Василий Пушкин

(Текст радиопрограммы из цикла "Современники классиков": 1.Василий Жуковский; 2.Константин Батюшков; 3.Петр Вяземский)

ПРЕДИСЛОВИЕ К ЦИКЛУ

Цикл радиопрограмм в рубрике «Душа поэта» назван «Современники классиков» условно, и, разумеется, не вполне отражает истинную картину литературного процесса. Скорее, это игра слов и смыслов, своеобразная аллюзия, отсылающая к популярной литературной серии «Классики и современники».

Целью программ является прежде всего просвещение – напоминание известных (главным образом, специалистам или особо интересующимся литературой) фактов жизни и творчества авторов, чьи имена и некоторые произведения на слуху – но не более того. Несмотря на то, что это явная литературоведческая компиляция, все же основана она на личном взгляде автора и ведущей программ на личность и творчество того или иного поэта. Надеюсь, что хотя бы эскизно, но удается обрисовать атмосферу эпохи, о которой идет речь в программах. Кроме того, надо иметь в виду, что эти тексты – составляющая часть «литературно-музыкальных» композиций, выходящих в эфире радио «Гармония мира» (Одесса).

Формат программ – один, два или три выпуска продолжительностью по 14-15 минут, однако здесь двойные и тройные выпуски для удобства чтения объединены в один цельный текст.

4. ВАСИЛИЙ ПУШКИН

Каждый знает, какое влияние оказывает на нас общение с людьми талантливыми, как оно может вдохновить на собственное творчество. Но часто ли задумываемся о том, как важна возможность общения не только современников с признанными художниками, но прежде всего – их самих с людьми, наделенными в той или иной степени самыми разнообразными талантами? Ярким примером этому служит судьба Александра Пушкина, и мы уже говорили о некоторых его близких друзьях-поэтах, бывших на первых порах для него учителями, но очень скоро ушедшими в тень его гения. Примечательна в этом смысле судьба еще одного – практически забытого – русского поэта, обойти вниманием которого было бы просто несправедливо, причем не только потому, что имя его нередко встречается в творческом наследии Пушкина. Я имею в виду дядю Александра Сергеевича – Василия Львовича Пушкина.

 Ты прав, мой милый друг! Все наши стиходеи
 Слезливой лирою прославиться хотят;
 Все голубки у них к красавицам летят,
 Все вьются ласточки, и всё одни затеи;
 Все хнычут и ревут, и мысль у всех одна:
 То вдруг представится луна
 Во бледно-палевой порфире;
 То он один остался в мире –
 Нет милой, нет драгой: она погребена
 Под камнем серым, мшистым;
 То вдруг под дубом там ветвистым
 Сова уныло закричит;
 Завоет сильный ветр, любовник побежит,
 И слезка на струнах родится.
 Тут восклицаний тьма и точек появится.
…
 О, плаксы бедные! Жалка мне участь их!
 Они совсем того не знают,
 Что, где парят орлы, там жуки не летают.
 Не крючковата мысль творит прекрасным стих,
 Но плавность, чистота души и сердца чувство:
 Вот стихотворцев в чем прямое есть искусство!

Это стихотворное послание, написанное Василием Пушкиным в 1796 году, обращено к другу Ивану Дмитриеву, который стал одним из первых поэтов, стремившихся придать русскому литературному языку природную легкость и изящность. Кроме того, Дмитриев прославился своими баснями и сатирическими сочинениями, и в своем послании Василий Пушкин не только отдал должное поэтическому таланту друга, но также определил собственное поэтическое кредо, которому следовал всю жизнь. Прежде всего, в своем творчестве он также иронизировал и по поводу всевозможных человеческих пороков, и по поводу эстетических воззрений оппонентов-стихотворцев, стараясь ясно излагать свои мысли простым поэтическим языком.

Более того, в кругу друзей-поэтов он слыл самым настоящим рыцарем поэзии: служение поэзии и отстаивание своих поэтических взглядов стало буквально смыслом жизни для Василия Львовича Пушкина, которому он с неизменной горячностью следовал до последнего своего дня. Однако, блеснув легкостью и остроумием вначале, дарование его так и осталось на уровне восторженного юношеского преклонения перед таинством поэтического творчества. И особой гордостью Василия Львовича был его племянник Александр Пушкин. Вот, к примеру, фрагменты из стихотворения дядюшки – как называл его Пушкин, – писанного в июле 1830 года по поводу предстоящей женитьбы любимого племянника на красавице Наталье Гончаровой, и, как оказалось, последнего стихотворения Василия Львовича, поскольку через месяц, в августе, он умер, и это послание можно считать его своеобразным завещанием:
 
