Список Ренессе

Он спасал евреев. Не от смерти – от немецкой бюрократии, занося их в свой личный список. Но в отличие от Шиндлера, судья Ян-Роберт фон Ренессе из города Эссен за это поплатился. Его жизнь была разрушена. Через 65 лет после окончания войны.

Годами отказывала Германия в выплате пенсий бывшим узникам гетто, которые работали там за ничтожную плату (даже из этого мизера нацисты выдирали отчисления в пенсионные фонды Третьего рейха, прекрасно понимая: этим людям не суждено когда-либо воспользоваться правом на пенсию, потому что они до нее не доживут - будут уничтожены вместе со своими собратьями). Евреи, которым все же посчастливилось выжить, получали отказы уже от социальных судов современной Германии. До тех пор, пока в дело не вмешался один человек: Ян-Роберт Ренессе, судья из города Эссен.
Связавшись с историками и встретившись с людьми, пережившими Катастрофу, он выявил правду о том, как обстояли дела в гетто и попытался донести ее до всех. Фон Ренессе был первым из немецких судей, кто начал проводить в самом Израиле выездные заседания суда, связанные с компенсациями из Германии, предпочитая иметь дело не со стандартными бланками, а с живыми людьми, уцелевшими во время Катастрофы. Они рассказывали свои печальные истории, которые переворачивали ему душу.

ВЛЮБЛЕННЫЕ ВСТРЕЧАЮТСЯ И В АДУ

- Во время моей очередной поездки в Израиль ко мне на прием пришли пожилые люди – муж и жена, - вспоминает 44-летний Ян-Роберт Ренессе. – Они рассказали мне историю своей любви, которую я до сих пор не могу забыть. Встретившись в гетто, эти люди влюбились с первого взгляда. Девушка была из богатой, уважаемой семьи, парень - из очень бедной, и, хотя в гетто это уже не имело значения, ее мать была против мезалъянса и сказала: «Ему до тебя, как до «звезды». Он даже не может собрать минъян, чтобы похоронить отца!». Но вышло так, что всю семью девушки уничтожили, и единственный, кто у нее остался, был этот парень. Вместе они пережили в гетто много смертей и страшный голод, после войны поженились и с тех пор никогда не расставались. Спустя годы парень из бедной семьи стал дипломатом и представлял Израиль в других странах. Хорошо помню слова, которые сказала мне на приеме пожилая женщина: «Я потеряла в гетто семью и встретила там любовь всей своей жизни».

«ЧТО Я СКАЖУ МАМЕ?»

- Вторая история, о которой я узнал в Израиле, была о двух мальчиках, - продолжает судья. – О том, как старший брат спас младшего. Вместе с другими евреями из своего города они оказались в гетто. И когда нацисты решили избавиться от баласта, уничтожив всех детей младше десяти лет, которые не могли работать, те начали прятаться. 12-летнего мальчика спрашивали, где его младший брат, которому было восемь лет, а он отвечал: «Не знаю», при том, что сам его спрятал. Его страшно били, но он продолжал твердить свое. В конце концов его оставили в покое. За время пребывания в гетто братья еще не раз находились на волоске от смерти, но выжили – единственные из всей семьи - и после войны уехали в Израиль. Старший сразу пошел в Пальмах, участвововал в Войне за Независимость. Когда он рассказывал мне о том, как прятал в гетто младшего брата, я спросил: «Как же у тебя хватило сил, чтобы перенести смертельные побои и не сломаться?», он ответил: «Я все время думал о маме и о том, что я ей скажу, когда она спросит меня о брате».

ЛЕД ТРОНУЛСЯ

Попытки судьи из города Эссен добиться справедливости для евреев, которых во время войны принуждали в гетто работать, принесли свои плоды. Благодаря немецкой прессе, радио и телевидению история получила широкую огласку, и в 2009-м году, после решения федерального суда по социальным вопросам («Бундессоциалгерихт»), положение изменилось: служба пенсионного страхования, обрабатывающая просьбы из Израиля, удовлетворила половину из тех, что были поданы. Многие пожилые люди вместо традиционного отказа получили из Германии пенсию. И все - благодаря человеку, который в одиночку пошел против огромной и хорошо отлаженной бюрократической машины, перемалывающей чужие судьбы, и победил, потерпев при этом своей личное поражение, но об этом – позже.


КАК ОН ДОКАЗЫВАЛ СВОЮ ПРАВОТУ

Здесь нам не обойтись без отрывка из большого исследования, которое судья фон Ренессе провел с помощью историков, дополнив его материалами, полученными во время встреч в Израиле с пережившими Катастрофу и сотрудниками Яд ва-Шем. Благодаря тому, что он выступал с ним в немецком суде, эта история стала достоянием прессы:

«...израильские, или проживающие ещё где-либо за границей, истцы, травмированные люди, пережившие гетто, не имеют возможности приехать в Германию и, таким образом, в правовой действительности имеют зачастую неравные процессуальные шансы по сравнению с теми, кто живёт в Германии. Немногие принятые до этого времени судебные решения и ещё в большей степени(участившиеся) мировые соглашения судов, которые основываются на личных слушаниях, напротив подтверждают, что благодаря таким слушаниям шансы на успех при подаче иска по Закону о пенсионных выплатах за трудовую деятельность в гетто могут значительно вырасти.

