Вывертень

          ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ: Людям с тонкой душевной организацией и повышенным чувством прекрасного, дальше читать не рекомендую.


   Внезапно Ключарев понял, что проснулся. Он, подняв веки, посмотрел на внешний мир. Мало что изменилось. Пожалуй, лишь вместо темноты в мутное окно сочился портяночно-грязный свет. Ключарев сел и лениво почесал зубами колено — на блеклой коже проявились длинные красные полосы. Растянутая панцирная сетка кровати шуршала по половицам, будто суставчатыми лапками тараканы. Выпростав себя, как бабочка, из постельного кокона Сергей — а звали его, пожалуй, Сергеем — вяло пошевелил крыльями рук и двинулся в ванную. Привстав на цыпочки, помочился в раковину, отстраненно подумав, что женщины, вероятно, завидуют такому умению. Попытался поймать в зеркале собственный взгляд. Удалось не сразу, взгляд зазеркального визави блуждал и не желал фиксироваться на Ключареве. Показав Сергею вытянутый средний палец свободной руки, Ключарев открыл кран, намочил указательный и сунул его в рот. Выдавливать пасту на зубную щетку было лень. По этой причине он на нее не тратился. Впрочем, как и на зубную пасту. Продемонстрировав зеркалу волчий оскал, Сергей удовлетворенно булькнул горлом и протер этим же пальцем глаза. Как-то по телевизору Ключарев видел, как маленькая гнусная тварь, которую диктор назвал хамелеоном, без видимых усилий слизывает соринку в глазу собственным языком. Сергей почувствовал к уродцу ненависть, настоянную на зависти — будь у него такой язык, проблема утреннего туалета отпала сама собой.

   Ел Сергей, соря пищей на колени и пол, небрежно засовывал куски в рот и, не жуя, проглатывал. Насытившись, утробно рыгнул и с радостным остервенением погладил живот. В животе у Ключарева, по его разумению, обитал большой бронзовый червь. Периодически он просыпался, начинал ворочаться, раскаляясь от злобы и тогда червя надо было ублажать пищей.

   Поев, оделся и внутренне скособочившись, вышел на улицу. Яркое солнце карабкалось вверх. Ключарев остановился и немигающее уставился в желтый круг, норовя проникнуть взглядом в самую середину, в очередной тщетной попытке понять, для чего оно вообще нужно людям, это солнце.  Одни неприятности были от светила. То засуха, то ожоги на коже. По всему выходило, совсем оно без надобности. Существующее само по себе вредное явление природы.
 
   Мимо Сергея, замершего сломанным механизмом, текли люди с лицами из могил. Одни шли, как промокшие деревья, медленно скребя подошвами по асфальту. Другие, подавшись вперед и наклонив голову, словно преодолевая упругое сопротивление, пытались бежать, норовя оторваться от собственной тени.

   «Жалкие создания, — осуждающе подумал Сергей. — Того не понимают, что за тень держаться надо. Нет у вас кроме тени ничего больше. Оторвались от нее и все. Как от матери. Одна сухая оболочка».

   Оглядевшись по сторонам, Ключарев двинулся к загаженной песочнице с цветами. Перешагнув бортик, принялся старательно вытаптывать их. Молодая поросль безропотно ложилась под ноги. Сергею доставляло удовольствие слышать, как хрупкие стебельки с легким треском переламываются под подошвами ботинок. Кровь цветов ярко алого цвета быстро впитывалась в песок. Он наклонился и поднял одну головку. Белую, словно одуванчик. Резко дунул. «Парашютики» не полетели по ветру, белые волосики лишь заколебались под струей нутряного воздуха. Отбросив одуванчик в сторону, Ключарев двинулся дальше.

   На остановке братская могила автобуса, стараясь насытиться, жадно поглощала пассажиров. Сергей дождался, когда автобус отойдет, и перешел улицу. Путь его лежал в затянутую паутиной разговоров затрапезную пивную. Лишь там, на людях, которых не понял Бог, его глаз отдыхал.
 
   Зальчик был наполовину пуст. Завсегдатаи, в виде собственных рентгенограмм, копошились за столиками. За стойкой, лицом в лужице блевотины, лежал вывернутый наизнанку человек. Разливальщик пива старательно оттирал его лоб и щеки грязной половой тряпкой. Оторвав бармена от наведения порядка, Сергей заказал кружку «Ячменного колоса».
 
   Долго, пока шапка пены в кружке не осела, сидел не двигаясь. Внимательно изучал множественность своего отражения в пузырьках. Сотни пенных Сергеев, побольше и совсем крохотных, старались проникнуть в его сознание и разочарованно лопались, не преуспев. Ключарев был закрыт от внешнего мира.
 
   Мужчина по соседству, поднял голову из месива, отторгнутого организмом, и полусознательно посмотрел на Сергея — большая, рельефная голова покачивалась на тщедушном, визгливом теле.