 Племянник и поэт! Позволь, чтоб дядя твой
 На старости в стихах поговорил с тобой.
 Хоть модный романтизм подчас я осуждаю,
 Но истинный талант люблю и уважаю.
 Послание твое к вельможе есть пример,
 Что не забыт тобой затейливый Вольтер.
 Ты остроумие и вкус его имеешь
 И нравиться во всем читателю умеешь.
 … Что тебе парнасские пигмеи,
 Нелепая их брань, придирки и затеи!
 Счастливцу некогда смеяться даже им.
 Благодаря судьбу, ты любишь и любим.
 Венчанный розами ты грации рукою,
 Вселенную забыл, к ней прилепясь душою.
 Прелестный взор ее тебя животворит
 И счастье прочное, и радости сулит.
 Блаженствуй, но в часы свободы, вдохновенья
 Беседуй с музами, пиши стихотворенья,
 Словесность русскую, язык обогащай
 И вечно с миртами ты лавры съединяй.

Сегодня в энциклопедических справочниках можно прочитать, что «Пушкин Василий Львович (1767-1830) – второстепенный дворянский поэт, дядя А.С. Пушкина». Что творчество Василия Пушкина не отличалось значительными художественными достоинствами и не могло сыграть заметной роли в русской литературе. Что а его значение в развитии А. С. Пушкина часто преувеличивается, и самое значительное, что можно о нем сказать – Василий Львович помог молодому Пушкину лично познакомиться с тогдашними литературными корифеями, с которыми сам Пушкин-дядя был в дружеских отношениях.

Каким же несправедливым кажется это суждение. В части незначительного влияния на русскую литературу стихотворца Василия Пушкина можно согласиться, ведь даже приятели-поэты по большей части снисходительно-иронично относились к его творчеству. Например, тот же Жуковский однажды написал Василию Львовичу:

 «Послушай, Пушкин, друг, твой слог отменно чист,
 Грамматика тебя угодником считает,
 И никогда твой вкус не ковыляет,
 Но кажется, что ты подчас многоречист...».

Но вот по поводу преувеличенного влияния дяди на развитие племянника можно поспорить. Так случилось, что для маленького Саши Пушкина дядя Василий Львович оказался человеком более близким, чем родные отец и мать – даже несмотря на то, что виделись они нечасто. Так, в 1811 году, когда мальчика решено было определить в Царскосельский лицей, пребывание в котором, как известно, со всеми своими плюсами и минусами оставило след и в повседневной и в творческой жизни Пушкина, дядя привез племянника в Петербург, и тот прожил на квартире Василия Пушкина целых пять месяцев. Как пишет один из исследователей, «чуть ли еще не в дорожной карете двенадцатилетний мальчик попал в атмосферу литературной борьбы, взаимных стихотворных уколов и импровизаций, которой дышал его дядюшка». И, несомненно, мальчик уже тогда узнал о Дмитриеве, Жуковском, Батюшкове, Вяземском, а также об их оппонентах Шишкове, Катенине, поэтическая полемика с которыми занимала Василия Львовича Пушкина на протяжении всего его творческого пути. Вовлекся в нее и юный Александр: в той или иной форме полемические выпады в адрес оппонентов дяди часто встречаются в произведениях лицейского периода. Дядя же, кстати, и отвез племянника в лицей, через какое-то время заехав попрощаться с ним перед своим отъездом в Москву.

Кстати, именно в 1811 году было написано самое известное произведения Василия Пушкина – поэма «Опасный сосед», герой которой потом кочевал от одного автора к другому как вполне реальный персонаж – вплоть до романа «Евгений Онегин», в котором тот явился на именины к Татьяне:

Мой брат двоюродный, Буянов,
В пуху, в картузе с козырьком
(как вам, конечно, он знаком)…

Безусловно, здесь, как нередко это бывало и в его жизни, и в творчестве, Пушкин созорничал, но ведь и правда поэма его дядюшки в свое время наделала много шуму: используя не вполне приличный сюжет – посещение публичного дома, Василий Львович вволю посмеялся над человеческим лицемерием, глупостью и чванством. Поэма его, естественно, не издавалась, но была популярна и ходила в списках – читатели наслаждались точными образами и легкой поэтической речью. Буянов, в полном соответствии своему имени, оказался зачинщиком пьяной драки в столь сомнительном месте, и вот всего лишь один фрагмент:
На быстрых крылиях веселие летит,
А горе тут как тут!.. Гнилая дверь скрипит
И отворяется; спокойствия рачитель,
Брюхастый офицер, полиции служитель,
Вступает с важностью, в мундирном сертуке.
"Потише, - говорит, - вы здесь не в кабаке;
Пристойно ль, господа, у барышень вам драться?
Немедленно со мной извольте расквитаться".
Тарелкою Сосед ответствовал ему.
Я близ дверей стоял, по счастью моему.
Мой слабый дух, боясь лютейшего сраженья,
Единственно в ногах искал себе спасенья…