Вопрос о том, будет ли осуществим такого рода образ действий в реальных условиях нагрузки на суды в судейской практике земли Северный Рейн-Вестфалия (400 - 600 поданных исков в год, как задача первой инстанции, 120 -140 поданных исков, входящих в компетенцию второй инстанции), без импульса извне и увеличения судебного персонала, остаётся открытым. Между тем, это не только соответствовало бы принципам правового государства, но и смыслу и назначению Закона о пенсионных выплатах за трудовую деятельность в гетто. Так как Законом о пенсионных выплатах за трудовую деятельность в гетто поставлена цель ликвидации последнего пробела в праве возмещения ущерба, немецкое правовое государство взяло на себя немаловажное нравственное обязательство.

Доктор Ян-Роберт фон Ренессе
Судья Земельного социального суда Северного Рейна-Вестфалии»

ЯН-РОБЕРТ РЕНЕССЕ И ЕГО СЕМЬЯ

...С какого-то момента мне хочется знать о судье из города Эссен больше. Например, откуда человек, носящий немецкую фамилию с аристократической приставкой «фон», так хорошо знает русский язык? И что подвигло его на эту войну против целой бюрократической системы, винтиком которой он, в общем-то, тоже являлся.

Чем больше я получаю ответов из Германии, тем больше у меня появляется вопросов, и наша переписка продолжается уже почти неделю.

«Фамилия фон Ренессе в нашей семье – по линии отца и имеет длинную историю. Мои предки были протестантами из Бельгии и в середине 17-го века начали распространять свою религию в Пруссии благодаря ее толерантности. Все мои родственники в нескольких поколениях были юристами, и в том числе – мои родители. Мама была не только судьей, но и известным политическим деятелем, членом Бундестага. Папа преподавал юриспруденцию в университете. Я с детства мечтал стать судьей и продолжить семейную традицию.

...Ни мой отец, 1930 года рождения, ни мой дед - ветеран Первой Мировой войны, не служили в фашистской армии. В конце войны мой отец вместе со своими родителями и сестрой бежал из своего городка Schneidem;hl (теперь это территория Польши) накануне прихода туда русской армии. Моя мать, 1940 года рождения, пережила бомбежку Берлина...

Только один из моих родственников – муж моей бабушки со стороны матери, был нацистом. До войны он был учителем и давал частные уроки детям Геббельса. Во время войны находился в составе бельгийской дивизии СС "Wallonie" на Восточном фронте и в Прибалтике, потом несколько месяцев провел в лагере военнопленных в английской зоне, а когда оттуда вышел, развелся с моей бабушкой и работал в администрации города Wolfsburg. Я с ним никогда не встречался: он умер, когда мне было восемь лет. Мне рассказывали, что до конца своих дней он так и остался по своим убеждениям фашистом.

...Русский язык я знаю благодаря своей бабушке – Маргарите Александровне Турман, чье детство было связано с Таллинном и Санкт-Петербургом.

В ее семье говорили по-немецки, но, поскольку ею с рождения занималась русская няня, русский был для бабушки вторым языком.
По линии бабушки Маргариты в нашей семье были русские имена - Константин, Александра и еврейские фамилии со стороны ее матери - Розенштейн, Абрамсон. Отец моей бабушки отец учился в Санкт-Петербурге, был профессором математики. Она вспоминала, что в канун Нового года в дом приходили поздравления от царской семьи. Рассказывала, что в семье были члены Государственной думы, учрежденной Николаем Вторым в 1905 году. Во время революции семья бабушки бежала в Германию.

После второй мировой войны моя бабушка Маргарита преподавала русский язык в школе, неподалеку от Бремена. Она очень любила Россию, бывала в Ленинграде, где встречалась с людьми, пережившими блокаду, и перессказывала мне потом их истории.

...Моя жена из Польши, ее семья сильно пострадала во время войны. Дедушка был партизаном, погиб в концлагере Stutthoff вместе со своим братом. Бабушку жены, которая была беременна двойней, нацисты били так, что она потеряла детей. А отца жены угнали из Варшавы на принудительный труд в Германию.

...У нас с женой четверо детей. Старшему сыну 21 год, среднему – 18 (он инвалид), и есть две дочери-школьницы – 17 и восьми лет. В семье мы говорим по-польски, хотя мой родной язык – немецкий. Я владею английским, французским, в школе учил еще латынь.

