Ранний дневник 6 Мама. Блок

Ранний дневник 6

Мне 23 года.

27 августа. Ave Mater Dei — славься Матерь Божия.

Спрятать своё «я» вглубь стихов своих. Но всё равно оно будет просвечивать. Искать смысл каждой минуты. Никуда не уходить от природы.

Истину знает тот, кто верит.

Мной повелевает закон кармы. Я должна избавиться от презрения к себе трудом, терпением, устремлённостью к Богу. Иначе я, постоянно мучаясь неумолимой совестью совершенно разъединюсь и дойду до сумасшествия.

28 августа. Я не могу без людей и не могу быть с ними.

29 августа. С родной мамой мы встретились, когда мне исполнилось 18 лет. До этого она пыталась со мной видеться, ждала меня у подъезда, у школы. Мне так было плохо после этих её попыток встретиться со мной, что мои неродные бабушка и дедушка, с которыми я жила, посоветовали мне пока с ней не видеться, а в 18 лет я сама решу, встречаться или нет. Итак, я год жила с ней после встречи, залитой слезами с обеих сторон, потом уехала к папе. Я не смогла с ней жить.

Мама материальная идеалистка. Она во многом права, но никогда не поймёт меня.

Я ещё жива, а значит могу бороться. Самое во мне страшное — барские привычки и отвлечённая ностальгия. У меня нет элементарного мышления, умения отвечать на вопросы людей.

Что ближе мне — слово, цвет или звук?

У моей подруги по музыкальному училищу Наташи Родзинской живой ум, темперамент.

Господи, Ты всё знаешь, удержи меня, не дай мне упасть в пропасть, дай мне дар речи.

Со мной всё крайности — падения и просветления. Я не верю себе, вот в чём моя беда.

Чем больше я читаю, тем больше отхожу от истины. Десять заповедей. Сколько во мне мелкого. Мне нужен учитель.

Я лежу на дне во мраке. Я топчу себя ногами, я хочу убить тебя. Ибо ты убиваешь Бога во мне. Кто не узнал дьявола, к Богу не приблизится. Я не могу тебя покинуть, ибо ты не хочешь покинуть меня. Ты падаль, тлен и прах. И ты во мне гораздо чаще, чем Бог. Первородный грех. Что это?

Почему я не могу умереть? Надеюсь тебя убить и спастись?

Нормальная человеческая жизнь с родственными союзами, привязанностями и обязанностями для меня невозможна. Образ жизни, образ мыслей и чувств уводят меня от неё. Я лечу где-то совершенно в стороне от людей, изредка приближаясь, обжигаюсь и опять отлетаю.

Маму и меня разделяет вся наша трагическая жизнь, папу и меня — разные места жительства. Мне нужен свой угол на земле, своё фортепьяно и твёрдая программа жизни, плюс денежная независимость от родителей.

Я не могу брать уроки музыки, чтобы освободить от зажатости мои руки, потому что мне негде играть. У меня сейчас нет фортепиано.

Разбита, разорвана, скомкана собственной рукой, ложью, неверием.

Господи, я встану и пойду, тысячекратно падая, но только не гони меня. Каким сожжением переродить душу? Какое неимоверное страдание меня изменит?

Я хочу любви, добра, красоты. Я же мертва, равнодушна и тосклива.

Любимые места Блока: Сестрорецк, Озерки, Шувалово, Белоостров, Петровский остров.

Владимир Пяст писал о Блоке: «Глубокий голос. Рыцарство. Отмеченный Богом». Он пишет уклончиво, осторожно, не называя имён. У него дурной литературный стиль за исключением тех мест, где он восхищён Блоком.

Поэтесса Елена Гуро божественна. Я не заслужила её. Её можно читать только детям, а не людям, отравленным желаниями. Недаром в Царство Христа первыми войдут дети. Каждая строчка Елены Гуро — просветление и надежда. Она открывает мне глаза, она показывает мне мой собственный заброшенный мир волшебных красок, звуков, тепла, ощущений. Елена Гуро вся сплетена тонкими лучами. С ней тепло и страшно — вдруг уйдёт этот свет. Елену Гуро распяли бы на страницах газет.

30 августа. Когда пелена с глаз спадает, то мир либо душераздирающе ужасен, либо прекрасен.

Наталия Львовна свет мой, благословенная. Какие чудные рыжие у неё были косы. Разговоры с ней о Смоктуновском.

Опять брожение демонских сил и опьянение несуществующей силой. Зверство во мне должно минуть.

Глубочайший немецкий поэт Райнер Мария Рильке.

Душа одна, а телесных оболочек много в тебе. Когда сбросишь последнюю, то встретишь Бога.

Моё тело мешает мне, как с этим быть? Моя душа — лебедь, обретший крылья. Тело — путы на них. Оно не даёт взлететь.

Очисти меня, Господи, от скверны. Верую.

Если бы можно было с каждым выдохом изживать из себя ненужное, мелкое. Есть Душа мира.

У меня не может не быть ребёнка. Я слишком этого хочу. Алик, Алексашка, Аленька, Сашенька, голубая душа моя.

Имена моих будущих детей: Александр, второй мой сын Константин. А самый малый Филипп. Дочь — Наталья. Я слишком хочу этого.

Внук Натальи Львовны Митя четыре дня блуждал по Оке в лодке, питаясь закатами и водой, согреваясь кострами. Я хорошо отношусь к Мите. Он достойный внук Натальи Львовны.

Что-то ужасное проносится вечерами на улице. Полубезумные пьяные люди, девушки, слишком рано ставшие женщинами, потерявшие мужество мужчины.

Потеряла где-то перстень в виде щита с восемью камешками александрита.

  Велемиру Хлебникову

Боги подарили поэту боль,
Чтобы он пел песни,
Делающие людей богами.

Ближе к природе, если хочешь приблизиться к добру и красоте.

31 августа. Блок тренировал своё тело не для пользы — для радости жизни. Польза для поэта невозможна.

Дети не могут быть скептиками, они верят.

Прочь от меня, старый клоун! Я сегодня опять шлёпнулась, но я встану, поколочу себя за нерасторопность и пойду дальше.

1 сентября. У папы отпуск. Он одинок. Дай Бог ему стихами и лесами подышать.

Ещё мне нужно:

       Silentium!

Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои —
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, —
Любуйся ими — и молчи.

(Тютчев)

2 сентября. Прекрасная мысль учить каждый день что-нибудь из стихов наизусть.

3 сентября. Ликующее, прекрасное, светоносное небо, а я его не вижу. Внутри давит и дрожит что-то мелкое и ненужное.

Не бояться смерти. Быть к ней готовой каждый день.

Я преподаю фортепьяно. Мои ученики играют лучше меня.

Мой рисунок.