Шут Гаврила

Сказка: «Шут Гаврила»  записана из уст мещанки Сумского посада Устиньи Ермолаевны Базаровой.  Собиратель Цейтлин Г.,  1911 год.
 В обработке А. Задорожного.



Шут Гаврила.

Жил-был на свете шут Гаврила — жили они вдвоем со старухой.
К ним в дом заезжали люди на постой. Не очень нравилось Гавриле принимать приезжих. Что Шуту Гавриле придумать? Вот он раз и придумал. Купил миску расписную да и  говорит своей старухе:
— Как постойщики приедут — ты и разругайся на меня: такой-мол-сякой, не стану я самовара греть да ужина варить. А толокна мешанку  намешаю.
Вот приехали постойшики и говорят:
— Шут Гаврила, нельзя ли поужинать?
Старуха тут как разругается, что всем в глазах темно стало. А шут Гаврила взял да наложил старухе-то толокна в рукав. Вот старуха воды в миску налила да стала мешать. А толокно незаметно из рукава сыплется.  Мешанку намешала, а постойщики стоят да удивляются:
— Шут Гаврила, что у тебя старуха толокна не ложит, а мешанку мешает?
— У меня,— говорит, — такая миска. Хоть на дороге яму выроешь воды нальешь, да и замешаешь — не надо и толокна.
Постойщики и говорят:
— Не уж то правда?
— Правда,— отвечает Шут Гаврила.
Они и говорят:
— Продай ты, Шут Гаврила, нам эту миску. Для дороги он нам пригодится. Мы вырубим яму на дороге, да помешам, да и поедим — сыты будем.
Сколько, — говорят, — возьмешь за миску?
— Насыпайте полную миску серебра, — отвечает Шут Гаврила.
Вот они насыпали ему серебра, взяли миску да и уехали. Приехали на реку,—им и есть захотелось.
Они и говорят:
— Что, ребята, надо ведь мешанку намешать.
Вырубили прорубь, воды в миску налили и давай мешать. Мешают, мешают — у них ни чего не получается — одна вода. Они и говорят:
— Ну, такой-сякой, обманул нас Шут Гаврила.


На другой раз Шут Гаврила что придумал?
Разбросал он серебро по двору. Постойщики обратно поехали да опять к нему заходят:
— Шут Гаврила, нельзя-ли поночевать?
А он им:
— Ой, ребята, помогите собирать. Лошадь серебром ходит.
Они ему и помогли, собрали всё его серебро и остановились на ночлег. И захотелось им купить у Гаврилы  эту лошадь.
— Шут Гаврила, продай ты нам таку лошадку, — стали они просить. Он и говорит:
— Триста рублей дайте — так уж и быть продам.
Они триста рублей отдали за лошадь — Шут Гаврила им и говорит:
— Привяжите мешок к лошадке, да трое суток не отвязывайте.
Вот постойщики поехали домой с радостью, что не надо больше работать: будут деньги от лошади.
Приехали они к женам, да говорят:
— Жены, мы купили лошадку. Нам работать больше не надо.
Привязали они мешок к лошадиному хвосту, да трое сутки не отвязывали.
На четвертый день отвязали, а в мешке никакого серебра, только навоз. Их Шут Гаврила опять обманул.

Поехали они опять по делам да к Шуту Гаврилу заехали. А Шут Гаврила убивал быка да нацедил полный пузырь крови и привязал своей старухе под мышку.
И сговорились они со старухой, что как приедут опять постойщки, что бы старухе не варить ужина.
Приезжают эти самые постойщики к ним да говорят:
— Шут Гаврила, нельзя-ли поночевать?
Их пустили. Заехали они и говорят:
— Шут Гаврила, нельзя-ли поужинать?
Старуха разругалась на старика:
— Я,— говорит,—не буду сегодня ужина варить да самовара греть. Что хочешь—то и делай.
Шут Гаврила схватил нож, да под мышку старухе как пырнет —та и упала, будто и мертвая лежит. Вот Шут Гаврила схватил плетку-ременку и ну старуху стегать, да приговаривать:
— Плетка-живулька, оживи мою жену.
Старуха вскочила, сейчас же самовар согрела, ужину сварила и... все готово. Вот постойщики и говоря:
— Однако, Шут Гаврила, у тебя и плетка хороша, Не продашь ли, Шут Гаврила, такую плетку нам. У нас такие жены противные, как приедешь домой — они все ругаются на нас. Хорош-б, — говорят — наших жен так же проучить.
— Дак что,—говорит Шут Гаврила,—рублей двести дайте — я и продам.
Они вынимают ему деньги, отдают да берут себе плетку. И поехали домой. Приехали они домой — на них жены бранятся, что деньги вси потратили.
— Домой, — говорят,—ничего не привезли...
Вот один схватил ножик и дал жене под мышку, так же, как и Шут Гаврила. Жена и упала.
И другой брат так же, и третий. И схватили они потом плетку в руки и давай стегать жен:
— Плетка-живулька, оживи мою жену. Жены не встают. Ну, видят, — жены мертвы. Взяли их да похоронили и опять пустились в дорогу .


А Шут Гаврила знает, что за такие проделки ничего хорошего ему не будет.
Взял он да выкопал яму на задворках дома, сел в куль и старуха похоронила его: землей зарыла живого в яму.
Приезжают эти самые постойщики и говорят:
— Шут Гаврила, нельзя ли поночевать?
Старуха им и говорит жалобно:
— Нету Шута Гаврилы, умер Шут Гаврила. Я без Шута Гаврилы не пускаю никого.
Они и говорят:
— А где его могилка? Хоть словцем нам его помянуть.
Старуха говорит:
— Вот тут на задворках.
Пришли постойщики на задворки к могиле и говорят:
— Не станем мы его поминать. Разроем землю ды вытащим его от туда.
Разрыли землю и вытащили Шута Гаврилу живого в кулю. Положили куль в сани и повезли.
Привезли на реку, вырубили большую прорубь, положили Шута Гаврилу на лед, и не чем у них оказалось лёд из проруби вычерпать. Они и пошли в втроем в деревню за лопатой.
Вдруг едет барин на тройке красивых лошадей, да в карете. Вот Шут Гаврила услышал и кричит:
— Насильно на барыне женят, насильно на барыне женят...
Барин остановил лошадей и развязал Шута Гаврилу.
Спрашивает:
— Чего кричишь?
Шут Гаврила и говорит:
— Да вот, барин, насильно на барыне  меня женят.
— А вот,—говорит барин,—хочешь я вместо тебя женюсь.
Посадил Шут Гаврила барина в куль, куль завязал, а сам сел в карету да уехал. Барин и дожидается, когда его на барыне женят.
Вот приходят мужики, вычерпали лед из проруби и бросили этого барина с кулем в прорубь, а сами поехали и говоря:
— Ну, ладно. Хоть наши жены пропали — да и Шут Гаврила не живой.
Едут, — а Шут Гаврила им навстречу едет в карете, да на тройке. Они смотрят на его и говорят:
— Шут Гаврила, да ты откуда? Мы тебя в воду бросили, а ты едешь.
Шут Гаврила им и отвечает:
— Ой, ребята, там ведь всяких лошадей раздают, в воде-то, сивых и бурых да вороных.
Вот эти братья воротились к проруби и один бросился в воду, а другой говорит:
— Он самого лучшего коня возьмет.
Другой прыгнул в прорубь, а за ним и третий. Все и потонули.

А Шут Гаврила приехал домой к своей старухе и стал с ней жить-поживать да добра наживать.
И теперь он еще живет.