случись нападение с нашей стороны, мы не сможем продержаться и трех секунд, каждый прикрывал свой сектор обороны. Очень грамотно расположились, ничего не скажешь.
Старший воин отделился от группы и пошел в нашу сторону. Метрах в трех от нас он остановился и спросил:
- Кто вы и зачем пришли в наш лес?
Голос его был негромким, напоминающим шелест листьев на ветру или журчание реки. Однако слова были слышны отчетливо. Командир ответил за всех нас:
- Я – виконт де Урсус из рода Свиридовых, а это – мои люди. Мы идем по наивысшему указанию короля Аскольда, властителя этих земель. А кто вы и почему называете лес своим?
Серый начал дергаться еще тогда, когда услышал голос незнакомца. После ответа Командира он злобно прошипел.
- Б…, а то не видишь, что на эльфов напоролись…
Какие на хрен эльфы, хотелось крикнуть мне. Вот только их нам и не хватало, если еще и они за нами гоняться по лесу станут, то даже не представлю, какое чудо должно произойти, чтобы мы живыми дошли до конца пути.
- Я – Ларс, командир полка великого короля Сигурда, - прошелестел визави нашего виконта.
- Нам необходимо пройти через лес, - безапелляционно потребовал Командир.
- Проход через нашу страну вооруженным людям может разрешить только сам король. Мы можем сопроводить ваш отряд в столицу, при условии полной сдачи оружия.
- Никто из моих людей оружия не сдаст. Однако я могу дать слово чести, что оружие наше не будет обнажено, кроме тех случаев, когда вы будете представлять для нас опасность, - гнул свою линию «железный».
- Мы слышали о Вас, виконт, поэтому нам достаточно Вашего слова, - пошел навстречу командир эльфийского полка, - прошу Вас и Ваших людей следовать за нами.
Тут наступил мой черед волноваться. Во-первых, у нас оставались кони, которых необходимо было брать с собой, весь наш нехитрый скарб находился в седельных сумах. Во-вторых, перед нами разбитая часть противника, нужно посмотреть, может, кто из поверженных врагов и найдется тот, кому Серый еще способен задать пару вопросов. В-третьих, требуется осмотреть вещи врагов на предмет нахождения среди них карт и прочих документов. Помимо всего прочего, есть еще и чисто меркантильный момент. Во время осмотра личных вещей противника, я особое внимание уделял поясам. Мода сегодня такова, что кошель мужчина носит привязанным к поясу. За время нашего похода у меня собралась уже некая сумма денег, по словам Серого, достаточная для того, чтобы купить небольшой дом. Для себя я решил этот момент просто: у меня здесь ни кола, ни двора, заработную плату, когда получу, и получу ли вообще – большой вопрос, а жить хочется не под кроной дерева в парке, а пусть в маленьком, но своем доме. Наплевать мне на то, что обо мне подумают – жизнь берет свое. На склоне холма лежат как минимум две роты лейб-егерей, а жалованье у личной охраны князя Вереса думаю достойное. Я тихо попросил Командира об отсрочке выезда минут на сорок, тот меня поддержал. Эльфы при этом не сильно возражали. Пока мы с Серым барахолили, остальные члены нашего отряда готовили коней в путь.
Радости Серого не было конца, когда среди убитых егерей, он натолкнулся на вполне живого и даже невредимого лейтенанта. Тот был настолько перепуган, что мы без труда узнали достаточно важные сведения, которые в дополнение к бумагам, вытащенным мною из офицерских сумок, давали нам почти точный расклад в стане противника. Некоторые детали нам подсказал Ларс, внимательно наблюдавший за допросом.
Оказывается, изначальной целью операции с участием полка гвардии и егерей были совсем не мы, а город Рах и блокирование дороги в лесу. В случае удачного проведения рейда, отпала бы необходимость штурма неприступных бастионов Люмберга. Блокированный со всех сторон город рано или поздно прекратил бы сопротивление по вполне естественным причинам, потеряв большую часть своих защитников от голода и болезней, причем для осады не потребовалось бы большого количества войск. Королевским войскам для деблокады Люмберга пришлось бы форсировать реку в районе Раха и пробиваться сквозь непроходимые дебри лесного массива, к тому же насыщенных засадами и кордонами войск белого Вереса. Невозможно даже представить, сколько войск понадобилось бы для подобного прорыва. Вероятнее всего, никто не стал бы терять всю армию во время прорыва через лес и, король Аскольд смирился бы с таким сокрушительным поражением, а границы Поднебесной отодвинулись бы на тысячу километров на запад.
Операция готовилась в режиме жесточайшего соблюдения секретности. Верессцы, относительно беспроблемно, вышли на оперативный простор и стали шаг за шагом выполнять директивы, но в ход операции вклинился непредвиденный случай. Прискакал на взмыленном коне эмиссар князя и поставил новые задачи, включавшие в себя обязательное уничтожение нашей группы. Один из батальонов третьего гвардейского полка занимался только нами, но его оказалось недостаточно. Сначала мы полностью вырезали одну из его рот, а затем, убив комбата, вышли из кольца облавы. На наши поиски были брошены все пять групп дальнего поиска, включенных в маневренную группировку верессцев, причем мы начисто уничтожили три из них. Эмиссар лютовал, обещал посадить на кол каждого третьего, если мы не будем убиты. На наши поиски отрядили весь третий гвардейский, временно сняв с него задачу по захвату Раха. В то же время егеря наводили свои порядки в лесном массиве. Редкие деревушки и заимки, встречавшиеся на дороге, вырезались поголовно. На их местах устанавливались опорные пункты. Захватив сначала дорогу, верессцы стали расширять свою экспансию вглубь леса, где натолкнулись на небольшое поселение эльфов, издревле населявших массив. Эльфы никогда не влезали в дела людей, считая последних недостойными, мало, чем отличавшимися от животных, но в данном случае король Сигурд не мог стерпеть, хотя впрочем, и не хотел. Видя полную беспомощность короля Аскольда, Сигурд объявил лес своим и немедленно приказал войскам очистить территорию от агрессора. В это время мы с боями прорывались через заслоны верессцев, нанося им тяжелые потери. По словам пленного, в некоторых ротах гвардии оставалось в строю не более ста человек, при штатной численности в двести. Такого отпора от нас не ожидал никто. Считая, что лес захвачен полностью, эмиссар князя приказал все наличные войска бросить на нас, послав в Верес депешу с просьбой о пополнении ударной группировки и введения оккупационных войск в лесной массив для поддержания порядка и постройки укрепрайонов. С этого момента гвардейцы исполняли только лишь роль загонщиков, а егеря готовили нам достойную встречу в лесу. На первой же заимке, отстоящей от входа в лес километра на два, были скрытно размещены три роты лейб-гвардейского батальона. Мы гарантированно были бы уничтожены, если бы не возмездие, последовавшее со стороны короля Сигурда. В тот момент, когда мы встали лагерем перед лесом, полк Ларса вел наблюдение за позициями егерей, готовясь к атаке. На рассвете эльфы, полностью окружив заимку, атаковали верессцев. Внезапность удара и численное превосходство сделали свое дело. Егерей теснили со всех сторон до тех пор, пока командир группы, стоявшей на заимке, не предпринял попытку прорыва из окружения, собрав все оставшиеся силы в единый кулак. На его беду направлением удара он выбрал наш лагерь. Прорвав цепи эльфов, егеря почти вышли из-под удара, не смотря на все усилия, прилагаемые Ларсом для их уничтожения. Беда, как говорится, одна не приходит. Первой же стрелой я убил капитана лейб-гвардии, руководившего прорывом, отряд остался без командира, способного принимать решения в любой ситуации. В дальнейшем открытая Серым и мною бешеная стрельба окончательно деморализовала егерей, они встали, а подоспевшие эльфийские лучники не оставили никому шансов на спасение.
Слушая весь рассказ, я просто был поражен от осознания того, в какое дерьмо мы влипли. Конечно же, сегодня нам крупно повезло, но теперь трудно предположить чем кончится наш поход по «самостийному» лесу, если даже Сигурд и разрешит нам пройти, то эмиссар вересского князя не простит эльфам потери трех егерских батальонов и попытается отомстить им. Радости не доставляет и возможный подход крупных подкреплений к ударной группировке людей. Как бы ни оказаться нам между двух огней. Раздавят нас, как пить дать… Хотя, зачем я себе голову-то забиваю, у меня Командир есть, вот пусть и креатирует над планом действий, а мое дело – телячье…
После окончания допроса мы построились в походную колонну и под эскортом эльфийских воинов, более походившем на конвой, последовали в лес. Идти пришлось не по дороге, более или менее проходимой, а тропами лесных зверей, в которых наши попутчики ориентировались настолько хорошо, что у меня порой возникало ощущение о наличии под плащами спутниковых навигаторов. Мы были в пути до самого вечера и, когда уже потеряли счет пройденным километрам, совершенно неожиданно вышли на поляну, освещенную каким-то мягким вполне естественным светом, несмотря на то, что солнце давно зашло за горизонт. На поляне в изобилии стояли небольшие домики, над каждым из которых высилась крона дерева, росшего прямо из середины строения. Посредине городка стоял огромный, по местным меркам, терем с произраставшим из него дубом, настолько старым и громадным, что казалось, он заслоняет половину неба. По логике вещей, терем – не что иное, как королевский дворец. В подтверждение наших догадок мы подъехали прямо к дворцу, и Ларс попросил нас подождать пока он вернется с доклада. Мы спешились, стреножили коней и стали ждать своей участи.
Пользуясь случаем, я внимательно рассматривал эльфов. На вид они были очень похожи на людей, только ростом слегка пониже, да, пожалуй, самое главное отличие, черты лица были настолько правильными, настолько симметричными, что, поневоле, задумаешься о пластической хирургии. Вопреки моим представлениям об эльфах, уши их не были заостренными сверху и не все из них были блондинами с голубыми глазами. Жили лесные люди тоже не на деревьях. В общем, люди как люди, только страсть к партизанщине развита сверх обычного. Даже не представляю, чем так насолили эльфы Серому, что он прямо-таки изводится с самого утра.
Ларс пробыл на докладе не более пятнадцати минут, а когда вернулся, то повел нас к ручью, протекавшему на краю городка для того, чтобы мы привели себя в порядок с дороги, попутно инструктируя нас о том, как себя следует вести на приеме у монарха. Умывшись и почистившись, мы двинули во дворец, показавшийся изнутри больше, чем был снаружи.
Мы стояли в тронном зале, опустившись перед королем на одно колено и положив перед собой мечи. Сигурд, вопреки моим представлениям о царствующих особах, был совсем не старый мужчина, скорее даже молодой, было заметно, что он находится в превосходной физической форме, также шрамы на лице выдавали в нем воина, побывавшего не на одной войне. Король задавал вопросы, а Командир четко и понятно отвечал. Вопросы касались того, как мы здесь оказались, куда держим путь, а главное зачем. Командир достойно справлялся со своей ролью. Даже когда монарх посмотрел в мою сторону и спросил, почему люди виконта одеты в форму врагов эльфийского народа, ответ Командира вполне был удовлетворительным. Мы ждали решения о возможности прохода через лес нашего отряда, Сигурд прекрасно понимал наше нетерпение убраться побыстрее из здешней тайги, поэтому не стал тянуть с волеизъявлением:
- Вы – храбрые воины, доказавшие свою смелость в боях. Вы не станете причинять вред моему народу, и эльфы не сделают вам зла. Я был рад приветствовать вас в своем дворце и с удовольствием разрешил бы вам пройти через лес, но, к моему сожалению, пришли вы не в добрый час. Наша земля стонет под сапогами захватчиков, уничтожающих все живое вокруг. Вот и сейчас злые люди, пришедшие в наш дом, рвутся сюда, к столице, преодолевая сопротивление моих отрядов. Со стороны Срединных гор в лес вошла огромная армия, имея своей целью уничтожить всех эльфов. Отпусти я вас сейчас, вы не проживете самостоятельно и трех дней, обязательно наткнувшись на формирования наших общих врагов. Исход боя я могу предсказать заранее: вы нанесете грабителям огромный урон, но при этом погибнете все. С другой стороны, мой народ не настолько большой как вы о нас думаете. Армия наша насчитывает всего три полка, по две тысячи воинов. У нас на счету каждый, кто может держать в руках оружие. Своими храбростью и воинским мастерством вы доказали, что достойны войти в состав любой известной мне армии. Я предлагаю вам войти в состав моей армии с сохранением тех воинских званий, которые вы имеете у себя дома. Вы будете приписаны к одному и тому же подразделению, чтобы не ломать связей, имеющихся между вами. Обещаю также, что сразу после того, как мы одолеем захватчиков, вы будете доставлены до границ княжества Люмберг.
Речь, произнесенная королем, не оставила нам права выбора. Мы, в самом деле, оказались в мышеловке, захлопнутой со всех сторон. Единственный способ ускорить момент нашего выхода из леса – принять участие в борьбе с войсками Вереса, тем более что у нас накопилось к верессцам достаточно неоплаченных счетов. Однако наш Командир пытался возражать:
- Ваше величество, я и мои люди связаны вассальными клятвами с королем Аскольдом, а потому войти в армию Вашего величества для нас значит нарушить свой долг, совершить преступление и потерять честь…
- Я понимаю, что Вы хотите сказать, но поспешу вас успокоить, что нарушением воинского долга подобные действия являться не будут, так как еще утром я отправил гонца к моему венценосному брату, королю Аскольду, с предложением вечного мира и союзничества в деле борьбы полчищами имперских захватчиков. Вас же я предложил считать первым боевым отрядом королевства Российского, участвующем бок о бок с моими воинами в нелегкой борьбе с общим врагом, - несколько напыщенно изрек Сигурд.
- Прошу простить мне любопытство, Ваше величество, но эльфы всегда старались не вмешиваться в дела людей. Правильно ли я понял, что Ваше величество, объявило войну Китайской империи? – задал вопрос наш предводитель.
- Вы поняли мои слова верно. Хотя мы и действительно всегда были далеки от людских дел, именно люди принесли войну в наш дом. Был полностью уничтожен целый город эльфов! Нам не оставили выбора. Пока жив я, пока будут жить мои потомки весь мой народ от мала до велика будет вносить всяк свой вклад в дело общей победы, - ответил король с достоинством.
- Мы готовы приступить к службе в ваших полках сию же минуту, Ваше величество, - сказал Командир, слегка наклонив голову. Мы последовали его примеру.
- Ступайте в распоряжение полковника Ларса. Вы уже знакомы. Его полк понес сегодня потери, да к тому же Ларс единственный из командиров полков, имеющий боевой опыт. К сожалению, а может быть и к радости, наша армия редко с кем воюет. Для того, чтобы пройти крещение боем нам приходится, зачастую, наниматься инкогнито в дружины ваших князей. Подобное обучение связано с множеством трудностей, особенно в последнее время, когда инквизиция, хотя и вопреки уложениям вашей Родины, сжигает на кострах всех, кто хоть отдаленно похож на эльфа… Именно по этой причине, воин с боевым опытом до сего дня был у нашего народа редкостью. Сегодня я принял историческое решение о вступлении в войну. Скоро у нас редкостью станет тот, кто опыта боевых действий не имеет. Не смею вас более задерживать. Полковник Ларс возьмет вас на полное довольствие немедленно. Ваше мужественное решение навсегда останется в памяти моего народа.
Поклонившись королю, мы вышли из дворца. На крылечке нас ждал улыбающийся Ларс, он уже был обо всем уведомлен. Так мы попали на службу в эльфийскую армию…
Отдохнуть в эту ночь нам не удалось. Часа два мы шли, держа коней в поводу, до места расположения полка, в котором нам предстояло нести службу. Ларс назначил нашего командира начальником своего штаба, Савва получил под свою команду второй батальон, Серый, который, как оказалось, был лейтенантом, стал командиром роты. Егорка, Вася и Миха были зачислены в роту Серого бойцами. Поскольку я был не столь давно произведен в сержанты, то получил под свою команду взвод той же роты. Княжна хоть и была причислена к штабу полка, но большую часть времени проводила у нас в роте, что приводило новоявленного начштаба полка в тихую ярость.
После того, как был зачитан приказ о наших производствах, мы приступили к обмундированию. Вернее сказать, полностью сменил обмундирование только я, а старое трофейное аккуратно сложил в седельные сумы. Остальные члены нашего отряда переодеваться отказались наотрез. Тон здесь задавал сам Командир, единственное, что после долгих уговоров согласились изменить в своем имидже мои спутники – надели эльфийские плащи. Я так и не понял причин, побуждавших отряд вставать в оппозицию. На мой взгляд, обмундирование эльфов было гораздо удобнее, чем у моих товарищей. Одежда членов нашего отряда была сплошь кожаной, выкрашенной в коричневый цвет. Кожа нагревалась на солнце и беспощадно обжигала тело. Сапоги были настолько неудобными, что у меня каждое утро ноги еле проходили сквозь голенище, так они распухали за предыдущий день. Форма эльфов была выполнена из ткани, причем ткань была стопроцентно натуральной и сочетала в себе достаточную прочность и мягкость. Тело превосходно дышало, в тоже время было надежно защищено от холода. Расцветка одежды прекрасно была применена к окружающей местности, что для меня, привычного к камуфляжу, было как бальзам на душу. Обувь была исполнена из материалов растительного происхождения, достаточно прочных к истиранию, но настолько удобно и приятно облегавших ногу, что ходить было легко. Кроме того, эльфийская обувь практически не оставляла следов. Знаки различия указывались на груди и представляли собой вышивку в виде четырехлистного клевера. Рядовые воины не имели знаков различия, сержанты отличались вышивкой, исполненной зеленым шелком, лейтенанты – желтым, капитаны – серебряной нитью, майоры – золотой. Полковничьи знаки помимо золотой нити имели по небольшому драгоценному камушку в каждом из листиков. Генеральских званий в эльфийской армии не было. Оружие я оставил свое, получив вдобавок только огромный лук, который мне пришелся по вкусу благодаря превосходной дальности и силе стрельбы.
После получения вещевого довольствия, мы поужинали. В плане еды эльфы ничем не отличались от нас. Основу рациона составляло все тоже мясо, поджаренное на углях. Поначалу меня радовало подобное меню, но по прошествии времени захотелось и макарончиков, хотя против шашлыка тоже ничего не имею. После ужина, плавно переходящего в завтрак, Ларс повел нас к местам прохождения службы. Мой взвод был призван свести меня с ума. Передо мной стояли пятнадцать абсолютно одинаковых эльфов. Я не знаю, как они сами отличают друг от друга, но я почти свихнулся, пытаясь отыскать, уж не по десять, а хотя бы по одному отличию. Ларс видел мою растерянность, но говорить мне ничего не стал, издевался, наверное, в душе. Я не стал ломать дальше голову и поступил в духе российского прапорщика, поделив взвод на три отделения по пять человек. В конце концов, буду отдавать приказ по отделениям, а там пусть сами между собой разбираются.
После того как произошло знакомство со взводом, я решил немного вздремнуть, сказывалась бессонная ночь, предварительно отдав приказ отделениям заниматься стрельбой из лука. Однако отдых мой был прерван самым жестоким образом, прибежала княжна и сказала, что Серый требует меня к себе. Расплодилось начальства, послать некого стало! Субординация, заложенная в меня еще в воздушно-десантных войсках, требовала подчиниться приказу. Слегка ополоснув лицо родниковой водой, я потопал к командиру роты. Путь пролегал мимо небольшой полянки, которую мои «орлы» использовали вместо стрельбища. Как ни странно, но дисциплина у эльфов поставлена на высочайший уровень. Пока я спал, никто даже не подумывал отлынивать от занятий. Подозвав бойцов к себе, я усложнил задачу тренировок – велел пробегать по три круга вокруг полянки после каждых пяти выстрелов. Распоряжение мое безропотно стало исполняться. Да уж, дисциплина!
Новоявленный командир роты сидел под досчатым навесом и нервно смотрел в мою сторону.
- Заставляешь себя ждать…
- Виноват, исправлюсь, - ответил я заученной фразой.
- Садись. По данным разведки, - Серый без предисловий начал вводить меня в курс дела, - все, кто остались от третьего гвардейского полка Белого Вереса двигаются на наш лагерь с восточной стороны. С северо-запада замечены силы лейб-егерского батальона. Предположительно, основной задачей войск противника является нападение на позиции нашего полка с двух сторон одновременно. Этого допустить ни в коем случае нельзя, так как после нашего уничтожения дорога на столицу Сигурда для верессцев будет открыта, что равносильно поражению. Позиции у нашего полка, сам видишь, существуют только в воображении командования. Для подготовки укреплений необходимо время. Задача нашей роты – насколько возможно долго задержать продвижение гвардии. Противник движется по тропе, - Серый придвинул лист бумаги, на котором был нарисован довольно сносный план местности, ноу-хау эльфов в деле ведения войн, - я с четырьмя взводами перережу им путь. Мне необходимо не более часа для того, чтобы подготовиться к отражению атаки. Все необходимое для обороны я возьму из лагеря, на месте только расставлю все по местам.
- Ты думаешь, что успеешь добежать до позиции и укрепиться на ней, пока гвардейцы не подойдут к тебе? – спросил я, увидев явную ошибку своего командира в расчете времени до соприкосновения с врагом.
- Нет, не успею… Ты, со своим взводом подаришь мне этот недостающий час.
Перспектива получить звезду Героя посмертно улыбнулась мне во все тридцать два зуба.
- Устрой засаду вот в этом районе, - не унимался Серый, - задержи их, дальше действуй по ситуации. Для связи с тобой пойдет княжна. Береги ее, к сожалению, я не могу ей приказать остаться на базе. Она сама рвется с тобой.
Ну, вот еще, только ее-то мне и не хватало. Возиться еще со взбалмошной девчонкой! Но субординация, в который уже раз резала мне крылья. Единственное, что я спросил у ротного:
- Когда выступаем?
- Через четверть часа. Иди во взвод, готовься…
Во взвод я возвращался в смешанных чувствах. Конечно, я давал себе отчет, что нас оставляли здесь не для того, чтобы мы отдыхали и радовались жизни пока другие воюют, но так вот сразу посылать на задание, с которого не вернуться шансов больше чем сто из ста, было, конечно же, перебором. Зачем мне повесили на шею княжну? Может быть, она кому-нибудь настолько надоела? Я подошел к импровизированному стрельбищу и застал там просто идиллическую картину, мои воины бегали кругами и стреляли, стреляли и бегали… Никто не пытался отлынивать от занятий. Приятно осознавать, что у тебя под командой «шлангов» нет. Метрах в пяти за стрельбищем стояли заседланными мой конь и кобыла княжны. Сама же Аннушка сидела на кочке неподалеку от транспортных средств. Завидев меня, один из бегающих эльфов отделился от строя и подошел ко мне:
- Взвод проводит занятия. Какие будут указания?
- Общее построение! – скомандовал я.
Не прошло и пятнадцати секунд, как передо мной выстроился идеальный ряд из воинов, стоящих по стойке «смирно». Я чувствовал себя Бонапартом, не меньше. Только бы не перед своим Ватерлоо...
- Солдаты! Коварный враг идет громить наши дома, грабить мирных граждан, убивать наших товарищей! Сегодня, наша задача в том, чтобы задержать продвижение противника и дать нашим братьям создать оборонительную позицию. Я знаю, что вернутся из боя не все, но помните, что враг тоже смертен, а убитый враг не может причинить вам вреда. Выступаем через десять минут. Разойдись!
Я толкнул речь перед строем, воодушевляя бойцов, я знаю, что мои слова вылетят у них из головы, как только мы увидим противника, но до того момента, я надеюсь, они будут поувереннее. Боевого опыта не было ни у одного из моих бойцов. Пока ребята готовились к выступлению, я подошел к княжне:
- Спасибо, что коня заседлала. Останешься здесь, на базе, - сказал я вторую часть фразы тоном, как мне казалось, не терпящим возражений.
- На здоровье, только я с вами пойду. Пока что ты мне еще подчиняешься, а значит, указывать мне не можешь, - ответила душа-девица вполне язвительно.
- Там, куда мы пойдем, могут и убить ненароком…
- Здесь к обеду будет не более безопасно, - вполне рассудительно сказала девушка, завершая обсуждение щекотливого вопроса.
Мне на мгновение стало так жалко ее. Я даже взглянул на княжну какими-то другими глазами. Из оцепенения меня вывело появление бойцов взвода. Все, сантименты в сторону. Выступаем…
Мы с княжной запрыгнули на коней, взвод выстроился позади нас, мы пошли рысью на позиции. За те сутки, что мы находимся среди эльфов, я не видел ни одного всадника, кроме членов нашего отряда. Мои подчиненные бежали вслед за мной, ни на миллиметр не отставая и не растягивая колонну. Физические кондиции воинов были на высоте, я же едва держался в седле от усталости. Не смотря на близость опасности, глаза мои слипались, надеюсь, что в бою всплеск адреналина меня взбодрит. В полосе действия моего взвода я наметил три возможных позиции для приостановки движения противника. Еще во время службы в ВДВ, нам приходилось выполнять задания по блокированию и остановке, как тогда говорили, незаконных вооруженных формирований. Кое-какие навыки с тех пор остались, теперь пришло время проверить качество моих знаний. План действий возник у меня в голове достаточно быстро, у третей по счету потенциальной позиции я остановил отряд и провел инструктаж. Эльфы оказались не только сверхисполнительными солдатами, но и достаточно понятливыми ребятами. Вопросов лишних мне никто не задавал, не перебивал меня на полуслове. Оставив с собой первое и второе отделения, а также княжну в виде общественной нагрузки, я отослал третье отделение на вторую позицию, находившуюся ближе к базе полка на полтора километра.
Мы стали подготавливаться к бою. Я решил вступить в бой с гвардейцами, встретив их здесь, на холме, поросшем кустарником, отстоявшем от тропы, по которой двигался враг метров на двести. Коней я доверил княжне, отослав всю троицу на склон, противоположный направлению нашего удара. Попрятавшись в кустах, мы расположились со всем возможным комфортом и стали ждать. Минуты ожидания тянулись, то и дело казалось, что я ошибся в выборе позиции, но менять что-либо было уже поздно. Кстати сказать, благодаря нервозности сон мой как ветром сдуло. Когда, наконец-то появилась колонна противника, я вздохнул с облегчением. Гвардейцы шли строем по пять человек в ряду, не предпринимая никаких мер по обеспечению боевого охранения, словно марш их происходил не по территории, контролируемой врагом, а по родному городу. За такую беспечность нужно наказывать. Мы уже видели их самоуверенные лица, видимо оправились от потерь, знают, что сегодня удача на их стороне, что внезапность и тройное численное превосходство помогут победить малой кровью. Хрен вам, уважаемые господа.
Как только голова колонны оказалась напротив нас, я открыл «огонь». Следом за мной стрелять начали и мои архаровцы. Владение луком у эльфов возведено в степень гротеска. Каждая стрела, выпущенная нами, находила свою цель. В колонне произошло замешательство, что еще более усугубило положение гвардейцев. Насмерть перепуганные, не понимающие, откуда летит на них смерть, они были на шаг от паники, мы же стреляли на пределе возможной скорострельности, оставаясь незамеченными благодаря камуфлированным эльфийским плащам. Минуты через две-три после начала боя кто-то из командиров противника смог немного привести свое войско в относительный порядок. Так и не поняв, откуда ведется по ним стрельба, гвардейцы более или менее организованными группами начали расходиться от тропы в разные стороны, оставляя раненых и убитых. Началась попытка прочесывания местности и контратаки. Попадать под удар такой банды я не собирался. Мы начали отступать, по вершине холма передвигаясь ползком, а скрывшись из поля зрения противника бегом со всех ног. Запрыгнув на коня, я повел отряд курсом параллельным тропе, совершая обходной маневр с выходом в тыл колонне. На ходу попытался прикинуть, какой ущерб врагу принесла первая стычка. В целом выходило неплохо. Каждый из нас выпустил не менее сорока стрел. Даже если только лишь каждая третья из них поражала цель, то выходило по двенадцать-тринадцать гавриков на брата. Мы били в одиннадцать «стволов». Так что первый раунд явно остался за нами.
Бешеный бросок через лес продолжался в течение десяти минут, в результате чего мы оказались прямо за спиной врага метрах в семистах от замыкающей группы. Княжна, как оказалось, во время боя времени зря тоже не теряла, а обматывала травой копыта наших коней, благодаря чему наш маневр прошел совершенно беззвучно. Мои пехотинцы передвигались вообще как призраки.
Группы гвардейцев, посланные на зачистку местности, возвращались одна за другой. Колонна стояла как вкопанная уже как минимум пятнадцать минут. Видно было, как суетятся вестовые, гоняющиеся вдоль строя вперед и назад, передавая приказы командования. Солдаты спешно перестраивали походный порядок. Отряжались группы в боевое охранение, оказывалась помощь раненым, которые могли передвигаться своим ходом, тех же, кто потерял возможность самостоятельно передвигаться, безжалостно добивали. Все это требовало времени и действовало на оставшихся в живых отрезвляюще, как холодный душ. Если сегодня утром кто-нибудь из гвардейцев и рвался в бой, то сейчас, как мне кажется, желающих не осталось. Мои парни напротив, светились гордостью. Боевой дух эльфийского воинства возрос до невиданных ранее высот. Мы в первом же столкновении с регулярной армией противника нанесли ощутимый урон, сами при этом оставшись без потерь! У нас был повод для радости. Задача, поставленная Серым, выполнялась – враг был задержан. Колонна тронулась в путь через полчаса с начала боя, скорость продвижения снизилась почти втрое. Теперь меня страшило не то, что мы не выполним приказ, а то, как все пройдет у третьего отделения. Опять потянулись минуты ожидания…
По моему плану, третье отделение должно было скрытно разместиться на вершине достаточно пологого подъема, который делала тропа, пропустить дозоры противника и, как только разведчики потеряют визуальную связь с основной группой, тихо очистить от врага свою позицию. Затем, когда авангард колонны подойдет на расстояние эффективного выстрела, открыть ураганную стрельбу, однако от рукопашной схватки эльфы должны были уклониться, чему я собирался способствовать, нанеся отвлекающий удар по арьергарду. План был неплох, но малейшая неточность в его выполнении грозила провалом. Я наблюдал за вершиной подъема, не замечая признаков того, что поставленные там воины живы, что операция продолжается так, как и было задумано. Никогда в жизни я еще не испытывал такого облегчения как в тот момент, когда в передних рядах гвардейцев стали падать люди.
На этот раз противник был готов к атаке, быстро поняв, откуда ведется стрельба. Большая часть колонны застыла на месте, а передняя рота в течение нескольких секунд перестроилась в коробку и, прикрываясь щитами, пошла на штурм. Все внимание гвардейцев в эти мгновения было направлено вперед, туда, где разворачивался бой. Воспользовавшись ситуацией, я с основными силами взвода подошел к хвосту колонны на расстояние выстрела, оставив княжну в относительном отдалении за коновода. Штурмовавшая высотку рота, не смотря на предпринятые меры защиты, несла потери, оставляя на склоне тела своих бойцов. Мы ждали окончания их атаки. Когда первый ряд коробки поднялся на позиции наших товарищей, я дал команду к стрельбе. Наш удар обескуражил врагов. Еще минуту назад, те думали, что находятся в полной безопасности, что сейчас очередь умирать выпала другим. Наши стрелы врезались в толпу, раня и убивая людей, занятых наблюдением за тем, как умирают другие. Мы нанесли короткий, но достаточно мощный удар по врагу, буквально за тридцать-сорок секунд выстрелив раз по десять и, пока гвардейцы не успели организовать подавление нашей огневой позиции, опрометью метнулись в сторону княжны и коней. В стане противника снова царил хаос, мы же выходили из-под возможного контрудара. Запрыгнув в седло, я повел отряд в сторону позиции, на которой, по мнению Серого, мы и должны были «выигрывать для него час», по широкой дуге обходя поредевшую колонну неприятеля. Приятное возбуждение от очередной победы перемешивалось с волнением за судьбу третьего отделения. Какова была моя радость, когда на отведенной нам оборонительной линии я увидел пятерых воинов в эльфийских плащах, поднявшихся нам навстречу.
Объединивший взвод расположился на позиции и стал ждать приближения врагов. Позиция наша была просто великолепной: узкое дефиле, зажатое между двумя отвесными скалами, по флангам мы были прикрыты болотами, которые сами эльфы считали непроходимыми, на обход болот и выход нам в тыл противник должен будет потратить как минимум день. А вот дня-то лишнего нет у супостатов, поэтому единственно возможный ход событий подразумевает лобовую атаку. Место для удара крайне неудачное еще и потому, что штурмовым колоннам придется преодолевать подъем, настолько крутой, что даже конь не в силах двигаться вверх со всадником на себе. Скорость подъема пешехода также сильно ограничена. Позиция почти идеальная, но только для обороны. Об активных наступательных действиях я бы здесь и не помышлял. В оборонительных действиях моего взвода на данном участке был только один слабый участок. Позиция наша – позиция смертников. В случае крайней необходимости, оторваться от противника будет практически невозможно, уйти из-под удара здесь крайне проблематично.
Я решил посоветоваться со своим воинством, как нам отсюда вырваться. Оказалось, что есть еще один путь отхода, который совершенно незаметен с основной дороги и проходит узкой тропой через болота. Тропинка выведет нас прямо к позиции нашей роты незамеченными, но как всегда, при решении какой-либо проблемы, возникало дополнительное препятствие по осуществлению плана. Мы не могли передвигаться по болотной тропке быстро, поэтому было необходимо отвлечь внимание противника от нашего взвода, для того чтобы мы успели скрыться. Тут уже я блеснул остроумием, приказав собирать весь хворост, разбросанный под ближайшими деревьями. Мы соорудили приличный завал из сушняка перед нашей позицией. Глубина укрепления местами превышала два метра, высота достигала ста пятидесяти сантиметров. Невдалеке от завала мы развели небольшой костер, на котором, пользуясь случаем, приготовили обед. Завал получился настолько плотным, что мог предохранять нас от стрел противника.
Мы уже успели и пообедать, и приготовиться к встрече «гостей», однако гвардейцы в поле нашего зрения не появлялись. С момента последней стычки прошло уже более двух часов, когда показалось боевое охранение колонны. Противник на этот раз не спешил нас атаковать. Мы видели, как подошли основные силы верессцев, как неспешно роты перестраивались в боевой порядок, оставаясь на безопасном расстоянии. Я наконец-то увидел командира гвардейского полка и, как я полагаю, эмиссара князя, во всяком случае, это были двое офицеров, одетых настолько вычурно, что наличием драгоценностей в предметах одежды, напоминали мне новогоднюю елку. Высокий их статус подтверждала суета ординарцев, то и дело подбегавших к ним и уносившихся в роты. На штурм наших позиций командование противника отрядило пять рот. Мне даже начинал льстить тот факт, что враг относится к нам столь серьезно. Роты двинулись одна за другой, соблюдая равнение в рядах. Скорость атаки была настолько мала, что мы долго ждали, пока передняя коробка окажется в зоне поражения наших стрел.
Не нарушая традиций, возникших во взводе, я выстрелил первым. Тотчас же меня поддержали все мои воины. Гвардейцы мгновенно закрылись щитами, снизив и без того невеликую скорость своего движения. Несмотря на предпринятые меры по защите от стрел, штурмовая группа таяла на глазах, но упрямо шла вперед. Не дойдя метров семидесяти до нашей позиции, строй противника, вернее то, что от него осталось, распался и немногие оставшиеся в живых беспорядочно побежали назад. Движение остальных четырех рот приостановилось. То, что произошло потом, повергло меня в ужас. Отступавшие в беспорядке остатки головной роты натолкнулись на мечи своих же товарище по оружию и были истреблены полностью в течение нескольких минут. Я приказал перенести огонь на вторую и третью коробки, проводившие странные эволюции перед нашей позицией. Когда противник закончил маневрирование, я уже понимал, что удерживать позицию дальше равносильно самоубийству. Две роты противника продолжали движение на нас, а остальные воины собрались в единый строй и начали обстрел нашей позиции. Я отдал распоряжение о поджоге завала и продолжении стрельбы по штурмовой колонне. Мы даже не пытались поражать лучников врага, теперь задача наша заключалась в том, чтобы дать хворосту хорошенько разгореться и, по возможности, расстрелять как можно больше атаковавших нас воинов. Хворост вспыхнул так, как будто его предварительно облили бензином. Мы обстреливали штурмующих сквозь огонь, который кроме прочего затруднял гвардейским лучникам прицеливание по нам. Несмотря на все трудности, что испытывали враги, стрелы летали мимо нас пачками. Благодаря тому, что вересские лучники стреляли на пределе своей дальности, да еще и снизу вверх, тяжелых ранений никто из нас не получал, но неглубоких ран и царапин каждому из нас хватало с избытком. Пренебрегая болью и жаром, исходившим от горящего хвороста, мы вели сумасшедшую стрельбу по наступавшему противнику до тех пор, пока заметно поредевшие колонны последнего не приблизились к завалу на расстояние метров в сорок. Нам предстоял отход с позиции, взятие которой обошлось гвардии белого Вереса весьма дорогой ценой. На этот раз во главе нашей колонны встал не я, а эльф, знавший тропу на болоте. Мы скрылись в высоком камыше, и пошли вслед за нашим проводником. Через четверть часа энергичной ходьбы мы были уже в безопасности, на небольшом клочке твердой почвы посреди болота, приводя себя в порядок. Посредине островка росла достаточно высокая береза, на вершину которой я послал наименее пострадавшего в бою эльфа для наблюдения за врагом. Забравшись на макушку дерева, боец доложил обстановку. Весь третий гвардейский полк, сильно потрепанный за сегодняшний день находился на нашей брошенной позиции, в стане врага царила суета, видимо не могли найти логическое обоснование нашему исчезновению. Мы перевыполнили задачу на день, задержав противника минимум на три часа. Если прибавить численное превосходство гвардейцев над нами в сотни раз, да количество невозвратных потерь с обеих сторон, то наша победа была просто сокрушительной. Мои парни просто ликовали, имея на радость полное моральное право. Теперь очередь за Серым. Как он справится? Поживем – увидим, сейчас же необходимо выводить взвод с болота и пробиваться к своим.
