Мернейт. Глава 4

Глава 4.


Три года прошло с того момента, как Свен привёз меня в общинный дом. У него не было семьи кроме воинов: ни одну из женщин конунг так и не решил назвать своей, хотя в поселении было много красавиц. Он жил в большом прямоугольном доме вместе с викингами, которые не успели или не желали заводить семью. Даже бывалые воины приняли меня с неприязнью и недоверием, чего уж говорить про местных женщин. Красавицы – девки были готовы вцепиться в лицо, когда вождь привёл меня в этот дом. Матери девиц при первой же возможности разорвали бы меня, ведь я уводила завидного жениха из их рода. Но они не знали, что вождь принял меня не как жену. Я стала ему сестрой.

Пока лежала на грани жизни смерти, казалось, что незачем жить. Все, кого я любила, ушли в загробный мир, и безумно хотелось последовать за ними, но умелый лекарь не позволил. Когда раны затянулись, я заставляла себя ходить, хотя больше всего хотелось забиться в угол и не вылезать оттуда. Чтобы быть хоть чем-то полезной, отправилась в лес собирать ягоды, где меня и нашёл Свен.

- Рано поднялась, - сказал вождь, пристально глядя в глаза. – Ни к чему мучить себя. Раны могут открыться.
- Не хочу быть бесполезной и неблагодарной. Спасибо, что подарил мне дом, конунг, - мне было неловко беседовать с вождём на равных. Об этом не помышлял никто в нашей деревне, и вот сейчас я стою напротив, а он беспокоится о моём здоровье.
Свен глубоко вздохнул и передёрнул плечами, словно стряхивая невидимый глазу груз.
- Ты спасла мне жизнь, Мернейт, а я не смог уберечь твою семью. Принять тебя в свой дом – единственное, чем могу отблагодарить. Сиротам в поселениях живётся несладко. Их часто продают в рабство. У той, кто спасла мне жизнь, не будет такой судьбы.
- Спасибо, Свен, - я опустила глаза. Я знала, что он прав. Скорее всего я бы оказалась либо с ножом в груди, либо в рабстве… Но я не хотела больше жить. Душа была пуста, как амбар после длительной засухи.
- Назовись моей и станешь хозяйкой в этом доме, - он внимательно смотрел в глаза, ожидая ответа.

Если бы он сделал предложение чуть раньше…когда моя семья была жива, когда душа хотела петь и радоваться, я бы ни секунды не размышляла. Но сейчас, когда жизнь, казалось, осталась где-то далеко позади. Когда я наподобие живого мертвеца… Разве такая жена нужна справедливому конунгу? У него должна быть сильная женщина, способная дать продолжение роду. А я что? Пустая оболочка, разбитая чаша.

- Я не знаю, что ответить, конунг, - продолжая буравить взглядом траву, ответила я.
- Как решишь, так и будет. Неволить не стану, - повторил слова, сказанные у реки.
- Я не могу дать ответа сейчас. Душа моя разбита и не может найти причин, чтобы жить. Прости меня, вождь, но я не могу.
Мой отказ мог повлечь за собой очень неприятные последствия. Конунг был в праве лишить дома, отправив на все четыре стороны, и я съёжилась в ожидании приговора. Свен взял меня за подбородок, заставляя поднять на него взгляд.
- Мернейт, ты не рабыня, чтобы кто-то указывал тебе, что делать. В моём доме ты всегда будешь госпожой. Не хочешь стать женой – станешь сестрой. Не бойся, в этих стенах никто не посмеет обидеть тебя.

После памятного разговора прошло три года, и мы не возвращались к этой теме. Викинги привыкли ко мне и принимали, как сестру конунга, но женщины по-прежнему смотрели волком. За это время конунг покидал дом несколько раз и неизменно оставлял меня хозяйкой. Даже вышло свыкнуться с тем, что у меня теперь новая семья, но душа, казалось, замерла в предчувствии чего-то очень плохого и непоправимого. Как всегда, интуиция не обманула.