И без того известный стихотворец Василий Пушкин после своего «Опасного соседа» стал очень популярным, и так же, как Жуковского после написания им оригинальной русской баллады стали называть «певцом Светланы», так и Василия Львовича окрестили «певец Буянова». И вполне логично, что когда в 1815 году поэты-реформаторы в пику своим оппонентам-консерваторам из «Беседы любителей русского слова» решили объединиться в литературное сообщество «Арзамас», одним из самых активных и преданных участников его стал Василий Львович Пушкин. И, конечно же, именно он в этот круг своих друзей ввел любимого племянника.

Однако к тому времени среди уважаемых литераторов юный Александр Пушкин был уже не просто известен, а признан, и вполне возможно, даже без участия дяди он не миновал бы знакомства и дружбы с теми же Жуковским, братьями Тургеневыми, с Вяземским. А вот, к примеру, что писал еще в 1815 году Петр Вяземский Батюшкову: «Что скажешь о сыне Сергея Львовича? Чудо и все тут. Его Воспоминания (имеются в виду "Воспоминания в Царском Селе"- В.Ф.) вскружили нам голову с Жуковским. Какая сила, точность в выражении, какая твердая и мастерская кисть в картинах. Дай бог ему здоровия и учения и в нем прок и горе нам. Задавит каналья! Василий Львович, однако же, не поддается, и после стихов своего племянника, которые он всегда прочтет со слезами, не забывает никогда прочесть и свои, не чувствуя, что по стихам он племянник перед тем».

Но конечно же вскоре Василий Львович «поддался», да с такой свойственной ему восторженностью, что озадачил даже племянника: в последний год обучения Пушкина среди лицеистов в списках ходил стихотворный ответ, написанный им сначала в личном письме к дядюшке – «Дяде, назвавшему сочинителя братом»:

Я не совсем еще рассудок потерял
От рифм бахических, шатаясь на Пегасе,
Я не забыл себя, хоть рад, хотя не рад.
Нет, нет – вы мне совсем не брат:
Вы дядя мне и на Парнасе.

Василий Львович, как и его брат – отец будущего великого поэта Сергей Львович, с детства питали слабость к литературе, особенно к поэзии, но их папенька был нрава сурового, и подобные глупости не приветствовал: он видел будущее своих сыновей на военной службе. Но прежде, чем определить их в гвардию, дал своим детям блестящее домашнее образование (а их в семье было четверо – двое сыновей, и две дочери).

Отец Александра Пушкина, Сергей Львович, к примеру, настолько хорошо знал французский язык, что немало удивлял этим самих французов. И пописывал стишки он – втайне сначала от отца, затем от жены – также на французском. Но далее этого его любовь к литературе не продвинулась, а затем и вовсе угасла, ведь жена его увлечения не понимала и не разделяла. Да, мать Александра Сергеевича не видела проку в подобном бумагомарании, и так случилось, что в семье близким по духу для него стал именно дядя Василий Львович. К тому же, если родители поэта были каждый по-своему эгоистичен и холоден, то дядюшка имел нрав открытый, веселый и добродушный. Что, собственно, видно по его стихотворениям.

Вот, к примеру, первое известное его произведение – послание «К камину», опубликованное в 1793 году, где Василий Пушкин ясно обозначил свои жизненные и литературные пристрастия:

 Любезный мой Камин, товарищ дорогой,
 Как счастлив, весел я, сидя перед тобой!
 Я мира суету и гордость забываю,
 Когда, мой милый друг, с тобою рассуждаю;
 Что в сердце я храню, я знаю то один;
 Мне нужды нет, что я не знатный господин;
 Мне нужды нет, что я на балах не бываю
 И говорить бон-мо на счет других не знаю;
 Бо-монда правила не чту я за закон,
 И лишь по имени известен мне бостон.
 Обедов не ищу, незнаем я, но волен;
 О милый мой Камин, как я живу доволен.
 Читаю ли я что, иль греюсь, иль пишу,
 Свободой, тишиной, спокойствием дышу.

