Гурдд. Глава 3. На Картере. Эст-Рама-эйль

Как уже говорилось ранее, Рамали был удивительным человеком. И прежде чем воспользоваться своим волшебством в какой-нибудь ситуации, он перебирал в уме тысячи вариантов, позволявших его не применять, потому что очень серьезно относился к своему ремеслу. Его добрый друг оролас во всем помогал Рамали. Левую голову существа звали Валериор, правую – Амадэй. Волшебник и оролас прожили вместе на Картере не одно столетие.
Их деревянный дом стоял возле пещеры. Этот дом построил еще волшебник Горг, по прозвищу Слепец.
Вернувшись с драконом на остров, Рамали предоставил бессмертному пещеру. Бог знает, откуда она взялась на Картере, но она была там еще до того, как Горг пришел на остров. Итак, Гурдд провел в пещере весь остаток ночи. Рамали не пытался снова поговорить с драконом, а пошел спать. С первыми лучами солнца Рамали уже работал, волшебник мастерил колыбельку для Нют. Он вырезал ее из синего дерева и поставил в отдельной маленькой комнате, на втором этаже дома. В комнате была стеклянная дверь, ведущая на карниз, с которого открывался обзор на несколько отдаленный берег моря. Он был виден из-за стволов деревьев. Когда Нют подросла, она часто сидела на карнизе и смотрела в синее небо. Не на море. Она так и не полюбила это всесильное, бесконечное, жестокое божество. Как и все бессмертное, море носило печать синего. Эту печать оставили творцы вселенной. Говорят, ими были драконы-странники, прилетевшие из других миров. Но это было давно и в другой истории.
Накормив малышку припасенным заранее козьим молоком, волшебник уложил ее в колыбель. Девочка тут же мирно уснула.
Перед закатом волшебник вернулся в пещеру с драконом.
- Валериор-и-Амадэй, принесите мне иглу и лекарственные травы, – попросил Рамали своего друга. Сам волшебник развел небольшой костер, и в пещере стало светло.
Затем Рамали сходил в дом за маленькой Нют. Оролас уже ждал его в пещере со всем необходимым. Поставив корзинку с ребенком на пол подальше от огня, волшебник сел, скрестив ноги, и, закрыв лицо руками, погрузился в тревожные мысли. Долго он так сидел, исполненный молчания, не шевелясь.
- Закат, - прошептал оролас, наклонив одну из голов.
Рамали очнулся:
- Пора.
Как только солнце скрылось за горизонтом, ребенок содрогнулся, и тень света, – чистая душа, – покинула Нют и вернулась в свое тело. Белый дракон открыл глаза. Они сверкали.
- Зачем все-таки ты спас меня, чародей? Через смерть я смог бы получить освобождение. Это было бы легче, боль бы покинула меня, – тихо сказал Гурдд, и из его глаз покатились слезы. – Смотри, я плачу человеческими слезами!
Рамали осторожно погладил дракона.
- Не плачь. Тебе еще понадобятся силы. Теперь я должен зашить твою рану.
Успокоившись, Гурдд отвернулся от волшебника и закрыл глаза. Рамали подошел к стене пещеры и вынул из нее маленький камушек размером с четверть ногтя на мизинце ребенка. Сквозь образовавшееся отверстие тоненьким лучом в пещеру струился лунный свет. Прошептав что-то волшебное, Рамали взял в руку кончик луча и вдел в игольное ушко. Волшебник подошел к дракону и зашил глубокую рану. Лунная нить крепко срастила живую ткань. Потом Рамали обработал рубец целебными мазями и настоями из лечебных трав.
- Вот видишь, это теперь не смерть, - прошептал волшебник плачущему дракону.
- А что же это, по-твоему?
- Сон.
- Сон? Ты смеешься?
- Нет. Твое тело не разлагается, а душа просто гостит в чужом.
- Не по моей воле.
- Не по твоей.
- Я жив только наполовину, даже если тело живет полностью. Даже если сердце бьется. Я все равно мертв. Ты сотворил иллюзию, волшебник. Сильную иллюзию. Но она никогда не станет реальностью!
- Посмотрим, - шепнул волшебник, так тихо, чтобы Гурдд его не услышал.
С первыми лучами восходящего солнца дух белого дракона снова вернулся в тело Нют. Снова две души были вместе. Как снять заклятье, знала только мать-дракон.