Среди моих друзей есть юристы, врачи, математики, теологи. В свободное время я люблю читать книги, работать в саду, ходить в театр и совершать прогулки в пригороде».

«Я ВЛЮБИЛСЯ В ЭТУ СТРАНУ...»

«В Израиле я бывал не однажды: восемь раз – по рабочим делам и дважды в отпуске, - пишет мне Ян-Роберт из Германии. - Многие, с кем я здесь встретился, стали моими друзьями. Я влюбился в эту страну, и самое сильное впечатление у меня осталось от встреч с людьми, пережившими Катастрофу.

Впервые я приехал в Израиль в рамках дипломатической мисии. Такого еще не было, чтобы немецкий судья, занимающийся подобными делами, решил лично встретиться и поговорить с людьми, пережившими Катастрофу, да еще – в стране, где они теперь проживают. Но я считаю, что у каждого человека должна быть возможность лично донести свою правду до судьи. И, кроме того, это вопрос исторической ответственности Германии...

Мои родители - хорошие немцы, из тех, кто с самого начала были против Гитлера и нацистов. Таким они воспитали и меня. Я капитан запаса немецкой армии и хорошо помню, как нас, новобранцев, первым делом повезли в мемориал, созданный на месте бывшего концлагеря «Берген-Бельзен» и сказали: «Вы всегда должны помнить о своей ответственности за прошлое». Я и своим детям постоянно обо всем этом рассказываю, возил их в места, где в годы войны было Варшавское гетто, лагеря смерти Треблинка, Терезиенштадт...

...В осуществлении моего плана проведения выездных заседаний суда в Израиле мне очень помогли немецкое посольство и израильское министерство иностранных дел. В Тель-Авиве встречи проходили в «Бейт ционей Америка» и немецком посольстве; в Иерусалиме – в Яд ва-Шем и гостинице «Кинг Дэвид». Когда люди не могли приехать на встречу из-за преклонного возраста и болезней, я сам ехал к ним домой, благодаря чему побывал во многих городах и киббуцах. Самой старой женщине, с которой мне довелось встретиться, шел сто первый год, но она хорошо помнила время, которое провела в Варшавском гетто. Даже те, что были во время войны детьми, помнили многие подробности из жизни своей семьи в те страшные годы. Все они говорили мне потом, что были рады со мной встретиться, и благодарили за внимание и уважением к их прошлому. Почти все из тех, с кем я беседовал, впоследствии получили из Германии свои пенсии.

Работать с Израилем я начал в 2006-м году, и это продолжалось до 2010 года. В 2010-м году, когда немецкий парламент посетил президент Израиля Шимон Перес, я с ним встречался. Он сказал мне: «Я рад тому, что немецкий судья приезжал в нашу страну и лично встречался с пережившими Катастрофу».
Самым интересным для меня был 2009 год, когда я искал документальные подтверждения тому, что социальные кассы немцев в Польше получали деньги от еврейского труда в гетто. После их предъявления уже никто не мог бы сказать, что за этот труд людям не положена пенсия.

Благодаря новой интерпретации закона о пенсиях в гетто сегодня все претенденты (около 60 000 людей в мире, половина из них живет в Израиле) снова имеют шанс на компенсацию. И многие уже получили позитивный ответ. К сожалению, бюрократия снова использует бланки, в которых людям очень трудно разобраться...

В прошлом году меня перевели на другую работу. Теперь я занимаюсь делами наших инвалидов, пострадавших в дорожных авариях и не могу рассказать вам больше, чем рассказал, поскольку у меня нет разрешения говорить о наших внутренних делах».

ИСТОРИЯ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ

О чем умолчал судья Ян-Роберт фон Ренессе, мне пришлось узнавать из других источников...

Спасая евреев от немецкой бюрократии через 60 лет после окончания войны
судья Ян-Роберт Ренессе из города Эссен совершил переворот в системе выплаты пенсий людям, которые во время войны были заняты подневольным трудом в гетто. В день, когда было принято решение федерального суда, и служба пенсионного страхования, обрабатывающая просьбы из Израиля, удовлетворила половину тех, что были поданы, он сказал жене: «Прости, дорогая, три года я работал как вол, но, наконец, эта история успешно завершилась, и можно открыть бутылку вина, чтобы отпраздновать победу». В тот момент Ян-Роберт еще не знал, что победа, которую он готовил для узников гетто в течение трех лет, обернется для него его личным поражением и на следующий день его уже отстранят от дел, связанных с пенсиями для евреев, живущих в Израиле.

«У МЕНЯ НЕТ РАЗРЕШЕНИЯ ГОВОРИТЬ»

Я спрашиваю Яна-Роберта в одном из очередных писем в Германию, чем он теперь занимается, и почему был отстранен от прежних дел.

«Я теперь занимаюсь другой работой в суде - делами инвалидов, пострадавших в авариях. Больше не могу ничего вам сказать, потому что у меня нет разрешения говорить о внутренних делах суда», - отвечает он.