Стихотворение это обратило на себя внимание и читателей, и писателей – ведь оно не только легко читалось, но автор показал целый ряд карикатурных образов своих современников, наделив каждого говорящей фамилией:

 Пусть Глупомотов всем именье расточает
 И рослых дураков в гусары наряжает;
 Какая нужда мне, что он развратный мот!
 Безмозглов пусть спесив. Но что он? Глупый скот,
 Который, свой язык природный презирая,
 В атласных шлафроках блаженство почитая,
 Как кукла рядится, любуется собой,
 Мня в плен ловить сердца французской головой.

Ну, и далее все в том же духе – Прыгушкин прыгает из дома в дом, Пустяков на пустом месте мнит себя важной персоной, Змеяд нечист на руку и высокомерен, а Скотинин глуп, но богат… В общем, такой своеобразный сатирический коллективный портрет человеческих пороков. Их же Василий Пушкин с неизменным постоянством высмеивал и в коротких формах – в баснях, которых написал великое множество, и они были популярны у читателей, поскольку автор обладал и остроумием, и изящной манерой изложения. Вот, к примеру, одна из них:

 Шестидесяти лет Пульхерия старушка,
 Которая в свой век была
 Кокетка и вострушка,
 Мечтала, что еще пленять она могла,
 И что амуры вкруг прелестницы резвились.
 Но в зеркале себя увидев невзначай,
 Сказала, прослезясь: "Веселие, прощай!
 Как зеркала переменились!"

Однако, это сочинение довольно-таки позднее – 1821 года. Мы же с вами остановились на периоде, когда Василий Львович был определен в гвардию, но, питая страсть к поэзии, очень скоро – в 1797 году – оставил службу, и с головой и упоением окунулся в светскую жизнь. В этот же период он женился на одной из завидных московских красавиц, однако брак их оказался неудачным, а развод – затяжным и скандальным. Оба супруга упрекали друг друга в неверности, но Синод оказался на стороне жены, не только наложив на неверного супруга семилетнюю епитимью в виде надзора духовника и шести месяцев проживания в монастыре, но и что еще хуже – впоследствии приговорив его к пожизненному безбрачию.

Однако Василий Львович, надо признаться, и сам дал повод к этому: после монастыря, в 1802 году, чтобы развеяться, он на два года уехал в Европу, но не один, а с любимой женщиной, причем, не знатного рода – бывшей крепостной. С Анной Николаевной, кстати, он всю жизнь прожил в гражданском браке (на официальный, как ни просил, Синод разрешения так и не дал). У них было двое детей – дочь и сын, и до конца своих дней Василий Львович страдал от того, что по закону не может дать детям ни своей фамилии, ни наследства. Кто знает, может быть, эти обстоятельства стали причиной появления в его поэзии меланхолических мотивов, обычно ему не свойственных:

Куда листочек ты летишь,
Иссохший, пожелтелый?
– Не знаю, – говорит, –
Сломило дуб дебелый,
Который верною подпорой мне служил
И рощи красотою был.
Носимый ныне Аквилоном
Или Зефиром, я лечу,
Куда предписано мне строгим их законом,
А не туда, куда хочу,
С холма на луг, с горы в долину,
Без страха, ропота на грозную судьбину.
Всему конец! Я помню сей урок,
Для всех равно суровый;
Несусь, куда летит и гордый лист лавровый,
И розы нежныя листок.

Но это более позднее стихотворение – 1816 года. Тогда же, вначале столетия из Франции Василий Львович Пушкин привез не только восторженные впечатления, но и новый модный стиль – ажурные чулки, кокетливую прическу, аромат французских духов, и был, конечно, любимцем салонов, где барышни всегда с удовольствием просили его почитать что-нибудь свое. Неудивительно поэтому, что когда в обществе стало известно имя еще одного – юного – литератора Пушкина, он до поры до времени в сознании современников был всего лишь племянником Василия Львовича.

Однако очень недолго: вскоре уже сам Василий Пушкин все чаще упоминался как дядя того самого Александра Пушкина. И ему, без сомнения, льстило признание племянника, который его искренне любил, благосклонно относился к его творчеству, хотя и по-дружески подтрунивал над ним как в жизни, так и в стихах. А однажды из-за одной такой неуместной шутки Василий Львович всерьез обиделся на племянника, и довольно долго не желал с ним общаться, так что друзьям обоих поэтов пришлось приложить немало усилий и ухищрений, чтоб Александр Сергеевич был прощен.

