Мернейт. Глава 5

Глава 5.

Наше время. США. Штат Калифорния. Аптос.

В тот единственный раз я решила открыться кому-то, рассказать о том, что мучает, и он был готов погибнуть вместе со мной в попытках защитить. Разве могла я позволить этому случиться? Позволить Свену, который любил меня, покинуть мир, не оставив после себя продолжения рода. Вместе с ним мир потерял бы и его силу, мудрость, справедливость. Поселение осиротело бы без своего конунга, любимого и чтимого всеми от мала до велика. Ещё три месяца я жила подле любимого брата, согретая его заботой и любовью. А потом почувствовала, что тот, кто ищет , совсем рядом. Это было сильное предчувствие, которое нельзя игнорировать. Я буквально видела перед глазами Его безразличное лицо, чувствовала в руке холодную тяжесть ножа. Сердце билось часто, словно пытаясь насладиться последними мгновениями жизни.

Я ушла в лес, ничего не сказав Свену. Брат не должен был погибнуть, защищая от неизбежного. Предчувствие не обмануло: я снова встретилась с тем, от кого убегала. И снова сделала то, что должна была. Мысль, что брат остался жить согревала душу в то время, как тело испытывало предсмертные мучения. Я должна была уйти, ведь никогда не принадлежала этому миру, а брат был своим, его место здесь, а не в загробном мире. И, благодаря заботе и любви Свена,  теперь вспоминала то перерождение с сожалением, которого не удостоились остальные жизни.

Моя красота часто провоцировала мужчин на жестокость, на насилие, а брат был одним из тех мужчин, которые позволяли самой выбирать, и я неизменно выбирала Его. Спустя столетия, спустя многие жизни, вопреки несчастьям и горю, которые преследовали меня, я продолжала выбирать Его.

Помимо воли из груди вырвался вздох. Больно признавать, но я всё ещё люблю мужа, который так и остался для меня единственным. Мужчиной, которого я смогла полюбить, с которым хочется разделить вечность. Смешно вспоминать, как, возродившись в очередной раз, решила изменить судьбу, разорвать этот замкнутый круг.

***

СССР. 1924 год. Москва.

Сколько раз я перерождалась к этому времени и не сосчитать. В этот раз была снежная и зимняя Москва. Я родилась в деревне, но после того, как воспоминания вернулись, покинула родителей.  Сейчас работала на фабрике и жила в общежитии. Нормальный среднестатистический человек, если не брать в расчет моё прошлое. Русые волосы до плеч, голубые глаза, округлая форма лица, несмотря на хроническое недоедание и худобу – славянская внешность никак не сочеталась с моим экзотическим именем. Отец буквально волосы рвал на голове, когда мать настояла на том, чтобы в документах стояло имя Мернейт. Мернейт Петровна Спицина – смешнее не бывает. Прихоть матери отец расценил, как временное помешательство, и дома называл меня Машкой. Вскоре матери пришлось смириться с этим именем, потому что иначе меня уже и не называли.

Маленькую комнату в общежитии мы делили на троих. Моими соседками оказались Люба и Вера – две весёлые деревенские девчонки, приехавшие покорять большой город. Днём мы работали на фабрике, вечерами Люба ходила на учёбу, Вера на танцы, а я не знала, чем себя занять. Сколько школ и обучающих заведений мне пришлось посещать за века – не сосчитать. Что нового мне могла дать вечерняя школа – загадка, поэтому я не училась, хотя Любка упорно агитировала нас обеих. Она собиралась закончить школу, поступить в институт и сделать головокружительную карьеру. Верка и я – упорно сопротивлялись. Я по понятным мне причинам, а вот Верка… Взбалмошная и немного сумасшедшая подружка не отличалась образованностью и звёзд с неба не хватала. Она жила твёрдой уверенностью, что в жизни главное – крепкая семья, а не пятёрка в зачёте, поэтому активно искала себе мужа, посещая местный клуб.