В ПОИСКАХ ОТВЕТА

Дело начинает проясняться, когда в мои руки попадает дословный перевод на русский язык закадрового текста телепередачи WDR, снятой в 2009-м году немецким тележурналистом, который я публикую ниже с разрешения автора Мартина Зукоффа:

«Он содействовал бесчисленным людям, пережившим Катастрофу в их праве на получение пенсии, однако сам Ян-Роберт Ренессе уже не является востребованным лицом в Эссенском Земельном Социальном суде. Его перевели в другой сенат, и он уже не занимается вопросами пенсий бывших узников гетто. Коллеги Ренессе воспрепятствовали тому, чтобы его повысили в должности. Ему запретили высказываться на эту тему, но краткий ретроспективный взгляд поможет разъяснить ситуацию.

Восемь раз Ренессе ездил в Израиль и опрашивал бывших узников гетто, которые находятся в преклонном возрасте. Он разъяснял в своем интервью на западном немецком радиовещании причины, побудившие его поехать в Израиль: "Некоторые вещи нужно просто делать, потому что иначе - невозможно. Мне не позволила бы моя совесть, не хватило бы духу обращаться с этим вопросом формально и механически отклонять акты или судебные дела. Потому что у меня с самого начала перед глазами стояли эти люди."

Таким образом он пошел против своих коллег: они имели дела только с актами и отклоняли почти все жалобы узников гетто. Ренессе, побывав в Израиле, провел сотни экспертиз и установил, что большинству истцов надлежит платить пенсию. Это оказало влияние на дальнейший ход событий, что подтверждается словами Вольфганга Майера, профессора юриспруденции в Бохумском университете и председателя федерального суде по социальным вопросам (Бундессоциалгерихт): "Я считаю, что эти экспертизы имели большое значения не только для судебных дел, которые обрабатывал господин фон Ренессе, но и внесли большой вклад в оценку действительной ситуации в гетто и способствовали перевороту в судопроизводстве федерального социального суда."

Однако в Эссенском Земельном Социальном суде действия господина Ренессе не одобряют. Многие коллеги на него в обиде за то, что он ставит под сомнение их методы работы - решать «дела» на основе актов.

Телевизионной передаче «Вестполь» удалось при помощи адвокатов заглянуть в судебные акты. Они подтверждают, что другие судьи ставили Ренессе палки в колёса. Так, председатель сената распорядился, чтобы повторная экспертиза, которую Ренессе поручил написать чиновнику суда в отношении аннулированного дела, не была выполнена. Он пишет: "Подобные поручения господина фон Ренессе прошу сначала предъявлять мне." Эксперт по вопросам судейской независимости, професор Вольфганг Майер, эксперт по вопросам судейской независимости, комментирует это так: «У председателя сената нет полномочий на внутриведомственный надзор по отношению к судьям - членам сената." А президент Земельного Социального суда Рикарда Брандтс не считает поведение председателя сената противозаконным. То, что сотрудники Ренессе воспрепятствовали в повышении его по должности, она, как и министерство юстиции, не желает прокомментировать. Рикарда Брандтс уверяет, что расследования Ренессе «поддерживались сенатом, были дискуссии, но в целом это можно считать общим достижением суда, которое привело в июле 2009-го к принятию решения об изменении существующего порядка».

Значит, все в порядке в Земельном Социальном суде? Председатель объединения судей по социальным вопросам земли Северный Рейн-Вестфалия (Социалрихтерферайн) смотрит на это иначе. В журнале «Дер Шпигель» он признал экспертизы Ренессе излишними, утверждая, что "обстоятельства в гетто были известны и до того, как фон Ренессе провел исследования". От этого тезиса не только историки грустно качают головой. Президент Международного Освенцимского Комитета Ноах Флуг, переживший Катастрофу, знает Ренессе уже много лет и в курсе того, что на самом деле судья сделал для бывших узников гетто. Трудности Ренессе его задевают: "Нам за него больно, потому что для нас – тех, кто пережил Катастрофу, Ренессе сделал много положительного. И мы считаем, что все должны это признать."
Ян-Роберт Ренессе сейчас в судебном порядке принимает меры против некоторых своих коллег, так как хочет оставаться судьей, невзирая не все препятствия.