Отправляясь в поход, Свен обещал, что появится ко дню моего рождения, чтобы устроить праздник. И вчера он действительно вернулся, но совсем не так, как я представляла. Его полуживого вынесли с корабля, и сейчас он лежал в доме под присмотром лекаря, а я отправилась к морю просить помощи у Богов. Слёзы иссякли ещё вчера, и сейчас, стоя на коленях на прибрежной гальке, я истово молилась. Просила у Богов здоровья для брата – единственного человека в этом мире, которого любила.

Внезапно, странная отстранённость накрыла с головой. Вроде часть меня продолжала молиться, даже слышала слова, которые доносились откуда-то издалека, и, в то же время, перед закрытыми веками мелькали вспышки, похожие на воспоминания… Мои воспоминания?! Я испуганно распахнула глаза. День был пасмурным и хмурым, мелкий дождь осыпал небесной росой солёные прибрежные камни, тяжёлое и тёмное небо, затянутое плотной пеленой облаков, просто не могло излучать такой яркий солнечный свет, который бил в глаза, лишая зрения. Перед глазами яркими картинами возникали жизни, о которых я не помнила, которых не проживала. Как такое возможно?! Хотелось вскочить и убежать в немом приступе ужаса, но тело не повиновалось. Свет становился всё ярче, всё острее, стремясь выжечь глаза. Я крепко зажмурилась, из-под век текли слёзы, смешиваясь с небесными каплями. Картины перед мысленным взглядом становились всё ярче, всё реальнее. Я уже не знала, кто я такая. Стоящая на коленях, сестра конунга или кто-то из тех женщин, которых наблюдала в видениях. Душа, казалось, разделилась надвое. Одна половина оставалась в этом мире, а другая ушла в воспоминания, которые мне не принадлежали.
- Ты обещана мне Богами, Мернейт, - хриплый мужской голос, как гром, прорезал сознание. – Тебе не убежать. Я найду тебя. Ты принадлежишь мне.

В голове бьётся только одна мысль: я не хочу! Милостивая Богиня, я не хочу переживать это снова! А перед глазами вспышка за вспышкой неумолимо встают воспоминания, и приходится просматривать картинки и…вспоминать?! Боги, но как это возможно?! Вот я стою на коленях в святилище Бастет, моля Богиню о милости. А вот я грязная и оборванная на ступенях храма выпрашиваю монетку. И всё это мои жизни, там я… Шёпот молитвы становится громче, словно части души начинают сближаться, стремясь соединиться в одну целую. Воспоминания из ярких картин постепенно превращаются в спокойную и размеренную ленту, свет угасает и уже не выжигает глаз, начинаю чувствовать тело и, чтобы проверить это, открываю веки. Да, власть над телом вернулась. Поднимаюсь с колен.

Мернейт в очередной раз вернулась. Я – жрица Богини Бастет, рабыня богатого господина, дочь простых крестьян. Я – Мернейт, обещанная Ему в качестве искупления. Я готова и буду ждать Его, как и все предыдущие жизни, для того, чтобы снова уйти и возродиться.

***

Сегодня в общинном доме было тихо и пустынно. Лекарь оставил Свена моим заботам, а сам пошёл немного передохнуть, и я сидела у ложа брата, не смея поднять глаз. Прошло уже три дня с тех пор, как Свена внесли в этот дом, и всё это время он ни разу не пришёл в себя. Метался в бреду на грани жизни. Всегда сильное и волевое лицо осунулось, побледнело и стало походить скорее на тень его настоящего, и, казалось, душа уже не вернётся в это, ставшее чужим, тело. Я умоляла милостивую Богиню оставить ему жизнь, не забирать последнего близкого человека, но, в то же время, ужасно боялась, что он очнётся. Что я ему скажу? Брат не настолько слеп, чтобы не заметить перемен. Даже его воины, которым, казалось, вообще нет никакого дела, настороженно поглядывали в мою сторону. С того момента, как ко мне вернулись воспоминания, вернулся и дар. Теперь я не могла поднять взгляд на мужчин, которые окружали меня, и это не могло не вызвать подозрений. Я не знала, как буду всё объяснять Свену, и как он всё это воспримет, но жутко боялась его потерять и отдала бы всё, чтобы снова заговорил, посмотрел на меня и скупо улыбнулся.