Пользуясь остановкой, княжна промыла и перевязала все более или менее серьезные ранения, полученные воинами. Мне тоже пришлось намотать на себя метров пять бинтов. Если рассматривать ситуацию в целом, то мы легко отделались. Все бойцы держались самостоятельно на ногах и были способны выдержать переход. Мы двинулись и шли без привала часа четыре, сначала, по кочковатой болотной тропе, пока не уперлись в неширокую, но глубокую речку, затем, вдоль реки до тех пор, пока впереди не увидели укрепления понастроенные Серым.
Позиция, занятая основными силами нашей роты, была хороша тем, что находилась между руслами двух рек, сходившихся так близко, что фронт обороны не превышал ста метров. Реки в ширину были не более пятидесяти метров, однако были глубокими прямо от берегов и обладали стремительным течением. Форсировать такие водные преграды очень сложно, а пройти по берегу мешал Серый, стоявший во главе эльфийской роты. Сложность обороны на данном рубеже заключалась в том, что за спиной наших товарищей не оставалось естественных преград, на которых можно было остановить противника. Далее, до самого лагеря полка, простирался редкий гладкий как стол перелесок. Если роту собьют с позиции, то дорога к расположению полка будет открыта, а преодолеть три километра, разделяющие нас с лагерем, с соблюдением всех мер предосторожности враг сможет минут за тридцать, что будет являться форменной катастрофой.
Мы подошли к позициям роты, когда в ходе боя наступил кризис. Судя по всему, мы видели не первую атаку гвардейцев. Все подходы к укреплениям эльфов были завалены телами, одетыми в форму Вереса. Серый установил и мантелеты, и заостренные колья, но это не помогало при столь решительном натиске противника, бой свелся к рукопашной свалке уже на позициях, занимаемых ротой. Увидев всю серьезность положения эльфов, я скомандовал:
- Делай как я!
Я врезал пятками коню под ребра и рванулся вперед, вынимая на ходу меч из ножен, висящих у меня за плечами. Княжна скакала чуть сбоку от меня, размахивая какой-то саблей. Я больше всего боялся, что мое воинство, измученное за день сегодняшний бесконечными гонками и боями отстанет от нас, но парни не отставали, также как и мы, обнажив свои мечи. Мы врезались в тыл наступавшему противнику, и пошли, сметая всех на своем пути, как нож сквозь масло. Гвардейцы, попавшиеся нам на пути, были резервом, двигавшимся для закрепления успеха на высоте. Наше нападение было настолько стремительным и неожиданным, что оказать нам сопротивление толком никто и не попытался. Мы рвались на помощь Серому, устилая поле боя все новыми телами наших врагов. Заметив наше триумфальное появление, Серый повел остатки роты в контратаку, и вскоре позиция была очищена от войск противника, а оставшиеся в живых гвардейцы предпочли борьбе бегство. Подойдя ко мне, командир роты угрюмо спросил:
- Где так долго таскались?
Вот она людская благодарность! Как с такими людьми коммунизм построишь…
- А «спасибо» тебя говорить не учили? – огрызнулся я.
Серый пропустил мое хамство мимо ушей, отдавая в тот момент распоряжение об исправлении разрушений на оборонительной линии. Все-таки он – маньяк. Даже будучи израненным, измученным, едва избежавшим смерти, он улыбался. Напился сегодня кровушки, спать, наверное, будет ночью, как младенец… Я вкратце доложил о выполнении боевой задачи и уточнил участок обороны, который будет занимать мой взвод. Серый отвел нам центр.
- А мы уже заждались… Я тебе же ясно сказал – подари мне час, а ты полдня мне нервы портил, - не то благодарил, не то ругал меня Серый.
- Сколько атак отбили? – поинтересовался я.
- Четыре. Я уж думал что все – конец нам, вовремя вы подошли, - а вот это уже признание заслуг из уст командования, прямо-таки бальзам на мои раны.
Мы не успели толком поговорить, как наблюдатели сообщили о возобновлении штурма. Я бросился к своему взводу.
До заката мы сумели отбить еще три атаки противника. Решительностью они не отличались, до рукопашной больше дело не доходило, понеся потери от нашей снайперской стрельбы, враг отступал, бросая погибших и раненых.
Когда бой завершился, мы стали подводить итоги дня. Потери роты – огромны. Погибших более половины, в строю остались сорок бойцов. Ранены все поголовно, тяжелых, слава Богу, почти нет. Усталость валит воинов с ног, но дисциплина и крик командиров помогает не расслабляться, чтобы не пропустить никаких каверз со стороны противника. У гвардии дела идут хуже нашего, во-первых, прорвать нашу оборону они не смогли, во-вторых, потери, как мне кажется, просто ужасающие, что и определило окончание атак, в-третьих, моральный дух – хуже некуда. Я думаю, что противник наш хотел бы начать отступление, но приближение темноты заставляет их вставать лагерем. Идти ночью по лесу, в котором хозяйничают эльфы, для гвардейцев равно самоубийству. Вот такая арифметика…
- Серый, нужно дозор вперед послать, посмотреть, что там гвардия кривоногая делает, - предложил я.
- Раз нужно – ты и пошли, а лучше – сам сбегай, - поднял мне тонус комроты.
Взяв с собой третье отделение, я пошел в разведку. Верессцы стояли километрах в двух от нас. Посреди лагеря стояли три больших шатра, вокруг шатров были зажжены костры, а около костров сидели голодные и злые воины. Численность противника за истекший день сильно сократилась. Судя по тому, что на кострах ужин не готовили – спать лягут голодными. Это хорошо… Сейчас бы еще пленного взять, желательно офицера…
Правду говорят, что удача любит смелых. Я уже почти отчаялся взять «языка», как мы заметили капитана вересской гвардии, спешащего в кусты. Подав знак следовать за мной, я рванулся наперерез незадачливому засранцу и, не успев даже стянуть с себя штаны, аника-воин оказался в моих заботливых руках. Бойцы помогли мне связать клиента, и мы побежали в обратный путь.
На позиции нашей роты царил переполох. Количество воинов увеличилось в несколько раз, все были заняты укреплением обороны. У костра рядом с Серым сидели «железный», Савва и Ларс. Вид у отцов-командиров был потрепанный. Окровавленные бинты украшали каждого из них. Отрадно видеть, что не только у нас день был богат на события. Судя по их довольным рожам, победа была на нашей стороне. Княжна хлопотала насчет ужина, а мужчины что-то обсуждали между собой. Мы с парнями подошли к костру и свалили под ноги командованию «языка». Серый аж просиял весь, предчувствуя близость допроса с пристрастием. День удался во всем! Поздоровавшись с начальством, я пошел проверить свой взвод, а когда вернулся – допрос был в самом разгаре.
Пленный показал, что до сегодняшнего дня являлся командиром батальона. Получив приказ на выступление, он ожидал скорой победы, ведь только в их полку утром было три тысячи восемьсот солдат, да еще тысяча егерей совершает обходной маневр. Однако еще в первой стычке на дороге, он потерял треть батальона, что заставило его призадуматься. Не найдя и следов противника, потерять более двухсот человек! Эмиссар князя лично вел полк, отстранив от исполнения обязанностей предыдущего командира. Штурмовать вторую из моих позиций также пришлось его батальону. Он лично возглавил атаку, но снова мы продли как вода сквозь пальцы, да еще и нанесли удар по замыкающей роте полка, убив около двадцати человек. Эмиссар отрешил его от должности. Далее следовал штурм основной позиции нашего взвода, в результате которого громадные потери не принесли ничего, кроме захвата горстки камней с полыхающим на них костром. Новый комбат был зарублен после боя лично эмиссаром. Наш пленник снова возглавил батальон, вернее не полную сотню воинов, носивших гордое звание – батальон. В атаках позиции Серого полк был полностью обескровлен. Уже после третьего штурма бойцы отказывались выполнять приказ о наступлении, и только драконовские меры командиров поднимали роты на штурм. Увидев всю бессмысленность атак, эмиссар приказал полку встать на ночевку, вероятно, ожидая завершения маневра егерей. Завтра утром, когда егеря нанесут свой удар в подвздошину нашей обороны, гвардия снова пойдет на штурм. Пленный сомневался в возможности утреннего прорыва нашей позиции. В полку на вечерней поверке оставалось менее тысячи солдат. Вполне возможно, что за ночь кое-кто и дезертирует, во всяком случае, разговоры о возможном бегстве ведутся уже вслух. Когда пленного увели, Серый злобно посмотрел мне в глаза:
- Это что у тебя за самодеятельность? Я тебе, где сказал стоять?
- Ты же сам велел мне действовать по обстоятельствам – вот я и действовал, - ответил я с самым невинным видом.
Нашу пикировку прервал Ларс. Он кратко ввел нас с Серым в курс событий. Эльфийский полк почти в полном составе уничтожил во встречном бою отельный лейб-егерский батальон. Трофеи получены богатейшие, батальон истреблен полностью. Потери полка тоже велики. В бою погибла четверть численного состава, а это почти восемьсот бойцов, в том числе Миха и Вася, которые в критический момент, когда атака начала захлебываться, повели за собой штурмовые колонны. Мы здесь исполняли роль заслона, а с завтрашнего дня полк перейдет в наступление на нашем участке, а нас утром отведут на отдых. Другие полки эльфийской армии двинулись навстречу вересским подкреплениям еще вчера вечером, поэтому и не могли сегодня ничем нам помочь.
Все бы было хорошо, но язык мой – враг мой. Еще когда мы были в разведке, меня терзала одна мысль, которую я, по глупости своей, решил высказать командованию:
- А что, если не ждать утра? Я думаю, более разумно было бы ударить по лагерю гвардейцев перед рассветом, окружив их со всех сторон. Боевого охранения вокруг лагеря они не ставили. Внезапная ночная вылазка будет иметь смысл…
- Но ваша рота обескровлена и вымотана предельно, а мы с собой привели всего-то две роты и те – неполного состава, - возразил мне Командир, - противник же имеет тысячу воинов против наших полутора сотен.
- Гвардия сегодня тоже не на параде ногу тянула, - доказывал я свою правоту, - а тысяча деморализованных, смертельно уставших солдат не так уж страшна. Даже если мы ударим всего лишь сотней, то шансы на успех будут вполне приличными. Во всяком случае, утром будет проще сбить верессцев с их позиций.
Неожиданно я получил поддержку со стороны Саввы, который с энтузиазмом высказался за ночную вылазку. Серый даже радость скрывать не собирался, предвкушая вкус крови на губах. Ларс задумался, но все-таки дал нам «добро», но при условии, что в затяжной бой мы ввязываться не станем и, не дай Бог чего, сразу отойдем на исходные.
После окончания военного совета, я отправился в расположение взвода, распределил дежурства на ночь и приказал разбудить меня не позднее полуночи. Первое, что я увидел, открыв глаза, было глумливое лицо Серого.
- Вставай, Вармонгер, время пришло…
Наскоро позавтракав, я построил взвод, и мы отправились в путь. Возглавил вылазку Савва, что меня вполне устраивало. Будь за старшего мой комроты, не обошлось бы без неоправданных потерь. Подойдя к лагерю гвардейцев, мы увидели пример того, как нельзя проводить ночь, имея поблизости противника. Костры почти погасли, люди, утомленные за день чередой безуспешных штурмов, спали вповалку. Мы расставили по периметру два десятка лучников, а сами начали зачистку с двух сторон. Направлением движения были указаны шатры. Одной группой командовал Серый, другой, куда входил и мой взвод, руководил Савва.
Мы шли, уничтожая все живое на своем пути, причем делали это расчетливо и тихо. Стараясь не шуметь, мы добрались до входа в самый большой шатер. Аккуратно вырезав спящую охрану, мы бесшумно вошли в палатку. Посреди помещения стоял стол, на котором тускло горела лампа, облокотившись на этот стол, спал человек, одетый в барханный камзол, усыпанный самоцветами. Вместо того, чтобы отправить его вслед за охраной, решаю взять его живым, но как только я стал его вязать, он открыл глаза и что-то пробормотал. Подлетевший Савва воткнул ему свой нож прямо в переносицу, волком глядя на меня.
- На хрена пленных режешь? Он же для нас еще как большая энциклопедия послужил бы, - слегка обиделся я на комбата.
- Ты что, не видишь? Он же колдун-чернокнижник! Если б он свои слова договорил, нам бы тут карачун и пришел, - злобно шипел на меня Савва, - никогда колдунов в полон не бери!
Ну что тут можно возразить. Быстро осмотрев шатер на предмет карт, приказов и прочих ценностей, я продолжил нелегкую работу…
Итогом нашей ночной вылазки был полный разгром третьего гвардейского полка белого Вереса. Из оставшихся в полку девятисот бойцов, мы пленили не более пятидесяти, да и то на заключительном этапе операции. Колдун, на поверку, оказался эмиссаром князя Вереса. Среди прочего, были захвачены знамя части и полковая касса. Личные амбиции Серого были вполне удовлетворены, он светился как пятиалтынный. Полковник Ларс объявил благодарность всем участникам операции перед строем. Угроза была отведена от лесной столицы, эльфы ликовали. Я валился с ног, поэтому приказ командира полка, предписывающий трехдневный отдых воспринял как манну небесную. Тем более что многое из вещей и бумаг эмиссара мне показалось настолько интересным, что нужно было время, чтобы все осмотреть, прочитать и спокойно осознать.
Уже к обеду мы были в лесной столице. Нас встречали как героев. Вход в город был обставлен величайшей помпезностью, с народными гуляньями и торжественным маршем под бой барабанов. Полк шел с развернутым знаменем, окруженный толпой зевак. Я ехал на своем буцефале во главе взвода, ловя на себе восторженные взгляды. Когда мы приблизились к королевскому дворцу, Ларс скомандовал «стоять смирно» и перед лицом всего города провозгласил имена особо отличившихся воинов. Я был крайне удивлен, услышав среди прочих и о себе. Казалось бы, мы состояли в эльфийской армии на правах наемников, а если быть политкорректным, то военных советников, но почет получали не меньший, чем эльфы-герои. Затем на балконе дворца появилась фигура короля. Сигурд поздравил жителей столицы со снятием военного положения и поблагодарил войска за одержанные победы. Если честно, то я тяготился официальной частью сегодняшнего мероприятия. Возможно, причина крылась в дикой усталости, накопившейся за последние три дня, но я едва дождался окончания церемонии. Сразу после команды Ларса «вольно, разойтись», я, стараясь быть незамеченным, улизнул подальше от места проведения народных гуляний. Я пришел в дом, отведенный мне для ночлега. Хозяйка теремка смотрела на меня удивленными глазами:
- Вы не остались на празднике, устроенном в Вашу честь?
- Нет, - коротко ответил я, - у Вас есть теплая вода, чтобы привести себя в порядок?
- Я сейчас наберу Вам ванну, - предложила хозяйка и почти бегом скрылась из виду.
Грех отказывать себе в маленьких удовольствиях. Помыться впервые за столько дней с комфортом – что может быть лучше! Я уселся на стул, стоявший у окна в горнице, начал снимать с себя опостылевшую амуницию и сам не заметил, как задремал. Очнулся я от легкого прикосновения к своему плечу, открыв глаза, я увидел над собой хозяйку:
- Ванна готова, - прошелестела молодая женщина.
Я, слегка пошатываясь, пошел заниматься водными процедурами. Ванна представляла собой огромную деревянную бочку, наполненную парящей водой. Я разделся и погрузился в воду. Приятно было отмокать после стольких дней скитаний и боев, промыть все раны, полученные в стычках с многочисленными врагами. Из состояния эйфории меня вывело легкое покашливание за моей спиной. Я подпрыгнул как ужаленный и схватил в руку меч, поставленный рядом с ванной, на всякий случай. Передо мной стояла и смеялась моя квартирная хозяйка. Когда я понял причину ее смеха, то сильно смутился. Я стоял около бочки с водой, в чем мать родила, и размахивал мечом. Вогнав меч в ножны, я быстро погрузился обратно в воду.
- Зачем Вы пришли? – спросил я у девушки, краснея от стыда.
- Мне показалось, что Вам потребуется моя помощь. У Вас так много ранений, что самостоятельно помыться Вы вряд ли сможете. После сражений женщины нашего народа всегда помогали воинам…
- В моей стране несколько иные традиции, - все еще стыдясь, сказал я, - поэтому я хотел бы остаться здесь в одиночестве.
- Прошу Вас позволить выполнить свои обязанности. Не покрывайте мой род позором. Я обещаю, Вам не будет больно, - попросила меня эльфийка так жалобно, что мне даже стало ее жалко…
Единственное что я смог пробормотать в ответ:
- Ну, если Вас не затруднит…
Вот уж не знаю, что еще делали женщины с воинами-эльфами, но и того, что сделали со мной, было бы достаточно, чтобы молодежь перестала «косить» от армии. Заботливые руки девушки промывали мои раны, массировали мне плечи и спину, терли меня специальной щеткой. Я пребывал практически на вершине блаженства, войдя в ванну полутрупом в отвратительном настроении, я выходил из нее чистым, отдохнувшим и жизнерадостным. После того, как я оделся в чистое белье, пахнущее разнотравьем и солнцем, меня уже никто не смог бы вывести из себя. Искренне поблагодарив хозяйку, я сел за уже накрытый стол и в первый раз за много дней поел с настоящей тарелки мяса, приготовленного не на углях, а на сковороде, и выпил из настоящего стакана неизвестный нектар. Удивительно, как же мало человеку нужно для счастья. Я ощущал необычайный прилив сил, но как только увидел настоящую кровать с периной, приготовленную специально для меня, то бодрость как рукой сняло и, не успев раздеться, я заснул крепким сном…
Проснулся я оттого, что кто-то сильно тряс мое плечо. Открыв глаза, я увидел Ларса, склонившегося над кроватью:
- Вставай, Вармонгер, тебя хочет видеть король…
Я попытался встать, но только сейчас увидел то, что потрясло меня до глубины души, вернее сказать – ту. Рядом со мной, раскидав волосы по подушке, спала девушка неземной красоты, в которой я без труда опознал свою квартирную хозяйку. Лишним было бы говорить, что оба мы были полностью обнажены. Я покраснел так, что, кажется, даже сквозь мрак ночи Ларс видел всю степень моего смущения. Моментально одевшись и умывшись, я был готов к аудиенции монаршей персоны. Приладив за спину меч, я выскользнул вместе с командиром полка из помещения, ставшего местом моего позора.
- Ну, как тебе эльфийское гостеприимство? – глумливо спросил меня мой спутник.
Я не знал даже, что ему ответить. Впервые в жизни мне было стыдно за то, что меня кто-то застал с женщиной. Никогда раньше я даже не задумывался о таких мелочах, но теперь все стало с ног на голову. Я чувствовал себя как нашкодивший ребенок, тем более что самое обидное во всей ситуации, что я абсолютно не помнил, что произошло этой ночью. Возможно, ничего и не происходило, но я не смогу никому это доказать. В первый раз за свои двадцать семь лет, я стал считаться с тем, что обо мне подумают окружающие. Тем более что речь в данном случае шла не только обо мне, но и о репутации прекрасной эльфийки, к которой меня поставили на ночлег…
- Ларс, слушай, ты никому лишнего-то не говори…
Я попытался пролепетать хоть что-то, чтобы похоронить ситуацию в зародыше, но получалось как-то неестественно. Командир полка, в котором я походил службу, только хмыкнул мне в ответ. Конечно же, он никому ничего и не скажет, но навсегда запомнит не столько то, что видел в доме, сколько мою реакцию на все произошедшее. Скажу прямо, авторитета в его глазах я сегодня не приобрел…
Пока я терзался мыслями, мы подошли к дворцу. Нас встретил воин и молча повел через анфилады комнат. Я и не думал, что изнутри королевский дворец настолько огромен. Снаружи он выглядел как терем-теремок. В конце пути воин остановился, открыв перед нами последнюю дверь, вернее передо мной, потому что Ларс оставался вместе с нашим провожатым, шепнув, что им туда нельзя. Я вошел в комнату, походившую более на небольшую горницу, чем на тронный зал. У дальней от входа стены сидел на резном кресле, украшенном позолотой, сам Сигурд. Я преклонил колено перед королем и положил свой меч в метре впереди себя, не вынимая из ножен.
- Встань, Вармонгер, я позвал тебя для того, чтобы воочию увидеть славного воина, покрывшего себя славой в боях.
Не знаю, как требовал придворный этикет отвечать на подобные слова венценосных особ, поэтому я решил говорить только лишь с позиций правды и здравого смысла:
- Ваше величество преувеличивает мои скромные заслуги…
- Отнюдь. В твоем случае, преувеличивать ничего и не надо. Мне доложили о твоих действиях в бою. Я намерен наградить тебя орденом серебряного клевера. Это очень высокий орден, которым ранее награждали только эльфов. Чтобы получить такую награду необходимо проявить личное мужество, подобное тому, которое проявил ты. Вармонгер, ты будешь первым из людей, которые получали серебряный клевер!
Король ждал, что я отвечу, но ответ мой несколько обескуражил монарха:
- Ваше величество, не думаю, что я совершил что-либо настолько выдающееся, чтобы стать достойным столь высокой награды. Я видел в бою и людей, и эльфов более чем я достойных награждения…
- Я сам решу, кто и чего достоин. Приказ о награждении тебя орденом напишут завтра, а сейчас я хотел бы услышать от тебя, как ты появился на моей земле. По тебе видно, что ты издалека. Ты говоришь не так как все, думаешь по-своему, делаешь все по-другому. Расскажи мне только правду. Учти, эльфы чувствуют, когда человек им лжет.
Я рассказал все как было. Не скрывал ничего с того момента, как я напоролся на группу «батюшки Николая Алексеича». Сигурд слушал меня внимательно, ни разу не перебив за время моего рассказа. Я не врал, но слегка утаил некоторую информацию о себе, причем самую незначительную – в каком именно году я родился. Когда я закончил, король долго молчал, а потом сказал слова, которые согрели мне душу больше, чем все награждения вместе взятые:
- Ты не обманывал меня, но рассказал не все. Впрочем, даже того, что я услышал, во владениях моего венценосного брата короля Аскольда тебе хватит для гарантированного места на костре. Ты – великий воин, хотя, возможно, и сам не подозреваешь об этом. Я предлагаю тебе то, что не предлагал еще никому из людей. Орден серебряного клевера в моей армии равен званию лейтенанта. Я предлагаю тебе служить в моей армии. Один из солдат твоего взвода – мой родной племянник. Он рассказал мне все. Тебя ждет большое будущее, если ты и дальше будешь так воевать.
- Но, Ваше величество, я присягал на верность. Я не могу нарушить данного мною слова.
- Слова не мальчика, но мужа. Кому ты клялся в верности?
- Виконту, возглавлявшему наш отряд.
- Присягал ли ты на верность королю Аскольду?
- Нет.
- В таком случае, мой тебе совет – не давай мне скоропалительных ответов. Знай, что звание лейтенанта эльфийской армии и должность командира роты останутся за тобой до тех пор, пока ты не примешь мое предложение. А в том, что ты его примешь – я не сомневаюсь.
- Благодарю Вас, Ваше величество, - сказал я и встал по стойке «смирно».
- Можешь идти. Отдыхай, пока есть возможность…
- Слушаюсь…
Я по-уставному развернулся через левое плечо и строевым шагом направился к выходу. За дверью меня встретил Ларс и проводил до выхода из дворца. Мы попрощались. В домик, где я провел начало ночи, идти не хотелось. Я двинулся на окраину столицы, благо городок был настолько компактен, что подобный путь не занял много времени. Усевшись на берегу речушки, около которой была разбита гвардия Вереса, стал думать. Мысли не могли охватить всего того, что свалилось на меня за последнее время. Жил себе поживал, никому не был нужен, а теперь и сержант российской армии, и лейтенант эльфийской, ордена, почет, уважение. В моем мире, что бы я ни сделал – никому до этого нет дела, здесь как будто каждый шаг на виду. Что делать? С кем дальше шагать по жизни? Как выйти из щекотливой ситуации с хозяйкой дома? Я сидел до самого рассвета, но так и не нашел выхода из сложившегося положения. Когда солнце стало поднимать свой диск над горизонтом, я пошел в сторону дома.
Оказавшись во дворе, я, первым делом, задал корма коню, почистил его и, стараясь сильно не шуметь, вошел в горницу. Хозяйка дома уже не спала, а хлопотала возле печки.
- Вы будете завтракать? – слегка улыбнувшись, спросила меня она.
Удивительно, но девушка была единственным существом в этом мире, кто бы называл меня на «ВЫ», и именно она меня больше всех и смущала.
- Да, спасибо, - ответил я и подсел к столу.
На столе, словно по мановению волшебной палочки, стали появляться различные кушанья. В большинстве своем, они сводились к продуктам, приготовленным из молока и мяса. Я заметил, что хозяйка не садится к столу, и спросил:
- Почему Вы не завтракаете?
- У моего народа не принято, чтобы женщина садилась за один стол с мужчинами, - проговорила девушка.
- А у моего народа не принято есть в одиночестве, - передразнил я ее, отодвигая от себя тарелку.
Девушка подсела к столу, но вела себя как-то неуверенно, видимо с непривычки. Мы завтракали, сидя друг напротив друга, и молчали. Тишину нарушила первой она:
- Вы не скажете никому, что разделили со мной хлеб?
- Не скажу, но объясните мне, что в этом поступке страшного?
- Считается, что садиться за один стол можно только с равным себе. Женщина, изначально, не ровня мужчине. Мужчина – воин, а женщина только и может, что заниматься хозяйством. Разве в Вашей стране не так? – пояснила мне эльфийка.
- В моей стране? – ухмыльнулся я. – В моей стране мужчины стараются быть похожими на женщин, а женщины – на мужчин. Единственное, в чем мужчины превосходят женщин, так это в количестве выпитого за вечер. У нас мужчины могут вести хозяйство, а женщины быть воинами. При этом никого не удивляет такой порядок вещей.
- Не может быть! – воскликнула девушка.
- Еще как может… У нас женщины могут участвовать в войнах, строить дома, управлять государством; а мужчины стараются избежать службы в армии и найти себе такую женщину, которая сможет его содержать, - с горькой усмешкой сказал я.
- Но… Но так не должно быть!
- Верю, что не должно быть, но так есть! Есть у нас и не только такие мелкие шалости, покрупнее тоже найдутся… Я хотел бы просить прощения у Вас за то, что произошло между нами прошлой ночью, - начал я речь, к которой готовился с самого вызова к королю.
- Вам не стоит просить извинений, - перебила меня девушка, - между нами совершенно ничего не было, хотя, на мой взгляд, могло бы быть, но Вы так крепко спали… Дело в том, что обычаи эльфов рассматривают отношения между мужчиной и женщиной несколько проще, чем у людей. Если женщина не замужем, то ей позволяются некоторые вольности, а если вдова, то ей возможно почти все.
Она стояла настолько близко ко мне, что я, казалось, через расстояние, разделявшее нас, чувствовал все тепло ее тела.
- Вы замужем? – почти шепотом спросил я.
- Я – вдова, - прошептала девушка и обвила руками мою шею.
Против такого натиска я не мог устоять, да, если быть до конца честным, то и не хотел. Девушка была невысока ростом, но потрясающе пропорционально сложена. От ее кожи пахло летним днем и свежестью, а натиск, которому я подвергся, был настолько всесокрушающим. Я потерял счет минутам и просто не мог оторваться от нее. Ей, судя по всему, тоже было очень приятно. Пусть в моем мире мужчины, в большинстве своем, и женоподобны, но обращение с женщинами в постели нам вдалбливают со всех сторон с самого детства. Мы не можем развести костер, но в интимных играх каждый – специалист.
Только ближе к полудню мы смогли немного оторваться друг от друга. Мы лежали на кровати. Ее голова покоилась у меня на плече, а пальцы гладили шрамы на моей груди. Дыхание девушки было спокойным, но вдруг, она подскочила на кровати и, глядя мне в глаза, испуганно прошептала:
- Ты только не подумай, что я со всеми так. Ты у меня первый после мужа…
- Да я и не думаю, - успокоил я девушку.
Я действительно не думал об этом, тем более что был уверен в том, что она со мной искренна. В моем мире, нельзя было быть уверенным, что ты у нее вообще первый. А уж если кто говорил, что ты у нее второй… Здесь все иначе, здесь люди, и не люди, привыкли сызмальства отвечать за свои поступки и слова.
- Как тебя зовут? – спросил я девушку.
- Ингер.
- Красивое имя, - прошептал я и притянул ее к себе.
Мы смогли выйти из кровати только, когда солнце стало клониться за горизонт. Движущей силой при этом был только лишь голод.
- Ларс мне сказал, что ты – смелый воин, а теперь я и сама вижу, - проговорила Ингер, проводя ладонью по моему плечу.
- Ты знакома с Ларсом? – удивился я.
- Он – отец моего мужа.
Вот ни хрена себе! Значит, он застал меня в постели со своей невесткой! Ну и что, что сына уже нет! Ему-то было каково!
- Ты давно овдовела? Хотя, если не хочешь – можешь не отвечать, - сказал я, поняв, что лезу не в свое дело.
- Вот уже три года. Мы не долго были вместе. Он был воин, как и ты. Однажды он ушел в поход и не вернулся. Он служил в полку, которым командовал Ларс. Был всегда на самых опасных участках. Отец им гордился…
- А мне говорили, что ваша армия боевого опыта не имеет…
- Это не совсем так. Иногда люди приходили в наш лес, вырубали все деревья, что встречались на их пути, что не могли срубить – то сжигали. Мой народ был вынужден защищать свой дом. Иногда стычки с людьми перерастали в сражения, но это было все игрушками по сравнению с тем, что произошло в последние десять дней. Теперь много женщин стало вдовами, а много детей – сиротами.
- Неужели Ларс не мог сделать так, чтобы сын был освобожден от военной службы. На худой конец, мог бы посадить его где-нибудь в штабе - подальше от войны. В моей стране так бы и поступили, - не унимался я.
- У эльфов, мужчина сможет завести семью только в том случае, если поступит в полк на службу. Это не избавляет его и от дел по обустройству хозяйства. А насчет штаба… Конечно же, Ларс мог не пускать сына в бой, но такого позора не выдержали бы они оба. Ларсу проще мириться с утратой сына, чем с утратой чести, - пояснила мне Ингер.
- Я чувствую, что совершил недостойный поступок по отношению к Ларсу, но ничего не могу с собой поделать. Ты не покажешь мне, где он живет? Я хочу ему все объяснить и извиниться…
- Не стоит. Он мне разрешил все еще тогда, когда мы хоронили мужа. Да и сегодня ночью, пока ты сидел на берегу, я просила Ларса разрешить мне быть с тобой…
- Что он сказал? Пойми, Ингер, для меня, его слова важны…
- Ларс сказал, что ты не хуже, чем был его сын, - на глазах девушки заблестели слезы.
Я обнял Ингер и понял, что я не смогу ей сделать ничего плохого, даже если сильно захочу. Отношение мое к командиру полка стало вообще запредельно уважительным. Имея возможность «отмазать» сына от армии, либо сделать ему карьеру на паркетных фронтах. Как вон у нас бывает: кто-то двадцать лет подряд с автоматом на плече по горам носится, голову под пули подставляет и все богатство у него в майорских звездах и комнатке в общаге. Другому же папа такую протекцию обеспечит, что через пятнадцать лет адъютантства – полковник, квартира в Москве и Майбах под окном. Неужели, чтобы увидеть офицерскую честь на всех уровнях в армии, необходимо было попасть к эльфам. Чтобы победить коррупцию, должен произойти такой катаклизм, который пошлет все человечество в средние века.
Всю ночь мы не сомкнули глаз. Ингер заснула только перед самым рассветом. Я, как ни силился, не мог заснуть. Осознать все то, что на меня свалилось, было делом непростым. К тому же хотелось, наконец, заняться трофеями, полученными в шатре колдуна-эмиссара.
На разбор всего барахла, которое я прихватил, мне пришлось потратить половину дня. В большинстве своем, здесь были совершенно не нужные мне бумаги. Возможно, в Вересе это и было убойным компроматом, но для меня захваченные данные о том кто и сколько украл, кто с кем и кому изменил, не имели никакой ценности. Я не знал никого из людей, имена которых значились в бумагах, понятия не имел и о постах, занимаемых ими в иерархии Вереса. Будучи приученным к ценности подобной грязи, я, естественно, ничего выбрасывать не стал, а, наоборот, аккуратненько сложил в свой мешок. Больший интерес представляли карты и планы местностей, пролегающих от Раха до Вереса. Служебная переписка эмиссара была тоже, чудо как интересна. Из нее я узнал, что подкрепления, посланные ударной группе составляют ни много, ни мало, а восемь полков, из которых два кавалерийских. Общая численность второго эшелона вересских войск – сорок тысяч активных сабель и штыков! Такая сила даже в мое время могла решать геополитические вопросы, сейчас же подобная армия считается просто громадной. Похоже, что отдыхать нам долго не придется. Подсчет моего благосостояния показал, что, по местным меркам, я вполне состоятельный человек. Только в шатре у колдуна я взял более пятидесяти золотых монет, не считая пары парадных камзолов, украшенных разноцветными каменьями. Что это был за камни я смогу узнать только лишь тогда, когда найду в этой дыре ювелира. Пятьдесят золотых же – сумма вполне достойная. Только лишь за одну монету можно приобрести пару коров, а за пять – прекрасного строевого коня. Так что в моем случае, война дело вполне прибыльное.
День прошел незаметно. Мы с Ингер пребывали в состоянии эйфории и часов не наблюдали. Мы не заметили, как солнце зашло за горизонт, и не обратили внимания на рассвет. Пришло время отправляться мне на службу. Я заседлал коня, оделся в полную форму и двинулся к площади перед королевским дворцом, где было установлено место сбора отдыхающих воинов. Вот уж не думал, что два дня истинного блаженства в объятиях прекрасной эльфийки так меня расслабят. Я не хотел возвращаться к исполнению служебных обязанностей, предчувствуя скорый поход. Я не хотел покидать дом, в котором я понял, что такое счастье.
Когда я подъехал, на площади уже почти все были в сборе. Ларс объявил построение полка и зачитал последние приказы короля Сигурда. Нам предписывалось двигаться в лагеря, расположенные километрах в двух от столицы, и заниматься приемом пополнений и обучением воинов. Далее следовали приказы о награждении особо отличившихся в боях. Среди прочих, Сигурд награждал и членов нашего отряда. Княжна получала из рук короля золотую шкатулку, украшенную рубинами, с дарственной надписью. Серый и Савва получали тридцать и сто золотых монет соответственно. Фурор произвела награда, предназначавшаяся мне. Король помимо награждения орденом серебряного клевера, назначал меня командиром роты, невзирая на мое незначительное сержантское звание. Рота, которую мне поручалось возглавить, была ротой особого назначения с подчинением непосредственно королю. Формирование такого подразделения еще вчера было начато из воинов уже побывавших в боях. Из всех присутствующих при оглашении приказа только лишь Савва и княжна искренне порадовались за мой карьерный рост. По лицам эльфов было просто невозможно определить их отношение к моему производству, Серый не скрывал своей зависти, Командир же глядел не меня с неприкрытой ненавистью. После того, как он сам произвел меня в сержанты, отношение ко мне с его стороны стало двояким. Невооруженным глазом было видно его уважение, но чем больше он начинал меня уважать, тем сильнее становилась его ненависть, обращенная также на вашего покорного слугу. В поступках его враждебность не проявлялась, скорее это была тихая слепая ярость. Причину подобного отношения я не понимал.
Место базирования моей роты, временно, находилось в расположении полка Ларса. Первую половину дня я потратил на решение чисто бытовых административных вопросов, даже не успев познакомиться с личным составом вверенного мне подразделения. Закончив все мероприятия, я почувствовал просто волчий голод. Настроение мое было ужасным. Когда я уже собирался пойти в барак, отведенный под роту Осназ, ко мне подбежал вестовой Ларса. В моем мозгу чередой пробежали все известные мне ругательства.
- Ну, что еще! – рявкнул я на солдата.
- Вас просит к себе на обед командир полка, - явно нервничая, ответил мне порученец.
Наконец-то, первая приятная новость за день. Я не стал заставлять просить меня дважды и отправился в палатку к Ларсу. За столом собрались все офицеры полка, среди них были и мои товарищи. Я поздоровался и занял свободное место. После обильной еды, мое состояние резко улучшилось, настроение поперло вертикально вверх, появилась некоторая расслабленность. Я подошел поблагодарить радушного хозяина. В ответ Ларс поинтересовался:
- У тебя серьезно с Ингер? Пойми, она мне почти как дочь, и я хочу ей только добра…
- Серьезно, - коротко ответил я.
- Смотри, Вармонгер, не сделай ей больно…
Я был рад тому, что наш разговор с Ларсом состоялся. Итоги нашей короткой беседы меня тоже удовлетворили. Все шло довольно неплохо до тех пор, пока я не вышел из шатра. Не успел я пройти двадцать шагов, как сзади раздался голос Командира:
- Вармонгер, стой…
Я остановился и подождал, ожидая любой гадости от бывшего начальства.
- Вармонгер, а ты вправду спутался с эльфийкой? – вопрос был задан настолько бесцеремонно, с таким безразличным видом, что мне поневоле стало противно.
- Тебя это не касается, - сказал я с металлом в голосе.
- Смотри, попадешь в инквизицию – запоешь по-другому, - давил Командир на меня авторитетом.
Терпеть не могу, когда мне пытаются указывать, что можно, а чего нельзя. Какое дело моим сослуживцам до того, как и с кем, я провожу свободное время. Боясь сорваться, я ответил почти шепотом:
- Отвали…
- Напомню тебе, Вармонгер, ты мне присягу давал, или ты решил к эльфам переметнуться?