Премьер-министр земли Северный Рейн-Вестфалия, Ханнелоре Крафт, собирается посетить в марте государство Израиль. Как глава правительства, она непосредственно уполномочена заниматься геттопенсиями и делом Ренессе. Помимо этого, является политически ответственным лицом, и следовательно несет ответственность за то, что пенсионная инстанция из земли Северный Рейн-Вестфалия отклонила опять почти 50% всех новых заявлений от людей, бывших узников гетто, ныне живущих в Израиле. И это опять на основе свыше 20 000 новых формуляров, разосланных тем, кто уцелел, которые они должны были заполнить не на иврите, а на английском, или немецком. Начинается анкета вступительным предложением: "You don’t need to file an application" («Вы не должны подавать заявку»), а дальше следуют вопросы: "Вы относитесь к еврейству?", "Какое ваше христианское имя?", "Могли бы Вы без непосредственной угрозы /опасности для Вашей жизни отказаться от выполнения работ в гетто?» И только в результате того, что разосланные анкеты не были присланы израильтянами обратно, тысячи людей не получили пенсию за так называемое "отсутствия содействия" (в целом - более 9000 отказов). Перед правосудием в земле Северный Рейн-Вестфалия у выживших мало шансов - такие судьи, как Ренессе, уже не ведут их дела».

«ДЕЛО РЕНЕССЕ» - ВТОРАЯ ВОЛНА

После того, как я выхожу на связь со своей коллегой из Германии Юлией Смилгой, ведущей передачи как на баварском, так и на обшегерманском радио (Deutschlandfunk, Deutschlandradio Kultur), я узнаю о том, что в истории этой до сих пор не поставлена точка.


«Я очень рада, что вы взялись за эту тему. Судья Ян-Роберт фон Ренессе уникальный человек», - пишет мне Юлия из Мюнхена. - Я работаю на баварском радио (Bayerischer Rundfunk) с 2003 года, и к делу Ренессе пришла совершенно случайно, когда узнала в конце 2009-го года о нем от наших мюнхенских историков – они с ним работали. В этой борьбе участвовали многие мои коллеги: Нина Шульц из газеты „Tageszeitung“, „J;dische Allgemeine“, Кристоф Шульт, корреспондент журнала "Spiegel", Мартин Зукофф, тележурналист WDR (Westdeutscher Rundfunk), который ездил с Ренессе в Израиль, снимал процессы выездных заседаний суда.

Что касается меня, то я была потрясена тем, как на моих глазах (отчасти – после моих передач) человека просто затравили, последовательно ломая ему карьеру и жизнь. В первый раз в моей журналистской практике случилось, что я продолжаю работать над темой уже больше года. Вокруг Ренессе – заговор молчания. Я могу вам рассказать все, что я знаю - с кем пыталась связаться и какие ответы получила из министерства юстиции Северного Рейна-Вестфалии. Иной раз такое ощущение, что мы снова возвращаемся в 1933 год...

После того, как пенсионные кассы определились с выплатой, а Ренессе сняли с его дел и запретили общение с прессой, публикации прекратились, - пишет Юлия. - Поскольку говорить с Ренессе журналистам было невозможно, да он и сам тогда еще надеялся на то, что все можно уладить переговорами с начальством - СМИ замолчали. Но время шло, а ситуация вокруг Ренессе не улучшалась: его поставили на запасной путь, "обезвредили", после чего многие о нем просто забыли. Первой снова начала мутить воду я, получив в июле 2010-го года согласие редакции на получасовую передачу о «гетто-ренте» и ситуации, в которой оказался Ренессе. На радио сроки для таких больших передач определяются за полгода до их эфира. Передача была заявлена на конец декабря, потом ее по техническим причинам переместили на середину января 2011.

Я начала вести переписку с судом, где он работал, и с министерством юстиции. После почти девятимесячного перерыва имя Ренессе снова прозвучало на всю Германию (кроме большой передачи я сделала несколько маленьких актуальных передач, посвященных ненормальной ситуации, в которой оказался судья из города Эссен). Буквально через неделю после моего второго выхода в эфир журналистка Нина Шульц написала большую аналитическую статью о проблемах Ренессе в «Тагесцайтунг», а спустя еще две недели эстафету подхватил «Шпигель», приурочив резкую статью в защиту судьи к немецко-израильской встрече, проходившей на правительственном уровне. Но, кстати, не все издания или теле-радиокомпании были готовы поднять эту тему – слишком она сложная и неприятная. Я не раз слышала от своих коллег такие слова: «Не наш профиль, не наш формат...»

После выступлений СМИ в защиту Ренессе земельный социальный суд Северный Рейн-Вестфалия, наконец, разразился сообщением для прессы.

ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ

В этой главе я помещаю сообщение для прессы президента земельного социального суда Северный Рейн-Вестфалия и ответы на журналистские запросы от судебных инстанций Германии, которые будут сопровождаться комментариями Юлии Смилги.

Из пресс-заявления Президента Земельного социального суда Северный Рейн Вестфалия от 27.01.2011: «Реализация права на гетто-пенсию была и остается одной из главнейших задач первостепенной срочности для судей Земельного социального суда Северный Рейн-Вестфалия. Были затребованы многочисленные экспертизы историков по разнообразным темам, относящимся к жизни в гетто. Судьи моего суда и социального суда Дюссельдорфа неоднократно ездили в Израиль и лично встречались с пережившими Холокост. Свидетели часто допрашивались лично, либо письменно...»