* * *
Эст-Рама-эйль - так назывался Картер на Анита-Велес – языке бессмертных. Картер тоже был словом из этого языка, так раньше называли отшельников. Прежний волшебник острова Горг давно не жил здесь. Он покинул Картер – то ли ушел, то ли умер.
С глубокой серьезностью и предельным спокойствием заботился Рамали о Нют, и с глубокой любовью и предельным участием – о белом драконе.
Сердечная рана Гурдда зажила, но днем он оставался мертвым, а ночью, возвращаясь в себя, жестоко страдал.
Волшебник ломал голову над тем, как снять заклятье, оролас заботились о волшебнике, а девочка тем временем росла – бледная и хрупкая, словно второй белый дракончик. У нее даже глаза были такие же: большие и глубокие, только немного светлее.
Днем девочка была похожа на дракона, а ночью в бессмертном являлось человеческое, и это пугало Рамали, впрочем, и самого Гурдда. Но белый дракон не мог изменить происходящее, и потому плакал, как человек, смотрел, как человек, сожалел, боялся.
- Я дракон? – спросила однажды Нют у того, кто без спроса жил в ее детской душе. Была ночь, и он во плоти сидел перед нею, неприступный и безнадежно одинокий. Гурдд не хотел с ней говорить, но все же ответил:
- Нет.
- Я человек? - Продолжала приставать девочка. Дракона утомляли ее вопросы: он не знал ответов на них. О, если бы только у него были эти ответы!
- Не знаю, - снова ответил Гурдд, равнодушно пожав плечами.
- Я дракон, - сказала девочка сама себе и больше не сомневалась в этом.
Ей слишком часто приходилось разговаривать с самой собой, слишком рано она начала рассказывать себе волшебные сказки, задавать такие сложные вопросы, как: «Почему? Откуда? Кто я?» и отвечать на них.
Когда Нют исполнилось пять лет, Рамали показал ей одно чудесное местечко на острове, где бы девочка, пока Гурдд спит в ней, могла оставаться наедине с собой. Но только днем. До заката Нют должна была возвращаться в пещеру к мертво спящему дракону.
Это тайное место находилось в глубине леса и представляло собой небольшое озерцо, в котором каждый день, особенно весной цвели голубые лотосы. Нют часто сбегала в тишь озера и возвращалась только перед самым закатом.
Нют росла, рос Гурдд. Рамали наблюдал за ними и думал, постоянно думал о том, как снять проклятье. Волшебник сильно полюбил дракона, глубоко сочувствовал ему, сострадал. Он заботился о нем, часто говорил с ним, слушал его. Со временем Рамали сильно привязался и к девочке. Она росла, как прекрасное тропическое растение.
Волшебник любовался ею, понимал ее, учил тому, что знал сам: языку бессмертных, медицине Эльфов, немного волшебству. Девочку можно было этому научить, ведь она была драконом, хоть и отчасти.
Когда Нют исполнилось семь лет, дракон в росте достигал четырех метров, но Рамали сказал, что больше Гурдд расти не будет, по крайней мере, ближайшие пару столетий.
Однажды Нют, лежа в траве на берегу своего озера и напевая песенку, которой выучилась у волшебника, сорвала голубой цветок.
- Зачем ты это сделала? – спросил у нее Гурдд, которому почему-то стало жаль нежное растение.
- Потому что я цветок.
- Ты человек.
- Однако мы похожи…
- Мы?
- Цветок и маленькая девочка. Сегодня его сорвала я, а завтра меня сорвет Смерть. Мне часто сняться сны – не мои, наверное, твои?
- Не знаю. Расскажи мне эти сны.
- Я смутно помню. Больше всего свет. Голубоватый свет над морем. Море. Океан. Ветер. Звезды. Белое струящееся покрывало, похожее на крылья бабочки. Плачущий зверь над водою, тот, что лежит в пещере. Но в моих снах он живой, как ночью. Кто ты, живущий в моей душе? Я не знаю тебя, но вижу твои глаза, стоит лишь только мне закрыть свои.
- Не думай об этом. Лучше спой мне свою песенку.
И Нют запела на странном и очень красивом языке:

- Эггой аланталь ирит огр эн
Туримо огр ин аланта стаям.