Я держала конунга за руку и, закрыв глаза, молилась Бастет, когда почувствовала лёгкое пожатие. От неожиданности вздрогнула и чуть не открыла глаза, заглядывая в лицо брату, ища признаки жизни. Из-под закрытых век сами-собой потекли слёзы.
- Не бойся, я вернулся, - услышала такой знакомый и любимый голос, от которого сжималось сердце.
Я почувствовала лёгкое прикосновение его грубой ладони к щеке.
- Не плачь. Не уйду теперь, - он был ещё очень слаб, но уже пытался успокоить. А я молчала, не зная, что сказать, как ответить, испытывая чувство сродни предательству: ведь оказалась не той, за кого принимал меня.
- Посмотри на меня, - попросил он, а я только ниже опустила лицо. Он ещё не знал, что я больше никогда не смогу посмотреть на него. Свен больше не увидит моих глаз.
- Отдохни, брат, - стараясь, чтоб голос не дрожал от сжимавших горло слёз, сказала я. – Ты ещё слишком слаб для бесед. Отдохни. Я буду рядом, когда ты проснёшься.
Я чувствовала его усталый  и пристальный взгляд на себе, но посмотреть в ответ не могла. Свен тяжело выдохнул, и через несколько мгновений я услышала ровное дыхание спящего человека.

***

Медленно, но упрямо Свен тянулся к жизни. Каждый день я проводила подле него, помогая привыкнуть к собственному телу, стараясь облегчить мучения выздоровления, но в глаза так и не взглянула, а он больше не заговаривал об этом. Порой чувствовала его пристальный изучающий взгляд на себе и так хотелось всё рассказать, объяснить близкому человеку… но что-то сдерживало, останавливало. Я боялась того, что может за собой повлечь откровенность, не знала, как примет эту историю брат.

Сегодня Свен чувствовал себя хорошо: уже несколько дней ходил без поддержки и не останавливался каждые пару шагов, чтобы передохнуть. Оставив его под присмотром лекаря, решила сходить в лес – набрать ягод для полезного напитка, восстанавливающего силы. Бродила по полянам, кланяясь каждому кусту с красными бусинками, а мысли были заняты другим. Думала о том, сколько времени отвела судьба в этот раз. Как скоро Азазель найдёт меня, и придётся покинуть мир. И что скажет брат, если найдёт меня с ножом в груди? Будет обвинять себя в том, что не уберёг? В таком случае, может, лучше сразу уйти, чтобы не причинять боль близкому человеку? Избавить от чувства вины, которое он может испытать? Но чем объяснить желание уйти? Если я просто исчезну, Свен не успокоится, пока не найдёт. Без объяснения я не должна уходить от него. Но как объяснить?
Тяжесть на сердце и в мыслях давила, заставляла нутро болезненно сжиматься. Только Боги знали, как я не хотела покидать, ставший родным, дом брата. Горло сжимали подступающие слёзы только от мысли, что могу потерять его.
 
- Может, всё-таки расскажешь? Как долго ты собираешься мучить нас обоих?
От неожиданности я вздрогнула. Свен стоял на краю поляны, прислонившись к дереву, и смотрел на меня. Я не слышала даже слабого шороха шагов – лёгкость воина вернулась к брату. Опустив глаза, подошла к нему.
- Боюсь, что рассказ не порадует тебя, брат, - тихо сказала, опускаясь на землю подле него.
Конунг аккуратно, стараясь не потревожить раны, сел на мягкую лесную траву и положил руку мне на плечо.
- Если кто-то посмел обидеть тебя, пока я был болен...
- Нет, что ты, - быстро пробормотала я, не желая навлекать на кого-то немилость вождя.
- Тогда что происходит? Ты нашла мужчину по душе? – я вздрогнула от его слов, вспомнив того единственного, с которым могу быть рядом. Свен понял мою реакцию по-своему: - Не бойся, Мернейт. Я не буду разлучать вас. Назови имя, чтобы я знал за кем присматривать в походах.