Юлия Смилга комментирует: «Здесь много неправды. Потому что на самом деле от 95 до 97% заявлений узников гетто судьи отклоняли, руководствуясь данными Википедии и старыми актами по поводу выплаты компенсации пострадавшим. Когда же возникали сомнения, то, случилось, дела – в основном, очень пожилых людей - лежали на столах месяцами. Кроме Ренессе, в Израиль ездил всего два раза еще один судья из того же сента и один раз судья из Дюссельдорфа. Это несопоставимо с той огромной работой, которую проделал Ренессе за восемь поездок, проведя более ста заседаний. С историками некоторые судьи работали, но только Ренессе удалось собрать команду из 36 историков по всему миру, и вместе эти люди работали с такой самоотдачей, что сумели изменить судебный правопорядок. Но глалвная заслуга Ренессе в том, что он дал возможность пожилым людям говорить о своем деле у себя на родине.

Из вышеупомянутого пресс-заявления: «Вместе с тем хочу подчеркнуть что работа остальных судей моего суда по их методам раскрытия судеб преследуемых в годы Холокоста, существенно прояснила ситуацию. Я рассматриваю решение о смягчении судебной практики для облегчения получения подателями заявлений пенсий, как результат, логично вытекающий из многолетней и напряженной работы судей моего суда».

Юлия Смилга комментирует: «Напомню еще раз, что до выездов в Израиль Ренессе и изменения практики в 2009 году до 97 процентов судебных исков о назначении пенсии отклонялись. Благодаря какой же интенсивной работе судей всего суда удалось изменить существующую практику?»

Из вышеупомянутого пресс-заявления: «Назначение Ренессе в сенат, относяшийся к другой области, никак не связано с деятельностью Ренессе в области назначения гетто-пенсий. С марта 2010 года Ренессе больше не работает в пенсионном сенате, а переведен по выраженному им согласию в 13-й сенат».

Юлия Смилга комментирует: «Насколько я знаю из адвокатских кругов, Ренессе не выражал согласия на перевод в 13-й сенат: его просто поставили перед фактом. Обратим внимание и на то, что этот перевод произошел тогда, когда пенсионные кассы, наконец, определились с периодом выплаты пенсий задним числом, с 2004-го года. И то, что Ренессе в этот момент убрали с «гетто-дел», лично мне кажется очень похожим на жертвоприношение.

Далее, в заявлении говорится о том, что Ренессе дали право на разговор с с прессой, - продолжает Юлия. - Когда же он, желая подстраховаться, представил начальству темы, о которых хочет говорить прямо, и в том числе, о неверных фактах в пресс-заявлении, президент ему ответила следующее: «Постановляю, что несмотря на снятие с вас запрета на общение с прессой от 11.03.2010, вы все равно всецело подлежите закону о неразглашении. Я не вижу повода для выдачи вам специального разрешения на интервью». То есть, получается: «право говорить у вас есть, права рассказывать – нет». Что за этим просматривается? Вы, мол, рассказывайте, а мы вас потом уволим за разглашение тайны?

Ни на один вопрос из моего запроса по поводу несответствия фактам президент внятно не ответила, - отмечает Юлия. - К тому же, она заставила меня ждать ответа больше месяца, а ответила только после моей жалобы в министерство юстиции Северный Рейн-Вестфалия. Мне были названы имена двух других судей, которые, как и Ренессе, выезжали в Израиль. Но сколько дел они там провели, сколько раз вообще выезжали, так и осталось юридической тайной. Вот выдержка из этого ответа: «В моем сообщении для прессы я подчеркнула историческую роль пенсионных сенатов. Детальные описания, или оценка работы судей противоречат моей обязанности сохранять юридическую тайну, дабы не повредить судебной независимости. По той же причине я не могу ответить на ваши вопросы о количестве израильских истцов, котормы были выделены средства на поездку в Германию для выступления в суде. Прошу понять, что все вопросы, касающиеся личностей моих подчиненных, я вынуждена отклонить».

Похожее письмо я получила и от министра юстиции земли Северный Рейн Вестфалия: «не можем говорить, не имеем права, юридическая тайна....» Круг замкнулся.

НЕОБХОДИМЫЕ ПОЯСНЕНИЯ

Ко все сказанному следует добавить еще кое-какую важную информацию:
В 2002-м году в Бундестаге был принят закон о пенсионной выплате за работу в гетто. Поступили 70 000 заявлений со всех стран мира, 97 процентов просьб были отклонены по той причине, что работа в гетто была вынужденной и подневольной. Дело в том, что по немецким законам трудовая пенсия положена лишь за работу, выполненную добровольно и при наличии подтверждающих ее документов. Иными словами: чиновники суда требовали от пожилых узников гетто справки о зарплате, трудовые договора и копии пенсионных отчислений (!)

