Ран. днев. 7 И. Куклес. Л. Бабаджанян, Мамонов

Ранний дневник 7 Игорь Куклес, Лёня Бабаджанян, Витя Мамонов, Костя

Мне 23 года.

У Саши Фрумкина я видела художника Игоря Куклеса. Он рассказывал историйки из жизни эвенков. На смуглоте лица холодные синие северные глаза. В нём что-то простонародное, грубоватое, угловатое, он резок и резв. Он пошёл меня провожать и обиделся, что я не села в такси, которое он для меня поймал.

Я общаюсь с людьми, враждебно настроенными по отношению друг к другу.

7 сентября. Как я боюсь людей в лесу. Сердце бьётся где-то у горла. Лес убог и изуродован людьми. На железной дороге задавили парня. Чьи-то слёзы близятся.

Лес — та же поэзия, чистая, нетронутая, истинная. Принимать этот дар можно только в одиночестве. В лес надо идти либо с чистой душой, либо с великим желанием очиститься. И к церквам. И к иконам...

Неужели всё напрасно — и этот свет отчаянный, обречённый, запах этот тонкий и серебряная паутина, и пугающее вздрагивание листьев? О, жалкий жребий мой.

12 сентября. Высшее недостижимо.

Почти все мои счёты с юностью сведены.

Сил, сил дай мне, Господи!

13 сентября. Кто воскресит во мне музыку?

Я не творю себе кумира, но бесконечно милая Наталья Львовна божественно читала Рильке.

Как долог путь мой. Как я далека ещё от истины.

Езжу в автобусах зайцем и с кленовым листом в руке.

Учу стихи Лермонтова медленно, но с радостью.

Я ни в чём не могу никого обвинить, ибо сама слишком дурная.

20 сентября. Осень невозможно прекрасна. В Кусково изумительной красоты озеро и листва кругом.

Если одиночество моё когда-нибудь нарушится, это произойдёт совсем просто.

Противно думать о бесприютности и бездомности. Когда же у меня будет свой угол на земле?

27 сентября. В ВТО проводится конкурс на лучшее исполнение Лермонтова. Актёр  Михаил Царёв тихо и строго говорит вступительное слово.

Лучше всего мы читаем Богу или себе.

Я провалилась на конкурсе в ВТО, тихо читала.

Марина*, я умираю, потому, что не люблю. Вот жизнь, достойная раба. У меня нет дома и башмаков. Нет пианино и возлюбленного.

* М.Цветаева

Как быстро стареет сердце. «И небо обвинить нельзя ни в чём».**

** Лермонтов

Где он? Рано ещё?

Память о Косте. Сей жалобный лепет.

Света белого не видела,
Не любила, ненавидела,
Не жила, сто смертей приняла.
Лишь одна жизнь была,
Да и ту отдала,
Всю до дна отдала ему.

Пресветлая Лина, небесные руки.

Вечер поэзии. Плохо, неправильно читают стихи. Зачем я здесь? Чтец Вячеслав Сомов смугл. Нежные щёки его жены актрисы Зинаиды Бокарёвой. Мужчины — лакеи,  женщины — фурии. Всё здесь унизительно. Что мне до них? И всё же прихожу на эти вечера, как на цепочке. Я преследую Сомова глазами и величественно кривляюсь.

11 октября. Коля Танаев, Лина, Лёня Бабаджанян и я. Пение с Лёней божественного Баха. Изумительный вечер... Во мне всегда есть желание что-то доброе сделать для Лёни. Сначала он был грустно и нагло скептичен, потом мы все примирились музыкой. Лёня очень чисто поёт, я блаженствовала — пела верхний голос, Лёня пел второй. Чудо, как хорошо было.

12 октября. Днём деспотизм Бори Пашкова. (друга Фёдора Серафимовича Дружинина) Он иногда давит, навязывает своё.

1 ноября. «А я, слепой и жалкий выродок скитаюсь в сонливой лени... ».  Владимир Рецептер читает «Гамлета». Ему мешают читать влияние Смоктуновского и некоторая нервность.

Я устала, и нет во мне священного восторга. Но Рецептер величайшая умница. Наталья Львовна (Н.Л.Дружинина, мама Феди Дружинина) от его чтения в восторге. В её глазах царственность.

2 ноября. Гуляли в лесу с Витей Мамоновым и Асей. Витя помог мне перейти ручей. Сильная, добрая рука его... Прижаться к ней щекой, сердцем, не выпускать... Благодатная рука его. Божьи глаза его. Я потеряла его. Сама. Всё к лучшему. Я теперь его не боюсь. Но не стала ближе к нему нисколько. Он — друг ли? Поможет ли? В нём крепость и исконность. Никаких гимнов.

Мы всё же меняемся, мы растём.

Душа моя — келья, пустыня горбатая. Кривое засохшее дерево.

3 ноября. «О, бедный Homo Sapiens, существованье — гнёт...» - Пастернак.

