Бухта Сарента

Хлюп-хлюп, хлюп-хлюп тихонько бьет и бьет о берег волна.

В палатке темно, а снаружи только и доносится это хлюп-хлюп.

Бухта Сарента спит. Заснули сосны на берегу. Притихли кусты. Птичьи голоса тоже притихли, и только волна тихонько бьётся о берег. Хлюп-хлюп.

Мы приплыли сюда несколько часов назад, а кажется, что это наш родной дом. Мы знать не знали об этом месте. Просто оглядевшись немного на Соловках, проплыв по каналам, вырытым еще монахами на Главном острове, полюбовавшись и подивившись местными красотами, решили посмотреть на северные островки, благо до отъезда оставалось еще целых два дня. Мы плыли наобум, не очень зная куда, и приплыли совсем на другие Соловки. Здесь растительность была беднее, пейзаж суровее, да и погода не радовала. Но надо было найти место для привала. Мы решили доплыть до ближайшего мыска, а там решить, что делать дальше. Но, миновав его, мы увидели небольшую бухту, почти круглую, точно вычерченную циркулем. Сосны окантовали ее темной полосой, а по берегу тянулась кайма желтого песка. Выглянуло солнце, и бухта нам точно заулыбалась. Сумрачное небо расчистилось и стало ярко-синим. Синей стала и вода в бухте — мы тут же назвали ее «Бухтой Сарента». Именно так, — мы даже не знали, есть ли такая бухта в Италии или где-нибудь еще. Просто это слово было такое радостное.

Мы быстро выгрузились, вытащили лодку, поставили палатку, развели костер и приготовили нехитрый ужин. Было уже поздно, но еще светло. Недалеко от нас оказался шалаш с кострищем перед ним и кучка разбитых раковин — видимо, кто-то пытался найти в них жемчуг, он ведь водится в северных водах. На песке было много выброшенных приливом морских звезд, — я не могла удержаться и набрала их полные карманы, — и голышей, покрытых маленькими ракушками. И на песке, недалеко от воды красные студенистые комки, похожие на сгустки крови.  Это были медузы, о таких мы и не слыхивали. И сколько валялось на песке разных коряг, которые так хотелось забрать с собой. Но смеркалось, и пора было спать.

Уходя гулять, мы вкатили в палатку разогретый в костре валун, и от него было тепло. Хвойные лапы, постланные на земле, издавали смолистый запах. В спальном мешке было уютно.
Вдруг снаружи раздался какой-то всплеск.

— Ой, что это?

— Спи. Это, наверно, тюлень гонится за рыбой.

— А он сюда не придет.

— Ну. Зачем ему это.

— Ты же сам говорил, что тюлени часто выходят на берег.

— Но это днем и когда у них детеныши. Спи. Завтра у нас много дел.

Я сама это знаю. Спать хочется и не хочется. Сквозь узкую щель в двери видно, что еще не темно. Северные ночи, — как они светлы и нежны. Небо чуть-чуть начинает светить. Там, где оно соединяется с водой, появляется золотистая полоса. Она становится шире, а небо розовеет. Все становится сказочным. Глаза слипаются, пора спать. Но так не хочется их закрывать. Хочется смотреть и смотреть на рождение нового дня. Он начинается уже сейчас. Он будет нашим. Мы будем гулять по берегу нашей бухты, собирать звёзды, просто смотреть и дышать. Он будет нашим с начала до конца…

Вот оно — счастье!