Не думай об обезьяне. Фото Самира Алиева

Александр Хакимов

НЕ  ДУМАЙ  ОБ  ОБЕЗЬЯНЕ

Э с с е

Так уж сложилось, что последний год мои мысли часто вертятся вокруг обезьян. Так, свою последнюю книгу, сборник колумнистических материалов, я назвал «Жить без обезьяны» (в данном случае я имел в виду не животное, известное всем нам с детства, а совокупность всего низменного, имеющегося в человеке, все то, что осталось  в нас от диких, волосатых наших предков, и всячески призывал избавиться от «обезьяны в себе»). В одном из своих недавних интервью, в развязавшейся дискуссии по поводу того, нужен ли человечеству научно-технический прогресс, я ответил, что да, несомненно, нужен, и сравнил людей, лишенных научно-технического прогресса, с голыми бесхвостыми обезьянами, дерущимися друг с другом из-за бананов... В другом интервью, где обсуждался вопрос о пользе и вреде опять-таки научно-технического прогресса, я  сказал, что с помощью науки и техники человек значительно облегчает себе жизнь, делает ее весьма комфортной, но в то же самое время неизбежно становится заложником всех своих технических штучек-дрючек; даже осознавая несомненный вред от плодов прогресса, человек уже не в силах отказаться от них; и в этом плане я сравнил человечество с обезьяной, попавшей в хитроумную ловушку (где-то я читал о такой то ли азиатской, то ли африканской ловушке, простенькой, но надежной, построенной на хорошем знании туземцами зоопсихологии: в высушенной и выдолбленной тыкве прорезалось узкое отверстие, внутрь насыпалось зерно; тыква крепко привязывалась к дереву; обезьяна всовывала в отверстие руку, хватала зерно, и... оказывалась в плену; вытащить кулак ей не позволяло маленькое отверстие, а разжать горсть и бросить зерно не позволяла жадность...). Короче говоря, образ обезьяны прочно завладел моим сознанием, и я все думаю – почему? Фрейдизм в данном конкретном случае не работает, предупреждаю сразу. Сказать, что я являюсь ярым последователем дарвиновской теории эволюции и считаю приматов нашими общими предками – тоже неверно. Почему же тогда я все эксплуатирую и эксплуатирую этот образ, будь он громадным и человекообразным (вроде гориллы) или маленьким и хвостатым (вроде мартышки)?
Вот и сейчас – разбирая фотографии моего друга, журналиста и фоторепортера газеты «Эхо» Самира Алиева, я наткнулся на снимок, сделанный им в нашем городском зоопарке лет семь-восемь назад. Тогда в одном из помещений зоопарка шел ремонт, и одна из обезьян невесть как оказалась в шкафу; вот тут-то Самир и снял ее, глядящую сквозь мутное стекло дверцы. Меня так поразил ее скорбный, тревожный, по-человечески осмысленный взгляд, что я буквально впился в фотографию, и в голове закрутились-завертелись шестерни воображения. Что я, как писатель-фантаст, мог бы сказать об этом снимке, какую необыкновенную историю сочинить об обезьяне «за стеклом»?
На миг я представил себе, что это – подопытное животное, посаженное в какую-то камеру и готовящееся, например, к запуску в Космос... Или – к превращению в человека, во «времятроне», особой машине, сильно ускоряющей время и неимоверно убыстряющей эволюционный процесс... Оттого-то взгляд обезьяны и выражает тревогу, ибо она отлично осознает, что люди задумали какую-то очередную пакость, и расхлебывать все это придется ей, обезьяне, а у нее, между прочим, разрешения на эксперимент никто и не спрашивал (с какой стати?)... И оттого-то в ее глазах вспыхивает мимолетная искра разума, порожденная сильным нервным напряжением...
А может, наоборот? Может, в особой «камере времени» эволюцию повернули вспять, и подопытный человек превратился в эту вот обезьяну? И теперь с тоской глядит в окошко камеры, и под ее низким лбом мерцают воспоминания о том, что она когда-то была человеком?
Или это - иллюстрация из антиутопического  рассказа, вроде новеллы американского фантаста Спрэга де Кампа «Ископаемое животное»? (де Камп описал грядущее, в котором человек, как биологический вид, полностью исчез, уступив место расе разумных лемуров). Вот и здесь – я представил отдаленное будущее... человечество вымерло, практически не оставив следа... и в развалинах мегаполиса поумневшая обезьяна нашла полусгнивший шкаф, и глядит сквозь стекло, силясь понять, что же это такое, и кем было сделано, и с какой целью... Ей предстоит пройти весь тот путь, который до нее прошел Человек Разумный, о котором она и представления не имеет...
А вдруг это не обезьяна вовсе, а разумное существо с другой планеты, похожее на макаку? Оно прилетело к нам, и теперь неуверенно глядит на наш мир сквозь иллюминатор своего корабля... Что ждет ее здесь? Признают ли люди в ней брата по разуму, станут ли искать общий язык, установят ли Контакт? Или же сочтут обыкновенной обезьяной, и очень скоро это существо сменит кабину своего звездолета на банальную клетку в зоопарке? И безнадежно долгие годы будет всеми способами доказывать свою разумность, наталкиваясь на человеческое равнодушие и непонимание, и, возможно, так и умрет здесь, в неволе, звездолетчик из другого мира?
Или, черт побери, это – портрет обыкновенного человека, обывателя в самом худшем смысле этого слова, который так долго сидел перед «ящиком», созерцая футбол, сериалы и пошлые псевдоюмористические шоу, что покрылся шерстью, утратил разумность и деградировал в обезьяну? И сейчас, глядя сквозь стекло на фоторепортера, мучительно пытается вспомнить что-то несомненно важное... что-то выходящее за рамки футбола, пива, чипсов?
Или, черт побери совсем, это – обезьяна, решившая «очеловечиться», но взявшая от человеческой сущности лишь материальную сторону (вот, приобрела шкаф, а на очереди - роскошная кровать, стиральная машина, люстра, автомобиль, придется побегать, похлопотать)? А духовную составляющую она решила отложить на потом – временно, как ей кажется, а на самом деле – навсегда?..
Или...
Так и хочется избавиться от мыслей об обезьяне (в конце концов, на свете существует немало других достойных животных!), но это невозможно. Совсем как в повестях о Ходже Насреддине, описанных Леонидом Соловьевым. Там, если помните, Насреддин взялся исцелить горбатого, хромого и одноглазого урода по имени Джафар, но при одном-единственном условии. «Когда вы будете повторять за мной слова молитвы, - раздельно и громко сказал Ходжа Насреддин, - ни один из вас, ни тем более сам Джафар, не должен думать об обезьяне! Если кто-нибудь из вас начнет думать о ней или, что еще хуже, представлять ее себе в своем воображении – никакого исцеления не будет!» Легендарный хитрец также был неплохим психологом. Запрет привел к прямо противоположному эффекту: все начали думать именно об обезьяне, и именно потому, что думать о ней было запрещено... Вот так и со мной: образ примата стал навязчивым, и чем старательнее я стараюсь изгнать его из своего воображения, тем чаще он возникает...
Неужели так прочно сидит обезьяна в каждом из нас?
Неужели все потрясения и страхи последних десятилетий, а также те страхи и потрясения, которые обещают нам в ближайшем будущем, приближают нас к зверю, к перепуганному примату?
Не знаю. Взглянем еще раз на снимок. И, коли уж не можем не думать об обезьяне -  постараемся сделать так, чтобы портрет обезьяны за стеклом не сделался нашим зеркалом...

                Баку, 21 апреля 2011 г.