Тонька

Она вышла из подъезда своего трёхэтажного дома, сжимая в глубоком кармане просторного сарафана не такую уж толстую, но достаточно тугую пачку купюр, перетянутых тонкой зелёной резинкой. Пятнадцать тысяч – это ж, с ума можно сойти! С её-то, Тонькиной зарплатой, в пять тысяч восемьсот рублей со всеми вычетами. Спасибо славному городу Москве, с её состоятельными людьми, способными заплатить аж пятнадцать тысяч рублей за пятнадцать дней проживания в её, Тонькиной малогабаритной полуторке.
Солнце светило ярко, и от него Тонькина улыбка сделалась ещё шире. Хорошо, когда ты живёшь в приморском городе! Тогда, рано или поздно, когда все мало-мальски приличные квартиры будут уже сданы, может повезти и тебе. Тонька с любовью оглянулась на свой балкон, на который с дымчатым персидским котом в руках выбежала маленькая девочка. Тонька приветливо - прощально помахала ей свободной рукой. Девочка высунула кошачью лапу через металлический прут и помахала ей в ответ: «Ляля, скажи тёте до свидания!..».

Тонька свернула за угол дома и направилась к остановке, прикидывая в уме, как ей правильно распорядиться сим несметным капиталом. Ну, пять тысяч она, конечно, отдаст бабушке, у которой пока поживёт эти полмесяца, а остальные… Нет, лучше сейчас прийти пораньше на работу, зайти в тренерскую, пока никого нет и всё расписать. А ещё лучше сразу зайти в тот магазин на торговой галерее, в котором… Нет, сначала лучше всё расписать. Тонька не заметила, как маршрутка остановилась на той самой остановке, на которой ей нужно было выходить, отыскала  забившиеся монетки в уголке свободного кармана, расплатилась, вышла и, всё так же крепко сжимая в другом кармане деньги, от чего у неё даже рука вспотела, стала медленно спускаться в подземный переход.

У самого выхода, на парапете, она увидела маленькую старушку с мальчиком лет шести. Старушка вроде и не плакала, но из её глаз буквально градом катились слёзы, и старушка их тщательно промакивала  кончиком повязанного на голову ситцевого платка. Она как-то очень беспомощно щурилась на солнце и часто-часто моргала. Тонька остановилась, дотронулась до её плеча и спросила:

- Бабушка, с Вами всё в порядке?

- Очки… очки, доченька… двенадцать диоптрий… разбились… Мы утром-то только приехали, вещи в камеру хранения сдали, а ещё ехать… Не вижу ведь я ничего без них… слепая совсем, - извиняющимся тоном произнесла старушка.

Тонька быстро сориентировалась:

- Так, - обратилась она к мальчику, - стойте здесь и никуда не уходите, понял? Я сейчас приду. Только обязательно меня дождитесь.

Мальчик перевёл беспомощный взгляд своих огромных карих глаз со старушки на Тоньку и согласно закивал, а Тонька побежала через площадь, а потом ещё через один переход  к аптечному киоску, в котором, это она точно знала, продавали готовые очки для зрения. Она спросила у провизора, есть ли двенадцать или хотя бы десять-восемь диоптрий, но ей ответили, что такие делают только на заказ. Единственная оправа со стёклами шесть диоптрий была ярко-красной и очень помпезной, с позолоченными гнутыми дужками.

- Делать нечего, беру…, - сказала Тонька и вытянула из кармана тысячу.

Тонька опрометью кинулась снова через переход и площадь обратно. Старушка с мальчиком были на месте, люди шли мимо, не обращая на них никакого внимания. Тонька подбежала к старушке и, не отрывая этикетки, водрузила большую красную оправу в стиле Клаудии Кардинале на  маленький морщинистый носик. Старушка, пару раз хлопнув глазами, вперила свой взгляд в землю и вдруг повалилась на колени, схватив свободную Тонькину руку и прильнув к ней губами:

- Благослови тебя Господь, доченька! Я вижу! Вижу я!..