Речь идет о пародии на некрологи по поводу кончины тетушки поэта, любимой сестры Василия Львовича. Александр Сергеевич написал ее вместе с другом Антоном Дельвигом, который в 1825 году посетил его в ссылке в Михайловском – молодой поэт так был рад встрече, и так ему показались вычурны и напыщенны соболезнования, опубликованные в столичной прессе, которую также привез Дельвиг, что поэтическая натура взяла верх, и вскоре Василий Львович, да и все иные родственники с возмущением прочли элегию Александра Сергеевича, где без всяческого уважения к безвременной утрате упомянута не только вся родня, но и цензор Красовский:

 Ох, тетенька! ох, Анна Львовна,
 Василья Львовича сестра!
 Была ты к маменьке любовна,
 Была ты к папеньке добра,
 Была ты Лизаветой Львовной
 Любима больше серебра;
 Матвей Михайлович, как кровный,
 Тебя встречал среди двора.
 Давно ли с Ольгою Сергевной,
 Со Львом Сергеичем давно ль,
 Как бы на смех судьбине гневной,
 Ты разделяла хлеб да соль.
 Увы! Зачем Василий Львович
 Твой гроб стихами обмочил,
 Или зачем подлец попович
 Его Красовский пропустил.

В общем, ссору удалось уладить лишь после того, как Дельвиг всю вину за столь неуместную шутку взял на себя, и в этом удалось убедить Василия Львовича Вяземскому, которого он ценил и уважал безмерно. Правда, поверил ли в это дядюшка, сказать трудно, но племянника он любил, и страдал от такого досадного недоразумения, так что Александра Сергеевича все-таки простил. К тому же, и сам Василий Львович был не без греха: узнав о том, что поэт оказался в царской немилости и определен в ссылку в Михайловское, он не на шутку перетрусил, и на какое-то время перестал общаться с племянником. Но тот зла на дядюшку не держал: он прекрасно знал все его слабости, но знал также и достоинства.

И наверняка не забывал Пушкин ни своих детских впечатлений, когда в доме Василия Львовича окунулся в атмосферу праздничного творчества, ни его участия в своей судьбе уже в юношеские годы, когда по рекомендации дядюшки был принят в столь желанное для него общество «Арзамас». Помнил он и о том, что еще в лицейский период Василий Львович хлопотал об издании его стихотворения «Гроб Анакреона». И уже сам Александр Сергеевич беспокоился об издании первого сборника стихотворений любимого дяди. И даже как-то назвал его – классиком. На что получил ответ, и Василий Львович не был бы самим собой, если б не написал его – в стихах:

 Поэт-племянник, справедливо
 Я назван классиком тобой!
 Всё, что умно, красноречиво,
 Всё, что написано с душой,
 Мне нравится, меня пленяет.
 Твои стихи, поверь, читает
 С живым восторгом дядя твой.
 …Сердца ты наши полонил
 Своим талантом превосходным.
 Все мысли выражать способным.
 "Руслан", "Кавказский пленник" твой,
 "Фонтан", "Цыганы" и "Евгений"
 Прекрасных полны вдохновений!
 Они всегда передо мной,
 И не для критики пустой.
 Я их твержу для наслажденья…

Это стихотворение написано Василием Львовичем Пушкиным в 1829 году. В последние годы он очень ослаб здоровьем, из остроумного светского франта превратился в осторожного старика, и даже – как заметила Татьяна Цявловская, исследуя рисунки Пушкина, – в перепуганного дядю опального поэта. Но именно послания племяннику оказались последними его стихотворениями.

Однако поэзии Василий Львович оставался верен до конца своих дней: ведь так же, как в юности, его приводила в душевный трепет волшебная гармония стиха. Существует предание, что почуяв близкую смерть, Василий Львович доковылял до книжной полки и взял томик любимого Беранже. Незадолго до кончины последними собеседниками его были любимый племянник Александр Сергеевич, и любимый друг Петр Вяземский, с которыми он хотел говорить о статьях своего вечного литературного оппонента Катенина. «Вот что значит умереть честным воином на щите – с боевым кличем на устах!» – писал Пушкин в письме к другу.

Умер Василий Львович Пушкин 20 августа 1830 года, из-за чего была отложена столь долгожданная всеми свадьба Александра Сергеевича. Поэт взял основные хлопоты по похоронам на себя. Пушкин тяжело переживал смерть любимого дядюшки, и хотя в юности он назвал дядю «парнасским отцом» шутя, для него он был таковым на самом деле. И то, что дядюшка его «с музами сосватал» – тоже была не только шутка. С юных лет иметь такого родного, доброжелательного, влюбленного в поэзию и фонтанирующего творческой энергией наставника – это дорогого стоит…

Виктория ФРОЛОВА