- Я еще ничего не нарушил. К тому же, не помню, какой из пунктов вассальной клятвы дает тебе право лезть в мою постель? – огрызнулся я и пошел быстрым шагом в свою роту.
Чего он добивается? Я никак не могу понять, что он от меня хочет. Завидует моему служебному росту? Бред! Вот умеет же он испортить настроение. Если сейчас еще и в роте бедлам, то я за себя не ручаюсь.
Войдя в барак, я был, мягко говоря, удивлен видом своих чудо-богатырей. Рота особого назначения формировалась на основе моего взвода, кроме уже знакомых мне солдат в помещении находилось еще десятка три человек. Именно человек, то есть людей. Увидев меня, эльфы подпрыгнули и стали по стойке «смирно», люди же проигнорировали мое появление. Такого неуважения к начальству я стерпеть не мог:
- Встать! Выходить! Строиться! – рявкнул я на сидевшую нестроевщину.
Эльфийские воины опрометью бросились к выходу, люди же, хотя и встали, но пошли степенно, вразвалочку.
- Бегом, сказал! – не унимался я.
Мой крик не привел ни к каким результатам. Не более пяти минут ушло на построение, ждали только людей. Я прошелся вдоль подобия строя и ужасался в душе. Как с таким воинством можно эффективно противостоять отлично обученной регулярной армии. Подойдя к одному из мужичков, я спросил:
- Кто? Откуда?
- Севастьян, а родства не знаю. Жили мы здесь на заимке, пока егеря какие-то не пришли. Всю семью мою перерезали, - глаза его увлажнились.
- А что ж ты позволил семью свою резать? – задал я безжалостный вопрос.
- В лесу я был, медведя промышлял. А когда вернулся домой – только покойников встретил…
Чисто по-человечески было жалко этого немолодого, в общем, уж человека, но для того, чтобы удачно воевать, нужна не только злость.
- Зачем сюда пришел? – задал я еще один вопрос.
- Да прослышал, что люди у эльфов в армии тоже служат. Хочу теперь за все отыграться. Да не пытай ты меня, мил-человек, все мы тут такие…
- У кого есть иные причины воевать в наших рядах, шаг вперед, - сказал я, обращаясь ко всему строю.
Строй стоял как вкопанный. Теперь нужно расставить все по своим местам.
- Я - ваш командир роты, - представился я роте, - мое слово – для вас закон. Приказы в роте не обсуждаются. Отомстить за близких – свято, возможностей, я думаю, будет, хоть отбавляй. Ваша задача сейчас – учиться воевать. Кто из вновь прибывших владеет мечем или луком сделать шаг вперед!
Строй стоял. Вот это была уже полная засада. Для роты особого назначения могли бы подобрать более обученных солдат.
- По штату, в роте пятнадцать отделений. Во главе, каждого из отделений, встанет эльф. Распорядок дня будет прост: от завтрака до обеда – занятия по боевой подготовке, от обеда и до ужина – то же самое, с ужина до отбоя – строевая подготовка. Вопросы есть?
Строй молчал.
- В таком случае, командиры отделений – ко мне, остальным – вольно, разойтись, - закончил я первое построение роты.
Я поставил командирам отделений задачи по занятиям с личным составом. Я решил отойти от принятых здесь традиций ведения боя. Эльфы слушали меня молча, хотя было видно, что привычные им виды построения, они считают более верными, чем мои. Скажу откровенно, что меня мало интересовало мнение подчиненных в данный момент.
Программа обучения по боевой подготовке была составлена следующим образом: между приемами пищи интервал составлял шесть часов, соответственно, два из них тратились на стрельбу из лука, два – на фехтование и два – на обучение эволюциям строя. Для атакующих действий я решил использовать тактику рассыпного строя, видя всю бесполезность ротных коробок. Конечно, такой подход к атаке был настолько непривычным, что даже обстрелянные уже эльфы не сразу поняли, что я от них хочу. Для оборонительных действий можно было использовать построение в три шеренги для действий против пехоты, а для защиты от кавалерийских атак, по заветам фельдмаршала Миниха, возможно только каре. Больше всего недоумений среди командиров отделений вызвали занятия по строевой подготовке. В эльфийской армии никогда не было парадов, торжественных прохождений и не существовало даже строевого шага. Если честно, я сам не понимал, во время службы в ВДВ, необходимость подобных издевательств над солдатом, но сейчас просто не видел другого способа привить чувство воинской дисциплины крестьянам, составлявшим большую часть моей роты.
Первые же минуты занятий показали полное отсутствие боевых навыков и физической подготовки. Новобранцы были, в большинстве своем, в зрелых годах и с почти полностью потерянной способностью к обучению. Люди были, что называется, от сохи. Я стоял на стрельбище и наблюдал за первыми выстрелами своих бойцов. Хорошо, что еще не перестреляли друг друга. Стремление научиться побеждать врага, было у каждого, а вот способностей – кот наплакал. Хуже дело обстояло с бегом. Уже во время второго забега вокруг стрельбища, некоторые бойцы подали в изнеможении. Я побежал сбоку от колонны и матом, а то и пинками поднимал падавших и заставлял их двигаться вперед. В фехтовании отличиться так же не смог никто. Для занятий мы использовали толстые короткие палки вместо мечей, и длинные шесты вместо копий. Военная наука давалась тяжело, но ожидать большего от людей, в своей жизни не бравших в руки оружия, было сложно. Руки их были более привычны к топорам и вилам. Нужно будет узнать, имеются ли боевые топоры в королевских арсеналах, так как за все время среди эльфов я не видел ни одного.
Занятия продолжались до поздней ночи. Когда я уже стал готовиться к отъезду домой, прибежал гонец с приказом явиться в королевский дворец. Передав руководство учениями одному из эльфов, поправил сбрую на своем буцефале и поскакал во дворец.
В королевском тереме меня ждали. Как и в прошлый раз, меня провели через множество дверей, пока я не предстал перед Сигурдом. Король был мрачен, какие-то черные мысли тяготили его.
- Когда твоя рота сможет приступить к боевым действиям? – вместо предисловий спросил монарх.
- Не знаю, Ваше величество. Люди сегодня впервые прикоснулись к оружию, трудно предположить срок окончания обучения, - честно ответил я на поставленный вопрос.
- К сожалению, я вынужден ограничить тебя во времени подготовки. Уже через неделю вам придется выступить из лагерей. Если тебе чего-либо не хватает, то можешь смело об этом сказать, - усталым голосом проговорил Сигурд.
- Ваше величество, единственное, что мне необходимо сейчас – боевые топоры. Если у Вас в арсеналах есть данный вид вооружения, то прошу передать их в мою роту.
- Поищем, я думаю, что найдем, - заверил меня король, - теперь, по второму вопросу. Приказ о производстве тебя в лейтенанты лежит на моем столе. Возьми его, - Сигурд подвинул в мою сторону лист бумаги, испещренный буквами, - для того, чтобы приказ стал полностью легитимным, ты должен стать моим подданным. Я не склоняю тебя к нарушению ранее взятых на себя обязательств и данных тобою вассальных клятв, но запомни, отныне тебе нужно лишь публично признать мое подданство и ты станешь офицером моей армии, со всеми вытекающими последствиями.
Я взял приказ в руки, поблагодарил короля, осторожно сложил бумагу и убрал ее в свою сумку с документами. Монарх смотрел на меня печальным взглядом и молчал, затем жестом отпустил меня. Я развернулся и вышел на улицу.
Всю дорогу до дома я думал о своем нынешнем положении. В моем мире перейти с одного места работы на другое – дело, максимум, двух недель. Никто даже не задумывается о моральных последствиях смены работы, лишь бы доход возрос. Здесь все иначе. Материальная составляющая вторична, во главу угла ставится честь, потеря которой равносильна смерти. Все вокруг повязаны вассальными или иными клятвами, порвать которые практически невозможно. Сейчас у меня в сумке приказ о присвоении мне офицерского звания, меня любит прекраснейшая из женщин, а в том, что она меня именно любит, я не сомневаюсь. Но всем этим благополучием я просто не могу воспользоваться потому, что должен сопровождать Командира со товарищи в далекий Люмберг. Помешать в этом мне может только смерть, что и произошло с Михой и Васей. Пока же я жив, а, следовательно, обязан исполнять приказы «железного».
На пороге дома меня встретила Ингер. Она уже знала о моем карьерном взлете и была счастлива от того, что король признал мои заслуги. Девушка долго рассматривала орден, врученный мне сегодня утром. Буквально в каждом из ее движений сквозила гордость за меня. Я же поедал ужин и любовался девушкой. Может быть, я нашел свой дом? Со мной еще никогда такого не случалось. Я всегда боялся прочных привязанностей, но тут влип, как кур в ощип.
Очередная ночь, проведенная вместе с Ингер, подняла меня на вершину блаженства. Уставший, но довольный я выехал на рассвете на службу. Я был уверен, что ничто и никто не сможет испортить настроение, потому что вечером меня ДОМА будет ждать ОНА.
Когда я приехал в расположение роты, командиры отделений уже начали занятия, а перед бараком строем стояли тридцать эльфов. На этот раз пополнение было действительно опытным. Все воины отличились в недавних боях по разгрому третьего гвардейского, некоторые участвовали и в ночной вылазке. Я быстро распределил пополнение по отделениям, и занятия продолжились. Часа за два до обеда прибыла повозка, груженая топорами. Король, как и обещал, нашел-таки сотню боевых топоров. Смеха ради, я приказал двум вчерашним новобранцам взять по топору и атаковать меня. Каково было мое удивление, когда, орудуя привычным инвентарем, вчерашние крестьяне, чуть было не победили меня, едва отмахивавшегося от них своим мечом. Однако, ни эльфы, ни я не могли похвастать сколь-нибудь приемлемыми навыками боев на топорах. Искренне желая, чтобы все солдаты моей роты владели любым видом оружия, я добавил к программе занятий еще одну дисциплину. Рубить топором я сам учился на общих основаниях. Занятия вошли в размеренный ритм.
Так продолжалось в течение трех дней. Целый день я занимался вместе с ротой, а ночь проводил с девушкой, которую, кажется, полюбил. Рота постепенно становилась похожей на боевое подразделение. Крестьяне, входившие в личный состав, через три дня занятий сносно бегали на короткие и длинные дистанции, увлеченно рубили мечом, из лука стреляли мощно, но совсем неточно. Я уже почти оставил надежду сделать из них хороших стрелков. Плотность стрельбы создать помогут – и, слава Богу… Зато топорами орудовали рекруты просто потрясающе. Эльфы же, только начинали осваивать рубящий инструмент. Все мое воинство, вместе взятое, перестраивалось из одного боевого порядка в другой за считанные секунды. Все бойцы достаточно прилично управлялись с копьями, что тоже могло пригодиться. В принципе, прогресс в обучении был налицо. У нас оставалось четыре дня, в течение которых мы должны были закрепить все навыки, но сбыться моим планам было не суждено.
На четвертые сутки меня разбудил стук в окно, было еще темно. У калитки стоял запыхавшийся гонец короля с приказом явиться во дворец. Было ясно, что произошло нечто экстраординарное, иначе вызов поступил бы после завтрака. Медлить было нельзя.
Уже через десять минут после побудки я шел по коридорам дворца. Король был чернее тучи. Я преклонил колено и ждал приказа.
- Немедленно поднимай роту и выступай вот в этот район, - Сигурд жестом приказал мне подойти и указал место на карте.
Теперь пришлось волноваться уже мне. Место, указанное монархом, находилось в районе предполагаемого расположения войск Вереса. Именно туда выдвигались два эльфийских полка, именно там должно было состояться генеральное сражение. Только я попытался открыть рот, чтобы задать уточняющие вопросы, как король меня перебил.
- Знаю, что ты скажешь. Знаю, что рота не готова к бою, но ты можешь оказаться там уже к завтрашнему вечеру, а полк Ларса будет двигаться не менее шести дней. Кроме того, ты нестандартно мыслишь.
- Ваше величество, но там находятся уже два полка. Боюсь, что необученной ротой я не смогу сделать то, чего бы не могли они…
- Там находились два полка. Вчера после полудня они атаковали войска противника и были почти полностью разгромлены. Обстоятельства боя мне не известны, в чем кроется причина катастрофы мы пока не знаем, как не имеем и точных данных об обстановке в районе сражения. Твоя задача добраться туда, разобраться в ситуации и послать ко мне вестового с подробным докладом. Сам же, тем временем, постарайся организовать на месте если не прочную оборону, то, хотя бы, задержать продвижение противника. Полк Ларса в бой поведу я лично, и стану действовать, основываясь на полученной от тебя информации. Для выполнения поставленной задачи я наделяю тебя самыми широкими полномочиями, приказ получишь на базе. Вопросы есть? - спросил король с таким видом, что мороз пошел по коже.
Единственно верный вопрос в подобной ситуации может быть только один:
- Разрешите выполнять?
- Выполняй. Только на рожон не лезь, живым ты принесешь больше пользы, - напутствовал меня монарх.
Я опрометью метнулся из дворца, запрыгнул в седло и поскакал к своей роте. Не успев вбежать в барак, я крикнул:
- Рота, подъем!
Солдаты соскакивали с нар и бежали к выходу из барака, одеваясь на ходу. На подготовку к походу нам понадобилось не более десяти минут. Превосходный результат, если учесть, что еще неделю назад половина роты были лесорубами. Назначив боевое охранение, я скомандовал выступление. У ворот базы меня ждал новый сюрприз. Передав, временно, командование одному из отделенных командиров, я спешился. Ингер, а это была именно она, стояла около дороги. Ее заплаканные глаза рассказали все без слов. Я подошел к девушке и обнял ее:
- Успокойся, мы сбегаем на пару дней. Хочу проверить новобранцев, - врал я как мог.
- Ты, главное, вернись… Я не хочу тебя потерять, - зашептала мне Ингер на ухо.
- Конечно же я вернусь. Что тут может со мной случиться? Разве что грибами какими-нибудь отравлюсь…
- Вернись, вернись, вернись, - шептала мне девушка.
Минут десять мы потратили на прощание, затем я вскочил на коня и поскакал догонять роту. Догнав часть, я занял место впереди колонны и повел коня рысью. Воины побежали вслед за мной. Теперь я мог наконец-то все осмыслить.
Приказ, отданный королем, был мне не в новинку. В моем времени большинство командиров самого разного ранга отдавали подобные распоряжения. Иди, не знаю куда, разберись, задержи, победи, а мы еще не все дачи достроили, а значит, нам некогда. Так что, подобным нас не удивишь. Больше всего, томила неизвестность. Если прибавить то, что добрая половина моего воинства совершенно не умеет воевать… Хотя, в моем времени, воевать в ротах не умел вообще никто, что не останавливало отцов-командиров, одетых в генеральские мундиры. В общем, все как всегда. Со службой вроде все ясно. Поведение же Ингер потрясло меня до глубины души. Любит она меня, к бабке не ходи, любит. Так ко мне еще никто и никогда не относился.
В полдень я распорядился о привале. По моим расчетам, мы прошли не менее сорока-пятидесяти километров. До предполагаемого места вчерашнего боя от лесной столицы было около двухсот. Лица воинов были уставшими и злыми. Я не говорил никому о цели нашего похода, но и без слов было ясно, что идем не на чаепитие. По направлению и скорости нашего движения можно было понять многое. Солдаты сносили все тяготы похода молча, безропотно. Поскольку обоза роте не полагалось, все вооружение приходилось тащить на себе, а вес амуниция имела немалый. Каждый боец имел меч, копье, боевой топор, лук и колчан со стрелами. Ножи, кинжалы и прочие мелкие игрушки брали по желанию. Я был единственным верховым, потому и находился в особом положении. Отличительной особенностью эльфийской армии было полное отсутствие кавалерии. Лошади использовались только в обозе. Поэтому бойцы, выполняя какой-либо маневр, могли рассчитывать только на собственные силы и выносливость.
После обеда мы побежали дальше. К отбою мы успели преодолеть большую часть пути. Напряжение все возрастало, но не было даже признаков недовольства. Расставив секреты, мы расположились для отдыха. Устав за день, я спал как убитый. Под утро меня разбудил один из часовых. Секреты заметили впереди на дороге какое-то движение. Дойдя до наблюдательного пункта, я, сколько ни пялился в темноту, не смог ничего разобрать, хотя эльфы в один голос твердили, что в нашу сторону движется большой отряд. Я, на всякий случай, послал одного из солдат потихонечку поднять всю роту. В конце концов, мы не имели сведений о том, где находится противник и какими силами располагает. По рассказам Саввы, в армии Вереса колдунов практически не было. А имевшиеся, практическими навыками, в большинстве своем, не обладали. В сравнении с магами Поднебесной, верессцы выглядели жалкими шарлатанами. Все же в нашем положении пренебрегать никакими возможностями не приходилось, а готовиться нужно было к любому развитию событий. Минут через несколько и я заметил на дороге группу воинов, в слабом лунном свете было видно поблескивание мечей. Я выслал второе и третье отделения в разведку, остальным же велел приготовиться к отражению атаки. Однако сражаться в эту ночь не пришлось. Минут через пять после ухода бойцов в «поиск», я услышал волчий вой – сигнал, означавший, что противника перед нами не обнаружено. Оставалось только узнать, кто же идет к нам по дороге. На всякий случай, приказ к отбою я не давал. Разведчики возвращались не одни, чем ближе они подходили к лагерю, тем яснее было видно, что солдаты, шедшие по дороге в столь поздний, а может быть и ранний, час были остатками понесших поражение эльфийских полков. Грязные, оборванные, усталые они шли по направлению к лесной столице. Я был рад нашей встрече. Наконец-то мы сможем из первых уст узнать хоть какие-нибудь подробности происшедшей катастрофы. Я отдал приказ накормить оборванцев и усилить наблюдение за окружающей нас местностью, а воинам, не участвующим в боевом охранении – отбой.
Отогревшись, бойцы рассказали нам о катастрофе, постигшей два полка эльфийской армии. Командиры полков выбирали позиции для предстоящего генерального сражения с захватчиками в полном соответствии с существующими традициями и правилами, расположившись на небольшой возвышенности, практически свободной от леса, надежно перекрывая дорогу. Единственной ошибкой, ставшей в итоге роковой, стало пренебрежение эльфов кавалерией. Командование не предусмотрело, что войска Вереса в своем составе имеют два сверхмобильных конных полка. На первых этапах боя эльфам сопутствовала удача, они надежно удерживали позиции, не подпуская штурмовые коробки и эскадроны врага ближе, чем на сто метров. Долгое отсутствие войн и фундаментальной военной науки не позволили распознать действиях противника отвлекающего маневра, демонстрации удара. В то время как командиры эльфийских полков подсчитывали потери, понесенные верессцами, и мысленно готовили победные реляции, большая часть кавалерии противника совершала глубокий рейд по их тылам. Мгновенно захватив обоз, разгоряченные легкой победой эскадроны нанесли сокрушительный удар по позициям эльфов с тыла. Воспользовавшись всеобщим замешательством, командование войсками белого Вереса ввело в бой гвардейский штурмовой полк, который мастерски провел фронтальную атаку на стыке полков и рассек оборону надвое. Дальнейшее развитие событий было вполне закономерным. Не взирая на яростное сопротивление эльфов, гвардейцы расширяли полосу прорыва. Полк, в котором служили наши ночные визитеры, в течение короткого промежутка времени, был начисто лишен всех офицеров и младших командиров. Потерявшие управление войска метались из стороны в сторону, стараясь вырваться из жуткой мясорубки. Другой полк, потеряв поддержку с фланга, начал организованное отступление в сторону непроходимых болот. За подобными действиями чувствовалась крепкая рука грамотного руководителя. Побоище же у дороги продолжалось до наступления темноты. Ночью эльфы группами пробивались из окружения. Одна из групп, вероятно, самая многочисленная, и встретилась нам на пути.
Теперь, когда судьба эльфийских полков была более или менее ясна, предстояло решить, как мы будем выбираться из ситуации, в которой оказались. Было совершенно понятно, что рассчитывать придется только на свои силы. Ни о какой помощи извне, до подхода короля, речи не идет. По-прежнему, не известна численность ударной группировки противника. Конечно, отчаянное сопротивление эльфов должно было принести свои плоды, однако размер этих плодов представлялся мне величиной, которой можно пренебречь. Численность моей роты не позволяет надеяться на успех при любом сценарии боя. С другой стороны, прямо на нас вышла группа вооруженных людей, по количеству превышающая наш отряд. Любыми способами необходимо включить воинов разбитого полка в роту. Вспомнив о самых широких полномочиях, данных мне королем, я заявил самым безапелляционным тоном:
- Именем короля Сигурда, с сегодняшнего дня все вы включены в состав вверенного мне подразделения. Запомните, Родина дает вам последний и единственный шанс искупить свою трусость и позорное бегство с поля боя. Как только рассветет, будет произведено распределение по отделениям, в которых каждый из вас будет исполнять обязанности согласно боевому расписанию.
Не успел я закончить фразу, как все наши «гости» вскочили на ноги. Одновременно с ними, поднялся и я. Слышался глухой ропот – никто не хотел возвращаться в пекло, из которого едва удалось выбраться. Из толпы выделился «делегат» и направился ко мне. Десятки пар глаз наблюдали за разрешением конфликта. Я понимал, что успех задуманного зависел теперь только от моей решительности. Эльф остановился приблизительно за метр от меня и, глядя мне в глаза, сказал так громко, чтобы его слова были слышны из самых дальних рядов:
- А срать мы хотели на тебя и на твоего короля…
Договорить фразу он не успел. Одним движением я выхватил меч из-за плеча и перерубил незадачливого оратора надвое, в лучших традициях Серого, с «потягом». Окинув взглядом притихшую толпу, я спросил абсолютно спокойным голосом, произведшим эффект разорвавшейся бомбы:
- Кто еще хочет срать на короля?..
То ли неприятное зрелище, которое представлял из себя агонизирующий труп предыдущего страдальца от диареи, то ли мое спокойствие сыграло свою роль, но желающих продолжить бунт не нашлось.
- Строиться! Равняйсь! Смирно! – рявкнул я вполне командирским голосом.
Как ни странно, но мои приказы были выполнены моментально.
- Солдаты! Поздравляю вас с зачислением в ряды роты особого назначения короля Сигурда! – поздравил я новобранцев с выпавшей им честью, - во избежание ситуаций, подобных этой, - я указал на притихший труп, - всем до утра сдать оружие. После разоружения – отбой. Разойтись!
Вот что значит наличие наглядной агитации, оружие было сдано безропотно, дезертировать никто больше не собирался, боевой дух поднялся на небывалые рубежи. Остаток ночи я почти не спал. Близость встречи с противником, многократно нас превосходящим, оптимизма не добавляла. Сколько не ломал голову над тем, как организовать предстоящий бой, ничего путного не получалось. Как ни крути – нам хана.
Утром мы распределили «пополнение» по отделениям. За ночь рота выросла почти в два с половиной раза. Такой оборот событий не мог не радовать. Сразу после завтрака мы тронулись в путь. По дороге нам попадались все новые осколки разгромленного полка. Иногда это были одиночные воины, но чаще солдаты шли небольшими группами. Мы молниеносно включали всех встреченных нами эльфов в состав роты и возобновляли движение. Актов открытого неповиновения больше не случалось. Возможно, причиной такой «сговорчивости» был явный численный перевес в нашу пользу, а, может быть, и наличие в роте бойцов, знакомых еще по службе в полку. Так или иначе силы наши росли. К полудню в составе моего подразделения числилось уже более четырехсот воинов. Не спорю, большая часть моих солдат была деморализованной катастрофой, постигшей их в первом же бою, но опыт службы в воздушно-десантных войсках показывал мне, что каким бы ни был испуганным первым поражением боец, стоило поставить его в полноценные условия в следующем бою, как шок, сковывающий его, исчезал без следа. Главное в подобной ситуации показать, что противник тоже смертен, что поверженный тобою враг больше не сможет причинить никакого вреда.
Когда солнце стало клониться к закату, боевое охранение доложило о близости противника. Вступать в бой сходу было бы самоубийством, необходимо было готовить позицию. На мой взгляд, наиболее подходящим для обороны местом, был достаточно высокий холм километрах в семи за нашей спиной. Холм окружала самая настоящая трясина, покрытая редчайшей и хилой растительностью. Дорога в районе, где мы сейчас находились, была окружена непроходимыми болотами и пролегала по сколь-нибудь устойчивым участкам почвы. Местами грунтовка перерастала в гать. Болота были настолько обширны, что даже в превосходных картах, захваченных мною из шатра колдуна-эмиссара, не были обозначены границы непроходимой местности. Район был еще и тем пригоден для ведения оборонительных действий, что другого пути через топи просто не существовало. Местность, окружавшая выбранную мною позицию, практически полностью исключала возможность применения маневренных соединений. Атакующая сторона могла атаковать нас только фронтальными ударами.
Я подозвал к себе командира первого отделения, по численному составу превышавшему теперь взвод, и велел ему вести роту к нашему рубежу обороны, а сам, спешившись и стреножив коня, проследовал за бойцом боевого охранения. Я хотел своими глазами посмотреть на будущего противника.
Идти пришлось достаточно долго, километрах в трех от места моего расставания с ротой, лесной массив снова начинал редеть. В проплешинах и разместился наш враг. Верессцы стояли лагерем, жгли костры, готовили ужин, не подозревая о нашем приближении. К нам подошел еще один из моих разведчиков. Не глядя на него, я спросил:
- Сколько их там?
- Если у каждого костра по десять человек, то не менее десяти тысяч, - поступил неутешительный ответ, - точно посчитать мы не можем…
В это время порыв ветра донес до нас звуки, сочетавшие в себе лязг металла и крики людей.
- Что это было? – задал я вопрос своим разведчикам.
- Сейчас узнаем…
Двое бойцов, не замеченных мною раньше, быстро пошли в сторону, откуда слышались звуки боя. Сейчас длилось не менее тридцати минут. Против ожиданий вернулся к нам только один воин. Он пояснил, что километрах в полутора от нас действительно разгорелось сражение между верессцами и неизвестным нам отрядом, засевшим на холмах возле болота. Вероятнее всего, оборонялись на береговой линии остатки полка, избежавшего полного разгрома. Мы двинулись в сторону болота, чтобы убедиться во всем собственными глазами.
Панорама боя, открывшегося перед нашими, поражала. Все пространство, прилегавшее к расположенным на краю болота холмам, было завалено трупами людей, одетых в форму противника. Было видно, что за время штурмов этих высот, армия Вереса не досчиталась нескольких тысяч бойцов. Холмы были окружены со стороны суши полукольцом диаметром метров в семьсот, стоявшими лагерем частями противника. Теперь мне стало понятно, почему сверхмощная группировка врага не воспользовалась плодами своей победы и не вышла на оперативный простор. Эльфы, составлявшие гарнизон холмов, дрались стойко и умело. Оставлять подобную им силу в своем тылу не решился бы ни один военачальник. Для продолжения успешного наступления требовалось любой ценой обезопасить свой тыл, а имея за спиной мощное, решительно настроенное подразделение трудно чувствовать себя в безопасности.
Мы были просто обязаны помочь нашим товарищам, попавшим в окружение, так как своими силами они вряд ли смогут прорвать кольцо блокады. Взвесив все «за» и «против», я видел один только способ сделать это. Нужно было двумя встречнонаправленными ударами пробить коридор в стане врага. Особое значение имела одновременность, с которой пойдут на приступ штурмовые колонны. Я спросил у разведчиков, кто из них смог бы незаметно пробраться на холмы. Двое эльфов вызвались в добровольцы. Я объяснил им ситуацию и способ решения проблемы. Указал время начала штурма, направление атаки и ориентиры, условные сигналы о начале атаки. Когда воины ушли, мы стали ждать сигнала о благополучном прибытии группы к окруженному отряду. Ожидание наше растянулось на долгие сорок минут. Когда со стороны болота застрекотала сорока, напряжение слегка спало. Теперь все зависит только от нас. Оставив боевое охранение держать визуальную связь с противником, я побежал к месту, в котором оставил коня.
Я прибыл на позицию в тот момент, когда работа по укреплению ее уже велась полным ходом. Внеся некоторые коррективы в фортификацию, я стал отбирать воинов для проведения ночного штурма. На мой взгляд, для успешного прорыва было необходимо собрать три группы. Первая группа – штурмовая – должна была ворваться с максимальным шумом в лагерь врага, сметая все на своем пути, вторая группа – группа поддержки, в ее задачей была поддержка штурмовой группы стрельбой, оставаясь при этом вне неприятельского стана. Третья группа должна была скрытно расположиться в лесу, где сейчас находились наши наблюдатели, а если противник сможет организовать за нами погоню на заключительном этапе операции, прикрыть отход отряда. В штурмовую группу я включил двести воинов, во вторую и третью группы по пятьдесят. Оставленный временно меня заменять эльф, воспринял тот факт, что я снимаю с работ по укреплению позиций триста солдат, радости особой не проявлял. Да я и сам прекрасно понимал, что оборудовать позиции для нас также важно, как и спасение жизней наших товарищей, попавших в затруднительное положение. Помощь в решении строительных проблем пришла оттуда, откуда я и не мог ее ожидать. Люди, входившие в мою роту, в большинстве своем, были вчерашними дровосеками, поэтому рубка деревьев и изготовление заостренных кольев с последующим их вкапыванием шла стахановскими темпами с опережением всех разумных сроков. Мой заместитель попросил меня оставить ему этих превосходных лесорубов в полном составе. Я согласился без колебаний. В ночном бою от слабо обученных крестьян толку было бы мало, зато в инженерных работах они показали себя с наилучшей стороны. Собрав командиров отделений, участвовавших в атаке, я поставил задачи на предстоящий бой и назначил командиров групп. Сам я решил идти в бой со штурмовой группой. Через полчаса после совещания мы выступили на исходные позиции.
Едва луна поднялась над верхушками елок, я скомандовал сигнал к атаке. Последние секунды покоя тянулись томительно долго. Когда мне стало казаться, что окруженная группировка не услышала уханье филина, означавшее начало наступления, началось светопреставление. Сначала со стороны болота начали доноситься крики и звон клинков, затем в лагере противника замелькали огни, забегали полуодетые люди. В стане врага стало светло как днем, разгоравшееся сражение можно было рассмотреть в мельчайших деталях. Пришел и наш черед выступать. Под прикрытием ураганной стрельбы из сотни луков я повел штурмовую группу на приступ. Нашего появления никто не ждал. Мы сметали на своем пути всех, пробиваясь навстречу нашим товарищам. Кто-то из моих «орлов» запалил несколько палаток. Командование неприятельским войском не могло организовать оборону, возникавшие на нашем пути очаги сопротивления были настолько мелкими и непрочными, что их подавление не могло внести изменений в первоначальный план операции. До объединения с блокированным отрядом у нас ушло не более пяти минут с момента начала атаки. Вот тут-то и пришлось корректировать задачи. Абсолютно озверевшие за последние три дня эльфы, как только поняли, что кольцо блокады вокруг них лопнуло, видя полную неспособность верессцев к сопротивлению, сместили направление своих усилий. Единственная задача, которая могла бы быть выполнена взбесившимся воинством, состояла в полном уничтожении войск белого Вереса, осаждавших холмы. Надежно прикрытые сотней лучников, бивших без промаха, эльфы безжалостно рубили тех, кто был повинен во всех ужасах, которые выпали на их долю. Победа была полной. Я даже в самых оптимистичных планах не мог предусмотреть такого успеха. Наша главная задача состояла в том, чтобы с минимальными потерями вывести осажденный гарнизон, при этом суметь как можно быстрее убраться на наши строящиеся позиции. Не более того! Здесь же получился самый настоящий разгром. Совсем было бы идеально, если суметь под шумок взять «языка», желательно офицера. Продвигаясь в первых рядах, я заметил подходящий мне трофей. Довольно тучный офицер пытался залезть в седло, но сил сделать такой решительный шаг самостоятельно явно не хватало. Я указал мечом в его сторону и крикнул настолько громко, насколько мог:
- Взять живым!
Для того, чтобы опередить не в меру резвых любителей фехтования с беззащитным противником, я сам рывком бросился к толстяку. В шуме боя многие могли просто не услышать мой приказ. Подбежав к толстяку, я ударом ноги свалил его с ног, быстро связал ему руки, причем свободный конец веревки примотал к стремени даже уха не поведшего коня. Запрыгнув в село, я волоком вытащил офицера из гущи боя и, оставив верессца под присмотром своих лучников, вернулся к штурмовой группе. Все, что встречалось мне на пути в лагере, еще полчаса тому назад переполненном уверенными в скорой победе неприятельскими войсками, говорило о нашей полной и безоговорочной победе. Остатки разгромленных рот метались из стороны в сторону, освещенные заревом от костров и горящих палаток. Лишь немногим из наших врагов удалось пережить эту ночь. Минут через сорок после начала штурма, я дал приказ к отходу на исходные позиции. Поскольку к эльфам начала возвращаться способность к выполнению приказов, бойцы стали отходить к лесу, в котором вся эта вакханалия и началась. Я шел последним, осматривая место нашего триумфа и, по привычке, мародерствуя.
До позиций роты мы добрались уже на рассвете. Еще в пути я познакомился с лейтенантом, оставшимся за командира обескровленного, но отнюдь не побежденного, эльфийского полка. Именно он, после гибели своих начальников, в критический момент боя, взял руководство на себя. Именно он принял решение прижаться спиной к непроходимому болоту, лишив кавалерию противника маневра и возможности выйти к себе в тыл. Именно он руководил обороной, срывая все планы неприятеля по скорейшему захвату лесной столицы. Он же не допустил развала воинской дисциплины в окруженном подразделении. Только благодаря ему, нам удалось занять позицию на болоте и успеть подготовиться к встрече врага. Его звали – Леон. С первого момента нашей встречи я проникся к нему глубоким уважением. Я знал – он не подведет.
Позиции мы застали сильно преображенными. Никто здесь не ложился спать, все работали над возведением укреплений. Моему взору предстали укрепления, состоявшие из вкопанных в виде прямой непрерывной линии, упиравшейся обоими флангами в болото, заостренных кольев. Были сплетены маты для защиты войск от стрел противника. Я осмотрел объемы работ, произведенных за ночь, и остался вполне довольным. Еще ночью, перед атакой, мне пришла в голову мысль использовать во время предстоящей обороны редуты. Насколько я помню, именно они сыграли немаловажную роль в победе русской армии в Полтавской битве. Беда была в том, что я понятия не имел, как редут выглядит, а военная наука здесь еще не дошла до возведения земляных укреплений. Пришлось фантазировать на эту тему. Я решил в двадцати метрах позади кольев, поставить плетни высотой метра в полтора, усилив конструкцию земляным валом. Над плетнем установить козырьки шириной в метр. Подобное сооружение требовало при строительстве крупных трудозатрат, но должно было обеспечить надежную защиту оборонявшихся войск от стрел и копий врага. Кроме того, возникала возможность скрытно производить перегруппировку обороняющихся войск. Я прекрасно понимал, что сил у моих солдат уже просто не осталось, но укрепления просто было необходимо возвести. Вторая мысль, не дававшая мне покоя, состояла в том, что каждый из нас имел ограниченный запас стрел. Для отбития атак верессцев, я собирался использовать, в том числе, ураганную стрельбу. Поэтому стрелы нам были нужны как воздух. Во время атаки мы захватили десяток двуколок с амуницией и вооружением, но кто знает, сколько нам придется удерживать этот холм. Решение этой проблемы мне подсказал Леон, помимо собирания стрел, выпущенных в нас, что мы всегда и делали, он предложил организовать изготовление стрел у нас в тылу из древесины лиственниц, росших в паре километров от наших позиций. Отсутствие металлических наконечников компенсировалось тем, что твердость лиственничной древесины была сопоставима со сталью. Среди моих «крестьян» нашлись умельцы, способные воплотить такую идею в жизнь.
Неизбежный разговор с Леоном состоялся, на удивление, без эксцессов. Ознакомившись с приказом короля, лейтенант спокойно признал мое старшинство. Подсчет численности личного состава показал, что из окружения удалось вырваться почти семистам воинам, большая часть которых имела ранения разной степени тяжести. Тяжело раненых было около пятидесяти, я велел погрузить их на двуколки, освобожденные от наших трофеев, и отправить в лесную столицу. Мы не имели ни сил, ни возможностей оказать здесь квалифицированную медицинскую помощь, а рисковать жизнями покалеченных героев мы не собирались. Леон был назначен мною на пост моего заместителя. Если со мной что-либо произойдет, то он сможет не сдать позицию до тех пор, пока останется в живых. Закончив решение кадровых вопросов, мы приступили к допросу пленного.