Вагхтанар мин: лас эндем,
Ти грамэли анд царго иль гаем,
Нихто иль чи варасталь ти.
Ти омитэй илли анд саар,
Ти барато илли анд энди,
Ти омитэй анд тума эн мистар.
Ти грамэли илли анд сайлонт,
Нихто ти чи грамэли анд илли.

«Я соберу на утесе камни
И сложу их в высокие стены.
И стены заговорят со мной:
Возлюбленный странник,
Мы сохраним тебя от беды,
Только лишь не покидай нас.
Мы защитим тебя от холода.
Мы укроем тебя от жары.
Спасем от грусти и одиночества.
Мы защитим тебя от ветра.
Только не в наших силах уберечь тебя от самого себя.

Гурдд уснул. Вообще-то он всегда старался спать, пока был в Нют. Спал он тревожно, чутко, мучительно, принимая сны за происходящее.
Нют сплела венок из лесного букета. Цветы были синие. Она нашла волшебника в пещере. Рамали сидел, то ли задумавшись, то ли медитируя, но шлепанье босых детских ног он не услышал. Вбежав в пещеру, Нют положила на голову волшебнику свой венок.
- Что это? – улыбнулся Рамали, рассматривая драгоценный подарок, - Я разве заслужил?
- Просто так. Просто потому что я люблю тебя. Вот так, – ответила девочка.
- Какая же ты у меня еще маленькая, - рассмеялся Рамали и, подхватив Нют, поднял ее высоко над головой.
- Нет, я большая! Смотри, какая я большая, Рамали! – воскликнула девочка и широко раскинула руки, будто хотела ими обнять весь мир, но обняла только голову волшебника. Неожиданно ее тело содрогнулось, и хрупкий свет, покинув девочку, вернулся в белого дракона. В тот же миг Нют потеряла сознание, она всегда так тяжело переносила этот момент. Гурдд медленно открыл глаза. Далеко над морем догорало опустевшее небо. Волшебник завернул ребенка в плащ и отнес в дом. Когда он вернулся, дракона в пещере уже не было. Рамали нашел Гурдда на берегу океана. Дракон внимательно смотрел на затухавшее небо, в котором уже не было солнца.
- Я ни разу не видел его, - сказал Гурдд подошедшему Рамали.
- Ты о чем? – не понял его волшебник.
- О солнце.
- Но ты… Нют…
- Я имел в виду своими глазами, а не человеческими, не глазами Нют. Тогда я думаю о нем не так, как о других звездах, которые я вижу каждую ночь.
- Наверное, так и должно быть. Я тоже смотрю на солнце не так, как на звезды.
- Ты не понимаешь меня?
- Понимаю. Я знаю, что ты хотел этим сказать, Верность. Но люди …
- Совсем другое, Рамали! Совсем другое! Каждую ночь звезды разговаривают со мной. Я знаю голос каждой светлой точки на небе. Но я никогда не слышал голоса солнца. Потому что днем мне не дано моих ушей и глаз. И оно, наверное, видит во мне всего лишь маленького человечка, слепого и глухого по сравнению с ним самим.
- Люди не так слепы и глухи, как тебе хочется думать, - покачал головой волшебник. Дракон ничего не ответил на справедливый упрек.
- Рамали, - позвал звонкий детский голосок. Волшебник оглянулся:
- Да, Нют?
- Я очнулась, но тебя не было рядом. И Валериора-и-Амадэя тоже. Я искала… Зверь? Белый зверь вернулся!
Девочка подбежала к дракону и слегка прикоснулась к его крылу. Вздрогнув, Гурдд обернулся.
- Твои глаза! В моей душе живут такие же. Я вижу их всегда…
Гурдд снова посмотрел на небо, девочка никогда не интересовала его.
Рука волшебника опустилась на макушку ребенка.
- Он всегда такой? – спросила Нют.
- Какой? – переспросил волшебник.
- Ну, не разговорчивый, угрюмый, злой?
- Он дракон, милая. Это трудно объяснить.
Нют ничего не ответила. Она резким рывком запрокинула голову, сбросив при этом ладонь волшебника, и уставилась в небо.
- Рамали, как называется эта звезда? – спросила девочка.
- Какая именно? – переспросил волшебник.
- Первая!
- Это вечерняя звезда, детка, Ивтиэль. Она центральная в созвездии Эльфийской короны.