Сегодня её кавалер должен был прийти на танцы вместе с другом, который был в Москве проездом. Верка пообещала привести подругу. Пытаться уговорить Любку – толкать застрявший Камаз, поэтому Верка сосредоточила усилия на мне.
- Машка, - рявкнула она, - пойдём со мной. Чего тут сидеть-то? Скучно же.
Я молчала. Да, эта комната надоела мне до чёртиков, впрочем, как и цех, где целыми днями стучали швейные машинки. Но танцы? Даже не знаю, стоит ли туда идти. Я вспомнила одно из своих перерождений - бал при дворе, и широкая улыбка помимо воли растянула губы. Как же изменились танцы с тех пор.
- Ну, что ты молчишь, будто немая? – Верка тихо говорить не могла. Каждая фраза больше напоминала приказ полковника, стоящего перед ротой солдат.
- А что сказать? – пожала я плечами.
- Скажи, что пойдёшь, - сощурившись, уперев руки в бока, рявкнула подружка.
Из-за дара я не могла смотреть в глаза мужчинам, но уже давно нашла способ прятать взгляд за стёклами затемнённых очков. Но идти в тёмных очках на танцы? Хотя, почему бы и нет? Я всем довольно успешно врала, что проблемы с глазами заставляют носить тёмные очки даже в помещении. Если кому-то будет интересно, совру ещё раз. Может, всё-таки стоит послушаться Верку и на один из вечеров расслабиться, покинув опостылевшую комнату?
- Машка, - угрожающе прорычала Верка, - я жду ответа.
- Ну, хорошо, - я сдалась.
Она взвизгнула и повисла у меня на шее.
- Машка, я тебя обожаю! – рявкнула так, что я поняла - в ближайшее время буду глухая на левое ухо.

Собравшись, мы выдвинулись в сторону клуба, который находился в пятнадцати минутах пешком от общежития. Снежинки мягко кружили в воздухе, безветренный зимний вечер, в который так приятно выйти на тёмную улицу и подставить лицо под мелкий, искрящийся в свете фонарей,  снег. Верка не позволила насладиться тишиной и мягкостью природы, буквально тащила меня за собой.
- Машка, ну что ты копаешься?! Холодно же.
- Извини, - с улыбкой ответила я, прибавляя шаг.
Клуб ничем не отличался от сотни других таких же: свободное пространство в центре зала, по стенам стулья и довольно много молодёжи. Верка подтащила меня к двум парням, которые стояли у стены.
- Привет, Вить, - поздоровалась она с невысоким светловолосым парнем. – Я с подругой, как и обещала. Это – Маша, моя соседка по общежитию.
- Привет, - поздоровался Витя. – А это мой друг – Митька.
- Приятно познакомиться, - новый знакомый сдержанно улыбнулся.

Мы все по очереди обменялись рукопожатиями, и счастливая парочка тут же умчалась танцевать, оставив меня наедине с Митей, который в, отличие от друга, производил впечатление человека интеллигентного, вежливого и сдержанного – полная противоположность бесшабашного кавалера подруги. Витька – невысокий, светловолосый парень – рубаха, все мысли которого буквально читались на лице. Митя – высокий, темноволосый, с вежливым выражением лица, лёгким намёком на улыбку.
Мы сидели на стульях у стены и разговаривали.
- Ты ведь Дима? – с улыбкой спросила я.
- Да, - он усмехнулся. – Митькой меня только Витя называет по старой привычке. Мы с ним выросли в одной деревне. С детства Митька, да Митька. Я привык.
- Дима – мне больше нравится.
- Почему ты в тёмных очках? – он с интересом посмотрел на меня.
- У меня проблемы с глазами. Не переношу яркий свет, поэтому даже в помещении ношу тёмные очки.
- Это очень удобно, - Дима с улыбкой смотрел на меня. – Никто не видит твоих глаз и не знает, врёшь ты или говоришь правду.
- Витька сказал, что ты в городе проездом? – перевела я разговор на другую тему.
- Не совсем так. Я действительно не живу в Москве. Приехал на научную конференцию и пробуду тут пару недель.
- Живёшь у Вити в общежитии?
- Нет, конечно, - он рассмеялся. – Я остановился у знакомых, которые сейчас отдыхают. Позволили мне пожить у них, пока идёт конференция.
Я внимательно посмотрела на него, не понимая, что такой человек, как он, забыл в этом клубе для простых рабочих.
- Когда приехал, сразу позвонил Витьке. Мы давно не виделись, и он пригласил меня сюда. Я не стал отказываться. И не жалею, что пошёл, - отвечая на мои мысли, сказал Дима.