Земельный социальный суд, где работает Ренеесе, так же отклонял почти все заявления, пользуясь в основном Интернетом и старыми актами, где те же люди уже подавали заявления о выплате компенсационных денег за нацистское преследование. Из 38 судей, работающих в этом суде, Ренессе - единственный, кто решил выйти из кабинета, связался с историками, провел расследования в архивах и выездные судебные заседания в Израиле, чтобы пожилые люди смогли у себя дома на своем языке давать показания о своем деле.

Результаты были ошеломляющими: с помощью 500 исторических справок по конкретным делам за 120 судебных заседаний в Израиле Ренессе удалось доказать, что решение работать в гетто, или нет, люди принимали самостоятельно в условиях, что им приходилось выбирать между работой и смертью от голода. В довершение всего, один из польских историков нашел в подвале архива Лодзи запыленный чемодан, а в нем – справки о том, что работавшие жители гетто платили со своих копеек взносы в пенсионные кассы третьего рейха. При том, что было понятно: свои пенсии они никогда не должны были получить.

В 2009 году Федеральный социальный суд в Касселе принял выводы Ренессе и группы историков и изменил порядок судопроизводства, облегчив условия для получения гетто-пенсии.

ПОСЛЕДНИЕ ПОЯСНЕНИЯ – ОН-ЛАЙН

Материала так много, что переписки с Германией уже недостаточно. Я решаю поговорить с Юлией в режиме он-лайн. Но прежде хочу сказать несколько слов о ней самой:

Юлия Смилга из еврейской семьи, уехала в Германию из Санкт-Петербурга в 1997-м году. Долгое время она считала, что родные со стороны отца погибли во время Катастрофы. После того, как в 1941-м дед Юлии был расстрелян, как еврей, попав на фронте в плен, все связи были утеряны. Но неожиданно, спустя 70 лет Юлии удалось обнаружить в России и Узбекистане двоюродных братьев и сестер отца, а в Израиле – свою троюродную сестру.

- Коллеги не простили Ренессе его «активности для евреев», - говорит Юлия. - Анонимки, просто грубое вмешательство в его дела, откровенный сабботаж его распоряжений, и в довершение всего, в 2010-м Ренессе сняли со всех его дел по гетто-пенсиям и перевели в другой отдел, поручив ему заниматься делами людей, получивших инвалидность в дорожных авариях. Ему запретили общаться с прессой, его повышение по службе не состоялось.

Вы спрашиваете, изменилось ли что-нибудь после визита в Израиль госпожи Крафт? Насколько я знаю, в кулуарных кругах была попытка поговорить с госпожой Крафт на эту тему, но она ее решительно пресекла. Как именно это произошло, я пытаюсь сейчас выяснить.

Лично я очень надеялась на то, что израильская сторона заступиться за Ренессе. В Германии ему помощи ждать неоткуда. Представители местной еврейской общины предпочтут промолчать, руководствуясь принципом: «как бы чего не вышло...» Израиль – другое дело! Ведь благодаря Ренессе 20 000 заявителей из Израиля получили надежду на оформление документов по пенсии.

На сегодняшний день дела плохи. Ренессе в опале, вокруг него молчаливый заговор коллег, его не допускают до дел, связанных с компенсациями узников гетто. Кроме того, его вынудили снять свою кандидатуру на выборах на пост председателя социального суда. Ренессе был предложен на этот пост комиссией, но после того, как его коллеги выразили протест, процесс был приостановлен. Между тем Ренессе имел все шансы получить эту должность: его прежний начальник поддерживал все его инициативы и именно он рекомендовал на это место.

В 44 года карьера человека, подававшего такие блестящие надежды, сломана. В настоящее время Ренессе занимается тем, что определяет степень инвалидности для пострадавших в дорожных авариях, сознавая, что в этом суде у него будущего нет. И все оттого, что он осмелился помочь жертвам Катастрофы добиться справедливости через 66 лет после окончания войны. Разве не парадокс, что на следующий день после того, как представители пенсионного фонда договорились на своем совещании, к какому сроку они начнут выплачивать пенсии для узников гетто, судья Ренессе, который знал об этих делах, как никто другой, был от них отстранен.

Между прочим, я звонила его начальнику и спрашивала, почему он решил перевести Ренессе в другой отдел. Знаете, что он мне ответил? «У нас так принято, чтобы каждый судья поработал в разных отделах, поднимаясь таким образом по служебной лестнице».

Но на самом деле проблема Ренессе была в том, что никто из его коллег не работал так, как он. Ренессе единственный встал и сказал: "Как мы можем требовать от людей, переживших Катастрофу невозможного? Справок, которых они не могут нам предоставить! Мы должны разобраться в их делах". Его коллег, которые спокойно сидели в своих кабинетах, перебирая бумажки, жутко возмутило, что Ренессе противопоставил им себя. Так они это воприняли. Он первым перенес судопроизводство на израильскую землю и стал говорить с живыми людьми, в то время как другие писали отказы, не двигаясь с места.