Захваченный в ночном бою оказался ни много, ни мало полковником белого Вереса. Толстяк был настолько перепуган, что не к нему практически не приходилось применять мер физического воздействия для вытаскивания информации. Немалую помощь в допросе оказала и сумка с документами, захваченная вместе с офицером. Во время допроса мы уточнили ряд интересовавших нас вопросов, а также получили полную картину происходящего в неприятельском стане. Как выяснилось, пленный до вчерашнего дня командовал охранным полком. Задачи таких подразделений заключались в поддержании порядка на оккупированных территориях, борьбе с разного рода заговорщиками и демонстрациями неповиновения. Вместе с еще семью полками, его подразделение было скрытно переброшено к лесному массиву еще три месяца тому назад. Перемещение полков было частью грандиозного плана, разработанного в штабах Вереса. Долгое время войска ожидали приказа о введении в бой, для закрепления успехов первого эшелона в составе третьего гвардейского полка и отдельного лейб-егерского батальона. Получив сигнал к выступлению, верессцы, ни минуты не медля, вошли в лес. Каково же было удивление командующего группировкой, когда вместо застав, состоящих из солдат вересской гвардии, на пути его войск встали стеной эльфийские полки. Командующий, а на время похода бразды правления войсками взял на себя родной дядя князя Вереса, рвал и метал. Быстро вытроив боевые порядки пехоты и послав кавалерийские соединения в обход позиций эльфов, член княжеской фамилии начал сражение. Отвлекающий удар удался на славу, потеряв не более батальона, верессцы смогли отвлечь внимание обороняющейся стороны от движения кавалерийских полков. После сокрушительного удара, нанесенного эльфам в спину, исход сражения был предопределен. Однако защитники леса оказали столь мощное сопротивление, что командующий был вынужден ввести в бой свежие подразделения. Прорвав оборонительные позиции, вересские полки стали методично уничтожать остатки эльфийской армии. Ценой неимоверных усилий и потерь левый фланг захватчиков полностью справился с задачей, поставленной перед боем. Эльфы были разгромлены и рассеяны. Отдельные группы все еще пытались вырваться из сжимающегося вокруг них кольца, но их достаточно эффективно уничтожали. Неожиданностей ждать отсюда уже не приходилось. Правый же фланг подбрасывал сюрпризы один за другим. Сопротивление окруженного противника не только не уменьшалось, но и возрастало час от часа. Перед закатом эльфы смогли прорвать кольцо блокады и выйти на высоты у болота. Такого оборота событий командующий не ожидал, потому и созвал на экстренное совещание командиров полков. Итогом военного совета стал приказ о приостановке наступления до полного уничтожения группировки противника. За время дневного сражения в вересской армии были полностью обескровлены два пехотных и один кавалерийский полки. Не желая нести неоправданных потерь в линейных частях, командующий поставил задачу по уничтожению эльфов перед охранным полком, не взирая на все возражения, последовавшие со стороны нашего пленника. На утро полк приступил к решению несвойственных для себя задач. В течение двух дней проходили безрезультатные атаки, выведшие из строя более тысячи человек личного состава. Солдаты начали отказываться идти на новые штурмы эльфийских позиций, дисциплина разваливалась на глазах. Ночью эльфы спустились с холма и пошли на прорыв окружения. Полковник успел организовать оборону на участке их прорыва, но в тот момент когда мы ударили охранному полку в спину, все оборонительные построения верессцев рассыпались как карточный домик. Сказался и упадок дисциплины, и большие потери полка в предыдущих боях. Все попытки командира полка хоть как-то стабилизировать положение завершались полным фиаско. Штаб больше не мог влиять на события, происходящими на поле боя. Вопрос теперь стоял не о сохранении целостности обороны, а о спасении собственной жизни, тем более, что атака эльфов происходила с ускорением темпа. В этот момент полковник и попал к нам в плен. По словам пленного офицера, во время нашего штурма были выведены из строя, по меньшей мере, три батальона его полка. Мы же потеряли не более пятнадцати солдат. Было чему обрадоваться.
Я отправил Леона следить за строительством укреплений, а сам засел за написание донесения королю. На двух листах бумаги я подробно изложил все обстоятельства, при которых потерпели поражения кадровые эльфийские полки. Указал диспозицию противника, его приблизительную численность. Описал ночное столкновение с войсками противника. Перечислил все меры, предпринятые нами по организации обороны. Я вызвал к себе командира восьмого отделения. Парень пришелся мне по душе разумной инициативой и тем рвением, с которым он приступал к исполнению любого моего приказа, зачастую подвергая опасности свою жизнь. Я передал эльфу запечатанное донесение:
- Бегом в столицу. Передашь королю лично в руки. На словах можешь добавить все то, что увидел здесь сам.
- Я хотел бы остаться здесь, на позициях, - попытался возразить эльф, - не могу бросить свое подразделение перед боем.
- Во-первых, приказы не обсуждаются! – обрезал я полемику, - а во-вторых, от того, насколько быстро ты сможешь доставить донесение, насколько быстро придет сюда полк Ларса, зависит исход боя не только для твоего отделения, но и для всей роты. Если же рота будет сбита с позиций, то противнику откроется прямой путь к столице.
Парень покраснел до корней волос, понимая какую непростительную ошибку он только что совершил. Зная обстановку только на уровне исполнения собственных должностных обязанностей, эльф понятия не имел о всей сложности нашего положения. То, что еще пять минут назад казалось ему уходом с поля боя в ответственный момент, теперь оказалось ответственейшим боевым заданием. Взяв пакет, воин опрометью бросился в тыл. Я был уверен, что он доставит донесение королю быстрее, чем кто-либо другой. На таких как он всегда можно будет положиться.
Все тело мое болело после ночных физических нагрузок. Спать хотелось так, что глаза просто слипались, но расслабляться было никак нельзя. Близость противника, отсутствие полноценных оборонительных сооружений не давали возможности отдохнуть. Бойцы роты также валились с ног и я, понимая, что бодрствование не может длиться бесконечно, разрешил отдыхать посменно. Сам себе я не мог разрешить поспать даже пару часов. Я непрерывно находился на месте возведения обороны, помогая, где словом, а где и личным примером. По ходу производства работ, я вносил все новые изменения в первоначальный план сооружений, добавляя те или иные нюансы, подготавливая на штурмоопасных направлениях сюрпризы для противника. Сказывалось наличие строительных навыков и профильного образования. Как бы то ни было, но работа шла своим чередом, и перед закатом строительство укреплений было завершено. Теперь предстояло самое сложное, превозмочь усталость и не проморгать приближения вражеских войск. Я разрешил лечь спать сразу половине воинов, участвовавших в работах. Отдыхать отправился также и Леон. В течение трех часов я только и делал, что обходил войска, занявшие оборонительную линию. Главное заключалось в том, чтобы не дать солдатам заснуть, не смотря на предыдущую бессонную ночь. Когда моя «вахта» подошла к концу, тот же тяжелый удел достался моему заместителю. Единственной поблажкой было то, что и он, и его полурота успели предварительно отдохнуть. До утра мы по два раза успели сменить друг друга на боевом посту. Это была наша маленькая победа. Мы смогли, не снижая боеспособности, дать отдохнуть бойцам. Сразу после рассвета боевое охранение донесло о близости разъездов противника. Стало понятно, что мирная жизнь на нашей «безымянной высоте» подошла к концу.
Через четверть часа мы увидели перед собой группу всадников, численностью не менее эскадрона. Кавалеристы заметили частокол, выставленный нами, и, не приближаясь к нашим позициям, резко повернули коней. Я распорядился о завтраке, оставив для наблюдения за подходами к высоте не более пятидесяти воинов. По моим прикидкам, атака начнется теперь не раньше, чем через час-полтора, а после начала боя поесть удастся, в лучшем случае, после заката. Нужно было «ловить момент». Я нервничал, причем большая часть моего беспокойства относилась не к предстоящему бою, а к той неизвестности, которая окутывала движение моего гонца, посланного к королю. Сможет ли добраться? Успеет ли Сигурд нам на помощь? Ответ на все мои вопросы могло дать только время. Пока же оставалось только надеяться на удачный исход сражения.
Сражение началось позже, чем я предполагал. Только лишь перед полуднем мы увидели полки белого Вереса, выстроенные в боевой порядок. До нас доносился стук барабанов. Воины шли как на параде, всем своим видом показывая пренебрежение опасностью. Позади штурмовых групп я увидел тех, кто управлял всем этим кровавым спектаклем. Враг обладал таким количеством войск, что поневоле мороз шел по коже. Да уж, сегодня у моих лучников не будет недостатка в целях.
Командующий войсками Вереса сделал знак рукой и тут же сотни воинов бросились в нашу сторону. Впервые за все мое знакомство с вересской армией, атакующие не принимали вид штурмовой коробки, а бежали рассыпным строем. Эльфы ждали моего приказа о начале стрельбы. Чем сильнее приближались к нашим позициям цепи противника, тем отчетливее становилось понятно, что это еще не начало штурма. Последние мои сомнения развеяли знаки отличия атакующих нас солдат, все они соответствовали охранному полку. Значит, Командующий первым эшелоном пустил запятнавших себя позорным бегством с поля боя. Как же все это было знакомо. Штрафбат проламывает ценой своих жизней линию обороны, а отборные свежие войска идут следом и закрепляют успех. Главное в такой ситуации не дать первой волне добиться какого-либо успеха, не выдав при этом не раскрыв полностью своих огневых средств. Верессцам оставалось до частокола не более пятидесяти метров, когда я отдал приказ лучникам открыть стрельбу. Передние цепи противника словно натолкнулись на невидимую глаза стену. Люди спотыкались, погибали и падали в самых причудливых позах, но движение вперед не прекращали. Каким же жестоким должно было быть наказание за отступление, что бойцы так самозабвенно бежали навстречу смерти. Задача, поставленная перед остатками охранного полка, обозначилась сразу, как только воины достигли частокола. Солдаты набрасывали на колья, вкопанные в землю, какие-то замысловатые крючки, на концах которых были прикреплены длинные веревки, и тут же пускались в обратный путь. Мы стреляли по всему, что движется, и очень скоро весь склон холма был покрыт телами. Первый раунд сражения дался противнику очень дорогой ценой. Можно было определенно сказать, что теперь еще от одного из вересских полков остались только название и не более двух десятков солдат.
Как только первая волна войск неприятеля разбилась о наш бастион, вперед пошла кавалерия. Не менее сотни всадников устремились в нашу сторону. Они подъезжали к веревкам, прикрепленным к кольям и поворачивали обратно.
- Стрелять только в том случае, если уверен, что попадешь! – скомандовал я.
Необходимо было беречь стрелы. Если мы останемся без поддержки лучников, то высоту нам не удержать. На все действия верессцев мы теперь отвечали лишь редкими выстрелами, правда результативность моих стрелков приближалась к ста процентам. Кавалеристам удалось-таки проделать брешь в заграждении шириной метров в десять пятнадцать. Удовлетворившись достигнутым результатом, всадники вернулись на исходные позиции, добрую половину своего первоначального состава оставив лежать перед нашими укреплениями. Вот теперь, пожалуй, и настало время настоящего штурма. Надеюсь, что тот прием, который мы устроили первым штурмовым группам, охладит воинственный пыл тех, кто наблюдал за началом боя со стороны.
Командующий вересскими войсками подал очередной сигнал и вся кавалерия, которая только была мне видна, пришла в движение. Постепенно ускоряясь, всадники скакали на нас. Скажу честно, у меня аж дух перехватило, когда перед моими глазами встала всесокрушающая лавина, состоящая из тысяч людей и коней, устремленных в едином порыве.
- Без приказа не стрелять! – заорал я не своим голосом.
Живая волна быстро поглощала расстояние разделявшее нас. Мне было совершенно ясно, что единственное уязвимое место в плане неприятеля – проход через узкую брешь в частоколе. Всадники поневоле должны будут здесь сбавить скорость и скучиться в этом месте, став великолепной мишенью для лучников. Однако, расстояние, которое врагу останется преодолеть до нашего редута, не будет превышать двадцати метров. Конечно же на пути верессцев будут еще некоторые сюрпризы… Одним словом – я рисковал, причем рисковал нешуточно. Тем временем первые ряды конницы были уже метрах в ста от нас.
- Лучники, к бою! – крикнул я так громко, как только мог.
Сотни стрел тотчас же полетели в неприятеля. Промахнуться с такого расстояния было уже сложнее, чем попасть, однако, не смотря на все наши усилия, атака не захлебнулась. Не считаясь с потерями, войска противника молниеносно преодолевали брешь в частоколе и, практически на месте, разворачивались в лаву. Тут и сработали сюрпризы, подготовленные нами. Еще накануне утром я приказал солдатам выкопать волчьи ямы длиной в три метра и шириной метров в пять, когда ребром встал вопрос о том, где брать землю для устройства редутов. Полоса тщательно замаскированных ям проходила в паре метров перед валом, укрывавшим нас. Ловушки опоясывали всю нашу позицию с интервалом в пять метров.
- Копья к бою! – попытался я перекричать грохот тысяч копыт.
Не знаю, услышали меня защитники высоты, либо действовали по обстоятельствам, но перед редутом выросла стена из копий и просто заостренных кольев. Всадники на полном скаку попадали в глубокие ямы-ловушки и погибали на кольях вбитых на дне. Главный недостаток кавалерии в бою в замкнутом пространстве, на мой взгляд, состоит в том, что лошадь – животное массивное и обладает огромной инерцией. Остановить коня на одном месте просто нереально, как и круто изменить направление движения животного. Поэтому, как ни силились атаковавшие нас солдаты отвернуть, уйти от неудачи, постигшей их предшественников, ямы набивались телами людей и лошадей. Те же, кому удалось проскочить между ловушками, либо перепрыгнуть их, попадали на выставленные вперед копья эльфийской пехоты. Лучники довели скорость стрельбы до предела…
Я и не скрывал, что понятия не имею, как выглядит настоящий редут, поэтому старался придать возводимому сооружению как можно больше опций. Предвидя прорыв первой оборонительной полосы, я велел проделать в земляном вале отверстия через каждые пятьдесят сантиметров. Поскольку мы не имели необходимого количества копий, пришлось изготовить дополнительно не менее сотни заостренных кольев. В метре позади редута был прокопан неширокий ровик, глубиной не более полуметра, служащий для более надежной фиксации копей. Как видно, наши усилия не пропали даром.
Лава конницы, которая должна была по замыслам командования верессцев одним своим видом победить наш гарнизон, на деле была смята и по большей части уничтожена, не успев даже добраться до нашего основного укрепления. Перед земляным валов возник вал из агонизирующих тел. Чудом избежавшие гибели на копьях всадники, обезумев, носились перед нашими позициями, попадая под ливень стрел, посылаемых эльфийскими лучниками. Битва стала больше напоминать избиение. Руководство остатками кавалерии было потеряно. В течение пяти минут мы расстреливали метавшихся со стороны в сторону всадников, не получая никакого отпора с их стороны. Когда разум стал побеждать страх, оставшиеся в живых устремились к подножию холма. Увлеченные горячкой боя лучники посылали вслед бегущему врагу сотни стрел, раня и убивая тех, кто считал себя уже спасенным. Я велел прекратить стрельбу и подсчитать потери, сам же тем временем осматривал поле боя. С холма удалось вернуться не более чем двум сотням участвовавших в штурме воинов. Непобедимой вересской кавалерии был нанесен сокрушительный удар. Подошедшие ко мне командиры отделений докладывали о полном отсутствии потерь с нашей стороны. Ощущение одержанной победы было полным. Последним ко мне подошел Леон. Весь его вид говорил сам за себя. Вместо доклада, он поздравил меня с одержанной победой. Вообще-то, получить похвалу от эльфа – событие неординарное. Природная флегматичность лесного народа не допускает лишних эмоций. Признание моих заслуг именно от Леона было вдвойне приятным. Я не изменил мнения о лейтенанте, как о грамотном и смелом воине, способным к самым решительным мерам, даже находясь в полном окружении.
Больше в этот день противник не предпринял ни одного штурма наших позиций. С высоты холма было видно, как верессцы разбивают лагерь на кромке леса, вне зоны действия наших луков. Было видно, что враг отказался от попыток с ходу сбить нас. Победа первого дня сражения была полной и безоговорочной. Мы сохранили поле боя за собой, причинив противнику громадный урон, выведя из строя большую часть его маневренных соединений. Лица моих воинов светились радостью. Даже те, кто три дня назад удирал в тыл, предпочитая дезертирство возвращению в действующую армию, передвигались степенно и важно, как самые настоящие герои. Боевой дух моего воинства поднялся до заоблачных высот. Самое же главное состояло в том, что мы выиграли еще одни сутки для основных сил эльфийской армии, которые, я надеюсь, уже выступили к нам на помощь. Ложкой дегтя, омрачившей мое настроение, был доклад Леона о количестве оставшихся у нас стрел. За время менее чем двухчасового боя, мы истратили более половины имевшихся у нас запасов. Конечно же, часть боеприпасов мы постараемся ночью возместить, подобрав с поля боя, но если расход и дальше будет таким, то завтра мы сможем стрелять только «глазками». Умельцы же, на которых я возлагал большие надежды, на поверку не могли обеспечить и сотой доли наших потребностей в стрелах. Оставив на редуте только наблюдателей, я скомандовал отбой. Необходимо было восстановить силы и пообедать. Ночью же нам предстоят тяжелые работы по восстановлению укреплений.
Эйфория от победы переполняла всех моих воинов. Не смотря на смертельную усталость, никто не мог заснуть. Меня же тяготило неведение о событиях, происходящих в неприятельском лагере. Ночью, необходимо будет провести поиск и добыть «языка». Трудно планировать будущий бой, не имея никакой информации. В отличие от своего воинства, я не мог расслабляться ни на минуту. Леон видел мое беспокойство и попросил просветить его о том, что меня гложет. Когда я объяснил товарищу суть проблемы, то он с видимым удовольствием вызвался в разведку сам.
- Леон, нам нужен в эту ночь только офицер. Чем выше звание, тем лучше, - инструктировал я своего заместителя.
- Понял. Будет офицер, не беспокойся…
Ну вот, хоть одной проблемой стало меньше. В том, что лейтенант приведет именно того, кого было нужно, сомневаться не приходилось. Как не было сомнений и в том, что завтрашний бой будет намного ожесточенней. Сюрпризов у нас не осталось, удивить врага мы не сможем ничем. Остается надеяться только лишь на стойкость воинов, да на их подготовку. Сам не заметил за терзавшими меня думами как наступили сумерки. Пора было приступить каждому к своим обязанностям. Леону и ребятам из боевого охранения добывать «языка», мне вместе с ротой – восстановлением позиций.
Работы по приведению заграждений в порядок велись почти до самого рассвета. Все предельно вымотались, но недовольных среди солдат не было. Накануне каждый видел своими глазами доказательство того, как грамотно расставленные укрепления позволяют выиграть сражение у численно превосходящего противника. После подобной наглядной агитации ни у кого не нашлось бы слов, направленных против современных методов ведения боя. Для того, чтобы верессцы не мешали нам работать, я выставил около частокола две сотни лучников, да и сами работники не расставались с оружием. Мы были готовы к любым неожиданностям со стороны верессцев. Когда восстановительные работы уже близились к своему завершению, на склоне холма появилась группа разведчиков во главе с Леоном. На себе парни несли огромный сверток. Я подозвал к себе командира одного из отделений и передал ему руководство завершением работ. Не смотря на то, что отделения мои по численности похожи скорее на роту, они все равно считаются отделениями. Не хочу менять то, к чему за время службы у эльфов только успел привыкнуть.
Пленный оказался капитаном и командиром пятого батальона гвардейского штурмового полка. Накануне его полк не принимал участия в бою, но поговорить с ним было о чем. По словам комбата, полк понес огромные потери еще при первом знакомстве с эльфами. Окруженные полки бились яростно, и верессцам пришлось дорого заплатить за свой успех. Потери штурмовиков составляли практически половину от общей численности полка. Не лучше дела обстояли и в других подразделениях неприятельской армии, принимавших участие в той битве. Громадные потери не позволили линейным полкам принять участие в атаках на берегу болота, чем занимался охранный полк. Перегруппировка сил желаемого результата не принесла. Даже находясь на отдыхе, бойцы роптали на своих командиров. Никто не хотел двигаться дальше. В настроениях солдат преобладало желание вернуться домой как можно скорее из этого проклятого леса. После ночного разгрома, постигшего охранный полк, Командующий велел оставшимся в живых искупить свою вину кровью. В случае неповиновения пообещал уничтожить всех родственников саботажников до десятого колена. Зная крутой нрав руководства, никто не пытался возражать. Вот чем объяснялась потрясающая храбрость и готовность к самопожертвованию остатков охранного подразделения в самом начале вчерашнего боя. Как я и предполагал, Командующий силами Вереса атаковал нас всей имеющейся в распоряжении группы кавалерией. Потери, понесенные во время штурма, шокировали всех. Еще утром никто не сомневался в том, что против такого удара устоять невозможно, однако наши действия перечеркнули все планы противника. Буквально за четверть часа мы истребили весь цвет вересской армии. Те немногие, которым посчастливилось вернуться в расположение своих войск были настолько изранены нашими стрелами, что было непонятно, как они смогли удержаться в седлах. Не смотря на то, что весь ход боя Командующий видел своими глазами, что обвинять всадников в трусости было полной нелепостью, что среди воинов было достаточно много отпрысков знатных семей, был отдан приказ, потрясший всех своей жестокостью, а именно: повесить всех изменников, позорно бежавших с поля боя на близлежащих деревьях. Но даже такие драконовские меры не привели к ожидаемому результату. Штурм был приостановлен вовсе не из-за подавленного состояния командования группой войск, а потому, что солдаты пошли на акт открытого неповиновения руководству и отказались идти в атаку. Естественно, что за саботаж в боевой обстановке последовали меры, еще более крутые чем те, что были предприняты к кавалеристам. Командиры всех рот, отказавшихся выполнить приказ, были посажены на кол, солдаты, заявившие открыто о своем недовольстве – повешены. К семьям казненных Командующий пообещал применить такие репрессии, что волосы вставали дыбом. Жестокость, проявленная командованием, смогла восстановить пошатнувшуюся дисциплину, однако ни у кого из офицеров не было уверенности, что в ближайшем бою, солдаты не перейдут на нашу сторону, предварительно расправившись с отцами-командирами. По словам пленного комбата, на сегодняшний день в группировке противника оставалось в строю не более двадцати тысяч воинов. На мой вопрос о планах Командующего на день сегодняшний, последовал ответ, что приказ, зачитанный вчера перед строем, предписывал решительный штурм, не считаясь с потерями. Первому, кто ворвется на наши позиции, обещано офицерское звание и наследное дворянство. Тому же, кто принесет мою голову, помимо вышеперечисленных благ, еще и ведро, наполненное золотыми монетами. Отступивших Командующий обещал живыми бросить в котел с кипящим маслом. То есть, как мы и думали, сегодня нас к обеду ждать не будут…
Когда увели пленного, я проверил качество восстановительных работ и позавтракал. Светало. Думаю, сразу после рассвета все и начнется. В последние спокойные минуты я думал, как ни странно, о своем визави. Нравится мне этот Командующий. Конечно, садист он конченый, но как может увлечь бойцов. Сделаешь то, что надо – все золото мира, отступишь – сварю живьем. Никакой химии, никаких инъекций, только наглядный пример. Результат же у агитации такой, что универсальный солдат просто отдыхает. Теперь главное устоять против его киборгов. Если капитан не врал, то Командующий наносит своим войскам урон не меньший, чем все мои лучники, вместе взятые. Только бы выстоять…
Как только солнце осветило склон холма, моему взору предстала картина скорого штурма. Перед нами ровными рядами стояли вересские полки, блистая доспехами и обнаженным оружием. Передние ряды изготовившихся к бою воинов занимались чем-то интересным. Бойцы сидели на корточках и пристраивали себе на плечи какие-то тюки. Когда приготовления были закончены, горнист подал сигнал к атаке. Солдаты, составлявшие передние ряды, опрометью бросились в нашу сторону.
- Без приказа не стрелять, - рявкнул я.
Верессцы бежали, сгибаясь под тяжестью ноши. Когда до частокола оставалось метров семьдесят я дал приказ начать стрельбу. Кажется, я стал понимать замысел Командующего. Стрелы, выпущенные из эльфийских луков, выводили вражеских солдат из строя пачками, но все же оставшиеся в живых продолжали свой бег с препятствиями. Добегая до заграждений, воины бросали тюки на колья и убегали с горки вниз. Эльфийское возмездие настигало их и на обратном пути. На смену первой волне тюкометателей пришла вторая, третья и четвертая. Частокол был завален до половины высоты по всей длине заградительной линии. Мои лучники оставили лежать на холме менее половины верессцев, участвовавших в забрасывании частокола. Я сам, не сильно напирая на скорострельность, застрелил, по крайней мере семерых. Кстати сказать, за время службы в эльфийской армии я стал неплохим лучником. Я в очередной раз подумал о Командующем. Даже если бы я располагал таким количеством солдат как и он, то вряд ли стал бы их так использовать. Для моего оппонента человеческая жизнь не имела абсолютно никакой ценности. Во имя решения небольших тактических задач, он был готов жертвовать сотнями воинов. Какую же цену они способны заплатить за то, чтобы сбить нас с позиций?
Следующая волна войск противника не заставила себя долго ждать. Как я и думал, каждый воин держал в руках зажженный факел. Фоейркоманда была почти полностью истреблена еще до того, как достигла своей цели. Лишь отдельные бойцы смогли исполнить свое предназначение. Поджигатели поднимались на вершину еще дважды. Теперь горела вся заградительная линия, сыгравшая во вчерашнем бою громадную роль. Командование войсками Вереса сегодня решило не рисковать, оставив своим штурмующим колоннам место для маневра. Ход был вполне грамотным, но людей все-таки следовало беречь. За сегодняшнее утро противник потерял солдат больше, чем у меня было в роте. Что-то мне подсказывает, что сегодня мы на этом не остановимся. Горящий частокол застилал дымом все вокруг. От вдыхания едкой смеси продуктов горения хвойной древесины и плоти поверженных воинов, слезились глаза. Радовал только тот факт, что стоявший вокруг смрад вредил не только нам, но и нашим врагам. Хоть в чем-то мы сегодня были на равных.
Я снова не ошибся в своих предположениях. Как только пламя, окутывающее заградительную линию, потухло, штурмовые коробки пришли в движение. Атака началась…
… Все тело ужасно болело, хотя тяжелых ранений вроде бы не было. Остатки моего воинства призраками передвигались по вершине холма, отбрасывая причудливые тени в свете костра. От тысячи воинов осталось не более трехсот, не потерявших еще способности к самостоятельному передвижению. Мы пытались эвакуировать с позиции тяжелых раненых, коих набралось не менее сотни. Спешно сколачивались волокуши, на которые бойцы укладывали искалеченных товарищей. Хорошо, что вчера мы смогли поймать достаточно много коней, оставшихся без хозяев в результате отбитой нами кавалерийской атаки. Если успеют добраться до столицы поскорее, то, возможно, многие останутся в живых. Мобильными госпиталями мы здесь не обладали. Оставшиеся в строю спешно перевязывали друг друга. Мы опять сумели выполнить задачу дня, удержали позицию за собой. Однако, какой ценой далась эта победа…
Мы в очередной раз подпустили штурмовые колонны максимально близко и стали выкашивать верессцев одного за другим, но все же остановить движение противника к вершине мы были не в состоянии. На место одного убитого врага вставали десять живых. Уже через полчаса с начала атаки бой перешел в яростную рукопашную схватку. Командующий войсками Вереса подбрасывал в гущу сражения все новые подкрепления, мы же, собравшись в плотный порядок, держали круговую оборону. Противник наседал на нас со всех сторон, мои воины погибали, но не сдавались. Раненые поднимались и снова занимали место в строю. Каждый из нас дрался, как никогда раньше. Не менее десяти раз в течение дня, я думал, что пришел и мой черед отправиться в царство мертвых, однако мне везло. В полдень, в критический момент боя, когда надежды на успех сражения уже не оставалось, я ввел свой последний резерв – крестьянское пополнение. За три дня занятий в лесной столице я не смог практически ничему обучить этих трудолюбивых, но абсолютно неприспособленных к войне людей. Потерявшие семьи, видевшие свои разоренные, сожженные дома, униженные и оскорбленные они ударили по своим обидчикам с такой силой и яростью, настолько энергично орудовали своими топорами, что на мгновение враг застыл в полном изумлении, что позволило мне повести эльфов в удачную контратаку. Мы на несколько минут даже сумели очистить вершину холма от войск противника, но подошедшие штурмовые группы в очередной раз заставили нас заняться круговой обороной. Уже ближе к закату, вересский лейтенант стесал мне большой кусок кожи на левом предплечье. Рана была несерьезной, но сильно болела и мешала орудовать мечом. В сегодняшнем бою это был уже четвертый меч, оказавшийся в моих руках. Все предыдущие валялись где-то на земле с переломанными лезвиями. Этот же клинок я забрал из руки поверженного мною майора. Тогда уже из тридцати бойцов крестьянского ополчения, в строю оставалось не более половины. Бой завершился часа через полтора после того, как солнце скрылось за горизонтом. Темнота, как ни странно, играла на руку только нам. Зрение эльфов было устроено таким образом, что ночью они видели все точно так же как и днем. Командующий вересской группой войск сигналом горна завершил атаки на день сегодняшний. Усталость, сковывающая наши движения, была просто нереальная. Ранения, полученные в битве, досаждали каждому из оставшихся в живых. Но хуже всего было то обстоятельство, что у нас совсем не было питьевой воды. Дни стояли теплые и погибшие еще во вчерашнем бою стали разлагаться. Мы не смогли вчера очистить близлежащие территории от трупов, сегодня же получили за это сполна. Наш холм был практически со всех сторон окружен водой. Пусть не самого высокого качества, попахивающей гнильцой, но вполне пригодной для утоления жажды и промывания ран. Теперь же вся жидкость, окружавшая нас, а назвать водой ее было уже нельзя, была перемешана с продуктами разложения тел людей и коней, погибших накануне. Для того, чтобы решить вопрос с водоснабжением я послал двоих бойцов с бочкой, в которую была запряжена пара трофейных коней, к речушке, протекавшей в десяти километрах позади наших позиций. Конечно, это не решит проблему полностью, но хоть что-то. На вершине холма яблоку негде упасть. Куда не двинься, везде лежат тела погибших людей. Все это потери врага. Своих мы кое-как прибрали. Мы сегодня истребили столько народа, что подсчитать не представляется реальным. Если завтра последуют атаки такой же силы, то удержать позицию нам сможет помочь только чудо. Леон тихо постанывал сидя в метре от меня. Досталось сегодня парню сильно. Уже ближе к концу боя он получил колотую рану в ногу и потерял много крови, однако, не взирая на ранение, не покинул строя. Сегодня за «языком» пойду я вместе с парой бойцов. Нам необходима информация о том, что творится в стане противника, как наши враги воспринимают события сегодняшнего дня, а пока… Пока я отдыхал, мне в голову пришла мысль, способная помочь нам завтра.
- Всех крестьян ко мне! – сказал я так громко, как мог.
Когда ко мне подошли мои «колхозники», то первое, на что я обратил внимание, было выражение их глаз. На меня смотрели не лесные жители, занимавшиеся охотой и собирательством, а воины, которых невозможно ничем удивить. К моему сожалению, из трех десятков, до вечера сумели дожить только одиннадцать человек.
- Ну как, отвели душу? – поинтересовался я.
- Вестимо…
- Я понимаю, вы очень сильно устали, но у меня для вас есть еще одно задание. Необходимо сделать десяток лиственничных бревен длиной метров в десять, а толщиной в половину человеческого роста. Кору снимать не нужно. Когда распилите, возьмите коней и затащите бревна на вершину холма. Когда закончите работу, можете отдыхать. Вопросы есть? – поставил я задачу смертельно усталым людям.
- Нет вопросов, - последовал лаконичный ответ.
Люди ушли выполнять тяжелую, но привычную им работу, а я обратился к слегка оживившемуся Леону:
- Я схожу в «поиск», а ты займись уборкой тел со склона, выходящего к противнику, - слегка огорошил я своего заместителя.
- Какую дистанцию чистить? – уточнил задачу лейтенант.
- Минимум сто пятьдесят метров. Больше двухсот тоже не нужно, а то вы слишком близко подойдете к лагерю противника, чем помешаете моей группе.
Я в содружестве с парой, наименее пострадавших в бою, эльфов ушел в разведку со спокойной совестью. Леон, даже будучи в таком состоянии, в каком находился сейчас, был достаточной гарантией того, что замыслы мои исполнятся со скрупулезной точностью. Мы долго выцеливали подходящего «языка» и остановили свой выбор на стареющем полковнике, шатавшемся по лагерю в полупьяном виде. Взять такого клоуна не представляло особого труда. Основной проблемой была транспортировка этого борова до расположения моей роты.
Мы дошли до позиций уже далеко за полночь. Рота успела оправиться после тяжелейшего сражения, закончившегося несколько часов назад. Склон был очищен в точности так, как мне было нужно, бревна, необходимой длины сложены на макушке холма. Нас встретили дозорные, тотчас же появился Леон, доложивший о положении дел в роте. В общем, порядок несения гарнизонной службы соблюдался неукоснительно. Вот она – первая хорошая новость за день. Поужинав, мы приступили к допросу успевшего протрезветь полковника. Офицер оказался членом ставки Командующего экспедиционным корпусом белого Вереса, так называлась осаждавшая нас группа войск. Сведения мы получали хотя и не без применения некоторых мер физического воздействия, но и без преодоления фанатического сопротивления. Полковник оказался весьма важной птицей, до сегодняшнего дня он возглавлял оперативный отдел штаба. Наверное, ему суждено стать первым пленным, захваченным в этом сражении, которому мы оставим жизнь. По роду службы, офицеру приходилось знать многие тайны Командующего, разрабатывать секретные планы, да и в масштабах всего Вереса имел большой вес. В крайнем случае, мы можем вытрясти из него всю известную ему информацию, а потом отдать его родственникам за крупное вознаграждение. Кстати сказать, я серьезно пополнил свой золотой запас на этом холме. Как говорится, нет худа без добра.
Пленный пролил свет на события минувшего дня, так сказать, взгляд глазами противника. Утром мой визави находился в приподнятом настроении, возлагая на предстоящий бой большие надежды. Идея преодоления частокола всем казалась блестящей. Однако, мы, в который уже раз, внесли свои коррективы в план. Потери, пришедшиеся на уничтожение заградительной линии, поразили даже Командующего. Но штатному садисту вересской армии сомнения были чужды. В течение дня, он подбрасывал в костер войны все новые и новые подразделения. Ставка была поражена той стойкостью, которую демонстрировали мои солдаты. Из посланных в мясорубку боя батальонов не возвратился ни один воин. Около полудня всем в стане врага уже казалось, что победа близка. У всех наблюдавших за боем офицеров была уверенность в том, что еще одна рота, посланная на холм, молниеносно решит исход сражения в пользу верессцев. Командующий проникся общим духом и послал на приступ три батальона, это было все, что оставалось от гвардейского штурмового полка. В тот же момент я вводил в бой свой единственный резерв, в составе тридцати озлобленных лесорубов. Опоздай мы хотя бы на минуту, нас бы смяли и сбросили с позиций, но все решилось в нашу пользу. Верессцы бросали на нас всех, кто попадался под руку. За день мы перемололи в своих жерновах более десяти тысяч солдат, да еще полтысячи решили не дожидаться гнева высокого начальства, который обязательно должен был последовать после такой неудачи в бою. Известие о массовом дезертирстве взъярило Командующего окончательно. После окончания дневного сражения он лично рубил головы командирам полков, батальонов и рот. В строю после массовых репрессий практически не осталось офицеров. Командовать батальонами и ротами были назначены сержанты, взводы повели за собой обычные солдаты. В должностях командиров полков были утверждены офицеры ставки, каким-то чудом избежавшие жестокой расправы. Наш пленник так же получил небывалую возможность для карьерного роста, но, будучи человеком интеллектуальным, взвесив все «за» и «против», осознал, что жить осталось не более суток. Выходом из ситуации виделось только дезертирство, но решиться нарушить присягу после пятнадцати лет безупречной службы было ой как нелегко. Поэтому полковник решил для старта основательно напиться. Увидеть зеленых человечков ему помешали мы. Решив быть с нами до конца откровенным, офицер признался в том, что наши действия сыграли ему исключительно на руку. Мы вытащили его из лап неминуемой смерти, причем обошлось без запятнанной позорным бегством чести.
- Сколько солдат осталось у вас в строю? – задал я вопрос, занимавший меня больше, чем пространные рассуждения об офицерской чести.
- После боя и казни, которой были подвергнуты не только офицеры, на вечерней поверке было около восьми тысяч. Возможно, ночью будет очередная волна побегов.
- Чем собирается нас удивлять Командующий утром?
- В вечернем приказе была объяснена причина казни офицерского состава. Полная неспособность управлять сражающимися войсками. Поэтому завтра Командующий пойдет сам во главе штурмовых колонн. По плану, утром в бой пойдут разом все имеющиеся в распоряжении части, причем в полном составе. Командующий сказал, что терять нам теперь нечего. Если не сбить ваш отряд завтра, то послезавтра нам придется возвращаться домой не солоно хлебавши. Когда разрабатывался план захвата лесного массива, руководство операцией предполагалось возложить на другого генерала, но Его светлость упросил главный штаб изменить кандидатуру командира. Принимая во внимание, что наш поход совсем не был согласован с Генеральным штабом Империи, то становится ясно положение командира войсковой группы, вернувшегося домой с «побитой мордой».
- Правильно ли я понял, что Генштаб ничего не знает об операции? – переспросил я.
- Да. Наш главный штаб решил не ставить Империю в курс планируемой операции. Вообще-то, у нас есть планы захвата всех известных нам стратегических объектов. Нынешняя операция не готовилась годами кропотливого труда, а явилась неким спонтанным решением, которое могло привести к общему успеху только в тех обстоятельствах, что сложились летом этого года. Аскольд слишком занят борьбой с императорской армией, завязавшейся за обладание стратегически важным Люмбергом. Император удовлетворить свои желания на данном этапе войны контролем над городом, а вернее, над перевалами, расположенными возле крепости. По причине того, что наше княжество не так давно вошло в состав Империи, нас умышленно «затирают», отводя нам на войне роль исключительно «мяса». К разработке серьезных планов и принятию стратегических решений не имеет доступа ни один из наших военачальников. Блестящая победа в лесу, должна была заставить Императора посмотреть на наши полки под другим ракурсом. Я сам считаю план, разработанный нами почти безупречным. Единственное, что мы не сумели предусмотреть, так это сумасшедшее сопротивление, оказанное нам эльфийскими войсками, о существовании которых мы просто не знали. Конечно же, мы предполагали, что лес не такой безжизненный, каким кажется, но государство, основанное эльфами, мы считали плодом воображения сказочников.
- Но вы должны же были предполагать и возможность поражения, а следовательно, осознавать всю меру ответственности, которую несет воин за действия, не санкционированные командованием? На сколько мне известно, по законам военного времени за подобный проступок полагается лишение жизни, - пытался я разобраться в ситуации.
- Вы не совсем правы. Если бы в операции принимали участие полки Поднебесной, то, в случае поражения, казнили бы не только непосредственных руководителей операции. Могла бы прерваться династия… В нашем случае, в боях принимают участие только полки, находящиеся под личным штандартом князя Вереса, поэтому высшей карой может быть только несмываемый с наших знамен позор.