6 ноября. Холодная, молчаливая, немая душа. Первый снег. Хочется белого всадника и Бобловских холмов. Слишком красиво, слишком мирно. И оттого тревожно. Очищение снегом. Упасть на землю, на колени в снег и молиться.  Золотое оцепенение, серебряные искры в глазах.

О, если бы умереть так же просто, как глаза закрыть...

Андрей Вознесенский помнит меня тонкую с золотыми волосами.

Из всего золотого люблю только солнце и все его отражения.

Приближается Пастернак и музыка.

Я из молодости, из юности шагнула сразу в старость.

Быть уносимой ветром, небом. Смиренно плыть на облаке над хижинами. Ветер над крышей папиной машины как гром, как буря.
 
Тарковский и мои скитания к нему пока кончились.

В поэте Вите Кривулине есть что-то божественное. (ленинградский поэт)

7 ноября. От прошлого только тени мыслей и ощущений.

Моя подруга Лада Б. играет завораживающе. Её игра убивает меня и рождает во мне Сальери.

8 ноября. Этот год — год бесконечных потерь — детства, юности, великих людей: Маршака, поэта Светлова, пианиста Генриха Густавовича Нейгауза.

10 ноября. Костю вспоминать по-прежнему невозможно. Костя исчерпан в стихах, но не в слезах. Я способна любить разве только тень любви своей. Живой Костя вряд ли пробудит во мне нежность. Скорее жалость, скорее горесть.

Вейся безумное небо,
Гнитесь друиды–деревья,
Лейтесь постылые слёзы
О том, кто не помнит меня.

«Всё жив печальный образ прежних дней» (Лермонтов)

Всё, что связано с бытом, мне кажется наказанием. А как должна была Марина ненавидеть подобные вещи.

Влюбляюсь в Пастернака. «Спи, царица Спарты, рано ещё, сыро ещё»".

" строчка Б.Л. Пастернака.

Иногда дикая жажда простой мужицкой жизни, жуткое к ней любопытство. Пока во мне жива кровь, мне надо действовать, путешествовать, но не с кем.

12 ноября. Каждую ночь продолжаю оплакивать свою любовь к Косте. Думать о нём - мучение и плач. Ужасные глаза его прожигают мне грудь. Его власть надо мной всеобъемлюща в эти минуты. Для меня он обладает нечеловеческим обаянием. Эта магия когда-нибудь пройдёт. Несмотря на желание его видеть, я буду бежать от него, как от чумы. Ибо служить ему не буду, рабыней его не буду.

Ветер недвижно меня уносит.
Я слишком в себе, в себе.
Ветер меня, как былинку косит.
Я всё о тебе, о тебе.

Мне откликом, отблеском, отзвуком стать,
Не помнить тебя, о тебе забывать,
Не слышать, не видеть тебя и во сне.
О, Господи, вынеси явь обо мне.

Мещанство меня выводит из себя, а я его.

Во мне нет меры. Жадность, славолюбие, честолюбие, тщеславие, ипохондрия, резвость, мечтательность, равнодушие. Несчастье - бросаться на многое.

Я читала Батюшкова, у него прозрачный чистый слог, лёгкость. Лина говорит, что у него не чувствуется индивидуальности, то, как он писал — так могли писать многие поэты его времени.

Всё страшит меня, всё, что я хочу — мне недоступно. Всё кругом временное и шаткое. Нетленно только искусство и вера в Бога. Но если бы было: «Моя последняя пустынность перед заполненностью светом». Это стихи Вити Мамонова.

Я разговариваю сама с собой. Моё застывшее лицо в стёклах вагона метро.

Я всё кричу беззвучно, всё о спасении умоляю. Никто не слышит меня.

Со всех сторон смерть и... новое алое платье. Жизнь побеждает. Любопытство не погашено.

ДОЛГО ЖИТЬ БУДУ. Бестолково, бесталанно. Без ЛЮБИМЫХ детей, без любимого, без любимого дела. Я жить хочу. Опиум мне не нужен. Мне нужен Пушкин и Бах.

Мне надоело моё лицо. Мне надоело кривляться.

О Косте: Господи, сохрани его прелесть, его тонкий ум, его лёгкость,  ласковость и нежность, его взгляд в мире и в моей душе. Таких глаз я больше не встречу. Такое колдовство больше не повторится. Мой блаженный мучитель, мой ангел беспамятный. Глаза его распинают меня.

3 ноября. Тонкий профиль лживый, нежный стал являться мне. Милый. Незабвенный, грешный. Это магия и моя тоска по красоте. Я играю для него, читаю стихи ему. Тысячелетия сдвинулись рёбрами и дали минуты такого блаженства, такого покоя,  что до смерти буду чтить этого мальчика.

Фотография замечательного поэта, приятеля моей молодости Виктора Мамонова спустя годы после описываемых событий.