   — Я занят важным делом, — внушительно-мутно произнес он.

   — Я вижу, — отозвался Ключарев, сделав долгий глоток холодного пива.

   — Ты ничего не можешь видеть, ибо твой разум закрыт. Но ты проник в мой круг, — говорящий с силой хлопнул по барной стойке, угодив в блевотину — из-под ладони брызнули кусочки полупереваренной пищи, — здесь, в этой точке проходит ось мироустройств. Она пронизает планету и уходит дальше, в глубины Вселенной. Чтобы воспрепятствовать полной утечке, я являюсь коммутирующим устройством: улавливаю энергию мироустройства и перенаправляю в наш мир. Иначе мир распадется, — Сергей вяло кивнул головой. — Ты тоже теперь ею подпитываешься.
 
   Ключарев понюхал пиво и оглянулся. За столиком позади него сидел непонятный мужик с мясистой дырой вместо лица. Мужик мертвенно смотрел на Сергея, словно зарезанная курица и совершал пальцами в воздухе знаки. Сергею, поскольку знаки были непонятны, показалось, что это алгебраические формулы. Рядом с дыролицым сидела человекообразная женщина, исполненная пьяной многозначительности. Возможно, подруга того, что рядом. Или чья-то еще. Женщина выставила слоново-толстую ногу из-под стола и уперевшись каблуком ободранной туфли, призывно покачивала ею в сторону Сергея. Дернув плечом, Ключарев отвернулся — желания совокупляться не было.

    Смотритель космического потока, покачиваясь, встал, сделал шаг и, развернувшись, как сломанный флюгер, поцеловал Ключарева в макушку мокрыми, кислыми губами. После чего направился в мужскую комнату, будто декабрист в Сибирь.

   Сергей прихлебывал ячменный напиток и ощущал, как энергия мироустройства настойчиво наполняет его снулый организм необходимостью Поступка. Метко толкнув по стойке опустевшую кружку в сторону бармена, Ключарев жестом попросил повторить и, оторвавшись от стойки, двинулся в туалет.

   Хранитель мироустройства стоял, упираясь струей переработанного пива в писсуар. Мужчину покачивало, и для большей устойчивости он держался обеими ладонями за стену, облицованную голубым кафелем. Склоненная вперед несуразная голова напрягла струной тощую шейку, поросшую давно не подбривавшимися пушковыми волосками. В порах ноздреватой кожи чернели точки въевшейся грязи.
 
   Ключарев вынул из кармана самодельный выкидной нож, выщелкнул лезвие и коротко размахнувшись, с силой ударил ножом в шею. Сверху вниз, точно в ложбинку. Мужик, скользя ладонями по глазированным плиткам цвета божеского благословения, сполз на пол. Было забавно видеть, как из человека истекает теперь уже две струи. Разного цвета, они сливались на керамическом полу в единую лужицу. Будто хозяин решил приготовить коктейль на любителя.

   Сергей подобрал с пола обрывок газеты, тщательно вытер бумагой лезвие. Нажав кнопку, убрал его в рукоятку ножа и спрятал оружие в карман штанов. После чего наклонился, обхватил под мышками тело, лежавшее на боку, приподнял и впечатал губы во все еще кровоточащую рану в долгом ответном поцелуе. Кровь хранителя отдавала железом и на вкус ничем не отличалась от Сергеевой. Сплюнув — плевок оказался нежно-розового цвета, кровь смешалась во рту со слюной, — Ключарев выпрямился и сделал шаг к раковине. Тщательно вымыл руки и отправился в зал.

   Пены на поверхности «повторенного» пива уже не было, успела осесть. Сергей взял кружку, отхлебнул и долго гонял пиво во рту, надувая щеки и булькая горлом, запрокинув, как всамделишный ангел голову. Сплюнул ополоски назад в кружку, достал сигарету, закурил и осмотрелся. Дыролицый куда-то исчез, его непотребно-эротичная соседка спала, откинувшись на спинку стула и запрокинув назад голову. В широко раззявленном рту чернело глубокомысленное мертвое пространство. За дальними столиками темнели липкие, как дешевая карамель, силуэты смутных фигур.
 
   Ключарев повернулся к стойке, большими, жадными глотками выпил пиво, с громким стуком поставил кружку. Широко растопырив пальцы, провел ладонью над лужицей Хранителя. Ничего не ощутил — энергия больше не наполняла его. Поток иссяк или ушел в другом направлении. Сергей удовлетворенно кивнул, последний раз глубоко затянулся и утопил окурок в блевотине.

   — Там, в туалете, мужик лежит. Выдавливал прыщи на шее и поранился, — сказал Ключарев бармену, протягивая полтинник за выпитое пиво. Не взяв сдачу, вышел из пивной. Пересек улицу, сел на скамейку на автобусной остановке. В ожидании Гибели мира.