Он внимательно смотрел на меня, словно стараясь разгадать, а я понимала, что он мне нравится. Впервые я встретила мужчину, который был мне симпатичен. Впервые с того момента, как я узнала мужа, мне захотелось почувствовать тепло мужской руки. С ним было весело и легко, будто знакомы целую вечность, а не несколько часов.
В тот вечер мы не сильно задержались в клубе. Ребятам хотелось пообщаться после долгой разлуки, и они проводили нас домой.
- Оставишь телефон? – спросил у меня Дима, когда стояли у входа в общежитие.
- Какой телефон? – рассмеялась я. – У нас один телефон на всё общежитие и тот у вахтёрши.
- Оставь, какой есть, - с улыбкой, ничуть не смутившись, ответил Дима.
Я назвала цифры, и мы распрощались.

Уже на следующий день даже думать забыла о том, что была в клубе. Да и о Диме тоже не вспоминала, но он напомнил о себе сам. Несмотря на то, что я оставляла телефон вахты, звонить не стал. Когда возвращалась с работы в толпе девушек, увидела его, стоящим у входа в общежитие и всматривающимся в лица, проходящих мимо, работниц фабрики. Отделившись от толпы, подошла к нему.
- Привет, - поздоровалась я и улыбнулась.
- Привет. Вот решил заехать – предложить прогуляться, - его совершенно не беспокоили смешки и перешёптывания, доносящиеся со стороны женщин, которые с любопытством наблюдали за мной.
Отказывать не хотелось, Дима нравился мне. Было интересно и весело проводить время вместе.
- Пойдём, - я пожала плечами, - у меня всё равно никаких планов на вечер.
Я взяла его под руку, и мы долго бродили по вечерним улицам заснеженного города, разговаривая ни о чём и обо всём. Я смеялась и, казалось, впервые за многие века была счастлива. С ним я забывала о том, кто я такая, о том, что меня уже ищут и скоро найдут, и, наконец, о том, что скоро мне предстоит снова покинуть эту жизнь для того, чтобы начать новую.

***

Дима приезжал каждый вечер, встречал после работы, и мы ходили на прогулку. Я начала ловить себя на мысли о том, что уже жду новых встреч, долгих прогулок и весёлых бесед. Даже подумала, что буду чувствовать себя одиноко, когда ему придёт время уезжать. Вчера мы договорились, что пойдём на день рождение к одному из его коллег, и я, собрав по подружкам косметику, старалась привести себя в порядок. Отражение заставляло меня морщиться и недовольно хмуриться: скупая дешёвая косметика – неудачный способ хорошо выглядеть. Но откуда взяться дорогой и качественной в нашем общежитии? Приходилось довольствоваться тем, что удалось собрать.
- Машка, я никогда даже подумать не могла, что ты такая красавица! – громогласно рявкнула Верка, увидев меня.
Не знаю, что так понравилось Верке, но я осталась недовольна своим видом. Наверное, я предпочла бы хитон, сандалии и тонкое покрывало, лёгкой дымкой закрывающее лицо, чем это неопределённого цвета платье с мелким рисунком, тёмные очки в толстой пластиковой оправе и туфли на широком каблуке, позаимствованные у Любки.

С Димой мы встречались в городе. Когда он увидел меня, в глазах загорелись искры. Видимо, остался доволен тем, как я выгляжу. Сделав, наверное, сотню комплиментов, взял меня под руку и, наконец, сдвинулся с места. Его друг – молодой довольно известный научный работник Владимир Ильич Нечаев, жил в одном из элитных домов Москвы. Для того времени, богато обставленная квартира не произвела на меня особого впечатления, ведь доводилось лицезреть гораздо более шикарные обстановки за тысячи жизней. Дима удивился такой реакции, точнее полному отсутствию оной, видимо, решив, что обычная деревенская девушка, живущая в общежитии, должна была, как минимум восторженно замереть на пороге, а не спокойно пройти в гостиную, окинув безразличным взглядом шикарную квартиру.

