Мой Чернобыль

26 апреля 1986 года.
Всё уже горело – ректор, жизни спасателей, судьба атомной энергетики, а мы....
Мы гуляли по лесу  в той зоне, которая была просто зелёной зоной вокруг нашего города.
Да, ассоциации , конечно,  слетели бы с языка   – зона пограничная, зона заключения...
 Через  несколько часов придёт ЭТО – зона заражения, зона отселения, зона отчуждения.
Придёт, чтобы остаться навсегда.
 С нами, со мной.
Тот день . ...
Сегодня юбилей того дня. 
Пока жива буду помнить  это – внезапную тишину  леса, словно все птицы взяли перерыв на... Надолго.
Мы не услышали их больше в тот день- далеко от Чернобыля, всё ближе и ближе  к излучению, которое неумолимо летело с ветром мимо нас, на нас, в нас.. .
Чувствовалась тяжесть , словно давление вдруг остановившегося, какого-то застывшего , света. Собака легла на землю и замерла, дети легли, мы – взрослые – еле плелись к машине, чтобы уехать из ставшего вдруг  необъяснимо страшным леса.
 Детей буквально внесли в машину.
Приехали в город, - какие-то невнятные сообщения об аварии.
Ничего непонятно.
Кто-то где-то слышал, что это опасно.
Люди стали передавать друг другу  знания о йоде, его вдруг не стало в аптеках.
  Я так и не поняла, что надо было бы с ним делать.
Через несколько дней у меня поездка в Москву, где люди, узнав откуда я приехала, будут сторониться меня.
Заметив это, я перестану отвечать ,   и только бешенный ветер да какие-то странно низкие облака над Москвой будут пугать  и пугать меня  вместе с той неопределённостью , которую я буду слышать по радио и от людей.
 Я вернусь в свой город, в жизни ничего особенного не происходит – одна новость - появились переселенцы.
 Им – особое внимание и особая забота.
Через месяц на каштанах вырастут листья размером больше моей руки. На них будут смотреть с удивлением и страхом.
Через два месяца  мы поедем в отпуск.
Я ещё и тогда не знала, что мы едем в  местность, которую уже назвают чистой зоной.
В этой-то чистой зоне и ахнут мои родители, увидев наши глаза и зубы – желтизны невероятной. Пропадёт она от свежего воздуха и молодого чеснока, который мы наперебой рвали и ели  с аппетитом, которому  удивлялись сами.  Чесноку в тот год не удалось созерть – съели всё – головки и перья.
Ещё через полгода я узнаю, что организмы обладают разной чувствительностью к радиации, а некоторые из них – среди них и мой родной – обладают способностью накапливать её.
 От этого много разного  происходит в организме, но это будет уже зимой, когда я еле – еле  буду таскать ноги от вечной и непонятной усталости.
 Зима ещё впереди, а сейчас – 26 апреля  1986 – светит солнце, я пакую еду -не для простого перекуса, а для общей радости от тех маленьких сюрпризов, которые так просты - печенье  сердечком, яблоко , морковка диковинной формы, пирожки с секретной начинкой... Мне нравится, что у меня такая замечательная корзинка для пикников ,  привязываю к крышке  смешного зайца , и  мы едем в зелёную зону.


Фото моё - апрель 26 . Это просто лес, просто апрель.