- А та? Над головой?
- Нарам. Она в созвездии Горгульи.
- А эта, мигающая?
- Которая горит зеленым огоньком?
- Ага!
- Рамуи. Красивая звезда. Альфа Сивентара.
- А эта, Рамали, ослепительно белая, что рядом с Ивтиэль?
- Гурдд, - печально отозвался волшебник.
Белый дракон вздрогнул и закрыл глаза от невыносимой душевной муки. Рамали помрачнел и замолчал. Нют больше не спрашивала.
Ночь рассеяла над их головами холодные, слабо мерцающие огоньки. Взошла Рут – луна. Темное море стало еще темнее и тихо говорило с Гурддом. Гурдд слушал и иногда что-то отвечал. Ночной ветер был нежным, прохладным и хрупким, его порывы взрывались о стену тишины, и наступало короткое безветрие. Ветер шел с запада. Цендари.
Нют, взяв за руку Рамали, посмотрела на него снизу вверх, и почему-то волшебник показался девочке таким далеким и чужим, что она еще крепче сжала его ладонь и прильнула к его ноге, прошептав: «Вернись, Рамали…». Глаза волшебника блестели. Он высвободил руку и погладил головку Нют.
- Завтра я уйду, – сказал Рамали. Это было так неожиданно, что белый дракон и девочка одновременно обернулись и уставились на волшебника. Рамали иногда уходил в леса Картера, углубляясь в остров, и отсутствовал неделями, но никогда об этом не предупреждал. Сейчас эта простая фраза была произнесена так, что малышка Нют сжалась от ужаса и замерла, а Гурдд покачал головой: Рамали уходил надолго, может быть навсегда, может быть, ему придется пожертвовать собственной жизнью, чтобы вернуться. Небо дрогнуло, словно бесконечная водная гладь, и в нем появилась большая кричащая птица. Оролас пронесся над ними и скрылся за домом.
- Куда?! – глотая соленые слезы, воскликнула Нют.
- В другую страну.
- Надолго? – спросил дракон.
- Не знаю, Верность, – ответил волшебник.
- Я останусь одна! – разревелась малышка. – Совсем одна!
- Не плачь, сердце мое! С тобой останутся Гурдд и оролас, – успокаивал ее волшебник.
- Звезда?
- Дракон, белый зверь, милая.
Девочка недоверчиво посмотрела на Гурдда, который продолжал наблюдать океан и небо.
- Но он никогда со мной не говорит! – разочарованно прошептала Нют, и слезы еще сильней покатились по ее щекам.
- Ну-ну, не реви, детка, мы будем говорить с тобой, Нют, – услышала она голос и обернулась. Это сказали Валериор-и-Амадэй. Нют бросилась к ороласу и прижалась к его груди. Мягкие перья приятно щекотали детское личико. От бессмертного сладко пахло цветами и соленым морским прибоем. Оролас обнял девочку своими серыми крыльями. Амадэй прижался к головке Нют, вдыхая запах детских волос, и закрыл глаза.
- Ну, все, все, девочка, тебе пора в кроватку. Надо немного поспать, – тихо приказал Валериор.
Нют пристально посмотрела в глаза левой головы ороласа.
- Нет! Еще чуточку. Я хочу побыть с Рамали еще немного. Ну, пожалуйста, Валериор, миленький!
- Хорошо, ступай. А я посплю, – и, неуклюже переваливаясь с лапы на лапу, как дородный индюк, оролас удалился.
Нют подошла к Рамали и снова взяла его за руку.
- Ты расскажешь мне об этой стране, волшебник?
- Да, когда вернусь, я расскажу тебе о ней.
- А ты не можешь взять меня с собой?
- Нет, Нют, не могу. И ты это чувствуешь, если не знаешь.
- Тогда привези мне подружку.
- Подружку? – удивился волшебник.
- Да, мы будем играть с ней на пруду и вместе ждать тебя, – объяснила девочка.
- У тебя не может быть подружки, – неожиданно включился в разговор Гурдд.
- Почему? – спросила  девочка.
- Потому что ты одна… одна такая. Больше нет таких людей на свете, – ответил Гурдд.
- Значит, я буду одна всегда? Одна совсем?
- Нет, - спокойно сказал дракон, - Я с тобой. – Движение в его глазах стало явственней: они горели.