- Знаешь, иногда мне кажется, что я тебя совсем не знаю, - уже за столом, склонившись ко мне, тихо сказал Дима. – Ты похожа на королеву. Деревенская девушка, которая соблюдает правила поведения за столом, словно родилась в семье Московской элиты.
Что я могла на это ответить? То, что в прошлой жизни меня обучали не только этикету, но и приличным манерам? То, что царственная походка, осанка и движения отличают каждую жрицу Бастет? Я лишь молча улыбнулась, посмотрев ему в глаза сквозь тёмное стекло очков и увидев в них неподдельное любопытство: он явно не понимал, кто я такая и откуда такие манеры.

За увлекательными и весёлыми беседами вечер пролетел незаметно. Пора было возвращаться в общежитие. Я чувствовала какой-то туман, излишнее веселье, эйфорию – вино играло в крови, обманывая разум. Дима провожал в общежитие, а мне так не хотелось возвращаться в надоевшую клетку. Хотелось веселиться, смеяться… быть счастливой здесь и сейчас, остаться в этой жизни, рядом с ним. Я видела, что нравлюсь Диме, и подумала, что могла бы стать ему женой. Как-то внезапно захотелось разорвать круг, которому подчинялось существование. Я больше не хотела убегать. Дима – первый мужчина за многие века, который был мне интересен, и я смогла бы полюбить его со временем. Нет, конечно, не так, как любила Его, но смогла бы.

Я знала, как строги современные нравы, но не была обычной современной женщиной. Тысячи жизней, тысячи разных воспитаний, сотни эпох, времён, нравов…всё это перемешено настолько, что порой начинаю путаться, как себя вести. Но в каждое перерождение я неизменно оставалась собой: жрицей Бастет – свободной женщиной, умеющей принимать самостоятельные решения.
- Я не хочу, чтобы этот вечер так закончился, - сказала я Диме, который поддерживал меня под локоть.
Я видела, что он тоже не хочет, но пока ещё остаётся рабом современных нравов, а мне так хотелось впервые за века забыться в объятиях мужчины. С того перерождения, когда была рабыней, мужские руки касались моего тела против воли. Азазель всегда избавлял меня от насилия быстро и беспощадно. Стоило только мужчине коснуться обнажённого тела, появлялся Он, отправляя насильника к Богам. Что это было? Закономерность или простое совпадение? Я не знала. Тогда всё было иначе: я не хотела, чтобы меня касались. Сейчас я желала этого до судорог: почувствовать тепло Диминых рук на разгорячённой коже, почувствовать его горячее дыхание на губах.

 Не собираясь прибегать к дару, прижалась к жёсткому шерстяному пальто, обняла Диму за шею и потянулась навстречу желаниям. Он сдался: его губы нашли мои. На такси довольно быстро добрались к нему. Как только захлопнулась входная дверь, я вцепилась в Диму, словно он мог раствориться, исчезнуть. В нетерпении срывая одежду, мечтала только об одном: забыв обо всём на свете, жить этим мгновением. Мы оказались в спальне – запреты упали, оттолкнув строгие нравы. Сейчас в комнате были не граждане современного общества, а просто мужчина и женщина, поддавшиеся влечению. Он попытался снять мои очки, но я не позволила.
- Я когда-нибудь увижу твои глаза? – прошептал он.

Я не хотела отвечать и поцеловала его. Он снял с меня платье…Я на мгновение замерла. Когда руки коснулись пылающей кожи, застонала от наслаждения, от этого давно забытого ощущения. Он легко подхватил меня на руки и опустил на кровать, покрывая поцелуями горящее тело. На какое-то мгновение я была твёрдо уверена, что смогу. Смогу быть с кем-то, кроме Него. Смогу изменить собственную судьбу, связав жизнь с другим мужчиной. Я была готова снять очки, впервые посмотреть в глаза тому, кому собираюсь доверить жизнь. Я подняла руку к лицу и коснулась пластиковой дужки…

Меня будто кто-то очень сильно толкнул в грудь. На секунду сердце остановилось, я задохнулась и застыла. Разум очистился, хмельная эйфория исчезла, словно сдутая сильным порывом ветра. Что я делаю?! Я не могу заставлять его быть со мной! Не могу использовать дар, пока он не знает, кто я такая! Если я сделаю это – его жизнь будет подчинена мне, против воли. Я не могу так с ним поступить! Его право – самому выбирать судьбу.
- Не надо, - громко сказала я, упираясь руками ему в грудь.
Он будто не слышал, охваченный страстью. Богиня, что я наделала?! Сама затащила его сюда, а теперь не могу сделать то, чего так хотелось. Великодушная Бастет, помоги мне!
- Дима, остановись, - просила я, но он будто оглох, продолжая ласкать, осыпать тело поцелуями.
- Ты же хотела. Не бойся, - прошептал он.
- Дима, остановись, - просила я, но безрезультатно.