Тонька смущенно высвободила руку, неловко чмокнула бабушку в макушку и ответила:

- Ну, что Вы… Не надо, встаньте… Наверное, это Он меня к Вам и послал… Я побегу, ладно? А то мне ещё на работу…

Тонька подняла старушку, но та не отпускала её рук.

- Господь с тобой... Господь с тобой...

Ветер трепыхнул этикетку на её переносице и Тонька, высвободив руки, попыталась её оторвать, но у неё не получилось – леска только порезала мизинец.

- Береги бабушку, ладно? – полуутвердительно сказала Тонька мальчику.

Тот кивнул, и Тонька, прощально глянув на старушку, медленно двинулась через площадь. А они стояли и смотрели ей вслед – мальчик с большими карими глазами и старушка в большой красной оправе с этикеткой на переносице.

Тренировка прошла, как всегда, в бешеном темпе. Сначала станок - хореография, затем прогоны на ковре – мячи, булавы, скакалки… Когда последняя девочка попрощавшись вышла из зала, Тонька побрела в тренерскую, но, вспомнив про то, что у неё лежит в кармане, прибавила ходу. Ощупав через карман сарафана заветную пачку, стала переодеваться. Вышла из зала в начале седьмого. «Успею пробежаться по галерее…», - мелькнуло в голове. Задержалась в подземном переходе всего-то на пару минут – приглянулась большая белая майка с надписью «Я люблю свою бабушку». Хотела купить для бабушки, но потом подумала, что это не логично – самой бабушке ходить в такой майке, а с надписью «Я люблю свою внучку» купить постеснялась. Двинулась дальше, к тому самому магазину, где стояли «её» босоножки – золотые с перепонкой в виде змейки – заветная мечта последних месяцев её, Тонькиной жизни. Торжественно зашла в магазин, запустила руку в карман и вдруг, побелев, замерла. Кровь прилила в голову и гулко зашумела в ушах. Судорожно смяла оба кармана - оба были пусты.

- Вам помочь? – участливо спросила продавщица.

- Нет-нет… - пробормотала Тонька, медленно развернулась и вышла из магазина.

Ускорив шаг, направилась к тому самому переходу, где рассматривала майки.

В висках стучало: «Боже… Боже… Боже мой…».

«Нет, не видели… Не знаем… Ходят тут всякие… А цыгане? Вон на прошлой неделе…», но Тонька уже не слушала. Она брела к остановке, и слёзы гелевыми фасолинами медленно вываливались из её глаз. На остановке она глубоко выдохнула, растёрла ладошками всё лицо, от чего оно покраснело, присела на скамейку, откинув голову к стене, закрыла глаза и постаралась ни о чём не думать. Но непонятно откуда взявшаяся фразочка назойливой мухой жужжала в мозгу: «Не было денег и это – не деньги… Не было денег…», - фразочку прервал неожиданный толчок в плечо. Открыв глаза, она обнаружила прямо перед своим носом  добродушное, отдающее несвежим перегаром лицо простоватого мужичка в задрипанном пиджачке.

- Рубликом не подсобишь?.. – спросило лицо.

Видимо выражение Тонькиного лица в этот момент отразило такую гамму чувств, что это напугало мужичка, и он отпрянул.

- Вы не видите?.. Вы что ли сами не видите, что у меня ни-че-го нет?.. –  бесцветным голосом даже не спросила, а просто проговорила Тонька.

По лицу мужичка было видно, что он изо всех сил старается понять масштабы этого «ни-че-го», и, кажется, вдруг осознав, тихим голосом участливо спросил:

- Червонцем помочь?..

Гелевые фасолины застряли у переносицы и вновь медленно поползли по щекам.

- Ы-ы-ы… - вдруг вырвалось из Тонькиного горла, и она, закрыв лицо ладонями, стала монотонно раскачиваться взад-вперёд.

- Не плачь… - растерянно попросил мужичок, и сам шмыгнул носом.

Он достал помятый червонец из кармана своего пиджака, разгладил и осторожно положил на скамейку рядом с Тонькой.



                (Картинка взята из интернета)