- Сколько еще полков князь имеет под своим штандартом? – продолжал я допрос.
- Еще два: Лейб-гвардии горный штурмовой и полк охраны внутреннего порядка. Их появления здесь можно совсем не опасаться. Горный полк принимает участие в имперской операции по овладению перевалами, а второе соединение поддерживает порядок внутри княжества.
- Почему в операции, на первых этапах, вы действовали совместно с группами дальнего поиска? Получается, что Генштаб был все-таки в курсе производимой вами агрессии…
- Вы снова не правы. Группы дальнего поиска действительно действовали в данном районе, но действовали не вместе с нами, а параллельно. Задачей имперской разведки было уничтожение отряда, состоящего в подчинении короля Аскольда. Мы должны были, по мере сил, оказывать им содействие. В детали поиска нас никто не посвящал.
Занимался рассвет. Из-за нечеловеческой усталости спать я, в принципе, не хотел, но поесть все-таки было необходимо. Я решил приостановить допрос до вечера, тем более, что торопиться, в случае нашей победы, мне было некуда, а, в случае поражения, лишняя информация мне ничего не давала.
- Леон, свяжи полковника и отправь под присмотром лесорубов в тыл. При малейшей попытке к бегству рубить без жалости. Если выстоим, то вечером продолжим беседу.
- Слушаюсь, - коротко ответил лейтенант и приступил к исполнению моего приказа.
Наступало утро третьего дня активной обороны. Что день грядущий мне готовит?..
Ничего хорошего ждать не приходилось. Я едва успел позавтракать, как слух мой разобрал сигнал к побудке, раздававшийся в лагере врага. Остатки моего войска выстроились в боевой порядок на подправленных за ночь укреплениях. Поверх земляного вала, опоясывавшего редут, высились лиственничные бревна, подготовленные моими лесорубами. У подножия холма строились полки. Не прошло и получаса, как новый сигнал, поданный горнистом, начал атаку. Сначала, все шло достаточно спокойно. Верессцы шли в нашу сторону, прикрывшись щитами, из-за чего их строй напоминал, скорее, не коробки, а группу гигантских черепах. Когда до передних рот оставалось метров сто пятьдесят, мои лучники стали изредка постреливать в сторону противника. Выстрелы были точными, зазевавшиеся воины выпадали из построения. Воспользовавшись тем, что противник за поднятыми щитами не может иметь хорошего обзора окружающей местности, я дал команду столкнуть бревна с бруствера вниз. Главным было то, чтобы противник не заметил наших действий до того, как наше «оружие возмездия» наберет скорость. Противник явно сыграл в нашу пользу, закрываясь от стрел, но не увидев наш сюрприз до тех пор, пока ряды впередиидущих рот были сметены тяжелыми лиственничными стволами. Бревна к тому времени набрали такую скорость, имели такой запас энергии, что при этом даже не приостановили свое движение вниз, калеча испуганных внезапным ударом людей. Момент для нанесения контрудара был просто великолепный, поэтому я перепрыгнул через бруствер редута и скомандовал:
- Делай как я!
Я бежал со всех ног в сторону обезумевшего от страха противника, а следом за мной летели триста эльфийских спартанцев. Мы врезались в вересские боевые порядки как нож в масло. Не трогая лежащих и искалеченных, мы рубили всех, кто удерживался на ногах. Напор наш был настолько силен и внезапен, а катящиеся бревна нанесли такой громадный урон врагу в живой силе, что сопротивления мы не встречали. За десять минут рубки мы окончательно сломили волю верессцев. Остатки войск, находящихся под штандартом князя, лавиной кинулись вниз с холма. Мы догоняли, рубили и кололи. Спустившись почти к подножию холма, я велел остановить преследование. Конечно, враг был морально уже уничтожен, но была вероятность и того, что нас просто заманивали в ловушку. Командующий – мужик умный и очень жестокий. От него можно ждать чего угодно. Понимаясь на позицию мы безжалостно добивали всех, кто только пытался пошевелиться или производил впечатление не совсем мертвого. От расправы я спас только одного сержанта. Идти в «поиск» совсем не хотелось. Воин был сильно искалечен, но допросить его еще было возможно. Чем я и занялся, взойдя на позиции и расставив наблюдателей.
Допрос пленного длился недолго. Как оказалось, засада у подножия холма все-таки не была выставлена. Я был раздосадован тем, что из-за моей перестраховки мы остановили контратаку. Разгром противника мог бы быть полнее. Сержант подтвердил информацию о кадровых перестановках, полученную нами ночью. По его словам, за ночь дезертировали еще не менее семисот бойцов, и лишь только близость штурма на позволила Командующему привести в действие карательные меры. Больше мы не могли узнать от допрашиваемого ничего интересного, что было вполне понятно: еще вчера он был самым обычным сержантом, командиром взвода, которого никто не собирался ставить в курс сложных проблем и отягощать секретной информацией. Став комбатом, пленник остался таким же бесправным существом, каким был в прежней должности.
- Леон, избавьтесь от нашего «гостя», - велел я своему заместителю, - передай лесорубам, чтобы подготовили еще пару десятков бревен, размеры они знают…
- Будет исполнено.
Лейтенант нравился мне все больше и больше. Казалось бы, он должен быть ущемлен положением, в котором оказался. Превосходя меня в звании, он был вынужден мне подчиняться, причем делал это великолепно. Все мои распоряжения выполнялись им точно и в кратчайшие сроки, без каких-либо признаков недовольства. Служить с таким офицером бок о бок было сплошным удовольствием.
В течение всего дня мы не подвергались более атакам со стороны верессцев. Наблюдатели докладывали, что остатки полков противника носятся по своему лагерю как угорелые. Судя по всему, мы сумели-таки сбить с них захватнический пыл. Что ж, теперь нужно думать о том, как изгнать супостатов из леса. Я позвал к себе Леона и, уединившись, мы стали готовить план ночной атаки на лагерь вересских войск. Отсиживаться в обороне – не наш метод, просто необходимо выжать максимум из сложившейся ситуации, инициатива, по всей видимости, надежно перешла в наши руки. Даже если ночью мы и не нанесем ощутимых потерь неприятелю, то уж точно лишим их сна и попортим столько нервов, что моральная победа будет наша на сто процентов.
Для ночной операции я отобрал две сотни воинов, в том числе сто пятьдесят лучников. Оставшиеся эльфы должны были защищать наши позиции от любых неожиданностей, вероятность которых отбрасывать не приходилось. Все-таки враг до сих пор имел над нами большое численное превосходство. Едва стемнело, мы отправились в путь. Леон остался с группой, оборонявшей холм, готовый в любой момент ринуться к нам на помощь.
Мы расположились метрах в пятидесяти от стана верессцев, охватив их кольцом лучников. Полсотни пехотинцев, по нашему замыслу, должны были, в случае непредвиденной ситуации, нанести удар по врагу с целью прикрытия нашего отхода. Когда костры начали затухать, освещая красноватым светом уже не весь лагерь, пришло время начинать атаку. Я подал сигнал лучникам, тотчас десятки стрел обрушились на часовых, расставленных на ночь. После того, как охрана была бесшумно снята, наступил второй этап операции. В центре лагеря стояли десятка два шатров, они-то и были нашей целью. На позициях моих лучников замелькали огоньки и огненные стрелы полетели в цель. Палатки были сделаны, по всей видимости, из превосходного шелка, поэтому вспыхнули как порох. Спустя считанные мгновения, из объятых пламенем шатров стали выбегать люди. Меткие выстрелы сражали их одного за другим, слышались крики, в лагере поднялся переполох. Вспыхнули, начавшие затухать костры, лагерь осветился сотнями огней, что облегчало прицеливание, темнота же, окутавшая лес, делала нас незаметными. Люди не могли сообразить, с какой стороны летят в них несущие смерть стрелы. Сотни воинов метались из стороны в сторону, паника была полной. Мы расстреляли весь запас стрел, который мы взяли с собой. После того, как был израсходован весь боезапас, я дал сигнал к отходу. На место сбора пришли все мои воины, участвовавшие в атаке. За весь сегодняшний день, равно как и за время ночной атаки, мы не понесли никаких потерь. Все мы были в приподнятом состоянии. По-хорошему, надо бы еще было и «языка» взять, но боюсь, что после того переполоха, который мы только что устроили, посылать группу в поиск, значит обречь бойцов на неминуемую смерть. Верессцы точно в эту ночь спать уже не лягут. Уточнение степени урона, нанесенного нами в течение последних суток врагу, не стоило жизни любого из моих воинов. Для себя я уже решил, что если мы сможем вырваться отсюда живыми, то я буду просить у короля для каждого их моих ветеранов самых высоких наград. Мы шли к нашим позициям с чувством выполненного долга. Сегодня мы выполнили все, что намечали. Нам было от чего гордиться собой. Не успели мы дойти до середины склона, как буквально из ниоткуда передо мной возник Леон. Вид его просто кричал о том, что произошло какое-то радостное событие.
- Чему радуешься? – просил я товарища.
- Вармонгер, там… там… полк пришел! – почти крикнул мне лейтенант.
Я не верил своим ушам. Неужели наконец-то к нам пришло долгожданное подкрепление! У меня просто камень с души свалился. Полк, подошедший к нам, кардинально менял расстановку сил в нашу пользу.
- Когда они подойти успели? Где разместились? – уточнял я детали.
Из объяснений моего заместителя следовало, что подошел не весь полк, а только передовой батальон, а вернее, только две роты под предводительством Саввы. Так что численного превосходства над противником нам пока что не видать как своих ушей. Правда, в нашем положении ни от какой помощи нос воротить не приходилось. Две роты – по меньшей мере, сто пятьдесят солдат, то есть почти половина от нынешней численности моей роты. Воины Саввы закалены в боях у лесной столицы, поэтому подкрепление было вполне боеспособным. Сам же комбат – опытнейший воин, превосходно владеющий тактикой боя, отличающийся стойкостью в боях. За разговором дошли до позиций. Савва, увидев меня, поднялся и двинулся ко мне навстречу:
- Здоров были, Вармонгер, - крикнул мне боевой товарищ.
- Здоровей видали. Где так долго пропадали-то? – задал я самый наболевший за последние дни вопрос.
Вместе с Саввой пришел и Серый. Он как раз размещал свою роту на заднем склоне холма, стараясь скрыть подошедшее подкрепление от пытливых взглядов противника, но его рык, которым он подгонял зазевавшихся солдат. Гонец, посланный мной с докладом к королю, тоже вернулся в расположение роты, о чем не замедлил мне сообщить. Я поблагодарил парня за службу и велел приступать к исполнению обязанностей в прежней должности.
- Иди в свое отделение, вернее в то, что от него осталось…
Серый подошел к нам минут через пять после нашего возвращения.
- Эх, брат, пропустил ты тут кровавую баню. Теперь ты всю ночь спать не будешь, - подшутил я над своим бывшим командиром.
Мы больше двух часов общались с парнями. Я вводил их в ситуацию, они рассказывали мне о том, как добрались до нас. Мой нарочный прибыл в столицу уже через сутки после того, как ушел от нас. Король, ознакомившись с моим донесением, срочно созвал военный совет. На совете обсуждались все возможные варианты развития событий, но, пожалуй, кроме самого Сигурда никто не верил в то, что мы сможем удержать высоту. Результатом совещание стало решение о выступлении полка в нашу сторону, а также приказ о подготовке запасных оборонительных линий около столицы на тот случай, если мы не справимся с возложенной задачей. Выход полка был назначен на следующее утро. В авангарде шел батальон Саввы. Ситуация осложнялась тем, что никто не был в курсе событий происходивших в то время здесь, на болоте. Движение войск было сильно замедлено. По пути встретились обозы с ранеными, которых мы эвакуировали в тыл. От вышедших из строя бойцов, Савва узнал о подробностях сражений, происходивших здесь. Конечно же, радовал его тот факт, что, не смотря ни на что, мы держимся. Понимая, что силы наши не безграничны, утром он оставил основные силы своего батальона, приказав продолжать движение согласно намеченному плану, а сам с двумя ротами бегом рванул к нам.
- Когда к нам остатки батальона придут? – поинтересовался я.
- Если будут идти так, как им план предписывает, то завтра к вечеру, - ответил Савва.
- Боюсь, как бы нам завтра не пришлось бы уходить отсюда с утра пораньше, - произнес я задумчиво.
- Вармонгер, ты что мелешь-то? Если уж вас одних отсюда не сбили, то с нами вместе и подавно никто с места не стронет! – обиделся на меня комбат.
- Да не об этом я. В продолжение атак со стороны врага я не верю. После дневного разгрома, да еще и ночной взбучки, которые мы им задали, лезть на рожон они не стали. Наш пленный говорил, что Империя не в курсе происходящего здесь, а значит, помощи верессцам ждать неоткуда. Единственный вариант, который мне кажется вероятным, чтобы спастись для них состоит в том, чтобы завтра утром сняться с лагеря и начать отступление. После нашего ночного перехода от обороны к активным действиям, оставаться в лесу смерти для них подобно. Нам же нельзя терять соприкосновение с противником. Если мы будем совершать налеты по всему их пути следования, то сможем завершить разгром, начатый здесь.
- Что ты предлагаешь? – спросил меня Серый.
- Предлагаю я, чтобы ты со своей ротой тихонечко за ночь обошел лагерь врага и перерезал дорогу километрах, эдак, в десяти за их позициями. Там местечко тоже есть вполне подходящее. Идти верессцам до тебя придется часа четыре, а то и все восемь. Мы потерроризируем их налетами, задержим прибытие к тебе до заката. Им там солнышко прямо в глаза бить будет. Там мы их и потреплем основательно: ты с фронта, а мы с тыла, - изложил я свой план.
- А, может, они не пойдут по дороге, - выразил сомнения Савва.
- Пойдут, еще как пойдут. Сразу за позициями роты Серого – бывший лагерь верессцев. Они стояли там до тех пор, пока мы сюда не подошли. Место там для обороны очень неплохое, да и привычное. А путь им теперь один остался – к князю пред светлы очи. Вот они и захотят ночь провести на обжитом месте, тем более, что до их старого стана мест, пригодных для остановки на ночь, попросту нет, - обосновал я свои мысли.
- План хороший. Стоит попробовать, - поддержал меня Серый.
Маньяку просто не терпелось попить крови, но план и в самом деле был неплохой. Савва мысленно прикинул все возможные варианты развития событий и дал «добро». Я отдавал указания по обеспечению прохода роты Серого мимо позиций противника.
- Леон, отряди десяток лучников из тех, что сегодня со мной ходили, да пару дровосеков. Пойдут с «новенькими» в прорыв. Их главная задача в том, чтобы вывести роту к нужному месту, не вступая в бой. Потом пусть остаются и помогают парням готовить позиции к бою. Там склон крутой, заготовьте бревен, сам видел какой эффект получается. Мы пойдем за неприятелем следом. Как только начнется штурм плотным строем, спускайте бревна. Это и для нас сигналом будет. Дальше, дожмем их с двух сторон. Вопросы есть?
- Нет, - Леон ответил вполне в своем духе.
Уже через полчаса рота ушла в прорыв, а мы смотрели им вслед до тех пор, пока не убедились в благополучном преодолении ими позиций врага. Только теперь я вспомнил, что не спал уже два дня. Проверив посты, мы ушли отдыхать. Сегодня от нас больше ничего не зависело…
Утро подтвердило мои предположения. Наблюдатели доложили, что всю ночь в лагере противника царил переполох, а с первыми лучами солнца верессцы стали готовиться к отступлению. Мы спешно завтракали, боясь упустить момент отхода неприятеля. Когда вражеские войска построились в походную колонну, я объявил сбор отряда. Бойцы пребывали в приподнятом настроении. Каждый воин моей роты предчувствовал, что события сегодняшнего дня помогут нам расквитаться с противником за все пережитое нами. Мы двинулись вслед за отступающими верессцами, удерживая дистанцию километра в полтора от их арьергарда. Наступало наше время.
- Командиров второго и третьего отделений ко мне! – скомандовал я.
Выбор пал на те отделения, которые наименее пострадали во время обороны. Не прошло и двух минут, как оба младших командира шагали рядом со мной.
- Второе отделение работает с правого фланга, третье – с левого. Задача проста: обойдите колонну противника и атакуйте стрелами, стараясь нанести как можно больший урон с первого же залпа. В длительный бой не ввязываться ни в коем случае. После одного-двух залпов немедленно отходите с позиций. Как только колонна вновь начнет движение, повторяйте атаку, - сформулировал я задание бойцам.
Парни убежали в свои отделения. Я был спокоен, ребята были вполне опытными, задачу выполнят так, что комар носа не подточит. Даже если больших потерь от их стрельбы верессцы и не понесут, то однозначно замедлят продвижение. Пуганая ворона куста боится.
- Как думаешь использовать мою роту? – спросил меня шедший рядом Савва.
- Так ты вроде мне не подчиняешься, - ответил я другу.
- Здесь я в твоем распоряжении, - признал комбат мое старшинство.
- Я думал использовать твою роту тогда, когда пойдем в атаку на выручку Серому. Твои ребята со здешней местностью мало знакомы, поэтому в рейде их использовать было бы глупо, - поделился я планами.
- Да что твои отделения сделать-то смогут? В них до боя-то было по пять бойцов, а сейчас сколько? Ты как думаешь остановить колонну? – не унимался Савва.
- Твоя правда. До боя в отделениях было именно по пять бойцов, а сейчас во втором и третьем вместе взятых состоят пятьдесят три лучника. Поверь мне на слово, это больше, чем ты можешь предложить, - развеял я сомнения товарища, - я всех, кого встретили по дороге, да и солдат Леона, влил в свои отделения. Ребятки у меня хорошие, не подведут.
Минут десять мы шли молча, до тех самых пор, пока боевое охранение не доложило о том, что колонна верессцев приостановила свое движение.
- Леон, возьми седьмое и одиннадцатое отделения и отправься тоже в рейд. Когда Серый подаст нам сигнал о начале атаки, твоя задача ударить по неприятелю с фланга. Нам нужно постараться прижать их к болоту. Желательно на те высоты, где ты горе мыкал.
- Слушаюсь, - ответил лейтенант и лицо его озарилось счастливой улыбкой.
До полудня мы шли со средней скоростью, более подходящей черепахе, нежели воинскому подразделению. В общем, мы продвинулись приблизительно на четыре километра. По пути нам встречались трупы людей, одетых в форму вересских полков. Савва с удовлетворением рассматривал результат боевой работы моих отделений, посланных в рейд. Вслух он, конечно же, ничего не говорил, но в душе, скорее всего, был удовлетворен моим руководством операцией. По приблизительным оценкам, мои лучники за день сегодняшний вывели из строя не менее сотни вражеских солдат. Командующего вересской группировкой такие потери еще пару дней назад не смутили бы, но сейчас у него был на счету каждый, кто мог держать в руках оружие. Опыт боев по обороне лесной столицы показал, что на вражеские войска, вернее, на их боевой дух, крайне негативно действуют засады лучников, особенно, если, прочесывая местность после отбития атаки, верессцы не находили следов противника. Моральное состояние отступавших сейчас людей и так было не на самом высоком уровне, мои же бойцы, проходя мимо поверженных врагов, испытывали чувство удовлетворения. Близился вечер, и я решил уточнить последние детали предстоящей атаки:
- Савва, ты бойцов в коробку не собирай. Мои пойдут в рассыпном строю. Я думаю, незачем облегчать противнику прицеливание по нам, да и в рукопашном бою подобное построение позволяет более гибко изменять направление атаки.
- Так я ж своих такому и не учил. Они приучены с младых ногтей к коробкам, - пытался мне возражать комбат.
- Мы вольем твоих архаровцев, на время боя, в мои отделения. Так буде проще. Ты возьмешь себе под команду левый фланг, а я поведу правое крыло. Повторяю, наша главная задача – прижать верессцев к болоту. Там мы их уже добьем.
- Понятно, Вармонгер. Когда думаешь начать атаку? – сказал мне Савва.
- Часа за два перед закатом. Слушай, Савва, вот не пойму, за что на меня Командир так взъелся-то?
- Так что ж тут непонятного. Глянулся ты княжне нашей. Вот Николай Алексеич и приревновал. Да ты не волнуйся, пройдет все это. Она, Аннушка, единственная наследница Люмбергского князя, Командир наш на нее виды имеет. Последний шанс она для него в люди опять выйти.
- Пусть только выходит не за мой счет, - сказал я с неприкрытой горечью.
Нет, конечно же я все понимаю, «железный» хочет опять стать князем, надоело ему с мечом на лошадке скакать, да лоб свой подставлять на королевской службе. Жениться на княжеской короне – перспектива завидная, но причем тут я? Я никаких поводов ни княжне, ни Командиру к ревности не давал. Все прекрасно понимаю, что я не ровня ей, что ни к чему хорошему подобные отношения не привели б, да и не один я теперь. Как ни крути, без вины я виноватый. Обидно…
Все шло как по нотам, перед закатом вересские колонны достигли засады, устроенной Серым. Бой разгорался, штурмовые группы пошли на приступ, неся ощутимые потери. Серый медлил со спуском бревен, стараясь вовлечь в атаку побольше неприятельских войск. Мы ждали сигнала. Когда с вершины холма покатились лиственничные стволы, я отдал приказ о начале атаки. Первые же минуты боя показали, что никто в стане противника нас не ждал. Мы сокрушили тыл вересской группировки как раз в тот момент, когда Леон со своими парнями смял фланг наступающей группировки. Бой длился около трех часов, за которые мы истребили большую часть неприятельских войск. Мы предприняли атаку с трех сторон, оставив верессцам путь к отступлению в сторону болота. Враг отступал, неся огромные потери, пытался безрезультатно прорвать наши боевые порядки, поле боя было покрыто телами убитых и раненых. Легкость, с которой мы били противника вначале, сменилась бешеным упорством. Лишь снайперская стрельба лучников позволила нам избежать еще больших потерь, чем те, что мы понесли. Конечно, результат сражения целиком и полностью был в нашу пользу. Мы сумели зажать врагов на небольшом холме в ста метрах от берега, мы почти полностью уничтожили остатки вересской группировки, от восьми полков осталось не более трехсот бойцов. Ни на какие активные действия войска противника способны не были. Мы потеряли за сегодняшний день более ста воинов убитыми и ранеными, то есть четверть всех войск, имевшихся у нас в наличии. Это были потери, которых нельзя избежать на войне, но от понимания данного вопроса легче никому не становилось. За несколько дней боев, после стольких пережитых совместно опасностей, мы все как будто сроднились, стали одной дружной семьей. Утраты, понесенные нами, казались тем более нелепыми и необязательными из-за осознания близости окончательной победы. Всем уже стало казаться, что не сегодня, так завтра мы выведем из строя последнего из оставшихся в живых верессцев и полностью очистим лес от неприятеля. Вечером мы сидели с Саввой, Серым и Леоном около костра и думали об одном и том же. Радость от одержанной победы перемешивалась с горечью потерь. Тишину первым нарушил Савва:
- Вот чем вы тут и занимались? Весело живете, ничего не скажешь…
- Куда уж веселее, - ответил я.
- Что планируешь делать завтра с этими, - Савва рукой указал в сторону холма, на котором засели верессцы.
- Будет штурм. Только думаю, что не завтра, а дня через два.
В глазах моих товарищей читался немой вопрос, поэтому пришлось выложить весь замысел предстоящей операции. Сегодня ночью никто из солдат, засевших на холме, точно не ляжет спать, находясь в возбуждении от прошедшего боя, опасаясь ночной атаки. Лезть сейчас на штурм, значило нарваться на ожесточенное сопротивление зажатого в угол противника. От нас они и так никуда не денутся, но хотелось бы и сократить потери. Завтра работать будут только лучники, поскольку высота холма не превышает десяти метров, относительно окружающей местности, спрятаться от наших стрел будет практически невозможно. В идеале, мы перебьем всех, находясь при этом на вполне безопасном расстоянии. Немаловажным фактом было то, что возвышенность, которую верессцы использовали теперь для обороны, была напрочь лишена какой-либо растительности и ничего пригодного для принятия в качестве пищи здесь не было. Обоз, который тащили за собой наши враги, был отбит нами еще в самом начале сегодняшнего боя. Сидеть на голодными на пригорке возле болота в полном окружении вряд ли кому-нибудь из них понравится. Беспокоящая стрельба наших лучников также не добавит ощущения комфорта. Посидев пару дней в постоянном напряжении, находясь постоянно под прицелом, вынудит остатки когда-то грозных полков либо капитулировать, либо пойти на прорыв, что будет равно самоубийству. Если же ничего подобного не случится, то, знаю по личному опыту, в окруженной группировке возникнет полное пренебрежение опасностью, начнет сказываться усталость и осознание бесперспективности дальнейшего сопротивления. Вот тогда-то мы и пойдем на штурм. Уверен, что сопротивления мы уже не встретим. Дополнительно мы станем раздражать блокированную группу запахами приготовленной пищи. Нам же передышка явно должна пойти на пользу. Пара относительно спокойных дней позволит нам зализать раны и восстановить силы. Надеюсь, что Командующий вересскими войсками не придумает ничего, что могло бы спутать мои планы. В том же, что он сидит на холме и пытается найти выход из ситуации, в которой оказался, я не сомневался. Тем более, что сразу после окончания боя я велел осмотреть всех поверженных врагов. Среди мертвых его не оказалось. Значит, мы имеем высокие шансы на то, чтобы привести его королю Сигурду живым. Такой исход мог бы стать блистательным концом операции, стоившей нам стольких жизней.
Ночь прошла без эксцессов. Попыток выбраться из окружения верессцы не предпринимали, ничто не выходило за рамки моего плана до самого полудня. Едва же солнце оказалось в зените, Леон доложил мне, что с холма спускается парламентер. Честно говоря, у меня камень упал с души. Если враг идет на переговоры, то появляется возможность решить все проблемы без излишнего кровопролития. Я вышел для разговора с посланцем:
- Что ты хочешь?
- Его княжеское высочество, велел передать командиру вашего отряда о своем желании разрешить вооруженный конфликт без лишних смертей.
- Мы согласны, через два часа постройтесь на склоне холма и сложите оружие у ног. Я гарантирую жизнь каждому, кто сдастся добровольно, - предложил я свое видение решения проблемы.
- Его княжеское высочество, желает сразиться в честном бою с командиром вашего отряда. В случае победы Его княжеского высочества, мы беспрепятственно уйдем отсюда. Если Его княжеское высочество постигнет в бою неудача, то вы будете вправе пленить нас.
Если честно, то я просто охренел. Сидя в самом безвыходном положении, этот наглец пытается еще и диктовать мне условия. Я чуть было пинками не выгнал парламентера обратно к «Его княжескому высочеству», но Савва отозвал меня в сторону и шепотом проговорил:
- Вармонгер, он предлагает тебе «поле». Ты не вправе отказаться.
- Почему? – недоумевал я.
- Поле – это обычай, дошедший до нас с древних времен. Суть традиции такова, что исход сражения решает не битва одной армии с другой, а бой между командирами противоборствующих войск. Условия, которые выставил князь, вполне приемлемы для нас. Он прекрасно понимает, что по-другому им отсюда не выйти. Твой отказ будет граничить с бесчестием. У тебя просто не осталось выбора, - пояснил мне друг.
- Каковы правила проведения боя? – уточнил я.
- Бой должен быть честным, ведется только на мечах, либо топорах. Полностью запрещено применение какой-либо магии или помощи извне. Победитель полностью распоряжается судьбой побежденного, а также и его отряда.
- Понятно, - сказал я без энтузиазма.
В мои планы на день сегодняшний дуэли не входили. Я абсолютно не знаю, насколько хорош в бою вересский Командующий. Про себя могу сказать только то, что, не смотря на заметное улучшение моего фехтования, я вряд ли мог на равных сражаться с профессиональным военным. Единственный мой козырь состоит в моей реакции. Чем дольше я здесь нахожусь, тем отчетливее понимаю, что, по местным меркам, я очень быстр. Выбора у меня все равно не было, поэтому я вновь подошел к парламентеру:
- Передай своему князю, что бой состоится через полчаса у подножия холма. Ваш отряд к началу боя должен быть выстроен на вершине холма в поле зрения моих воинов. Если князь победит, то уйдете домой живыми. У меня все.
- Я передам твой ответ Его княжескому высочеству.
Парламентер с достоинством пошел обратно на холм. Я же стал готовиться к бою. Из всего своего оружия я брал с собой только меч и топор. Леон предложил перед боем пообедать, но кусок не лез в глотку. Через силу я поел немного мяса, запив белым вином, запасы которого мы захватили вместе с вересским обозом.
Пришло время начала сражения. На вершине холма появился белый флаг, а затем и воин, шедший в сопровождении знаменосца. Я двинулся навстречу противнику. Экипировка Командующего разительно отличалась от моей. На нем поверх куртки была накинута настоящая кольчуга, на голове красовался шлем, украшенный плюмажем, а на плечах были закреплены металлические пластины. В качестве основного оружия мой оппонент предпочел длинный двуручный меч.
- Кто ты? Представься, воин, - вместо «здрасьте» сказал мне князь, отпуская провожатого.
- Все зовут меня – Вармонгер. Я – сержант дружины виконта Урсуса, временно командую ротой особого назначения короля эльфов Сигурда, а кто ты, идущий на смерть? – представился я.
- Сержант?! Перед тобой – князь крови белого Вереса, генерал от инфантерии, Командующий войсками белого Вереса, Михаил, - надменно процедил князь.
Он определенно мне нравился. Даже в такой ситуации, от него сквозило надменностью и презрением ко мне. Не смотря на наличие генеральских эполет, князь был достаточно подтянутым мужчиной лет сорока, привыкшим ко всякого рода походам и тяготам военной жизни. Во всех его действиях не было и тени страха за свою судьбу.
Бой начался с места в карьер. Князь орудовал своим мечом так, словно тот был невесомым перышком. Я едва успевал уворачиваться от сыпавшихся на меня ударов, парируя их мечом. За две минуты побоища я вымотался так, что еле стоял на ногах. Моему противнику подобные упражнения давались тоже не без труда. По лицу его пот тек просто ручьем, но напор, с которым он атаковал меня, не уменьшался. Я старался даже проводить контратаки, но все удары моего меча князь парировал играючи. Отчаявшись уже провести результативную атаку, я ударил своего визави ногой в область паха. Оказывается, удар в столь интимное место валит с ног не только простых граждан, но и членов княжеской фамилии, будь они хоть трижды генералами. Воспользовавшись тем, что князь опустил руки вниз и выпучил глаза от боли, я ударил князя коленом в лицо. Сбитый с ног, обескураженный подобным обращением мой противник потерял волю к сопротивлению. Врезав пару раз ногой по печени уже лежащему врагу, я на ходу снял пояс и стал связывать князю руки за спиной. Когда связывание было окончено, я приступил к обыску. Изъятое оружие я отбрасывал на безопасное расстояние. Во время обыска князь снова пришел в себя. Поняв всю бессмысленность попыток освободить руки, он прохрипел:
- Убей меня…
- Не дождешься, - отрезал я.
- Если ты не убьешь меня сейчас, то я потрачу всю жизнь на то, чтобы найти и убить тебя, сержант, - угрожал мне пленник.
Я не стал отвечать на угрозы поверженному врагу, а подал знак своим товарищам подойти. Все, подошедшие к нам, были обескуражены видом живого противника. Первым из ступора вышел Серый:
- А я-то уже думал, что ты его добиваешь…
Я не стал объяснять причины, побудившие меня оставить генералу жизнь, а лишь только распорядился о проведении процедуры пленения остатков вересской группировки. Обязательное мое условие при этом состояло в сохранении жизней всем пленникам. Правда, никто не собирался его нарушать, всем уже надоело убивать друг друга.
Я входил в наш лагерь с видом триумфатора. В принципе, получилось даже лучше, чем было задумано: победа наша была блистательной и вполне однозначной, а главное, нам удалось избежать потерь при штурме высоты. Три с половиной сотни пленных, среди которых сам член княжеской семьи и полковник из его ставки. Богатые трофеи были захвачены в обозе отступавшей группировки. Наши потери, в общем, были совсем невелики. За неделю боевых действий мы потеряли не более девятисот бойцов убитыми и ранеными, при этом разгромили более чем двадцатитысячную армию врага. Было над чем задуматься. К своей чести могу сказать, что разгром противника стал реальным и из-за моих «инноваций» в военном деле. Конечно же, ничего нового я не придумывал, но те немногие знания, которые были мною почерпаны на уроках истории, мало того, что пригодились, но и были сущим новаторством. Я был доволен собой и своими солдатами. Радость наша крепла и от того факта, что сегодня мы впервые за несколько суток будем спать в относительно спокойной обстановке. Мы, естественно, не собираемся пренебрегать мерами по охране нашего лагеря, но и держать все воинство в постоянной боевой готовности уже не было смысла.
Мы решили до утра не оставлять позиции. Во-первых, после окончания процедуры пленения остатков верессцев совсем мало времени оставалось до темноты, а двигаться ночью по болотистой местности было бы неоправданным риском. К тому же, вряд ли мы смогли бы продвинуться дальше, чем высота, на которой мы переломили хребет верессцам, а значит нам пришлось бы отдыхать на усыпанной разлагавшимися трупами площадке. Здесь, по правде говоря, тоже был не «Хилтон», но куда уж лучше оставленных нами позиций. Во-вторых, всему моему воинству лишние двенадцать часов отдыха совсем не повредят. Парни так намаялись, столько перенесли и вытерпели, что грешно было лишать их небольшой передышки. В-третьих, охватившая всех эйфория по поводу победы была настолько сильна, что сдвинуть сегодня с места наш отряд не смогло бы и цунами.
Мы сидели около костров, ели жареное мясо и пили вино. Кое-кто из воинов пытался петь песни. Лагерь был наполнен смехом и ощущением неподдельной, настоящей радости. Лишь два момента глодали мою совесть: все-таки много мы потеряли товарищей в боях, да и жалко было ребят из боевого охранения и моего вестового, посланного к Сигурду сразу после сдачи вересского гарнизона, которым не суждено разделить с нами наш стол. Одним мешала смерть, другим – служебные обязанности. Правда, бойцам охранения я пообещал завтра утроить праздник специально для них. Хватит сегодня о делах… Сегодня – день отдыха, мы все его заслужили. Назло врагам – нажрусь всмерть, напьюсь так, чтобы лежа мотало…
… Утро не радовало ни ярким светом, ни пением птиц. Проснувшись, я увидел над собой ухмылявшегося Савву. Широко открыть глаза мешала тупая боль в голове, язык во рту не ворочался, подняться не давала ужасная тяжесть во всем теле.
- Вставай, Вармонгер, скоро в путь, - «обрадовал» меня друг.
- Налей стакан, а то хрен я поднимусь, - попросил я оказать мне первую помощь.
- Какой тебе стакан? Ты ж вчера и так не меньше ведра вылакал, - смеялся Савва, но чарку вина мне все-таки подал.
Похмелье было диким. Только после третьей кружки я вновь обрел способность к самостоятельному передвижению. Встав, я заметил еще одного свидетеля моего позора – чуть поодаль стоял Леон и смотрел в нашу сторону. Лейтенант явно не одобрял мою неспособность вовремя остановиться, но чувство субординации не позволяло ему, во всяком случае вслух, порицать меня. Когда я немного очухался, умылся и влил в себя еще пару чарок, то Леон подошел для утреннего доклада. За ночь никаких происшествий в роте не произошло, боевое охранение под командой моего заместителя исправно несло службу, а отдыхавшие солдаты вели себя более чем прилично. Рота уже построена, дозоры высланы, можем приступить к движению в лесную столицу хоть сейчас. Я отдал приказ о начале движения, а сам запасся вином и вполз в седло. Вот ведь как бывает, командир роты особого назначения, кавалер ордена клевера вместо того, чтобы подавать своим подчиненным пример достойного поведения, напился как свинья, а утром похмеляется на глазах у всех. Стыдно, но здоровье мне дороже.
Мы шли по местам уже былых сражений. Сотни, тысячи поверженных врагов лежали у нас на пути. Мне даже не верилось, что мы смогли не только устоять против такой силищи, но и победить. К вечеру мы были уже километрах в двадцати от позиций, принесших нам славу. Я не сильно подгонял колонну, понимая, что особой необходимости в спешке уже нет, что если мы и прибудем в столицу на сутки-двое позже, то блеск нашего триумфа не потускнеет, а солдаты вымотаются окончательно. Когда до запланированного ночлега оставалось не более трех километров, боевое охранение доложило о встрече с основными силами полка. Мое воинство, почувствовав близость встречи с родственниками и друзьями, оживилось. Скорость движения увеличилась настолько, что пленные едва успевали за нами. Минут через пять ускоренного шага, я увидел впереди нас на дороге большое скопление солдат, одетых в эльфийскую форму, во главе которых на белоснежном единороге красовался сам Сигурд. Пришпорив коня, я полетел на доклад к монарху.
- Ваше величество, рота особого назначения выполнила ваш приказ, - доложил я королю, опустившись на одно колено перед единорогом, - Противник в составе восьми полков неполного состава разбит, захвачен обоз вересской группировки, Командующий группой войск, князь крови белого Вереса, генерал от инфантерии Михаил, а также начальник оперативного отдела ставки Командующего группировкой. Потери роты составили восемьдесят процентов личного состава.
- Встань, Вармонгер, - обратился ко мне Сигурд, - вы украсили неувядающей славой знамена всей эльфийской армии. Своим мужеством вы заслужили не опускаться ни перед кем на колени. Каждый воин, принимавший участие в Великой битве на болотах будет представлен к высоким наградам. Вы выстояли в бою, стоя по колено в крови, вы рубили врагов, будучи в крови по локоть, в знак вашей стойкости, отныне, бойцы роты особого назначения будут носить алые перчатки и сапоги в дополнение к обычной форме одежды, а все воины, подарившие победу нашему народу, будут носить на левом плече особый знак, символизирующий ваш успех. Построй роту, я хочу посмотреть на своих героев.