Ну что я могла ему сказать? Как объяснить то, что происходит со мной, не причинив вреда никому из окружающих? Пришло время или уйти, или сказать правду и положиться на волю Богов. Острая боль пронзила сердце. Хотелось посмотреть в холодные серые глаза, увидеть в них беспокойство, которое помогло бы решиться: сделать шаг к нему или наоборот отступить.
- Всё не так, конунг, - тихо сказала я, стараясь справиться с болью в груди и комком в горле, которые мешали говорить.
- Тогда что происходит, Мернейт? Ты изменилась. Больше не смотришь в глаза, будто что-то скрываешь, чего-то стыдишься. Что случилось в тот день, когда я вернулся из похода?

Я закрыла глаза. Нет, я просто не могу больше врать, умалчивать и скрывать. В голосе слышалось беспокойство, которое причиняло боль. Я должна была всё объяснить, вверить дальнейшую судьбу в его руки. Если после всего, что узнает, он сочтёт меня ведьмой, откажется от меня – такова воля Богов. Лучше я умру от его руки, чем буду продолжать эту пытку.
- Я – не та, за кого ты меня принимаешь, брат, - тихо сказала я и почувствовала, как он напрягся. – И ты даже не представляешь, кто я такая. О чём бы ты ни подумал в это мгновение – всё не то. В тот день, когда ты вернулся из похода весь израненный, мне исполнилось восемнадцать, и вернулась память о том, чего не происходило. Моя душа намного древнее, чем ты можешь себе представить. И это не первая и не последняя жизнь на этом свете, которую мне суждено прожить.
Я рассказывала о том, что пережила в прошлые перерождения, а Свен молча слушал. Я отдала бы всё на свете за то, чтобы сейчас посмотреть ему в глаза, увидеть в них отражение мыслей, но это было невозможно.
- С памятью вернулся и мой дар. Если я посмотрю в глаза мужчине, он станет моим рабом, поэтому я изменилась, брат. Поэтому не смею поднять на тебя взгляд.

Я замолчала. Душа, казалось, сжалась в маленький напряжённый комок. Я ждала ответа брата, как совершивший жестокое преступление надеется на то, что удастся избежать такого же возмездия. Свен понимал, что от его реакции сейчас зависят две судьбы и медлил с ответом, не желая принимать скорых решений. Я буквально чувствовала напряжение, исходящее от него. Казалось, он с трудом сдерживается, чтобы не отскочить от меня. Это причиняло нестерпимую боль. Любимый, близкий человек готов бежать от меня, сломя голову. Когда он заговорил, я даже не сразу поняла смысла слов.
- Значит, он – тот единственный в этом мире, кому ты можешь принадлежать, и тебе придётся умереть, когда встретишься с ним?
- Да. Я выбрала этот путь, чтобы демон не получил большей власти над людьми, чем уже имеет.
- Ты – храбрая женщина, Мернейт. Ты спасла не только мою жизнь. Каждую жизнь ты спасаешь тысячи, обрекая себя на бесконечное одиночество. То, что ты рассказала, лишь укрепило моё отношение к тебе, ничуть не изменив, - Свен говорил твёрдо, будто приняв какое-то решение. – Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы избавить тебя от того, что должно случиться. Даже если не удастся предотвратить гибель, я попытаюсь, и буду благодарить Богов за то, что позволили узнать тебя. Ты правильно сделала, что открылась, Мернейт.

Отредактировано: 7 июля 2011