С чистого листа...

Христово Воскресение 2011 года должно начинать новый этап истории моего творчества. Загадаем, что это будет время значительных достижений, время успеха прежде всего в научном богословии.

В мае 2011 года необходимо сформировать тезисы доклада на конференцию «Церковь – Богочеловеческое общество», посвященную митрополиту Антонию Сурожскому. Это хороший повод заставить себя рассуждать на злободневную тему. Тема важная уже только потому, что сегодня религиозность выступает как нравственная категория. Быть нравственным – значит быть религиозным. Мы не будем рассматривать религию без Бога, как это принято в некоторых восточных верованиях. Точнее, мы будем опираться на христианство, главная ветвь которого для нас - православие.

Сегодня мы формируем представления о том, почему мы православные и чем православие выделено для нас в сравнение с протестантством и католичеством. Это будет одновременно отклик на экуменические запросы православной аудитории. Творчество митрополита Антония Сурожского удобно тем, что оно формировалось в тесном окружении названных течений христианства, оставаясь всегда на острие передового православного богословия, хотя сам Антоний отмечал, что богословского образования у него нет. 

Если отметить влияние митрополита Антония лично на меня, автора многих религиозных миниатюр на портале проза.ру, то можно сказать, что мой исповедальный путь начинался под значительным внушением слова Божия из проповедей Антония. Теперь, по истечении почти двадцати лет, я нахожу свои мысли созвучными тем, которые вычитывал в беседах о вере и церкви Антония Сурожского. Об одном моменте поговорим особо, так как он касается вообще верования в Бога.

Проповеди митрополита Антония некоторые из нас слышали из передач радио Би-Би-Си в то далёкое время, когда слушать их было очень не безопасно. Но мы были молодыми и не знали ограничений, слушали радиопередачи в удобное время суток, когда слышимость оказывалась удовлетворительной и передачи почти не глушились радиопомехами. Многие из нас не были религиозно настроенными, однако нами руководил всепоглощающий интерес в том числе и к истории религии. Помню удивительно убедительную нравственную аргументацию в проповедях Антония, которая веяла духом христианской истины, усиливала интерес к Евангелию, Библии. Надо ли говорить, что большинство из нас не могло читать эти святые источники. О себе помню, что историческую личность Иисуса Христа я узнал не из богооткровенной литературы. История эта была искажённая так, что цитаты Антония из Писания действовали впечатляюще. Теперь мы это воспринимаем не так остро, заражённые уже новым отношением к ним на основании знаний о проблемах точности перевода на современный русский язык. Проблема точности перевода будет меня занимать ниже более всего, так как я попробую излагать трактовку перевода на современный русский язык оборота «иже еси» в молитве Господней.

Любопытство моё к переводу с древнерусского оборота «иже еси» связано с откровением о том, как воспринималась молитва Господня с ветхих времён. Мне думается теперь, что совсем не очевидно значение «сущий», как существующий. Это значит, что я ставлю под сомнение перевод «Отец наш, существующий на небесах». Это сильное утверждение в переводе отвлекает наш свободный выбор верования в Бога. Думаю, что древние мыслили свободнее и вкладывали в понятие «иже еси» («сущий») более мягкую информацию о том, что «Отец наш, если Ты есть». За этим «если Ты есть» должен был следовать негласный свободный выбор «а Ты есть» и далее без сомнений в существовании Бога следующие слова молитвы Господней как принято.

Итак, произнося молитву Господню сегодня в своём тезаурусе мы должны мыслить, а мысль должна нам подсказывать «если Ты есть», как единственное по месту и времени возможное сомнение в существовании Бога, которое последующим свободным выбором «а Ты есть» завершает процесс. Процесс, о котором я напоминаю, даёт нам истину о Христовом Воскресении. Истина состоит в том, что в каждое мгновение в нас зарождается Святым Духом Сын Божий, чтобы взойти на Крест (быть распятым), умереть  поправ смертью смерть, т.е. Воскреснуть.

Такая богословская трактовка сближает моё православие с протестантским, когда не требуется храмовое совершение таинств, ибо Бог в нас самих в каждый момент обращения к Нему. И это сближение требуется в рамках «домашней церкви», о которой мы обязаны говорить, как о продолжении Церкви Православной в её соборном понимании, просвещенным Святым Духом коллективном сознании.

Домашняя церковь смягчает нам проблему нехватки священников и храмов для обслуживания возрастающей православизации русского мира, и об этом не возникает особых возражений, так как жива ещё русская церковная традиция ведения в домах освящённых молитвенных мест, молельней.

Таким образом, мы предлагаем к обсуждению богословскую идею мыслить перевод молитвы Господней на современный русский язык, как «Отец наш, если Ты есть (а Ты есть) на небесах…». Аминь.