Подойдя к своей колонне, я рявкнул что было мочи:
- Рота стройся!.. Равняйсь! Смирно!
Сигурд обошел строй с поистине королевским величием. Мои солдаты просто «ели» его глазами, на лицах не было и капли усталости, весь вид моих «орлов» кричал о том, что если сейчас монарху взбредет в голову отдать приказ о немедленном штурме крепости Верес, то никакое сопротивление не сможет остановить наш напор. Я искренне радовался за своих ребят, единственное, что доставляло мне чувство дискомфорта – стойкий запах винного перегара, которым от меня разило на всю округу. Хотя я и прекратил похмеляться еще до полудня, выпитое мною море вина за последние сутки не могло исчезнуть бесследно. Король безусловно почувствовал, что празднование победы не обошлось без возлияний, но даже вида не подал. То ли из-за тактичности, а может и из-за понимания того, что стресс, полученный всеми нами, без применения «допинга» снять нельзя. Все внимание моего воинства было направлено на венценосную персону, я же не мог оторвать глаз от королевского единорога. Я думал, что они бывают только в сказках. Впрочем, эльфы тоже поначалу не укладывались в мое представление об окружающем мире, а теперь я считаю их одной из ветвей эволюции. Может быть и единороги прочно войдут в мою жизнь, кто знает… Сказочное животное было чуть крупнее обычной лошади, а на лбу высился рог, длиной не более двадцати сантиметров.
После обхода строя роты, король дал приказ роте о продолжении движения в сторону столицы, а полк под командой Ларса должен был идти в направлении наших давешних позиций. Я отдал необходимые распоряжения и сел на коня. Сигурд подал знак рукой, чтобы я приблизился. Временно передав командование ротой Леону, я поравнялся с монархом.
- Вармонгер, ты еще не надумал остаться у нас?
- Ваше величество, я по-прежнему связан узами присяги.
- Теперь, когда лес полностью очищен от вражеских войск, ваш отряд сможет продолжить движение к Люмбергу. Никто не может знать, что ждет вас на пути. Тем более, никто не скажет, чем закончится ваш поход лично для тебя. Я принял решение оставить твою роту в составе своей армии, а не расформировывать ее. Помни, что в случае, если Люмберг не оправдает твоих надежд, ты всегда сможешь вернуться на свой пост. Я не стану назначать нового командира роты особого назначения до тех пор, пока ты жив. В твое отсутствие ротой будет руководить твой заместитель. Кстати, ты, кажется, уже подобрал кандидата на эту должность?
- Да, Ваше величество, я прошу утвердить Леона в должности, - попросил я короля.
- Считай, что приказ о его назначении уже готов.
- Ваше величество, - набрался смелости я, - прошу Вас не обижаться на мой вопрос, но чем вызвано Ваше особое отношение ко мне? Ведь я ничем не лучше чем остальные члены нашего отряда, вот Савва, например, более опытный воин, да и званием повыше меня будет.
- Обидного в твоем вопросе ничего нет. Я давно ждал от тебя чего-то подобного, - Сигурд посмотрел мне в глаза, - еще во время нашего первого разговора я увидел в тебе то, что никогда мне еще не встречалось. Ты обладаешь тем, за что отдаст жизнь любой маг, любой король, но церковь, за то же самое, постарается лишить жизни тебя. Я увидел в тебе знания. Знания древних. Ты представляешь большую ценность, чем можешь себе представить.
Остаток пути до привала мы ехали молча. Вот ведь как случается, жил я себе спокойно, никого не трогал, а теперь я – носитель знаний древних. Не знаю, радоваться мне или плакать. Слова Сигурда о моих перспективах в Люмберге тоже не грели душу. Не хотелось бы стать объектом чьих-то интересов, разменной монетой в игре сильных мира сего. По правде говоря, я уже устал от здешней жизни, полной опасностей, проходящей под лязг мечей и свист стрел. Война, в которой мне приходится участвовать, тоже не добавляет чувства комфорта и уверенности в завтрашнем дне. Единственное светлое пятно в этом царстве мрака – Ингер. Стыдно признаться, за все время нашей боевой работы я ни разу толком не вспомнил о девушке, но сейчас, когда все тяготы остались позади, мысли о ней не выходили у меня из головы. Опять мне мешала присяга, которую мне пришлось принести. Находиться в этом мире и не быть ни с кем связанным клятвами и обетами было просто невозможно. С другой стороны – до боли хотелось разрушить привычные здесь стереотипы. У меня, на данный момент, было достаточно средств, чтобы уехать вместе с Ингер куда-нибудь подальше от войны, королей и магов. Жить вместе с ней, позабыв обо всем остальном мире.
На ужин я был приглашен в королевский шатер. К моему удивлению, Сигурд мог обходиться практически без прислуги. В его окружении было несколько молодых воинов, в обязанности которых входили и функции адъютантов, и камергеров, и поваров. Основным блюдом был кабан, зажаренный на вертеле. Разговоры сводились к уточнению подробностей нашей битвы, расспросам о судьбе родственников, участвовавших в бою. Я давал исчерпывающие ответы, но было видно, что короля интересуют совсем другие темы. После окончания трапезы, монарх спросил:
- Расскажи об укреплениях, которые вы возводили.
- В моей стране подобные сооружения называются редутами. По своей сути, редут – земляной вал, служащий для защиты пехоты. К сожалению, я недостаточно хорошо знаю фортификацию, поэтому мог исполнить укрепление не совсем точно. Да и в нашем положении, Ваше величество, нам было не до соблюдения нюансов.
- Вармонгер, ты был в своей стране великим воином?
- Нет, Ваше величество. В моей стране вообще не было воинов, которых кто-либо считал великими. У нас воюют молодые парни, которых принудительно забирают в армию, не тратя лишнего времени на обучение. Задача большинства солдат состоит в том, чтобы вернуться домой живыми и забыть все, как страшный сон. Некоторые достигают больших высот на армейской службе, но происходит это, в большинстве случаев, не из-за личных заслуг, а при помощи родственных связей, денег, знакомств…
- Но в таком случае, твоя страна не может быть способной себя защитить! К тому же, ты своими действиями доказываешь, что военное искусство поставлено у вас на высокий уровень! – возмутился Сигурд.
- Ваше величество, страна моя и не защищает себя. А в случае нападения противника, в бой пойдут все те же сопливые мальчишки. Когда мальчишек станет не хватать, призовут стариков. Что касается меня, то вряд ли я был сколь-нибудь хорошим солдатом. Может быть, я был чуточку хитрее или умнее, чем остальные, потому и вернулся живой.
- То есть ты хочешь сказать, что в своей стране ты не был прославленным командиром? – продолжал король расспросы.
- В своей стране я был строителем. Служба в армии моя длилась всего два года, после чего я вернулся к гражданским делам, - пояснил я.
- Какие дела могут быть у мужчины? Предназначение мужчины состоит в том, чтобы быть воином, защищать свою Родину, свой дом, свою семью. Строительство – занятие нужное, но заниматься только им мужчина не должен. Это вроде как сопутствующая работа, - Сигурд начал злиться.
- Ваше величество, в моей стране заниматься строительством не считается зазорным. Скажу больше, парни не стремятся попасть в армию, предпринимая всевозможные ухищрения для того, чтобы избежать военной службы. Наша армия не обладает престижем.
- Вармонгер, я не хотел бы родиться в твоей стране. Государство, в котором не ценят армию, не жизнеспособно. Оно как мыльный пузырь. Люди, населяющие такую страну, - глупцы. Странно, что ты родился в таком страшном месте, но проявил себя здесь совсем не так, как должен был бы.
Наша беседа затянулась далеко за полночь. Когда король немного утихомирил свою любопытство, я отправился на ночлег к своей роте. Леон, как всегда, доложил о состоянии дел. Все было в порядке. Я, в свою очередь, поздравил лейтенанта с утверждением в должности заместителя командира роты особого назначения. Не смотря на то, что в своем полку Леон обладал более высоким статусом, он был искренне рад. Во-первых, рота напрямую подчинялась королю. Во-вторых, за те немногие дни, в течение которых существовала наша часть, все, что было связано с нами, было уже украшено ореолом героизма и доблести. Служить в таком подразделении любой эльфийский воин почитал за высокую честь. Когда я сказал Леону, что все воины, состоящие в роте на сегодняшний день, будут оставлены в штате, за исключением бойцов саввиного батальона, участвовавших в завершающем бою, лейтенант мой сиял от счастья. Еще бы, нас связывало огромное количество совместно пережитых опасностей. Кроме того, штат части был увеличен до трехсот солдат и офицеров, вместо семидесяти пяти. Соответственно по численности наша рота не уступала некоторым батальонам. Остальные награждения и преобразования Сигурд решил отложить до возвращения в лесную столицу. По блаженному виду Леона, можно было сказать, что, лично для него, ничего лучшего уже не сможет произойти. Он готов был снова вернуться на нашу высотку и отбивать атаку за атакой любого возможного противника. Вот в чем была разница между парнями моей страны, в число которых входил и я, и эльфами. Мы во главу угла всегда ставили материальное благополучие, а Леон и ему подобные – честь. Савва и Серый все производства и назначения воспринимали более спокойно.
- Дня через три, после возвращения в столицу, пойдем в Люмберг. Немного отдохнуть, конечно же, не повредит, но расхолаживаться еще рано, нужно выполнить то, за чем нас сюда послал Аскольд, - сказал Савва тоном, в котором сквозило явное нежелание куда-либо идти.
- Я слышал, что Ларс поведет свой полк к Люмбергским перевалам, на выручку армии Аскольда, - поделился я товарищами новостью, - может, двинемся вместе с эльфами? Нам будет поспокойнее, а то вдруг там косых немеряно?
- Нет, Вармонгер. Командир наш с эльфами вместе ни за что не пойдет. Он здесь-то старался ничем себя особо не проявлять, что мне не совсем понятно, - возразил Савва с задумчивым видом, - и что с ним происходит? Раньше, бывало, он впереди строя скакал, врубался в самую гущу боя, а здесь две недели просидел сиднем. Даже Серый отличился, хотя он эльфов ненавидит. Ничего-то я не понимаю…
Серый встрепенулся. То ли близость Леона подействовала на маньяка, то ли он, под воздействием обстоятельств, изменил свое мнение о лесных жителях.
- Чего это я их ненавижу. Как воины эльфы прекрасно себя зарекомендовали. Будь у меня, в свое время, в распоряжении рота таких бойцов, то хрен бы я к вашему Командиру в дружину пошел. А прохлада, с которой я к ним относился раньше, связана только с тем, что никогда я их не видел, а небылиц наслушался достаточно. Сами знаете, что об эльфах в народе у нас говорят. Будто детей они едят, да к сатане на службу нанялись. На самом же деле, они такие же как и мы. А за Командира твоего я тоже могу сказать, что месяц назад он нас на бой вел, сам бился как лев, а в энтот раз, толку от него было как от козла: ни молока, ни мяса.
- Ты, Серый, вот что… Говори, да не заговаривайся, - оборвал Савва, - если б не Николай Алексеич, то болтаться бы тебе с удавкой на шее. Хотя это недолго и поправить…
- Да ладно вам, парни, - вмешался я, чтобы прекратить никому не нужную ссору, - давайте лучше спать ложиться, завтра день долгий будет.
- И то верно, - согласился Савва.
Утром мы продолжили путь. В дороге мы почти не разговаривали. Было такое ощущение, что вчера мы начали более чем серьезный разговор, но так ничего и не сказали. Поведение Командира не радовало никого, видно, что и Савва не может понять, чем вызваны столь серьезные метаморфозы. Ну ладно, отношение «железного» ко мне испортилось после того, как я привлек к своей скромной персоне внимание княжны. Тот фавор, в который я попал при дворе Сигурда, также подлил масла в огонь. Опять же, мои отношения с Ингер… Конечно же, отношения сами по себе не были предосудительными, скажу более, ничего противоестественного в отношениях между мужчиной и женщиной быть не может. Кроме того, наши отношения касаются только ее и меня. Но проблема состоит в том, что Ингер – эльф. У Командира в голове не может уложиться, что связь человека и эльфийки не таит в себе никаких подводных камней. Даже Серый, не отличавшийся особой рассудительностью, за две недели нахождения в эльфийской армии изменил свое отношение к лесному народу. Командир же не может понять очевидного, того, что я понял в первый же день, проведенный с Ингер. Эльфы – не нелюди, а просто раса, такая же как негры, монголы, русские или китайцы. Видимо, катастрофа, ввергнувшая население земли на многие века вспять, внесла изменения и в ДНК определенной группы людей. Отличия между обычными людьми и эльфами были настолько незначительными, что, в принципе, ими можно было и пренебречь. Внешне, эльфы выделялись слишком уж правильными чертами лица и сверхострым зрением. Может быть, люди изначально испытывали зависть к красоте эльфов, поэтому и насочиняли разных небылиц об их связях с дьяволом, занятиях черной магией и человеческих жертвоприношениях. Как бы то ни было, для Командира я теперь приравнен к предателям всего рода человеческого. Что же касается его отношения к парням из отряда, то для меня по-прежнему загадкой остаются причины, побудившие «железного» их не любить. После стольких совместно пережитых бед, относиться к своим людям так, как относится он…
Вечером мы были километрах в двадцати от столицы. Сигурд решил обставить наш вход в город с размахом, «соответствующим нашим поступкам», поэтому рота остановилась на ночлег, а адъютанты короля помчались исполнять распоряжения короля по организации праздника, посвященного великой победе на болотах. Я вновь был приглашен на ужин к венценосной особе. Сигурд долго расспрашивал меня о стране, в которой я родился, он поражался укладу нашей жизни, интересовался уровнем нашего технического прогресса. Многие из обычных для меня вещей, король понимал как порождение магии, в существование некоторых отказывался верить. Разговор длился часа три, но мог бы продолжаться еще очень долго, так много вопросов со стороны монарха вызывали мои ответы. Когда я вернулся к роте, около костра Савва и Серый продолжали разговор начатый еще вчера.
- Савва, да я тебе говорю, что он женится на Анне, как только в Люмберг придем. После свадьбы же отправит нас к черту на рога, чтобы на глаза не лезли, не напоминали о его нынешнем положении, - говорил Серый с такой злобой, что у меня аж мороз шел по коже.
- Да типун тебе на язык! Ну и пусть себе женится, может, и мы в замке приживемся, - последовал ответ.
Я подошел к костру, сел рядом с товарищами. Леон произвел ставший уже традиционным доклад, а парни все не унимались.
- Вармонгер, вот ты что думаешь? – Серый сверлил меня взглядом.
- А что мне думать-то? Мое дело – телячье, думаю, что добраться нам еще нужно до вашего Люмберга. Думаю, что на пути встретим еще немало упырей, которые захотят нам головы отрезать. А еще думаю, что зря вы весь этот разговор затеваете, даже если поженятся они, то нам вряд ли с того что-нибудь достанется, - обрезал я.
- Ты, может, еще Командиру сбегаешь доложить? – взвился Савва, прыгнув в мою сторону.
Еще в самом начале саввиного движения я закинул руку за спину и вытянул из ножен меч. Когда комбат завершил свой прыжок в метре от меня, я уже приставлял клинок к его горлу.
- Не дури, Савва, сядь и спокойно подумай о том, что ты несешь. Если бы мне нужно было бы тебе плохо сделать, то я давно бы уже тебя в бою срубил. Я понимаю, что вас между собой многое связывает, но не суйте меня в свои разборки. Мне ваш Николай Алексеич самому не сильно нравится, но до тех пор, пока я являюсь сержантом его дружины, я буду помалкивать, да сопеть в две дырки. Вот это я и вам с Серым советую. А теперь, всем спать, - спокойно договорил я, убирая в ножны меч.
Ну действительно, достали меня эти два демагога. Что делать? Кто виноват? Чернышевский рядом с ними просто отдыхает. Зачем заглядывать вперед, зачем обсуждать своего начальника, предугадывать ситуацию наперед, если все равно изменить ничто невозможно. Не только я, но и Серый, а еще в большей степени Савва, связаны с Командиром присягой, которую никто из нас не решится нарушить. Все будет так, как должно быть, а рвать друг другу глотки только из-за того, чтобы все считали тебя лучшим предсказателем, было бы глупостью.
Разговор больше не возобновлялся. Савва, Серый и Леон остались спать, а я пошел проверять посты. Сегодня – моя очередь ночного дежурства по роте. Проверив дозоры, я уселся чуть поодаль от королевского шатра. Впервые за все время своего пребывания здесь, я увидел здешнее небо во всей красе. Я никогда еще не видел столько звезд. Млечный путь поражал своей яркостью, красочностью. На такое зрелище можно смотреть часами и оно не сможет надоесть. Первое время, меня удивляла здешняя тишина. После шума машин, гвалта, стоящего на улицах наших городов, здесь все казалось вымершим. Вот теперь, едва я успел привыкнуть к отсутствию техногенных звуков, моему вниманию предстало более поразительное зрелище. Никогда не думал о том, сколько же у нас в воздухе было дыма и гари. Действительно, для того, чтобы осознать, нужно сравнить. Вот в таких размышлениях и прошла для меня большая часть ночи до тех самых пор, пока ко мне не подсел Савва. Вид его был уже не таким воинственным.
- Ты это, как его, Вармонгер, извини, вспылил я, - начал было старый воин.
- Забудь. Со всеми бывает, - спокойно сказал я, - посмотри лучше, какая красота наверху…
- Чего ты там красивого-то нашел? Пойми, он же у меня на руках вырос, всегда был таким, что самому королю можно было его в пример ставить. Везде был первым. Смелый, честный, надежный… Как ни силюсь, понять не могу, что же с ним сейчас происходит. Буквально за три недели так изменился, что и не узнать его теперь.
- В моей стране, подобное состояние называется – кризис среднего возраста, постарался я успокоить Савву, - у него сейчас происходит переоценка взглядов на жизнь. Это у всех бывает, только не всегда так явно. Не волнуйся, перебесится – пройдет.
- Может, оно и пройдет, - сокрушался мой друг, - да вот только Серый был уже на полпути к тому, чтобы нарушить присягу. Не может он оставаться с Командиром. Говорит, что не доверяет. Я сам, честно говоря, тоже не в восторге от Николай Алексеича. Хорошо, что ты не видел всего того, что происходило в штабе полка после вашего ухода… Ты бы, наверное тоже не стерпел бы.
- Савва, пойми и ты меня правильно. Кто я есть? Всего-навсего сержантишко. С моим мнением и считаться-то никто не станет. Не думаю, что наши разговоры могут что-либо изменить. Нужно подождать, авось, он и одумается.
- Дай Бог, Вармонгер, дай Бог…
Мы разговаривали с Саввой до самого утра. Я узнал многое их того, что творилось в столице в наше отсутствие. Не успел я уйти со своей ротой к болотам, как батюшка Николай Алексеич предложил выслать нам вдогонку батальон, чтобы уничтожить нас как дезертиров. Лишь только быстрота, с которой Ларс отменил приказ своего начальника штаба, спасла нас от удара в спину. Однако, это было только «начало большого пути». Чуть более чем за сутки мой гонец успел доставить доклад об обстановке на болотах королю. Для принятия решений по организации обороны, было созвано экстренное совещание на базе полка. Большинство присутствовавших высказалось за то, чтобы выслать помощь нашей роте, но «железный» выступил резко против подобного решения. Он с пеной у рта доказывал, что я – вересский шпион, посланный к эльфам для того, чтобы заманить в засаду оставшиеся у Сигурда войска. Король, хотя и вышел к нам на помощь с тремя батальонами из полка Ларса, двигался с большой опаской. Именно по этой причине, мы не смогли получить поддержку раньше, в тот момент, когда лишняя сотня солдат могла бы не только сделать наше положение более прочным, но и позволила бы избежать тех тяжелейших потерь, которые мы понесли в боях. Савва, по сути, нарушил приказ и самовольно увел вперед две свои роты, прекрасно понимая, что у меня в тот момент на счету был каждый, кто способен удерживать оружие в руках. Возможно, появление подкреплений и помогло нам относительно бескровно завершить битву. Конечно же, сейчас все выглядит уже вполне безобидным. По мнению Саввы, самым страшным в ситуации было то, что Командир отказался идти на выручку нашей роте.
- Ты пойми, Вармонгер, присяга – не одностороннее обязательство. Он должен тебе не меньше, чем ты ему. Вспомни, он клялся защищать тебя, но, на деле, всячески старался отказаться от своей обязанности. Более того, сделал все, чтобы тебя подвести под казнь, в случае твоей неудачи. Он не возглавил отряд, идущий к тебе на помощь, а остался в столице, хотя Сигурд и предлагал ему командовать одним из батальонов. Ты теперь можешь в любой момент отказаться от присяги, причем никто тебя не сможет упрекнуть в неверности. Если ты уйдешь из дружины, то твоему примеру можем последовать и мы с Серым. Мы не обязаны хранить верность человеку, запятнавшему себя бесчестием. Все только от тебя зависит…
- Савва, ты от меня сейчас чего хочешь? Скажи прямо, если ты думаешь, что я должен уйти от Командира, то я прислушаюсь к тебе…
- Не знаю, Вармонгер. Решать можешь только ты, но прошу тебя, останься в отряде до тех пор, пока мы не доберемся до Люмберга. Ты верно подметил, нам еще придется в пути встретиться с опасностью, поэтому отряду лишний меч не помешает. Тем более, что владеешь ты им просто превосходно.
- Хорошо, - согласился я с другом, - я дойду с вами до Люмберга, но совсем не из-за любви к Командиру, а для того, чтобы обо мне никто потом не мог ничего плохого сказать, для того, чтобы помочь тебе и Серому, чтобы княжна живой вернулась домой. После того, как мы придем в город, я объявлю о своем решении покинуть дружину. Уйдете вы с Серым со мной или останетесь с Командиром – решайте сами. Могу только одно сказать, что всегда буду рад идти с вами в ногу по жизни.
- Спасибо, Вармонгер. Могу ли я рассказать Серому о твоем решении?
- Можешь. От вас у меня уже нет секретов, - посмотрел я Савве в глаза.
Весь вид моего товарища говорил о том, сколь высоко он ценит мое доверие. Мне кажется, я снял камень с его души.
- Савва, а ты пойдешь со мной? – задал я тот вопрос, который не давал мне покоя.
- Еще не знаю. Он ведь мне как сын. Трудно решиться, - последовал честный ответ честного человека.
Утром все наше воинство прихорашивалось, предвидя торжественный вход в столицу. У каждого солдата было естественное желание выглядеть сегодня как истинный победитель. У меня же из головы не выходил разговор с Саввой. Мне показалось, что друг не рассказал мне всего, что произошло. Для того, чтобы пошатнуть верность Саввы вышеперечисленных грехов было маловато. Остается только гадать, что же стряслось на самом деле.
Я подзадержал выход роты на полчаса для того, чтобы самый неспешный из моих бойцов успел привести себя в полный порядок. Осмотрев строй, я понял, что сегодня моя очередь быть замухрыжкой. В отличие от своих парней, я не имел столько вещей в своих дорожных сумах, да и желания не было как-либо приукрашиваться. На мне была надета еще вполне чистая нерваная форма, не отягощенная никакими неуставными дополнениями, чего не скажешь обо всех остальных. Ну ничего, за время нашего марша до столицы все доморощенные метросексуалы покроются еще слоем пыли. Посмотрю я на них…
Мы шли более четырех часов, пока не увидели первые дома. У меня было такое ощущение, что встречать нас вышли все жители города, настолько много встречающих толпились возле дороги. Когда до первых домов оставалось пройти метров сто, неизвестно откуда, грянули фанфары. Все мы приосанились, стараясь соответствовать столь пышному приему. Король выехал из строя чуть вперед, следом двигался я, едва покачиваясь в седле, за мной – Савва и Серый, тоже верхом. Позади нас колонной по три шли роты. Обернувшись, я обозрел своих «орлов». Пехотинцы шли четко в ногу, чеканя шаг, весь вид их говорил о полном отсутствии усталости. Словно и не было недели смертельных битв, сотен километров, преодоленных на своих двоих, множества ранений, полученных от чужих мечей. Рота выглядела так, как будто только что вышла из уютных казарм, потратив как минимум полгода на строевую подготовку. Просто бальзам на мои командирские раны.
Я вглядывался в лица жителей столицы. Одни из них были счастливы от осознания великой победы, другие – раздавлены потерей близких. Дорого обошелся триумф эльфийскому народу. Только под моей командой было потеряно более семисот молодых воинов. Кроме того, не менее семи тысяч погибли в сражении с вересской группировкой, в котором мы еще не участвовали. Леон потерял в том бою троих своих братьев, оставшись единственным сыном в семье. Если добавить к этому числу погибших при обороне лесной столицы, то результат становится удручающим. На сколько я могу судить, эльфы – не настолько многочисленный народ, чтобы потеря почти десяти тысяч молодых мужчин, многие из которых не успели обзавестись потомством, прошла бесследно. Требуется много времени для того, чтобы восполнить такую утрату. У меня всплыл в памяти подобный факт, услышанный когда-то давно на уроках истории. После очередного крестового похода, Европа была настолько обескровлена потерей множества мужчин, да и чума прошла по городам, выкосив сотни тысяч людей, что Римский папа был вынужден на время разрешить многоженство. Другого способа восстановить численность населения европейских государств на тот момент не было. Я не знаю, каким образом поступит Сигурд, но могу сказать точно, что такого количества вдов и сирот лесная столица еще не видела.
Всматриваясь в толпу, разглядывая лица, я не мог увидеть то, а вернее ту, которой мне так сейчас не хватало. Я тяготился затянувшимися церемониями, криками, хвалебными речами. После окончания официальной части, я отпросился у короля под предлогом того, что мне необходимо привести себя в порядок. Сигурд внимательно посмотрел мне в глаза и, чуть помедлив, сказал:
- Хорошо, иди. На закате жду тебя на торжественный ужин, устроенный в честь победителей. Явка обязательна. Кстати, возьми ее с собой, она тоже заслужила праздник…
От людей на деревне, как говорится, не спрячешься. Даже сам король был в курсе моих амурных дел, вот что значит – разведка. Ни секунды не медля, я прыгнул в седло и поскакал в сторону ее дома. Спешившись около калитки, я вошел во двор. На пороге стояла Ингер. Глаза ее были, что называется, на мокром месте. Невооруженным глазом было видно, как тяжело далось ей ожидание. Она все еще не верила в то, что я вернулся. Придя в себя, девушка двинулась мне на встречу.
- Почему тебя так долго не было? Я ждала…
- Дела были. Я же обещал тебе, что вернусь, - ответил я, обнимая хозяйку дома.
- Пойдем, я приготовила тебе ванну, чтобы ты мог смыть с себя дорожную пыль…
Ну как тут можно возразить. Я покорно поплелся на задний дворик, где парила огромная бочка. Раздевшись, я уселся в воду. Горячая вода, расслабляла мое тело, а пальцы Ингер вселяли в меня силы. За несколько минут релаксации прошла вся усталость, накопившаяся за время моего отсутствия. Боковым зрением я наблюдал за девушкой. Она светилась от счастья, но из ее глаз текли слезы. Здесь не было средств связи, кроме гонцов, поэтому никто не знал о судьбах своих близких, участвовавших в сражениях. Масло в огонь подлили обозы с ранеными, которые я посылал в тыл. Всем было ясно, что победа досталась нам очень дорогой ценой. Раненые эльфы рассказывали об ужасных битвах, в которых они участвовали. До самого нашего появления, никто не мог быть уверен, что скорбные мероприятия минуют тот или иной дом. Единственная живая душа, которая ждала меня, тоже не была избавлена от томительного ожидания.
- У тебя появились свежие шрамы, - прошептала девушка мне на ухо, - я смажу их бальзамом, чтобы быстрее зажили.
- Спасибо.
Я не знал, что еще можно было сказать ей. Меня переполняли самые противоречивые чувства. С одной стороны, я никуда не хотел уходить из этого дома, от этой женщины, чувствуя, что наконец-то нашел все, что искал. В то же время, я отдавал себе отчет а том, что через пару дней я уйду в далекий и неведомый мне Люмберг, осажденный имперскими войсками. Я знал, что в этом путешествии за мою голову никто не даст и ломаного гроша, но мне хотелось, чтобы Ингер как можно дольше не знала о моем скором отъезде. Пусть, хоть пару дней, ее счастью ничто не угрожает. Я слушал ее шепот, радовался каждому ее прикосновению. От девушки я узнал все, что недоговорил мне Савва.
- Как только король ушел с полком Ларса, тебя объявили предателем и назначили даже награду за твою голову. Приказ шел из штаба полка, поэтому все подумали, что ты перебежал на сторону врага. Все, но не я. Еще сегодня утром говорили, что как только король вернется с победой, то, вероятно, будет послан большой отряд для твоей поимки. Кавалеры эльфийских орденов не могут быть предателями, поэтому тебя следовало уничтожить, а орден вернуть в королевскую сокровищницу. Некоторые, особенно ретивые, предлагали даже выгнать меня из города, за связь с тобой. Я не верила ни одному слову о твоей измене и всем сказала, что король сам все решит, когда вернется. Интересно, как мне теперь будут в глаза смотреть те, кто обливал тебя грязью…
- Наверное, с завистью, - усмехнулся я, - мы с тобой приглашены сегодня к королю на ужин.
- Я не смогу пойти… Ты иди, а я останусь дома. Я не достойна такой чести!
- Король ясно мне сказал, чтобы ты была со мной. Неужели ты и словам правителя не хочешь подчиниться?
Ингер была настолько смущена, что даже не смогла мне ничего ответить. Впрочем, слова были сейчас никому не нужны. После ванны, мы последовали в дом, где меня ждал роскошный обед, после которого мы оказались в кровати. Если бы моя девушка не относилась бы к государственной власти настолько щепетильно, то вряд ли Сигурд смог бы нас сегодня увидеть. За час до заката, мы стали собираться во дворец. Ингер надела на себя удивительное платье из синего шелка, которое подчеркивало цвет ее глаз, на шею было надето колье с какими-то голубыми камнями, а волосы убраны в замысловатую прическу. Мне было проще. Парадный мундир отличался от повседневной формы только чистотой, да еще на крыльце мы обнаружили пакет, в котором находились красные перчатки и сапоги, пожалованные монархом моей роте. Вид у меня был достаточно яркий и аляпистый, но поделать ничего было нельзя – против королевской воли не попрешь. Единственное, в чем я смог-таки убедить Сигурда во время наших вечерних бесед, было то, что яркие детали демаскируют бойцов роты, поэтому в полевых условиях мы могли находиться в обычной форме. К моему мундиру Ингер приколола орден клевера, полученный мной за оборону столицы. Взгляд девушки красноречиво говорил, что видом моим она осталась довольна. Наверное, по местным меркам, я выглядел более чем респектабельно. Заканчивая сборы, я повесил за спину меч. В эльфийском обществе, появление офицера без оружия расценивалось как дурной тон. Не смотря на мое скромное звание в дружине у «батюшки Николай Алексеича», здесь я был командиром элитного подразделения, а это значило куда больше, чем лейтенантский патент, лежащий у меня в сумке.
Во дворец мы прибыли вовремя. Вся территория, прилегавшая к королевской резиденции, была украшена множеством гирлянд и замысловатых фонарей. Гости, специально приодетые по такому поводу, были почти все в сборе. Я видел всех офицеров, участвовавших в битве, знатных горожан и родственников погибших героев. Из дворца доносилась музыка, слышался смех, праздник близился к своему апогею. По словам Леона, понимавшего в здешних традициях куда больше нашего, король во время ужина должен был отметить особо отличившихся воинов наградами и производством в следующие чины. Наше сегодняшнее мероприятие было сродни предпраздничному заседанию Политбюро времен Леонида Ильича.
Не успели мы с Ингер переступить порог, как один из королевских адъютантов прекрасно поставленным голосом объявил о нашем приходе, при этом перечислил все мои регалии. Невесть откуда появившиеся лакеи, подвели нас к трону. Король, на этот раз, был не один. Слева от монарха стояла Иоланта, королева эльфов, считающаяся одной из самых прекрасных женщин столицы, впрочем, она имела на это достаточно оснований. После обмена приветствиями я выразил свое восхищение подготовленным праздником, а также произнес еще несколько ничего не значащих светских фраз. Куда девается моя привычная неотесанность? Помимо моей воли, я становлюсь светским хлыщом. Вот до чего доводят ночные беседы с венценосными особами. Король, напротив, был скорее рад моим изысканным манерам. Приветливо улыбнувшись, он предложил нам занять место справа от трона. Таким образом, мы встречали всех входящих в обществе с монархом. Не спорю, подобная честь выпадает не каждому, но стояние в течение часа по стойке смирно радости мне не добавило. Единственным полезным итогом такого времяпрепровождения было то, что я увидел весь цвет общества лесной столицы, вернее сказать, меня показали всем заслуженным эльфам. Из всех офицеров, более или менее принимавших участие в защите леса, я во дворце не заметил только Командира и Ларса. Со вторым было все ясно, полковник увел три батальона на строительство укрепленной полосы, призванной защитить угодья Сигурда от новых непрошенных гостей. Что касается «железного», то дело обстояло не совсем мне понятно. С одной стороны, Командир был в числе приглашенных хотя бы потому, что числился предводителем отряда союзника эльфийской армии. Кроме того, во время оборонительных сражений он был начальником штаба полка, принимавшего в боях самое активное участие, не имея ни одного поражения. Подобные заслуги, по мнению эльфийского короля должны были отмечаться особо, с вручением наград и всякого рода поощрений. Однако, была и обратная сторона медали. Во-первых, сам по себе, Николай Алексеич активно в боях не участвовал, предпочитая посылать на смерть других, а свое место представляя только в глубоком тылу. Гений полководца так же не открывался у новоявленного начальника штаба. За все время нахождения в эльфийской армии, Командир, за своей подписью, издал только лишь один приказ, предписывающий найти и уничтожить опасного вересского шпиона, то есть меня. Уважения к нему подобные перлы не добавляли. Во-вторых, будучи все-таки приглашенным на торжества в королевском дворце, «железный», сославшись на общее недомогание, отказался присутствовать на приеме в честь победителей. Подобный жест оскорблял не только меня, но и чувства всех ветеранов, да и самого Сигурда, старавшегося, чтобы сегодняшний вечер прошел на самой высокой ноте международного этикета. Я не мог понять причин, побуждавших Командира действовать именно так. Хамить королю дружественной державы было совсем недипломатично, что было особенно непонятно, так как раньше, наш предводитель мог преподать пример хорошего тона любому послу. Даже княжна, находясь здесь инкогнито, посчитала неприличным отказываться от приглашения во дворец. «Железный» действовал все более и более нелогично, нанося ущерб своей репутации.
После долгих приветственных церемоний все были приглашены к столу, настолько изысканно украшенному, что все, представшее перед нами, казалось какой-то бутафорией, иллюстрацией к сказке, либо натюрмортом великого художника. Поистине, мог Сигурд произвести неизгладимое впечатление, стоило только захотеть. Лишь только Ингер вела себя несколько скованно. Поведение девушки мне было понятно, не каждый день оказываешься в королевском дворце, да и подобные празднества устраиваются не ежедневно. Нам достались одни из самых почетных мест за столом. Порой я кожей ощущал на себе пытливые взгляды приглашенных на раут. Мы были здесь чужаками, но заслужили почет своими действиями в боях. Первый тост, по традиции, произнес король. Сигурд поздравил всех с выдающейся победой и упомянул всех воинов, отличившихся в боях. Более сотни эльфов были повышены в званиях, почти все участники боев были награждены орденами и медалями. Савва и Серый, вполне привычно, получили кошельки с золотыми монетами, в которых, по всей видимости, находилось больше золота, чем оба получили от Командира за всю жизнь. В самом конце королевской речи очередь дошла и до моей скромной персоны. По указу венценосной особы, мне был пожалован в вечное пользование дом в лесной столице со всей обстановкой, отстоящий от резиденции Его величества не более чем на сто метров. После награждений веселье пошло своим чередом, слышались тосты, вино лилось рекой, а мы с Ингер искали повод для того, чтобы поскорее сбежать из дворца. Король провел за общим столом не более двух часов, после чего, сославшись на неотложные государственные дела, покинул общество в сопровождении королевы. Вот и пришло время и нам тихонько исчезнуть. После ухода Сигурда и Иоланты, разгул пошел по возрастающей. Нашу ретираду уже никто не замечал, но сбежать нам так и не удалось. Когда мы с Ингер выходили из дворца, к нам подошел один из адъютантов короля и сказал, что Его величество ждет нас для приватной беседы.
Король встретил нас в своем кабинете. Отбросив все условности и формальности, он предложил нам занять кресла и, глядя мне в глаза, проговорил:
- Вармонгер, ты можешь на меня обидеться, что награда, полученная тобой не соответствует твоему вкладу в победу….
- Ваше величество, мне не на что обижаться. В стране, откуда я родом, дом считался высшей ценностью. Получение дома от Вас, я считаю двойной, если не тройной, честью. Я хотел бы еще раз выразить свою благодарность за столь щедрый подарок,- сказал я.
- Надеюсь, что ты искренен со мною. При выборе награды для тебя, я раздирался сомнениями. Мне до сих пор непонятна твоя дальнейшая судьба, хотя, краем уха я слышал, что ты принял свое окончательное решение, в свете последних событий. Если не секрет, то озвучь мне свой выбор, - король пристально смотрел мне в глаза.
- Ваше величество, я не могу хранить верность человеку, предавшему меня, но и не могу отказаться от ранее взятых на себя обязательств. Я понимаю, что мир, в котором мы живем, опутан присягами и клятвами. Я также понимаю, что не смогу, проживая на Земле, остаться не связанным ни с кем клятвенными узами, поэтому мне хотелось бы принести присягу самому достойному из владык мира сего. На данный момент, я не вижу никого более достойного чем Вы, Ваше величество. Я принимаю Ваше предложение поступить на службу в эльфийскую армию. Правда, у меня есть одно незначительное для Вашего величества, но весьма существенное для меня условие: мне нужно завершить поход к Люмбергу и доставить княжну Анну к ее родителям. Путешествие мое не займет много времени. По возвращении я готов приступить к несению службы.