Громкий хлопок, похожий на звук выстрела, заставил нас обоих вздрогнуть. Прямо в спальне буквально из ниоткуда появился Азазель. Языки пламени облизывали фигуру, не причиняя вреда, глаза горели адским огнём. Он сделал шаг по направлению к кровати, и огонь погас, оставив на паркетном полу приличный ожог. Распалённый страстью, Дима не сразу сообразил, что происходит, а  вот я поняла. Он снова нашёл меня и теперь совершенно не сложно предугадать, что будет дальше. Пока Дима растерянно озирался, я вскочила с кровати и кинулась к Нему. Азазель мёртвыми чёрными глазами смотрел на меня.
- Не убивай его, - умоляла я, упав перед ним на колени. – Я сама…это я виновата. Не убивай его, прошу тебя!

Он протянул руку и снял очки, скрывающие мои глаза. Я была в отчаянии: руки тряслись, голос прерывался. Казалось, что сердце стиснуто чьей-то сильной ладонью. Если Он сейчас убьёт Диму – это только моя вина. Я зря надеялась, что смогу жить с кем-то кроме Него, этому быть не суждено. Муж был прав, а я из упрямства не хотела этого признавать. Я принадлежу только ему. Лишь он один может касаться меня. Жрицы Бастет не могут иметь больше одного мужа за жизнь, потому что связаны не просто обязательствами, но любовью. Даже если мужа забирает Бог смерти, а жена остаётся в этом мире, даже тогда жрица остаётся одинокой до смерти. А когда приходит время, с улыбкой уходит в мир мёртвых и находит там своего мужчину, чтобы уже не разлучаться никогда. Я не могу обмануть собственную сущность, не могу уговорить себя предать Богиню.
И сейчас я умоляла Его не убивать Диму, потому, что всё, что здесь произошло – целиком и полностью моя вина. Я поддалась желаниям, захотела убежать от судьбы. И теперь была готова целовать мужу ноги, только бы он оставил жизнь тому, кто не виновен.
- Не убивай его, прошу тебя, - продолжала я умолять.
- Что происходит, Маша? – Дима, удивлённый моим поведением, наконец, смог заговорить. – Кто это?
Азазель перевёл взгляд на растерянного Диму, и чёрные глаза полыхнули огнём. Он начал поднимать руку, а я вздрогнула, словно получив пощёчину. В отчаянии одной рукой обхватила Азазель за колени, другой схватила за запястье.
- Молчи, дурак, - рявкнула я, даже не обернувшись, чтобы взглянуть на Диму.
Как же я ошибалась, полагая, что смогу быть с кем-то, кроме Него! И эта ошибка могла стоить жизни Диме! Как мне такое вообще в голову могло прийти?! Азазель перевёл взгляд на меня, когда почувствовал прикосновение рук, и я смогла выдохнуть.
- Прошу тебя…Я пойду с тобой, буду рядом…сделаю всё, что ты захочешь, только не убивай его… - быстро, прерываясь, шептала я в панике.

Я знала, что если он решит, я не смогу помешать. Муж лишь внимательно смотрел мне в глаза, из которых градом лились слёзы. Наконец, слегка наклонился, взял меня за плечи, заставляя подняться. Его чёрный, безразличный взгляд огнём прожигал насквозь, но я дрожала. Сейчас, глядя ему в чёрные бездонные озёра, я окончательно поняла, что не удастся сбежать, сколько бы ни умирала. От себя далеко не убежишь, а я принадлежу только ему. Меня трясло так, что начали стучать зубы. Азазель крепко обнял меня и прижался губами к шее – я ощутила жар Его дыхания. Поцелуй вызвал негу и спокойствие, глаза начали закрываться, колени подогнулись. Я испугалась, но тело не больше не подчинялось, став ватным. Поддавшись слабости и сонливости, закрыла глаза и, почувствовав стальные объятия мужа, улыбнулась.

Отредактировано: 7 июля 2011