Полушкин и толерантность

Полушкин ел бутерброд и запивал его чаем.
- Нет, я брюнеток не люблю. И Нюрка моя – блондинка, и «двоюродная», Анюта… Брюнетки – они умные случаются, с ними тяжелее.
- Вася, так это же дискриминация какая-то! Вот я всех подряд люблю – и брюнеток, и блондинок, и рыжую Верку с шестого участка…
Не желая продолжать дискуссию с напарником, менеджер по ремонту сантехники Вася Полушкин решил вздремнуть прямо в бытовке. Прикрыл было глаза, и даже успел провалиться, но…

- Полушкин! Мне тут сказали, что ты брюнеток игнорируешь! Нехорошо это! – на пороге стоял начальник ЖЭКа, – а у нас Надежда, брюнетка, второй год без мужика мается. Мог бы и посодействовать, не сносишься. А то ведь грозит уволиться, если я ее ублажать не буду – хоть раз в неделю. Но я-то один, а их в ЖЭКе – сам знаешь. Одним словом – подключайся!
- Изяслав Митрофаныч, так она же на пять лет меня старше, ноги кривые, да еще и курит…
- Ты это дело кончай! Дискриминация человека у нас запрещена! И по масти, и по возрасту. Да ты и сам не Бельмондо! Одним словом, я ее предупрежу – после работы, по понедельникам. Да, и еще по вторникам – Веронику Августовну из бухгалтерии.
- Митрофаныч, да ты что? Ей же на пенсию скоро, и красится она в какой-то  зеленый цвет… Что мне Нюрка скажет, если зеленый волос найдет??? Н-е-е-ет!
- Надо, Вася! Толерантность должна быть! Ты линию отслеживаешь? Телевизор смотришь? И вот еще что: ты Сидорова помнишь, электрика? Ну, тот, жертва сталинских репрессий, который клеммы пальцами щупает, чтоб понять, 220 или 380? Тоже жалуется…
- Изяслав Митрофаныч, так вот вы его к Веронике Августовне и приспособьте – обоим хорошо будет!
- Вася, ты не сечешь! Сидоров почему при Сталине сидел? Он по статье «мужеложество» сидел! А теперь он гей, звучит гордо, а вот с партнерами у него уже туго… помочь надо человеку. По средам, Вася!
- Изяслав Митрофа… да этот Сидоров-козел, наверное, еще при Николае Кровавом сидел…
- Не перебивай, когда начальство говорит – премии лишу! И вот еще что, если уж речь об этом пошла: я к тебе в четверг Шниперсона пришлю, тоже проблемы у товарища. Нет, ты не бойся, тут тебе ничего самому делать не придется. Ну ты Шниперсона знаешь, это не хлипкий Сидоров, могучий мужик, человек с большой буквы «П»!
- Изясл…
- Толерантность должна быть, Вася! Слышал, как нас в Совете Европы ругали – нечутко-де относимся к меньшинствам, не прислушиваемся к их нуждам… Кстати, о нацменьшинствах: ты же знаешь нашу бригаду вьетнамцев-дворников? Ну да, пять человек, бригадиром у них Хун Сунь-вынь, или как его там… Жить им больше негде, подвал наш я одному ООО сдал. У тебя поживут, в двушке. Им места много не надо… Да, кстати, у них тоже проблема. Да-да, с этим, с самым. Ты все равно всю неделю, кроме выходных, занят будешь, а тут, глядишь, и Нюрка твоя при деле окажется.
- Это что ж получается, Изяслав Митрофаныч? Жену отдай дяде, а сам иди к Наде?
- Надо, Вася! Надо!!! Толерантность, понимаешь… Опять же – вот выгоню я этих вьетнамцев, а тебе оклад снижать придется, наши на такие деньги не пойдут. А так, глядишь, у тебя в семье и рождаемость повысится! Демография, она…
Вася нащупал правой разводной ключ, вскочил, ударился головой о низко проходящую трубу… и проснулся.

«Ффффу-у-у… Насмотришься тут телевизора на ночь… Пора ружжо покупать. И патроны; лучше с картечью – на всякий случай. Ну, гляди у меня, Митрофаныч!»