- Приятно слышать твои слова, - произнес Сигурд, - дважды приятно. Во-первых, ты вливаешься в мою армию, что сделает ее более сильной, я уверен в этом, а, во-вторых, ты не отказываешься от своих долгов, что делает тебе честь. Я принимаю твое условие, тем более, что твоя рота пойдет в авангарде моих войск в марше на Люмберг. Открою тебе тайну, в которую посвящены всего трое. Гонец, посланный к Аскольду, вернулся с предложением от моего венценосного брата встретиться в Люмберге и обсудить планы дальнейшей совместной борьбы с Империей. Встреча назначена и состоится через десять дней. В качестве почетного эскорта я думаю использовать твою роту. Тебе необходимо будет оставаться в Люмберге до нашего прихода, после чего ты и вступишь в должность. Сейчас же, отправляйтесь в свой новый дом, мой адъютант проводит вас. У вас не так много времени осталось до начала похода.
Раскланявшись и поблагодарив короля за награды, мы отправились в новый дом. Дом действительно оказался новейшей постройки. Размеры здания поражали, при все страсти эльфов к минимализму, наш особняк был квадрат на триста, причем обставлен настолько роскошно и со вкусом, что лучшего можно было уже не желать. Ингер рассматривала каждую комнату, каждый элемент декора, получая при этом громадное удовольствие. Ничего уж тут не поделаешь, женщина навсегда останется женщиной. Мое же внимание привлекла только лишь спальня, снабженная огромной кроватью. Я не преминул случаем использовать это чудо дизайнерского искусства по прямому назначению, Ингер тоже была не против такого активного отдыха. После того, как наши силы иссякли, Ингер прошептала:
- Милый, ты скоро уедешь?
- Наверное, - ответил я девушке, стараясь не портить настроение ни себе, ни ей.
- Ты действительно решил остаться с моим народом?
- Да… Тут не только в народе дело, скорее, я решил остаться с тобой…
До самого утра мы не сказали больше ни слова. Говорить было и вправду нечего. Я достаточно ясно выразил свое отношение к Ингер, а она и без слов не оставляла мне никаких сомнений. В принципе, у меня все получилось достаточно удачно, вернее, сверхудачно. Теперь у меня есть своя женщина, свой дом, служба, которая считается более чем престижной. Живи, да радуйся. Одно плохо, нужно ехать к черту на рога, исполнять свой долг. Да и война, в которую ввязался Сигурд, будет длиться еще очень долго. Вот уже которую сотню лет, люди безжалостно истребляют друг друга и мало продвинулись к окончательной победе. Боюсь, что с вступлением эльфов в боевые действия баланс сил мало изменится. Мы одержали крупный триумф, разбив при этом лишь малую толику войск, которыми располагает Империя. Конечно же нам не простят разгром элиты вересской армии, я уверен почти на сто процентов, что как только новость о нашей победе достигнет генштаба Поднебесной, на эльфов будет направлен удар еще более крупных сил. Китайцам выгодно, чтобы Аскольд вел борьбу в полном одиночестве, не имея никакой поддержки извне. Значит, предстоят битвы еще покруче, чем те, в которых я участвовал. С такими невеселыми мыслями в голове, я и не заметил, как задремал…
Утро началось с громоподобного стука в дверь. Я продрал глаза, одел штаны и пошел к входной двери. Нарушали спокойный сон Серый и Савва. Судя по их виду, выпито было ими совсем немало, а спать, в отличие от нас с Ингер, они и не думали.
- Вармонгер, доставай стаканы! – рычал Савва, доставая из-за пазухи три бутылки вина.
Я поставил на стол фужеры, сделанные из тончайшего стекла, другой посуды, пригодной для питья, я не нашел. Осмотрев кухонные шкафы, я водрузил на стол и кое-какую закуску. Парни явно «закусили удила».
- Хочешь, мы тебя сейчас обрадуем? – спросил Серый, демонстрируя совсем не радостное лицо, - Завтра выступаем в Люмберг! Приказ Его светлости! Ты с нами?
- С вами, конечно же. Я же говорил, что доведу дело до конца, - ответил я.
Меня, естественно, не грела перспектива настолько скорого отъезда, но деваться было некуда. Ингер манила меня к себе все сильнее и сильнее, словно каждый день, проведенный в ее объятиях соединял нас незримой цепью. Мне нелегко оставлять свою женщину на неопределенный срок, направляясь в район боевых действий.
- Вармонгер, ты еще не отказался от своего решения уйти от Командира? – полушепотом спросил Савва, опрокидывая в себя очередную порцию вина.
- Нет, не отказался. Как я и раньше говорил, дойдем до Люмберга – уйду.
- Ты пойдешь к эльфам?- продолжал мой товарищ допрос с пристрастием.
- Да.
- Мы тут с Серым посовещались и решили, что оставаться с Командиром нам нельзя. Как ни тяжело признавать, но Николай Алексеич честь свою и совесть потерял, - Савва почти плакал, - не знаю, да и знать не хочу, что с ним происходит, но служить ему больше не могу. Душегубец наш, - старый воин указал в сторону Серого, - тоже порешил уходить. Вот только княжну проводим…
- Куда намереваетесь идти? – спросил я боевых товарищей.
- Вот здесь-то и загвоздка у нас, - прорезался голос у Серого, - мы бы хотели с тобой остаться. Как ни крути, нравится нам здесь. Вот только нам никто не предлагает поступить на службу. Тебе повезло больше нашего. Ты здесь в чины вышел, поэтому мы хотели тебя просить, Вармонгер, чтобы взял ты нас в свою роту на довольствие.
- Парни, скажу вам честно, положа руку на сердце, я буду рад, если такие воины как вы будут входить в мое подразделение, но, боюсь, как только вы поступите под мою команду, король, не медля ни секунды, переведет вас в полк на должности, более соответствующие вашим чинам и заслугам. Ведь все, что я смогу вам предложить – должность командиров взводов. Это явно ниже вашего уровня. А Сигурд, вряд ли станет слушать мои возражения, переводя вас в полк. Король прекрасно будет понимать, что держать вас на низких должностях – слишком дорогое удовольствие. Вы способны на многое.
Мои визитеры сидели молча, обдумывая мои слова. Первым тишину нарушил Савва:
- Никакой король на сможет произвести перемещение офицера с одной должности на другую, не спросив мнения перемещаемого. Не знаю как Серый, но я согласен идти только в твою часть. Думаю, мы тебе обедню-то не испортим.
- Савва, - подводил итог разговору я, - если вы хотели услышать мое мнение, то я буду только за выше пребывание в роте. Я имею право принимать в роту всех, кого считаю необходимым, под свою ответственность. Считайте, что вы уже приняты на службу.
Далее разговор велся только на нейтральные темы. Мы обсуждали прошедшие уже бои, пытались сделать выводы, кое-что обобщить. Разговор заходил и о предстоящем путешествии. Лес теперь никого из нас не пугал. Мы были уверены, что пойдем здесь как хозяева, не прячась ни от кого, не опасаясь засад. Тревогу вызывало положение города, в который нам предстояло идти. Сражение за перевалы продолжалось, Люмберг оставался в кольце осады. Нам необходимо было преодолеть все кордоны, выставленные имперскими войсками. После того, как закончилась последняя бутылка вина, принесенная моими товарищами, мы решили заканчивать наш сабантуй. Парни пошли «догуливать», а я остался с Ингер, не так уж много времени у нас осталось. Меньше чем через сутки, мне предстояло уйти в поход с совершенно неясными перспективами. Сколько я не пытался понять причины, побудившие меня на столь рискованный шаг, но никаких значимых результатов у моих умозаключений не было. Я уже сам не понимал, зачем мне нужно трястись в седле, подвергать свою жизнь опасностям. Если раньше отряд был для меня всем в этом непривычном и незнакомом мне мире, то сейчас я воспринимал его как тормоз, мешающий мне двигаться дальше. Прогресс был вполне налицо – чуть более чем за месяц я стал офицером одной из армий, получил в вечное пользование шикарный дом, встретил прекрасную девушку, с которой могу провести весь остаток своей жизни. У меня теперь есть все, о чем я раньше мог только мечтать, но нет, тянет меня на приключения, необходимо мне отдать какие-то эфемерные долги. В последнее время, я сам себя перестал узнавать. Никогда раньше я в себе не замечал подобной щепетильности.
Когда я вошел в спальню, Ингер уже не спала. Судя по заплаканным глазам, она слышала если не весь наш с парнями разговор, то большую его часть. Может быть, это и к лучшему, мне теперь не придется ничего объяснять. Я обнял девушку, но она, вместо того, чтобы успокоиться, расплакалась с новой силой.
- Ты вернешься? Пообещай мне, что вернешься, - шептала Ингер мне на ухо.
- Конечно же, я вернусь. Успокойся, пожалуйста, - старался я убедить ее в том, в реальность чего сам верил с трудом, - мне нельзя там оставаться. У меня теперь есть ты, дом, рота, наконец. Ты же слышала, я сделал свой выбор. Мое место здесь, с тобой и твоим народом.
- Вармонгер, я же слышала, куда вы пойдете и, что там сейчас происходит! Тем более, что ты пойдешь с тем человеком, который пытался тебя уничтожить!
- Успокойся, милая, все будет хорошо…
Что я еще мог сказать ей, понимая, что она права на все сто. Командир пытался сделать все, чтобы меня уже не было. У меня также как и у Ингер не было сомнений в том, что он не остановится на достигнутом. Вряд ли это был последний и единственный выпад в мою сторону. Одного я только не мог понять – чем же я так насолил своему бывшему начальнику, что он аж наплевал на свою честь, совесть и пошел на подлог. Мое счастье, что мое подразделение смогло сдержать бешеный натиск намного превосходящего врага и принести столь важную для эльфов победу. Если бы мы проиграли сражение, либо я попал бы в плен к верессцам, то меня бы надежно зачислили в когорту предателей. Положа руку на сердце, скорее всего, только Ингер не верила в мое предательство. Меня спасло еще и то, что мы нанесли просто громадные потери верессцам. Сдается мне, король не поверил в то, что я шпион только лишь потому, что не уложилось в монаршей голове соотношение возможной выгоды от внедрения такого разведчика как я с потерей практически всей вересской армии. Потерять десятки тысяч ради спасения жизни одного – по местным меркам звучит дико. Эх, Ваше величество, вас бы ко мне на Родину. Насмотрелись бы такого, что приняли бы все домыслы Николай Алексеича за чистую монету. Все, хватит о грустном. Я привлек к себе слегка успокоившуюся Ингер, и мы снова оказались окруженными сияющей негой. Пришли в себя мы только под вечер и то, не из-за того, что фонтан наших чувств иссяк, а только ради подкрепления сил вкусным и питательным ужином.
Утро нового дня, снова, началось с громоподобного стука. Сигнал был понятен и без слов. Как бы мы с Ингер ни старались забыть, ни пытались отсрочить час расставания, но пришло время отправляться. Не смотря на молчаливый протест девушки, не взирая на мой протест, высказанный мною вслух, путешествие в неизвестность началось. Я взял подготовленную девушкой дорожную сумку и вышел во двор седлать коня. Савва и Серый смотрели за моими манипуляциями волчьим взглядом. Сказывался похмельный синдром, единственное желание моих товарищей – поправить здоровье парой стаканчиков местного вина – недостижимо. Командира злить никто не собирался, пьянство отменялось до тех пор, пока не достигнем Люмберга. Закончив подготавливать свое средство передвижения, я отошел к Ингер. Прощание, в этот раз, было менее драматичным. И я, и девушка знали прекрасно, что через пару-тройку недель я вернусь домой. Впервые в жизни, мне есть что терять и есть кого терять. При таком раскладе, слоняться по горам и степям у меня в планах не было.
С первым лучом солнца, мы подъехали к месту сбора. Княжна, Командир и Егорка ждали нас под сенью раскидистого дуба, растущего на окраине лесной столицы. На смотря на то, что мы прибыли без опоздания встретили нас довольно прохладно. Лишь княжна приветливо нам улыбнулась. Мужчины же практически проигнорировали наш приезд. С особым презрением Командир рассматривал меня. Наверное, ему неприятно было видеть того, кто невольно навлек позор на его голову.
- Ты что, одеться поприличнее не мог? – процедил он сквозь зубы, не глядя уже в мою сторону.
- Что было – то и надел…
Вообще, Ингер хотела, чтобы я в дорогу надел форму лейтенанта эльфийской армии, подчеркивая мое нынешнее положение, но я счел более разумным надеть солдатский мундир без знаков различия. Мы едем туда, где, по словам моих товарищей, инквизиция набирает обороты. Тем более, что большинство людей относятся к эльфам с предубеждением, вызванным полным отсутствием информации об этой ветви развития человечества, за исключением, пожалуй, сказок. В народных же эпосах, эльфы представлены как злобные, двуличные существа, продавшиеся на службу дьяволу. В своем нынешнем же виде, я выглядел не как приспешник сатаны, а, скорее, как крестьянин, недавно поступивший на службу в дружину. Кроме того, солдатская форма эльфийской армии потрясающе удобна. Свободные рубашка и штаны защитного цвета, такой же плащ. Мягкая кожаная обувь. Все изготовлено из прочных натуральных материалов. В такой одежде путешествие будет менее утомительным, нежели в моем кожаном костюме, снятым мною еще в самом начале нашего пути с погибшего вересского солдата. Из вооружения я взял с собой полюбившийся мне эльфийский лук с большим запасом стрел, меч, боевой топор, взятый из арсеналов Сигурда, и короткое копье. Надеюсь, что ничто из амуниции не придется применять в деле.
Поняв, что я не поддамся на провокации, но и ноги о себя вытирать не позволю, Командир отдал приказ начать движение. Поскольку для нас лес уже не был таким уж опасным, мы сразу пошли крупной рысью, стараясь преодолеть наш путь максимально быстро. Абсолютно без приключений, за день мы добрались до места, где моя рота покрывала себя славой. К моему удивлению, лишь некоторые детали могли указать на то, что еще неделю назад здесь гремело самое масштабное сражение за всю историю эльфийской армии. Трупы, некогда покрывавшие склоны холма, были убраны и захоронены. Большая часть моего редута была срыта, волчьи ямы аккуратно закопаны. Лишь трава, сгоревшая при поджоге верессцами частокола, выдавала еще весь тот ужас, который здесь царил. Удивительного в таких метаморфозах не было и на грош. Проходя по полю минувшей битвы, Ларс оставил одну из рот для приведения в порядок наших позиций. Полковник здраво рассудил, что обилие мертвых тел, лежащих незахоронеными, надолго заразят всею окружавшую холм местность. Если учесть, что здесь пролегает единственная дорога через болота, то иначе как стратегическим приказ Ларса назвать нельзя. Мы встали на ночлег в том месте, где ранее был лагерь вересских войск. Разговоры за ужином не клеились, поэтому сразу после приема пищи, после распределения дежурств по охране нашей стоянки, все отошли ко сну.
В конце третьего дня пути, мы вышли к лагерю, разбитому батальонами Ларса на окраине лесного массива. Командир принял решение заночевать с эльфами. Подобное соседство позволяло нам узнать и обстановку впереди на нашем пути. Полковник, как и следовало ожидать, провел глубокую разведку подступов к лесу. Никаких признаков вересских войск, либо полков Поднебесной в полутораста километрах окрест эльфы не обнаружили. Напротив, в перелеске, находящемся на полпути от нас до Люмберга, были замечены формирования с эмблемами короля Аскольда. По всей видимости, задумывалась крупная наступательная операция. Войска располагались скрытно, костров не разводили, соблюдали все виды маскировки. К бабке ходить не надо, Аскольд решил снять осаду с крепости. Если нам повезет и операция начнется в ближайшие сутки, то вход наш в Люмберг не будет сопровождаться кровопролитными сражениями. Вот что таилось за приглашением, присланным Сигурду, встретиться в осажденной крепости. Я ж ведь все голову изломал обдумывая способ, с которым обе царственных персоны проникнут в город. Жалко, что все оказалось настолько просто. Обдумывание этого вопроса помогало мне во время пути не думать об Ингер. В принципе, путешествие мне давалось достаточно легко. Заниматься рубкой лозы и тренировкой стрельбы из лука мне не приходилось, благодаря достаточно обширной практике последних недель, я стал достаточно умелым воином. Передвижение верхом на коне мне так же не доставляло неудобств. Я вполне привык к такому не совсем удобному транспортному средству. Единственное, что тяготило меня на протяжении третьего дня подряд, помимо Ингер, было несоответствие морального микроклимата в нашем отряде тому, который должен быть в воинском подразделении, идущем в бой. Серый и Савва не особенно скрывали свое недоверие к Командиру, который, в свою очередь, не прятал ненависть к нам троим. Егорка, по всей видимости, считал-таки меня вражеским шпионом. Во всяком случае, отношение парня ко мне было настолько дружелюбным, что при малейшем резком движении с моей стороны, тот был готов разрубить меня надвое. Я твердо для себя решил, что жизнь «батюшки Николай Алексеича» для меня ценности представлять не должна, поэтому в бою закрывать его своим телом я совсем не собирался. Если бы подобная ситуация возникла в самом начале нашего пути, то мы вряд ли смогли бы добраться до леса. Нас перебили бы в первом же бою. Позор должен лечь на голову командира подразделения, допустившего такую анархию и развал дисциплины. Каким образом мы сможем закончить путешествие? У меня нет ответа на этот вопрос, может быть, Командир знает…
Утром отряду была поставлена боевая задача. Нам вменялось соединиться с войсками Аскольда и совместными усилиями прорываться в город. Ларс подробнейшим образом объяснил нам путь до места сосредоточения дружественных отрядов. С первыми лучами рассветного солнца мы тронулись в путь. Выйдя из леса, я ощутил, наконец-то, все многообразие и обширность окружающего нас мира. Луга и поля, через которые пролегала наша дорога, поражали обилием свободного пространства. Жизнь была прекрасна, солнышко ослепляло, близость соединения с крупными воинскими формированиями радовала несказанно. Может быть, всю грязную работу за нас сделают другие… Часа через три после обеда, мы приблизились к искомому перелеску. Тут же нам на встречу выехал кавалерийский разъезд. Караульная служба была поставлена на должный уровень. Хороший знак, театр, как известно, начинается с вешалки, а армия – с часовых. Поравнявшись с нами, дозорные осведомились о том, кто мы, куда и зачем направляемся. Командир представился по всем правилам, с указанием всех своих регалий. Как мне показалось, никого из встреченных нами кавалеристов заслуги нашего предводителя не впечатлили. Нас взяли в прочное кольцо и повели под конвоем в сторону перелеска. Судя по повадкам нашего конвоя, можно было утверждать, что мы находимся в окружении опытных воинов, причем, вероятно, нас держали на прицеле и незамеченные нами бойцы. Надеюсь, что Командир знает, что делает. Без потерь нам из такого капкана не выбраться. После нашего въезда в перелесок, мы спешились и шли еще минут десять, пока не оказались перед огромным шатром, украшенным затейливыми вензелями.
- Сам король здесь… Смотри, Вармонгер, не сболтни чего лишнего, - едва слышно прошептал Савва.
Определенно, мне просто везет на всякого рода монархов. Из троих, так или иначе известных мне правителей, судьба предоставила мне шанс познакомиться уже со вторым. Не знаю, радоваться мне такому обороту вещей или плакать от горя.
Перед королевским шатром нас попросили сдать оружие. Мне было жалко расставаться со ставшими уже привычными мечом и луком, но безопасность главы государства требовала жертв. После разоружения, Командир стал на одно колено возле палатки, мы последовали его примеру. Не прошло и пяти минут с начала нашего коленопреклоненного стояния, как из шатра появился сам Аскольд. В моем представлении, основатели королевских династий рисовались как сильные, мужественные люди, способные в поединке сразить любого из своих лучших воинов. Представший же нашему взору человек, возможно, когда-то и был таковым, но годы правления, в общем, не бедной державой отложили отпечаток на всем виде монарха. Заплывшее жиром тело, нездоровый вид мужчины, не пренебрегавшего в своей жизни всякого рода излишествами, опробовавшего на себе все возможные пороки, ведущего совсем не здоровый образ жизни – вот лишь немногое из замеченного мною в облике короля. Поверх парадного мундира была небрежно надета горностаевая накидка. Видимо, монарх старался и в полевых условиях выглядеть с особым лоском и шиком. На нас Аскольд смотрел как на пыль, лежащую под ногами Его величества. Наконец-то, привычный мне облик сильного мира сего. Исходя из внешности короля, не удивлюсь, что в лагере есть и передвижной бордель для утех царственной особы.
Командир совершил подробный доклад о нашем путешествии. Невооруженным взглядом было видно полное безразличие слушателя «голубых кровей» к деталям повествования. Только два уточняющих вопроса задал монарх, нашему предводителю, окончившему свой доклад.
- Когда прибудет Сигурд? И, слушай, что это за чучело ты привел? – монарх беззастенчиво указывал пальцем в мою сторону.
Я лично, охренел от королевской учтивости и гостеприимства. Командир же, восприняв все как должное, пояснил, что на первый вопрос ответа он не имеет, а вот по второму пункту повестки дня… Да уж, тут «батюшка Николай Алексеич» расстарался. Была рассказана вся история моего нахождения в отряде, включая и подозрения о моей неверности, о шпионаже в пользу Вереса, правда, рассказчик умудрился обойти стороной мои заслуги в деле победы союзнических войск. При этом, роль самого непогрешимого товарища была явно завышена. Я, сколь ни силился, не мог припомнить этого образцового дворянина и военачальника, принимавшим активное участие в сражении на болоте. Чудны дела твои, Господи! Мне и возразить-то было нечего! После рассказа о «своих» подвигах, Командир немного приосанился. По лицу Аскольда было видно, что геройское поведение его офицера, ставшего полководцем в армии союзника, пришлось по душе Его величеству. Не долго думая, «отец родной» заявил:
- Проси у меня все, что хочешь, полковник.
- Осмелюсь поправить, Ваше величество, я – всего лишь майор, - залебезил потомок славных предков.
- Я не ошибся. Приказ о производстве в полковники получишь перед вечерней поверкой. Какие еще у тебя будут просьбы? – Аскольд был явно доволен произведенным эффектом.
- Ваше величество, Вы и так уже сделали для меня больше, чем я заслужил. Единственное мое желание – умереть во славу Вашего величества! Осмелюсь просить только об одном… Я и княжна Анна Люмбергская давно любим друг друга… Могу ли я просить Ваше величество, скрепить наш союз перед Богом и людьми…
Такого оборота событий ожидать не мог никто. Король же был обрадован, что просьба «героя» легко была разрешима.
- Что ж, если вы действительно любите друг друга, то властью, данной мне Богом, объявляю вас мужем и женой…
В то время, когда Аскольд произносил последнюю фразу, княжна, стоявшая с нами перед царственной особой, грохнулась в обморок. Король обратил внимание на поведение девушки, но шепот Командира, сославшегося на переполненное счастьем девичье сердце, привели «работника ЗАГСа» в еще более приподнятое состояние духа. Однако, вновь заметив меня, Верховный главнокомандующий отдал приказ своим телохранителям о моем аресте. Я даже рукой не успел повести, как был скручен и поставлен на ноги.
- Завтра в бой пойдешь в первых рядах, да посмей только, курва, попытаться перебежать на сторону имперских войск. После того, как снимем блокаду с крепости, решим, что с тобой делать. Твое поведение в бою будет иметь значение. Проявишь себя молодцом – может и останешься в живых…
Вот и добрались до регулярных частей! Вот и представились королю! Вот и честнейший человек! У меня не было слов для того, чтобы передать всю полноту чувств, испытываемых мною в тот момент. Спрашивается, на кой хрен я подался в этот Люмберг. О какой чести я говорил, если даже самые порядочные люди оказываются такими проститутками, что Лев Троцкий с ними рядом казался Львом Толстым. Единственный шанс на свое спасение я связывал со скорым приездом Сигурда. Другого варианта я просто не видел, правда, чтобы такая сказка стала былью, нужно еще выжить в завтрашнем бою. В том, что имперские войска собрали под стенами Люмберга достаточно крупную и превосходно обученную группировку войск, я не сомневался. Значит, мои шансы не более, чем один на миллион. Вот такая арифметика…
Всю ночь мы шли на восток, держа коней в поводу. Я пребывал в состоянии прострации, мысли крутились только в одном направлении. Ничего умного и пригодного для выхода из сложившейся ситуации я накреатировать не смог. Оставалось надеяться, что в случае удачного исхода боя, под влиянием хорошего настроения, узнав о моих ратных подвигах, Аскольд придет к решению меня амнистировать. Хотя оружие мне и вернули, но бдительности никто не ослаблял. Как минимум десяток воинов не спускали с меня глаз.
Уже перед самым рассветом, когда небо окрасилось в багряные цвета зари, мы остановились на привал. Перелесок редел, по всему было видно, что мы вышли на исходные рубежи для утренней атаки. Хотелось бы узнать численность противостоявшего врага и местность, которую придется преодолеть. В завтраке мне никто не отказывал. Я плотно поел, выпил чарку вина, поданную мне кем-то из моих конвоиров. Почему-то я был абсолютно спокоен. Возможно, это было связано со всеми моими переживаниями предыдущего дня, как говорится, перегорел. Я не испытывал более ни страха за свою судьбу, ни волнения от предстоявшего боя. Мне было плевать на взгляды, обращенные в мою сторону, на обрывки фраз окружавших меня солдат, смысл которых сводился к одному – на обед меня не ждут. Единственное, что меня беспокоило в тот момент, было отсутствие лука, который мне вернуть категорически отказались. Я настолько уже привык к возможности разить противника, не вступая с ним в контакт, что потеря такого важного элемента моей экипировки несколько нервировала.
Как только над горизонтом показался край солнечного диска, вестовой принес команду изготовиться к атаке. Меня настоятельно пригласили занять место в переднем ряду кавалерии, построившейся на самой окраине леса, имея перед собой гладкий как стол луг, на котором, метрах в восьмистах от нас начинался лагерь имперских войск. Теперь я мог рассмотреть все интересующие меня детали. Судя по количеству палаток, перед нами стояла стотысячная армия. Лучше бы я ничего не видел! С нашей же стороны, выстроились тысячи три кавалеристов, да за нашими спинами изготовились к штурму пара полков пехоты, общей численностью тысяч в десять. Конечно же, мы имели преимущество неожиданности, да к тому же, солнце, осветившее лагерь врага, не добралось еще до нашего леса, маскируя наши приготовления. Из оцепенения меня вывел голос командира эскадрона, в состав которого меня «зачислили»:
- Вперед!
Мы тронулись, постепенно ускоряя свое движение. Я на ходу вынул меч из ножен, привычно покоившихся у меня за спиной, левой рукой тронул рукоятку топора, закрепленного на седле. Расстояние между нами и вражеским станом быстро сокращалось. Метров за двести до первых палаток мы скакали уже галопом. Теперь уже ни одна сила на свете не могла остановить нашу лаву, накатывающуюся на позиции врага. Эффект неожиданности был разыгран нами блестяще. Покрыв оставшийся путь за пару десятков секунд, мы врезались в лагерь противника, в буквальном смысле, сметая на своем пути все и всех. Солдаты врага не ждали появления наших эскадронов, тем более, не готовились к атаке с тыла. Заспанные, насмерть перепуганные люди выскакивали из шатров и тут же попадали под убийственные удары наших мечей. Мы рубили все, что движется, а то, что передвигаться самостоятельно не могло – топтали копытами своих коней, не замедляя скорости своего продвижения. Сзади нас, наступая нам на пятки, с диким криком бежала пехота, добивая тех, кто смог избежать гибели от наших мечей. В течение каких-нибудь десяти минут, мы насквозь прошли позиции врага. Левый фланг имперской армии был смят и развеян нашей дерзкой атакой. Я понятия не имею, сколько солдат противника было уже уничтожено, но, по всей видимости, совсем не мало. В то время, как пехота, полностью овладев позициями китайцев, сместила вектор атаки с востока на юг и начала теснить центральную группировку оборонявшихся, мы двигались прочь от места боя. Отойдя на расстояние в полкилометра, мы совершили крутой разворот и вновь двинулись на вражеские бастионы. На этот раз мы штурмовали позиции в лоб. В любой другой ситуации, наша атака была бы губительной в первую очередь для нас самих, но не сейчас. Пехота, не взирая на численное превосходство начавшего приходить в себя противника, продолжала свое наступление. Темп продвижение пеших частей заметно снизился, но тем не менее, притягивало на себя все противодействие еще не вполне организованной обороны. Солнце, поднявшееся еще выше, светило нам в спины, мешая вражеским бойцам отслеживать маневры эскадронов. Мы перестроились для новой атаки. Окинув взглядом строй, я не отметил сколь-нибудь серьезных потерь с нашей стороны. Через минуту же после окончания маневрирования, мы уже снова врезались в порядки имперских войск. В очередной раз, наш удар некому было сдержать. Солдаты противника пытались убежать из-под наших мечей, но пехотные части Аскольда, водимые сверхопытным генералом, не упустили возможности быстро продвинуться еще глубже в оборону врага и усилили свой натиск. Никто из командиров полков, из членов ставки войсковой группы Поднебесной, осаждавшей город, не мог ничего поделать с паникой, охватившей оборонявшиеся части. Наша пехота в яростной атаке шла вперед. Очаги сопротивления нашему продвижению мгновенно уничтожались. Противник бежал, оставляя свой скарб, теряя на пути экипировку, устилая все поле убитыми и ранеными. Победа наша была полной и безоговорочной. Враг оставил поле боя. Русские пехотные полки полностью контролировали пространство перед Люмбергом. Остатки имперских частей беспорядочно отступали, стараясь спасти свои жизни не считаясь с потерями. Это был самый успешный из боев, в котором мне приходилось участвовать! Однако радоваться еще было рано. Кавалерия должна была продолжить преследование противника, а пехотинцы – оставаться для зачистки поля прошедшего сражения от остатков имперских формирований. Так или иначе, но блокада города была снята, а враг, еще вчера осаждавший Люмберг, бежал. Не даром, операцией руководил грамотнейший военачальник, прошедший на своем веку все этапы от рядового воина, до полного генерала. Именно он, а не Его величество, требовал от кавалерийских частей, не теряя соприкосновение с противником, изгнать имперские войска за перевалы. Для этого, нам предстоял не менее, чем семидесятикилометровый бросок в седле, а затем, еще более шести километров вверх пешком. Задача трудновыполнимая, особенно, принимая во внимание подавляющее численное превосходства противника, но мне подобный расклад был только на руку. Уход с эскадроном в рейд, как минимум на три-четыре дня избавит меня от общества Аскольда и «батюшки Николай Алексеича». Что-то мне подсказывает, что шансов выжить у меня будет тем больше, чем ближе я к имперским войскам.
Мы ушли в рейд настолько стремительно, что никто из королевского окружения не успел обо мне вспомнить. Эскадрон, к которому я был временно приписан, нависал над правым флангом отступавшего противника. Время от времени, мы проводили стремительные атаки на арьергард, внося хаос и неразбериху в боевые порядки врага. Помимо нарушения управления войсками, мы наносили ощутимый урон в живой силе, сами при этом, не имея потерь. Во время одной из стычек, произошедшей в районе полудня, мы вступили в бой с ротой лучников. Нам очень повезло, что стрелки не успели отреагировать на наш внезапный налет и подготовиться к отражению натиска. Мы смели бойцов роты с поля боя в считанные секунды. Благодаря этому эпизоду битвы, я снова обрел стрелковое оружие. Командир эскадрона, глядя на то, как я вынимаю стрелы из колчанов поверженных людей, презрительно спросил:
- Ты умеешь стрелять из лука?
- Умею, - ответил я.
- Хотя… Для того, кто запятнал себя предательством, применение неблагородного оружия – капля в море, - буравил меня комэск взглядом.
- Ты за словами-то следи. Кого это я предал? – зарычал я, - Если не знаешь темы – лучше помалкивай, да сопи в две дырки!
По всей видимости, офицер был непривычен к подобному с собой обращению. Он тронул коня в мою строну, вытаскивая на ходу из ножен меч, но мое поведение явно вышло за рамки его понимания. Вместо того, чтобы броситься наутек, я рывком бросился навстречу опасности. В тот момент, когда палаш командира эскадрона был вытащен еще только наполовину, я стоял в метре от него и своим мечом упирался в район офицерской печени.
- Не дергайся, - прошипел я.
Агрессия с офицера давно уже слетела, вид некогда бравого кавалериста был взъерошенным и беспомощным. Возможно, я слегка и перегнул палку, позабыв о том, что положение мое в гостях у короля Аскольда, мягко говоря, привилегированным назвать трудно. Командир эскадрона же обращался со мной, до последнего времени, довольно сносно. Я шел в бой наравне с его бойцами, меня не посылали на верную смерть, хотя и не прятали за своими спинами. В общем, нормальное отношение командира к своему солдату, ничего более. Я же, со своей стороны, весь день пытался наносить врагу максимальный урон, то есть исполнял свои солдатские обязанности с честью. До последнего времени, я не ощущал к себе предвзятости. Надеюсь, что урок, преподанный мною, подействует вполне благотворно. Я убрал меч в ножны и продолжил собирать боеприпасы, срезая попутно и кошельки. Как ни старался я быть достойным своего офицерского звания, но страсть к стяжательству в себе уже убить не мог.
До вечера мы успели еще несколько раз ударить по противнику. Люди и кони валились с ног, но результат, достигнутый за день, гнал нас вперед. Когда солнце стало опускаться за горизонт, светя нам в спину косыми лучами, я подъехал к командиру эскадрона.
- Отпусти пострелять.
- Не велено тебя отпускать никуда, - последовал вполне закономерный ответ.
- Приставь ко мне бойцов и пусти развеяться, - не унимался я.
С минуту помедлив, офицер разрешил мне отъехать от основных сил эскадрона, предварительно приставив ко мне целый взвод. Конечно, это была не моя война, но мною двигало только одно желание – уничтожить как можно больше врагов, находясь на безопасном расстоянии. Чем меньше солдат останется у противника, тем слабее будет его сопротивление нашим атакам, тем больше шансов будет у всех нас выбраться живыми из этой мясорубки.
Мы с парнями подъехали к арьергарду императорских войск метров на сто пятьдесят. Позиция для стрельбы была просто идеальной. Солнце настолько низко склонилось над поверхностью земли, что лучи его были практически горизонтальными. Поскольку войска противника двигались в восточном направлении, небесное светило не позволяло им смотреть в нашу сторону, нам же, наоборот, превосходно освещало цель. Перейдя на шаг, я достал лук и стал выпускать одну стрелу за другой. За время своего знакомства с этим оружием, я достиг заметных высот в искусстве снайперской стрельбы. Девять из десяти, посланных мною стрел достигали цели, выводя из строя вражеских солдат. Утомленные за день бойцы императорской армии даже не пытались избежать своей участи, продолжая движение на восток в плотном строю. Насколько люди должны были вымотаться, чтобы перестать обращать внимание на мои стрелы, несущие смерть! За короткое время, я выпустил не менее трехсот стрел, но никто даже не попытался организовать отпор, зарвавшемуся лучнику в моем лице. Когда с моей помощью две трети вражеского батальона отправились в «страну вечной охоты», наш эскадрон перешел в решительную атаку, истребив остатки подразделения противника.
Отступавшие, в течение всего дня, войска остановились на отдых только поздней ночью. Было видно, что в стане врага никто не отходит ко сну. Люди сидели около костров и принимали на ужин весьма скудную пищу. Обозы осадной армии были брошены вместе со всеми штурмовыми приспособлениями под стенами Люмберга, а заняться охотой и собирательством мешали мы, весь день беспокоя налетами. После моей удачной стрельбы, командир нашего эскадрона, хотя и ничего не сказал, но смотрел на меня уже с нескрываемым уважением. Мне показалось, что в первый раз за свою многолетнюю службу, он увидел, что можно сделать при помощи одного лука, не вступая в контакт с неприятелем. Второй причиной изменения отношения ко мне была очевидность моей непричастности к императорской армии. Никто бы мне не позволил перебить более трех сотен воинов дружественного формирования, и без того терпящего бедствие. Любой шпион, окажись таковой на моем месте, убил бы офицера противника при малейшем удобном случае, а после, постарался бы уйти к «своим», оказывать помощь в отбитии атак. Я же действовал вопреки представлениям окружавших меня людей о шпионаже.
За ужином все молчали. Сказывалась усталость. Тишину нарушил один из бойцов взвода, сопровождавшего меня во время стрельбы:
- Где ты взял свой меч?
- В бою. Я подобрал его возле трупа вересского майора, когда мой сломался, - сказал я.
- Ты знаешь его историю? – продолжал доставать меня парень.
- Нет, - отрезал я.
- Клеймо на клинке в виде дракона говорит о том, что некогда меч принадлежал члену императорской фамилии. Я до службы окончил три курса столичного университета. Не смотри, что я всего лишь обычный солдат, в плане образования я заткну за пояс иного полковника.
- Как же ты оказался здесь, в Богом забытом месте? – заинтересовался я рассказом юноши.
- Я повздорил с профессором. Меня отчислили из университета и хотели судить, но я решил, вместо каторги, пойти на службу в королевскую дружину. Поскольку дворянское звание с меня никто не снимал, то, естественно, служба моя проходит в кавалерии.
Оказывается здесь и университеты есть! Вот уж, никогда бы не поверил, что в этом диком мире, имеются люди, способные оценить не только воинское искусство, но и науку. Приятное открытие, должен сказать.
- Что еще ты можешь сказать мне о моем мече?