Когда Ренессе вернулся из Израиля и пытался рассказать своим коллегам об опыте работы на чужой земле, половина из них просто встали и вышли из зала. Уже один этот факт говорит о том, в какой обструкции он оказался, когда пошел против общепринятой системы отказов.

Но и это еще не все. Когда Ренессе уходил в отпуск, судья, замещавший его, отменял его распоряжения. Об этих возмутительных фактах писали многие немецкие газеты.

Когда я на фоне общего молчания начала снова поднимать в эфире бучу вокруг этой истории и написала начальнику суда: «Существует правило, по которому в случае приезда на социальный суд для выступления по своему делу, истцу оплачиваются все судебные издержки. Неважно – из какой страны человек приехал. В Германию прилетали люди из США, Чехии. И не было ни одного, кто прибыл бы из Израиля. Каким образом вы рассматриваете их дела и пишете отказы?»

Получив мое письмо, они долго молчали. Потом прислали мне туманный ответ, ссылаясь на юридическую тайну.

Однажды я спросила Ренессе в своей передаче, почему он выбрал для себя такой сложный путь. Он ответил мне: «Я не мог работать по установившейся практике, вроде того: «Ну-ка, напиши тремя строчками, как тебе работалось в гетто. Забудь о том, что там уничтожили твоих родителей и ответь – какая у тебя там была работа?» Лично для меня это звучало как издевательство над стариками. Я бы после этого не смог смотеть на себя в зеркало».

Когда я привела в передаче эти его слова, на Ренессе пытались даже наложить дисциплинарное взыскание, но его прежний начальник, который к тому времени был уже на пенсии, за него вступился и сказал, что одобрил интервью и не видит в нем ничего предосудительного.

Поскольку коллеги Ренессе все время пытались его так, или иначе зацепить, эта тема, в отличие от других, которыми мне приходилось заниматься, все не уходила и постоянно ко мне возвращалась. Например, один из коллег Ренессе после публикации в «Шпигеле» написал в открытом письме читателя, что бедные судьи вообще не виноваты, поскольку препоны судебной системы всегда были известны политикам, и несмотря на попытки оппозиции изменить существующий закон, правящая коалиция ничего для этого не сделала. Иными словами: всему виной преднамеренная политика немецкого государства, а судьи с их 97-процентными «отказами» ни при чем!

Я была в шоке от того, как представители системы поступали с человеком, которого нужно было наградить за то, что он перевернул бюрократическую машину, добился изменения в законодательстве. Я никогда не думала, что в Германии такое может быть: на словах все хорошо, а как доходит дело до денег и индивидуальной ответственности перед жертвами Холокоста, все вдруг оказывается отброшенным назад.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Спрашиваю напоследок Юлию: «Можно ли вообще в такой ситуации защитить судью Ренессе?»

- Если как можно больше людей узнает о его истории, это может ему помочь, - ответила она. - В Германии его никто не защитит. Его может защитить только Израиль, страна, которая может открыто говорить обо всем, что связано с Катастрофой. Говорить и требовать.

После небольшой паузы она добавляет:

- Кстати, я представила Ренессе на соисканиев в 2012 году премии Фритца Бауера, немецкого еврея-юриста, генерального государственного адвоката в Германии (1946-1968), который способствовал поимке Эйхмана и вообще после войны противостоял «коричневой заразе» в немецкой юриспруденции. Очень значимая премия в Германии, ее дают, начиная с 1968 года за заслуги в области гуманизма, либерализации и демократизации правовой системы и присуждают людям, которые бесстрашно, несмотря на обструкцию вокруг, защищают справедливость и человечность в обществе.

P.S. После того, как статья была уже готова, я получила от Юлии еще одно письмо: «Шели, может, Вам пригодится в качестве послесловия недавнее заявление министра юстиции, которое служит еще одним доказательством того, что в своей вотчине судье Ренессе правды не добиться:

«Из выступления министра юстициии земли Северный Рейн Вестфалия Томаса Кутчаты перед судьями земельного социального суда Северный Рейн Вестфалия 8 апреля нынешнего года: «... Мне, как министру юстиции, конечно же, известно, что в средствах массовой информации последнее время пристальное внимание уделяется теме выплат гетто-рент. Сообщения в прессе на эту тему часто излишне эмоциональны и персонифицированы, хотя работа с данным материалом ввиду пожилого возраста истцов требует обратного. Лично я не одобряю того, что сейчас происходит и могу сказать одно: я не сомневаюсь, что все судьи, работавшие с делами по гетто-ренте, судили одинаково, подчиняясь праву и закону, и выносили приговоры по совести. Заверяю вас, что эту позицию я всегда и везде буду отстаивать».