- Вряд ли я смогу сильно пополнить твои знания. Для более детального исследования мне необходима спокойная обстановка, наличие свитков по клеймам мастеров-оружейников. Одно могу сказать точно, клинку твоему не менее семисот лет. Тот, кто владеет подобным оружием, не может быть бедным человеком. Тем более, что купить подобную редкость нигде нельзя. Можно лишь подобрать в бою, либо получить от Императора Поднебесной за особые заслуги перед троном.
Парень заинтересовал меня своим рассказом. Вот ведь как бывает, я и понятия не имел, какую редкость я нашу за спиной. Если во время сегодняшнего боя лезвие сломалось бы вновь, как это бывало на болотах, то я со спокойной совестью отбросил бы ставший ненужным остаток грозного оружия современности, подобрав еще чей-нибудь несломанный клинок. Сейчас же, придется подумать десять раз о том, стоит ли расставаться с таким раритетом. Возможно и в сломанном виде, он представляет большую ценность и интерес для коллекционеров. Когда закончим воевать, нужно будет поподробнее расспросить студента.
Выспаться этой ночью мне опять не дали. Мне показалось, что я только успел закрыть глаза, как чья-то рука начала трясти мое плечо. Открыв один глаз, я увидел склонившегося надо мной командира эскадрона.
- Просыпайся, дело есть…
Наскоро умывшись, я подошел к командирскому костру. Около огня, помимо комэска, сидели еще трое воинов.
- Что надо? – довольно грубо спросил я.
- Пойдешь с моими парнями к лагерю противника. Укроетесь понадежнее, будешь стрелять. Чем больше настреляешь, тем лучше. Если же вас заметят, в бой не вступать, а бежать сюда, в эскадрон. Мы вас прикроем.
Задача, поставленная нам, была вполне понятна и логична. Единственное препятствие, на мой взгляд, состояло в том, что все мы уже третьи сутки обходимся практически без сна. Не знаю как у ребят, но я держусь только на морально-волевых. Добро было бы, просидеть спокойно двое суток. Так мы отмахали верст сорок за два дня, да не просто прошли, а большую часть пути пробивались с боями.
Мы смогли подойти на расстояние выстрела из лука к стану врага, не встретив на своем особых преград. Засев в кустах, неподалеку от лагеря, я открыл стрельбу. Люди, состоявшие в императорской армии сидели вокруг костров, но, в отличие от большей части нашего эскадрона, мирно спавшего после ратных подвигов, китайцам было явно не до сна. По сути, вся моя задача сводилась к одному – не дать противнику уснуть. Стрелять было удобно, в лагере врага были зажжены сотни костров, освещавшие пространство вокруг себя мягким полумраком, мы же сидели в кромешной темноте. Первые стрелы, выпущенные мною, четко поразили свои цели. Когда для неприятеля стал очевидным тот факт, что по ночной стоянке ведется стрельба, уносящая жизни солдат, а чаще всего, и офицеров, поднялся переполох. Я на некоторое время прекратил боевые стрельбы, дав успокоиться снующим взад-вперед врагам. Всего, за ночь я открывал стрельбу раз тридцать, умудряясь, в перерывах, немного подремать. Парни, сопровождавшие меня в ночной вылазке, бдительно охраняли нашу позицию и превосходно вели наблюдение за неприятельскими солдатами. Итог нашей операции состоял в том, что нам удалось вывести из строя не менее сотни воинов противника, большая часть из которых состояла в офицерских чинах. Вторым по очереди, но не по значению, был тот факт, что в эту ночь никто из наших врагов не сомкнул глаз. По всему выходило, что, не получив достаточного отдыха ночью, днем остатки имперских полков не смогут оказывать нам того ожесточенного сопротивления, на которое им и оставалось только уповать в надежде приостановить свое отступление и спасти свои жизни. Перед самым рассветом, мы оставили позицию, обжитую за ночь, и отправились к стоянке нашего эскадрона. Подойдя к месту, с которого меня подняла крепкая командирская рука и отправила на ночные подвиги, я присел, прижавшись спиной к дереву, и мгновенно заснул.
В очередной раз, мне не дали поспать. Первое, что я почувствовал при пробуждении, был весьма ощутимый удар ногой в мой левый бок.
- Вставай, псина!..
Ну разве можно так обращаться с живым человеком?! Второму удару я не мог позволить достигнуть цели. Когда стоявший возле меня «любитель футбола» занес ногу для очередного «пенальти», я ударил туда, где у «спортсменов» должна находиться печень. После того, как мой кулак достиг цели, я открыл глаза и попытался подняться на ноги. Возле березки корчился сержант, во взвод которого я был определен. Я добавил еще пару раз с ноги доморощенному Роналдо и поплелся умываться. В принципе, я понимал, чем вызвано подобное хамство со стороны младшего командира. Весь взвод был уже построен и готов к немедленному выступлению, а я мирно почивал под раскидистой березкой. Естественно, что сержант подобного надругательства над воинской дисциплиной вынести не смог. Я, конечно же, мог объяснить свое поведение ночными прогулками, но зачем бить спящего человека, да еще и ногами? Подобное унижение сносить нельзя, тем более в замкнутом мужском коллективе. Минут через пять, когда я умытый подошел поправлять снаряжение моего коня, а взводный уже немного пришел в себя, прибежал посыльный от командира эскадрона с приказом мне явиться пред светлы начальственные очи. Ничего не поделаешь, придется идти за очередной порцией приказаний.
Вид у комэска был, мягко говоря, обескураженный.
- Ты неплохо поработал ночью, - неуверенно начал он, - у меня есть новость, которая касается только тебя. Полчаса тому назад к нам прибыл взвод гвардейцев. Им нужен ты. Я говорил, что до окончания операции не следует лишать меня одного из лучших воинов, но приказ есть приказ. Тебе придется проследовать за ними. Как бы то ни было, я в докладе доведу свое мнение о твоем поведении в бою до сведения Его величества.
- Спасибо, но, боюсь, что твое мнение не способно повлиять на мою дальнейшую судьбу.
Я все-таки надеялся, что обо мне забудут до тех пор, пока мы не закончим преследование отступающего противника. Как же я должен был мешать своему бывшему командиру, что он не поленился напомнить о моем уходе с эскадроном самому королю? Какую же ненависть ко мне он должен был испытывать, чтобы настолько стремиться поскорее избавиться от меня? Ну что ему так неймется? Вроде бы получил все, к чему стремился: восстановлен в полковничьем звании, женился на наследнице довольно крупных территорий, да и сам-то был не бесприданник, вернул расположение к себе со стороны венценосной особы. Казалось бы, живи, да радуйся!
Пока я пытался найти ответы на риторические вопросы, ко мне подошли три гвардейца. Лейтенант, возглавлявший процессию, остановился за три шага от меня и проговорил громким, четким, поставленным голосом:
- Бывший сержант, сдайте все оружие, имеющееся у вас в наличии, и проследуйте за нами!
- На каком основании вы совершаете мой арест? – осведомился я.
- Приказ короля Аскольда!
- Я хотел бы вас попросить, лейтенант, выдать мне расписку о получении от меня меча и топора. Поймите, мне дороги эти предметы и я не хотел бы их каким-либо способом утратить. Надеюсь, что ситуация вокруг моей персоны в скором времени прояснится и я смогу вернуть свою экипировку в целости и сохранности.
- Я, как воин, понимаю ваше беспокойство и выпишу вам ордер об изъятии у вас всего списка вооружения, - к моему удивлению лейтенант согласился с моей просьбой, - после того, как все недоразумения разрешатся, вы сможете вернуть себе свое имущество.
Самому даже не верится, что встретил нормального адекватного человека. Пока я завтракал, офицер оформлял изъятие всех предметов, имеющихся в моем распоряжении, которые можно было бы использовать в качестве оружия. Когда все формальности были окончены, мы погрузились на коней и отправились назад, в Люмберг. К моему удивлению, никто из гвардейцев не пытался меня в чем-либо притеснять, либо оскорблять. Лейтенант, всю дорогу, выспрашивал у меня подробности вчерашних боев, солдаты также слушали мои объяснения с максимальным вниманием.
- Командир вашего эскадрона говорил, что вы лично уничтожили не менее двухсот воинов противника, благодаря лишь своему умению пользоваться неблагородным оружием. Скажите, неужели при помощи простого лука, с которым невежественные крестьяне ходят на охоту, можно убить такое количество врагов?
- Можно, - ответил я офицеру, - только я никак не пойму причину, по которой вы все считаете стрелковое вооружение недостойным?
- Ну как, - замешкался молодой человек, - мужчина должен уметь убивать своего врага в бою, лицом к лицу, в честном поединке с открытым забралом, как говорится. Стрелы же разят на большом расстоянии, не оставляя оппоненту возможности спасти свою жизнь…
- Я считаю, лейтенант, что воин должен уметь пользоваться любым оружием, которое у него есть, либо которое он сможет найти на поле брани. Я не могу согласиться с вами в пренебрежении к лукам и лучникам. Лучше уж вы будете считать меня недостойным человеком, но если сотня выпущенных мною стрел спасет жизнь хотя бы одного из моих товарищей по оружию, то я буду считать, что не зря потратил все те силы и время, которые ушли на обучение стрельбе из лука.
За подобными разговорами мы прошли до вечера ровно половину того пути, что разделял нас утром с Люмбергом. Почти всю дорогу мы ехали, пустив коней шагом. Причиной нашей неспешности было то, что мне совсем не хотелось попасть к Его королевскому величеству на «прием», а парни не хотели загнать коней, которых они покупали за собственные деньги. Еще никогда раньше, интересы двух групп людей совпадали, доставляя удовольствие обеим сторонам. Если так все пойдет и дальше, то в Люмберг мы прибудем не ранее завтрашней ночи. Бог даст, Аскольд будет или пьян, или станет пировать по поводу снятия блокады с города, а может, будет иметь «приватный разговор» с фавориткой. В таком случае, я смогу еще одну ночь провести без зависшего над моей шеей дамоклова меча.
От парней я узнал, что происходило в городе, только что освобожденном от кольца осады. В то время, как наш эскадрон ушел вслед за отступающим противником, король со свитой въезжал в городские ворота. Среди монарших прихлебателей был, конечно же, и «батюшка Николай Алексеич», новоявленный князь Люмбергский, а также счастливый молодожен. В снятии блокады с города новый фаворит короля не участвовал, вернее, участие столь высокой особы заключалось во вдохновении атакующих колонн на подвиги. Весь походный двор Аскольда входил в деблокированную крепость с видом победителей. После приветственных речей, после «спонтанных» награждений, кстати сказать, мой бывший начальник «за мужество и героизм», проявленные при снятии блокады, получил генеральские эполеты, растроганный старый князь, отец Аннушки, узнал и счастье, посетившем его дом, в виде свадьбы единственной дочери. Далее пехотинцы остались на улицах развлекаться с горожанками, а Аскольд со свитой прошел в княжеский терем, где слуги организовывали свадебный банкет. Вот в этот-то момент, вспомнил-таки новопроизведенный бригадный генерал о моей скромной персоне. Человек-то какой! Ему бы думать о молодой жене, о банкете, а он, трудяга, не успев от боя отойти, где проявлял и мужество, и героизм, как о врагах государя беспокоиться начал! Не бережет себя, того и гляди, сгорит на службе! Король, естественно, мыслями своими был уже за обеденным столом, поэтому не стал пороть горячку с моим возвращением в руки закона, а выслал за мной взвод гвардейцев, с приказом догнать нас на первой ночевке и произвести арест. Если же меня китайцы, ненароком, убьют, то привезти тело мое в город, дабы Его величество смог самолично убедиться в моей смерти. Но муж государственный, Николай Алексеевич, готов был в этот день всех врагов королевских под корень извести. Не ограничился он моим разоблачением, доложил, что, следуя с княжной по неподконтрольным Его величеству территориям, нашел еще одного супостата, который мне еще сто очков вперед даст. Вор тот, несколько лет назад мятеж поднимал против самого Аскольда, побив при этом батальон королевской гвардии. Наш правдоборец, хитростью военной, вошел к вору тому в доверие, да привел душегубца, как медведя на веревочке, для получения заслуженного возмездия. Король, на этот раз встрепенулся, послал взвод и за Серым, но тот, а это был именно наш маньяк, не стал дожидаться участи, находясь под арестом, а, пользуясь всеобщим пьянством и приподнятым состоянием, зарубил семерых солдат и ускакал на своем коне в неизвестном направлении. Савва не смог вынести подобного поведения человека, за которого еще месяц назад отдал бы свою жизнь, не задумываясь. Старый воин, не понявший политического момента, подошел к своему подопечному и, не стестняясь короля, попытался высказать все, что думал о ситуации, в которую все мы были загнаны. В этот момент произошло то, что не мог предположить никто. Видя, что Савву уже не остановить, что тот выкажет всю правду о событиях с нашим участием, новоявленный генерал зарубил моего друга прямо на крыльце княжеского терема, пояснив свое поведение тем, что капитан его дружины, якобы, предупредил королевского преступника о готовящемся аресте, позволив последнему, бежать. Король велел не убирать тело Саввы, оставив его на растерзание бродячим животным, в назидание всем, кто посмеет укрывать преступников от сияющего меча правосудия. Больше ничего лейтенант мне поведать не мог, да мне ничего уже и не было нужно. Единственный человек, с которым можно было говорить на любые темы, не опасаясь того, что разговор будет передан в компетентные органы. Единственный человек, с которым я мог идти в любой бой, зная, что пока Савва жив, никто не посмеет ударить мне в спину. Единственный человек, с которым мы сблизились, был убит, причем смерть ему пришлось принять от того, кому он сам не раз спасал жизнь, кого он научил всему, что знал сам. Я знал, что не смогу простить предательства и смерти Саввы своему бывшему командиру. Мне было все равно, какие чины и посты будет занимать последний, я был готов потратить свою жизнь на то, чтобы отомстить за смерть близкого мне человека. Лейтенант, судя по интонациям, с которыми велось повествование, не разделял мнения короля по данному вопросу, но сила присяги была такова, что открыто осудить действия сюзерена.
Весь следующий день мы ехали молча. Я не хотел говорить ни о чем, настолько меня ранило известие о смерти друга. Гвардейцы, заметив мое подавленное состояние, с расспросами больше ко мне не лезли. Мы не встречали на своем пути никого, только трупы врагов, брошенные вдоль дороги, были вехами на нашем пути. К моей радости, до города мы до заката солнца не добрались, а заночевали километрах в пяти от городских стен. Наверное, это была последняя моя спокойная ночь. Утром мы продолжили путь. Часа через полтора после окончания ночлега, мы вошли в Люмберг.
Город представлял собой жалкое зрелище. Засилье грязи и нечистот, вперемешку с короля Аскольда, но тонны выпитого спиртного уничтожили последние черты, отличавшие владельцев тел от свиней. Мне кажется, что осада, длившаяся почти полгода, не нанесла большего ущерба Люмбергу, чем вход в пределы крепости «освободителей». Могу только представить, какой бэби-бум ждет город через девять месяцев. Мы медленно продвигались по царству хаоса и разрухи, учиненной королевскими войсками. Даже лейтенант, командовавший моим караулом, был обескуражен масштабами разгула. Единственным островком относительного спокойствия был княжеский терем, периметр которого надежно удерживался гвардией от накатывавшихся волн загулявших солдат. Более часа мы добирались до резиденции правителя, поминутно рискуя схватиться с пехотой, попавшей во власть зеленого змия. Достигнув же терема, пройдя все проверки, встретившихся на пути гвардейцев, мы вновь попали в бедлам. То, что снаружи выглядело как островок нормальной жизни, внутри оказалось таким же медвытрезвителем, только изолированным от всего остального мира, да нечистот здесь было поменьше, а напитки получше.
Подойдя к дверям покоев, отведенных королю, мы были остановлены командующим всей королевской армии, руководивший недавно снятием блокады с крепости. По сути, пост старого генерала соответствовал министру обороны, но, не взирая на высочайшее положение в обществе и государстве, Командующий был достаточно приветливым не только с подчиненными, но даже со мной! Немаловажным фактом было и то, что генерал стал первым трезвым человеком, встретившимся на нашем пути. Лейтенант произвел доклад, рассказав не только о том, что произошло с нами за время нахождения в пути, но и добавив свое мнение о моей персоне, а также передал рапорт командира эскадрона, в котором я провел сутки, не выходя из боя. Командующий внимательно выслушал моего конвоира, с не меньшим интересом прочел бумагу, извлеченную из пакета, переданного комэском. Вид старого, но отнюдь не дряхлого человека, был несколько обескураженный.
- Скажу прямо, Ваше поведение меня ставит в тупик, - обратился генерал ко мне, - с одной стороны, мы имеем неопровержимые доказательства того, что Вы являетесь вражеским шпионом. С другой же, Ваше поведение в бою, описанное непосредственным командиром, Ваше поведение вне боя склоняют меня к выводу, что мы находимся по одну сторону баррикад…
Я много передумал за последние сутки. Мне совсем не хотелось погибать ни за что, как Савва, но и сбегать, подобно Серому, также в планах не было, тем более, что возможностей для побега лейтенант мне не предоставлял. Еще вчера, я решил раскрыть свое истинное лицо, в рамках разумного, возможно, мне и поможет подданство, принятое мною в лесу.
- Я – лейтенант армии Его величества короля эльфов Сигурда, командир роты особого назначения, кавалер ордена клевера, - с достоинством представился я, - Его королевское величество недавно ввели нашу державу в войну с княжеством Верес, а равно и со всей Поднебесной империей. Наша героическая армия одержала уже целый ряд блистательных побед, разгромив до девяти полков вооруженных сил белого Вереса, а также несколько более мелких подразделений противника. Мы воюем против одного и того же врага, Ваше превосходительство. Этим и объясняется мое рвение в бою. Акценты же, расставленные в докладе королю Аскольду моим спутником, развернули ситуацию в несколько в невыгодную для меня сторону.
- Чем Вы можете подтвердить свои слова? – в глазах генерала зажегся огонь.
Я снял с плеча походную сумку и достал патент, выданный мне Сигурдом. Текст, скрепленный королевской сургучной печатью, сводился к тому, что я производился в лейтенанты эльфийской армии, с получением всех льгот и привилегий, полагающихся по штату. Следующей бумагой, предоставленной мною для изучения, был королевский приказ о назначении меня на должность командира роты.
- Теперь Вам, Ваше превосходительство, должна быть понятна и та форма одежды, которой я придерживаюсь. Я прошу Вас разрешить мне перед встречей с королем Аскольдом переодеться в свою парадную форму.
Я играл ва-банк. Если сейчас что-либо сорвется, то последует катастрофа, призванная лишить меня жизни. Конечно же, все мои верительные грамоты были абсолютно подлинными, но кто знает, как старый генерал относится к эльфам? На мое счастье, после проверки моих документов, старый вояка предложил мне сесть в кресло и допрос, начатый было минут пять назад, перешел в тихую неторопливую беседу.
- Объясните мне, лейтенант, почему Вы ничего не сказали Его королевскому величеству обо все еще там, в бору? Как мне кажется, вы избежали бы многих проблем, с которыми вам пришлось-таки столкнуться.
- Ваше превосходительство, я здесь с неофициальным, так сказать, визитом. Номинально, я не имею приказа сопровождать отряд. Я боялся, что казус, произошедший при нашей первой встрече, может негативно отразиться на переговорах Его величества Сигурда с вашим королем. Сейчас, я думаю, уже нет смысла скрывать свой истинный статус. Мои действия в бою говорят сами за себя, рекомендуя меня с лучшей стороны. Без лишней скромности, могу сказать, что не принес своему монарху позора.
- Ваши действия достойны похвалы, лейтенант, - произнес старый воин, - я лично доложу о Вас королю. Думаю, что Его величество пересмотрит свою позицию относительно Вас. Коль скоро Вы являетесь офицером армии союзников, то мы просто обязаны отнестись к Вас со всем должным уважением, тем более, что Вы прекрасно зарекомендовали себя в бою.
У меня снова забрезжила надежда. Я был уверен, что генерал непременно сделает все, что мне пообещал. Ссориться с Сигурдом в данный отрезок времени им было бы нелогично. Наконец-то появился союзник, способный наносить ощутимый урон армиям Поднебесной. Эльфы своими ратными подвигами доказали всем, что сбрасывать со счетов лесной народ нельзя. Да, в боях мы потеряли два полка, по самым скромным подсчетам, но сумели-таки рассеять девять. Если учесть, что эльфийские подразделения в два раза меньше по численному составу чем равнозначные части Вереса, то картина триумфа станет еще более впечатляющей. Немаловажным фактором было и то, что эльфы полностью контролировали лесной массив, разделявший надвое государство Аскольда. Как ни крути, а ругаться с Сигурдом было себе дороже.
Часа три мы ждали наступления королевского утра. Мы без труда смогли определить, что Его величество очнулось ото сна по суете, поднявшейся невесть откуда. Королевский моцион длился, по меньшей мере, часа полтора, затем, куча лакеев долго и упорно таскали в королевские покои блюда с самыми разнообразными кушаньями. Окончив трапезу, Аскольд призвал к себе командующего своей армией, или как стало модно после прихода северян к власти – сенешаля. Совещание в верхах длилось еще часа два. Я устал сидеть и ожидать своей участи, тем более, что комната давно уже наполнилась самым разнообразным людом, с презрением взиравшим в мою сторону. Наконец дверь открылась, и меня позвали на аудиенцию. Именно так и объявили «на аудиенцию». Подобная постановка вопроса ввела в замешательство всех обитателей приемной, ожидавших чего угодно: допроса, немедленной казни, но такой оборот событий, явно выходил за рамки привычного.
Король принял меня, сидя в достаточно большом кресле, стоявшем посреди небольшой комнаты. Я встал на одно колено и поприветствовал монарха. Приторность, с которой Аскольд превозносил мои заслуги, превознося мое мужество и героизм, наводила на мысль, что жить мне осталось самую малость. Не может быть, чтобы о живых людях, да еще и стоящих на гораздо более низкой ступени социальной лестницы говорили настолько много приятного. Как жаль, что все мое вооружение сдано гвардейскому лейтенанту на ответственное хранение. Пока короли распинался о моей доблести, я стоял с видом Ленского накануне дуэли – что день грядущий мне готовит?
- Какого вероисповедания придерживаются войска брата моего, короля Сигурда? – спросил Аскольд в заключении своей тирады.
- Эльфы верят только лишь в силы природы, да в свои собственные, однако терпимо относятся ко всем другим верованиям в Божественное Начало, - удовлетворил я монаршее любопытство.
- Я видел крест у тебя на шее, - не унимался король, - во что веришь ты сам?
- Я – православный христианин, - смиренно глядя в пол, ответил я.
- Как к тебе относятся эльфы? Я предлагаю тебе, совершить молебен и провести в лоне церкви некоторое время… Воин, после тяжелых боев, должен усердно помолиться, очистить душу от скверны. Я позвал своего духовника, чтобы помочь тебе излечить душевные раны. Ступай, он ждет тебя в приемной.
Я встал, поблагодарил короля и вышел из «тронного зала». За дверями, меня действительно ждал благообразный монах, скромно прижавшись к стене возле входа.
- Следуй за мной, сын мой.
Мы с батюшкой вышли из княжеского терема и направились в стоявшую по соседству часовню. Монах первым вошел в храм Божий, я двинулся сзади. Сразу после того, как я перешагнул порог, под руки меня подхватили двое дюжих молодцов и потащили невесть куда, затыкая при этом мне рот рукой.
Вот засада! Только подумал, что вроде бы все, пронесло, так на тебе – очередное испытание, посланное судьбой. Меня явно волокли в какой-то подвал, достигнув цели, стали привязывать мои руки и ноги веревкам, торчащим из пола и потолка. Что-то мне подсказывает, что вечер меня будет радовать насыщенной культурной и развлекательной программой. Артисты хоть и не народные, но вполне заслуженные, если судить по их наглым мордам. Закончив все приготовления, меня оставили в относительном покое. Если не считать веревок, которые полностью лишали меня возможности передвигаться, то устроился я вполне комфортно. Во всяком случае, место мне досталось не на голерке, а в самом первом ряду. В подвале, кроме меня и конвоя, находились еще двое старцев, один из них был явно писец, второй же, вероятно, руководил мероприятием, настолько все относились к нему с нескрываемым уважением. Главарь бандгруппы начал допрос:
- Ну, рассказывай. Какой веры придерживаешься, отрок?
Я решил для себя не скрывать от следствия ничего, авось, выйду и отсюда живым, да не покалеченным.
- Православный я…
- Не смей веру бесовскую называть – ПРАВОславной! – дедушка явно был вне себя, - единственная вера – вера римская. Пиши, Никон, признает себя христопродавцем.
Такому бы деду, да в налоговую идти работать. Мигом бюджеты всех уровней полными станут. За несколько часов непрерывного допроса я признался во всех смертных грехах. Служба в эльфийской армии здесь приравнивалась к служению сатане. Православное крещение сопоставлялось с черной мессой. Война против Вереса воспринималась несколько иначе, чем официальная версия, словом, мы забирали души ангельские, обрекая их на вечное горение в геенне огненной. Любое мое слово, воспринималось здесь не в том смысле, который я вкладывал в ответ.
Я не знаю, сколько длился этот беспредел, но прервать допрос смог только приход короля.
- А ты думал, что я тебя и вправду отпущу? – усмехнулся Аскольд, - не дождешься. Завтра тебя на костре спалят, а я всегда смогу ответить твоему Сигурду, что государство наше светское, что в дела церкви я лезть не могу, а ты, вместо того, чтобы уважать существующие традиции, стал ругать непотребными словами наше духовенство. Я же хотел как лучше: оставил тебя в городе, а сам повел армии вдогонку отступающему противнику. Ты, в это время, напился и стал устои наши поносить, Сатану восхвалять. Наши старцы-то и не стерпели. Нравится?
- Ну и гондон же ты штопаный! – ответил я монарху, пренебрегая политесом.
- Заканчивайте с ним, завтра утром спалим по-быстрому, да и дело с концом. До завтра, Вармонгер, - приветливо бросил Аскольд в мою сторону.
Допрос закончился, а жить мне оставалось только до утра. Стоило же столько воевать за этот долбаный мир, чтобы, в один прекрасный момент, вместо благодарности, получить приглашение на костер…
Вся ночь прошла в тяжелейших раздумьях. Неужели, так и закончится моя никчемная жизнь? Благо, что допрос закончился, как оказалось, далеко за полночь и свихнуться от нелегких дум я не успел.
Едва забрезжил рассвет, меня повели в последний путь. Площадь перед княжеским теремом была переполнена любителями зрелищ, не смотря на ранний час. Видно было, что местные строители не привыкли терять время попусту. Посреди площади высился помост с вертикально поставленным столбом, обложенный со всех сторон хворостом. На балконе терема, высились кресла для аристократии, возглавляемой самим королем. Меня провели под конвоем сквозь толпу зевак и стали привязывать к столбу. На краю помоста стоял маленький, совершенно неприметный священник. Когда конвой закончил крепить мое бренное тело, монашек решил позаботиться и о моей «заблудшей» душе. Сервис соответствовал уровню пятизвездочного отеля. Исповедь и покаяние с доставкой к месту казни, причем абсолютно бесплатно. На все увещевания и рассказы о том, что душа субстанция бессмертная, а тело – сосуд греха, а потому и жалеть о нем не стоит, я ответил негромко, но безапелляционно:
- Да пошел ты…
Священнослужитель не стал ждать, пока его слух усладит и подробный адрес места, где ему, по моему личному мнению, непременно нужно появиться, причем в самом ближайшем времени, и поспешил улизнуть подальше, от обладателя достаточно богатого словесного запаса, особенно в тех случаях, когда дело пахнет керосином. А керосином и в самом деле пахло изрядно. Мои недавние конвоиры опрыскивали какой-то жидкостью хворост, окаймлявший мою последнюю трибуну. После окончания приготовлений к шоу, на передний план вышел все тот же старый козел, который вчера вечером командовал допросом.
Началась процедура зачитывания обвинительного заключения и приговора. Святой отец потрясал руками, надрывался в крике, зачитывая все мои прегрешения. Особенность данного приговора состояла в том, что обвинитель, он же судья, не сказал ни одного слова неправды. Он открытым текстом говорил о моей связи с дьяволом, ссылаясь на мою службу в эльфийской армии. Все то, что ставилось мне Сигурдом в заслуги, было предано анафеме. В заключение, этот старый глашатай предложил всем присутствующим помолиться о спасении моей души, которая уже скоро будет отделена от моего тела, насквозь пропитанного ядом лукавого. Другого способа спасти меня, официальная церковь не видела. Все зрители, пришедшие на мою последнюю гастроль, как по команде, встали на колени. Молитва была недолгой, но содержательной. Я с каждым мгновением становился все ближе к Богу, как вдруг…
На краю площади, находящемся ближе к въезду в город, показался отряд всадников. Было заметно, что верховые проделали немалый путь, прежде чем оказались перед нами.
- Отпустите его!
Голос, произнесший эту фразу, показался мне слишком знакомым для того, чтобы я смог его с кем-либо спутать. Не только меня эти слова не оставили равнодушными. Распорядитель праздненства, устроенного по поводу моего избавления от дьявола, подпрыгнул с того места, где читал молитвы. Дедушка проявлял прыть, не свойственную своим почтенным годам.
- Я сказал – отпустите его! – сказал Сигурд, а это именно он, сомнений быть не может, въехал в Люмберг в сопровождении свиты.
- Кто ты и, почему ту решил, что имеешь право распоряжаться здесь? – смело спросил старец.
- Я – Сигурд, король эльфов, тот, кого ты назвал Сатаной! Человек, которого вы пытаетесь сжечь – мой офицер, победивший с горсткой солдат громадную армию наших общих врагов – верессцев. Это человек, который пленил родного дядю князя Вереса. Мне очень интересно узнать, кто посмел чинить здесь расправу над моими офицерами?
Толпа зашумела, ни у кого в голове не могло уложиться, что эльфы ведут сражения с их врагами. Второй причиной, заставившей окружающих меня людей призадуматься, состояла в том, что практически все присутствующие с детства были наслышаны о магических знаниях эльфов, поэтому в явную оппозицию никто не хотел пускаться. Единственный человек, нестандартно отреагировавший на все происходящее, был король Аскольд. Услышав имя нежданного гостя, монарх опрометью сбежал с балкона и устремился к Сигурду.
- Здравствуй, брат мой, - начал Аскольд, - мы не знали, что он служит тебе. Если бы твой раб сказал нам, что является твоей собственностью, то никто бы его не тронул. Поверь мне.
- В моей армии рабов нет, - обрезал мой спаситель, - отпустите моего воина.
Меня развязали за три секунды. Появление Сигурда поломало все планы моих злопыхателей. Я сошел с помоста и отдал честь своему королю. После соблюдения всех формальностей приветствия монарха, я пристроился к эльфийской свите. Рядом со мной, на прекрасном вороном коне сидел… Серый, появление которого было замечено не только мной, но и Аскольдом.
- Брат мой, один из людей, прибывших с тобой – мой беглый преступник. Прошу тебя, предоставь свершиться правосудию и над ним.
- В моей свите нет людей, кроме Вармонгера. Эльфы же не появлялись в твоих владениях уже пару десятков лет.
Вот это командир! «Своих» не сдает, как бы трудно это ни было. Мы пошли в княжеский терем. Я не верил своему счастью. Я иду без конвоя, мне практически ничего не угрожает. Я теперь уже не на «птичьих правах», а полноценный член иностранной делегации, как ни крути. Как только мы вошли в пределы резиденции, ко мне подбежали несколько лакеев и повели в специально отведенные покои, где меня ждала наполненная ванна и аккуратной стопкой сложенные вещи, которые вчера у меня были реквизированы. Чуть поодаль располагалось мое оружие. Не нужно было сверять по описи, чтобы понять, что абсолютно ничего не пропало, гвардейский лейтенант исполнил свои обязательства прекрасно. Ведь мог же утащить что-нибудь под шумок, тем более, что шансов у меня попробовать сегодняшний обед не было никаких. Приятно осознавать, что есть еще на свете честные люди. Я принял ванну, оделся в чистый мундир и почувствовал себя заново рожденным. Вооружившись, я посмотрел в большое зеркало, висевшее на стене. По всей видимости, люмбергский князь был совсем не бедным человеком. Даже во дворце короля Сигурда я видел только лишь одно зеркало! Тут же их было в достатке. Отражение мое меня несколько удивило. За время боев и переходов я заметно окреп, все мое тело как бы высушилось, жирок, начавший у меня появляться, исчез, не оставив даже намека на свое присутствие. Черты лица стали пожестче, взгляд целеустремленней. Определенно, пребывание здесь шло мне на пользу.
Когда я соизволил выйти из комнаты, Сигурд давал последние приказания перед отъездом. Неужели, переговоры, которые должны были изменить политический баланс в мире, сорвались? Неужели, я явился причиной разлада между двумя государствами! Король мельком глянул в мою сторону, негромко сказав:
- Седлай коня, уходим…
Пятнадцать минут нам хватило для того, чтобы убраться из города. Первое время мы ехали молча, соблюдая боевой порядок, установленный при выходе. Часа через полтора, король подал мне знак приблизиться. Я пришпорил коня и через три секунды был уже возле монарха. Я выразил свою искреннюю благодарность Сигурду, но король довольно приветливым голосом произнес:
- Благодари не меня, а Серого. Когда он вырвался из города, то путь его лежал прямиком в наш лагерь. Больше суток он скакал, пока не достиг места стоянки полка Ларса. На твое счастье, в тот же день и мы оказались там. Первое, что сказал твой друг было: «Срочно! Вышлите экспедицию по спасению Вармонгера!». Меня поразила и взбесила ситуация, которая произошла в городе. Мы мгновенно прекратили отдых и направились в Люмберг настолько быстро, насколько могли. Конечно, я не ждал ничего хорошего от вашей поездки, но такого, я даже представить не смог. Я слышал, что тебе вменяли в вину. Я знаю, что ты не стал скрывать свою принадлежность к моей армии. Тебе делает честь твоя принципиальность в данном вопросе. Я рад, что ты снова среди нас.
Мое отношение к Серому было и так вполне приветливым, но после такого откровения… Я поинтересовался у короля о том, что послужило причиной срыва переговоров.
- Никакого срыва и не было. Переговоры прошли вполне успешно, на мой взгляд. Аскольд принял все мои требования, вероятно, причина подобной сговорчивости состоит в том, что конфуз с тобой наложил отпечаток на волю наших визави. Тебе первому могу сказать, что под единой командой наши войска собраны не будут. Для нас, подобное положение вещей является оптимальным. У нас не так много войск для того, чтобы святая инквизиция выводила из строя офицеров только за то, что они являются эльфами, либо приспешниками эльфов. По прибытии в столицу, я объявлю во всеуслышание эту новость. Я хочу, чтобы каждый мой подданный знал, что никто из людей не станет ценой его жизни решать свои мелкие вопросы. Второй вопрос наших переговоров состоял в согласовании стратегических интересов наших держав. Я решил оставить за собой Керулен.
- Ваше величество, я приехал издалека, поэтому не могу понять, какую из областей вы оставляете за собой.
- Керулен – не область, а, скорее, содружество мелких княжеств, состоящих из еще более мелких вассальных ланов. Издавна там разводили коней особых пород. Керулен сумел сохранить свою независимость, не взирая на сотни попыток его поработить. Сейчас, помимо конных заводов, в Керулене подготавливают и превосходных кавалеристов. Затем, львиная доля превосходно подготовленных воинов поступала в войска заграничных держав. Я думаю отправить твою роту провести разведку боем, а в случае успеха, захватить плацдарм, который позволит нам в кратчайший срок овладеть этой стратегически важной областью.
- Ваше величество, а хватит ли сил у моего подразделения, для выполнения такой сложной задачи?
- Где не хватит сил – выручат твои мозги. Я долго не мог решиться на столь амбициозный шаг, но, взвесив все за и против, я вижу, что только тебе это и под силу.
Как тут поспорить… Конечно, задача, поставленная передо мною, потребует концентрации всех моих сил, а равно и усилий каждого воина, составляющего мое войско, но результат сможет превзойти все ожидания. Еще какой-то месяц назад, я был обычным мелким бизнесменом, а сейчас мне доверяют дела государственной важности. Есть от чего гордиться собой.
Сигурд еще немного поговорил со мной. Как только задача, в общих чертах, была мне поставлена, я отъехал от монарха в сторону, где в гордом одиночестве скакал Серый.
- Спасибо тебе, - поблагодарил я товарища.
- Не за что, - скромно ответил он мне, - я подумал, что только ты сможешь спасти нас. Савву, к моему сожалению, не вернуть, но отомстить теперь за него мы должны…
- Серый, ты пойдешь в мою роту? – задал я вопрос, мучивший меня не первый уже день.
- Пойду, - коротко ответил человек, ставший самым старым моим знакомым в этом мире, - думаю, что в тылах тебя долго держать не станут, поэтому скучно мне с тобой точно не будет.
- Значит договорились. Придем на базу – получишь взвод, на первое время, а насчет скуки, тут ты прав, отсиживаться в столице нам не придется.
Мы ехали бок о бок долго, каждый из нас думал о своем. Не знаю, что за мысли терзали Серого, я же со всей отчетливостью осознал, что путь мой теперь навсегда связан с эльфами. Назад дороги у меня больше нет. Я не сильно страдал от такого положения вещей, скорее, было непривычно, что мое положение, что называется, устаканилось. Я – лейтенант эльфийской армии. Если буду хорошо служить, стану капитаном. Думаю, что очень скоро возможностей отличиться по службе у меня будет с избытком. Простых задач король нам не поставит. В таких вот невеселых размышлениях день и прошел, я сам не заметил, как солнце стало уже катиться к закату.
- Что будет дальше?.. – спросил я Серого, но тот словно бы и не внял моему вопросу.
Минут пять спустя, последовал ответ, не сумевший порадовать меня:
- Война. Не каждый из наших ребят вернется в столицу, если, вообще, хоть кто-нибудь вернется…
Продолжение следует…
вармонгер
© Copyright: Реф Реф, 2011
Свидетельство о публикации №211042501378
Свидетельство о публикации №211042501378
Рецензии