Crucifixion

(третий рассказ из серии (Hanging - Drawing - Crucifixion))

... и ,кажется, бессмертным был тот облик, мне дарованный судьбой. Проклятие вдохнуло в меня жизнь, неведомую ранее. Раздался гром, сверкнула молния, личину обрела я новую! Бессмертие так близко было, но дальше его не было личин! К чему стремиться, мне скажите точно? И как найти покой, когда помыслить нет возможности об этом? Зачем такое испытание, зачем мученья все, что выпали истерзанной душе? Богов я проклинала, но всё тщетно - не сжалились они! И более того, страданья нужно было принести в края грешные, где душа моя рассталась с телом. Но почему рассталась - я жива вновь и собой довольна! Вот только месть богов мне непонятна, так же как и то, что я - оружие, а целью люди выбраны и не заслуживают они быть уничтоженными так…
Совсем не вижу крови, нет её во мне… Боль отступает в тот момент, когда я понимаю это. Агониям не счесть конца, но не содрать им маску безразличия с лица.
Глазницы исчезают в тумане крови, сражённые мелкими дробинками. Я чувствую, как он мягко, словно нехотя, сползает по лицу, что стало неподвижным, словно камень и грубым, точно холст. Я сохраняю способность видеть и утираю теперь уже бесполезные слёзы-глаза, с хлюпаньем покинувшие глазницы.  Меня насквозь прошивают новые и новые выстрелы, словно тело моё - лишь ткань, сквозь которую туда-сюда, непрерывно мелькает игла. Всё новые и новые раны появляются во мне. Какие-то из них настолько серьёзны, что, кажется, я не могу пошевелить руками и ногами, но плоть, сорванная с костей позволяет увидеть нетронутый скелет. Сколь долго будет продолжаться розыгрыш богов? Когда они меня оставят, наконец?
Но в голове ни мысли, будто мной владеет кто-то столь могущественный, что способна я помыслить о таком, но не способна противиться себе самой. Единственный выход возникает перед глазами, но люди эти слишком неуклюжи, чтобы додуматься до него. Не чувствую я больше паразитов, что пытаются насытиться мной изнутри, их вопли, чавканье и чуть ли не мурлыканье, стихли внутри меня, но радоваться рано. Насытившись, они расчищают себе путь наружу, чтобы найти новую жертву. Такого быть не может, но что-то портится во мне - я падаю и вижу, как гиганты, о которых не могла я и подумать, ползком, в крови, до безобразия отвратные, ползут прочь, но тут же разлетаются на куски, сражённые выстрелами людей. Хоть в чём-то удружили они телу, бьющемуся в агонии! Но, кажется, ведь это я только что жестоко расправилась с ребёнком. Я чувствую, как связывают меня. На лицах их - сплошь и рядом отвращение. Не выжить мне, как бы я того не хотела. Конец настанет здесь, но впервые за этот кошмарный сон я просыпаюсь и всецело рада этому. Быть может, пора, наконец, отпустить прошлое, пора простить всех тех, что поспособствовали моей смерти.  Один из инициативных замирает возле меня с оружием в руках. Кажется, меня надо оглушить, чтобы приготовить что-то для очистки. Именно это слово я услышала в непонятной речи уже знакомых мне людей.  Но не обязательно прибегать к ударам, я теряю сознание сама, поддавшись неизвестной внутренней силе…
***
- Реквием!
Голос будит меня. Сомнений нет - я связана, но… что это? Без всяких объяснений меня распяли. Я на кресте и привязана к нему так крепко, словно меня решили поджарить, вплавив металл в мою сгнившую плоть. Помимо верёвок, меня сдерживают и гвозди - кто-то не противился тому, чтобы вбить их в ещё целые запястья. Такие же гвозди насквозь пронзали ноги, выходя из ступней. Незнакомый голос наполнил голову, всё остальное потонуло в незнакомой молитве.
- Они читают Реквием, сопровождают в мир иной, даруют долгожданный покой, ведь только этого хотелось, не так ли?
Но я просто пуста. Нет мыслей, нет желаний. Ничего. Кажется, что душа, подобно птице, вырвалась из пут и теперь находится далеко-далеко отсюда. Я силюсь поймать её, но никак не выходит. А может, не нужна она совсем? Все эти люди рядом - они смотрят на меня с отвращением, страхом и ненавидят меня. Дети этих людей ещё долго будут видеть меня в кошмарном сне и, возможно, я стану новой легендой; скажем, об отвратительном трупе, который пожирает детей, если они долго не ложатся спать по вечерам. Гордости от того, что я стану очередной городской байкой, а не историей о достойном человеке, совершенно нет - я скорее бы убила себя, чем предпочла такую участь, но ничего не поделать, у богов, даровавших мне этот кошмар, было хорошее чувство юмора, к чему в процессе молитвы я возвращалась не один раз.
Что говорить  - я предпочла бы совсем не такой бесславный конец. Неизвестно почему, но в тот момент, когда удавка сдавила моё горло и я услышала хруст собственных позвонков, мне не казалось, что это конец. Я могла бы придумать себе любое продолжение, любое возвращение к жизни, но оно вышло именно таким.  Таким, каким я не пожелала бы даже этим людям. На моём месте всегда могут оказаться они - может и не те, что были здесь и сейчас, а будущие поколения, которые воспримут это точно болезнь, исцеления от которой нет. Я не буду смеяться или радоваться их проклятию, ведь это всё равно ничего не изменит. Их агония всё равно будет ничтожна по сравнению с моей. Кажется, им стоит однажды пересмотреть дела всех преступников и найти даже в них нечто хорошее.
Распятие чуть качается - точь-в-точь как виселица, ставшая инструментом для первой казни. Совсем недавно я находилась там, на соседней горе, где и сейчас возвышалась покосившаяся конструкция, но то место теперь наверняка считали проклятым. Наивно, не правда ли? Из всех казнённых там, чудесным образом ожил один человек, чью судьбу они сейчас решали. И волею случая, этим человеком была я. Проблема наверняка была гораздо выше, чем её представляла себе я. Я будто бы спала наяву, и лучше мне было не видеть собственного тела и того, что я вытворяла. Мой разум отказывался верить тому, о чём я шептала, глядя на свои руки, от которых толком ничего не осталось. Слой грязи, капающий с них, был… да, был моей плотью. Обезображенная, сгнившая до того, что превратилась в один сплошной ком черноты, это не было моим телом. Уже пережившая основное безумие после того, как только выбралась на поверхность, кожа сейчас занимала моё внимание больше всего. Я не могла видеть своё лицо и благодарила всевышние силы за это. Те паразиты, что были внутри, были уничтожены, но вместе с тем, как они ушли, на меня и навалилась Пустота.
Она разъедала всё внутри, я не могла мыслить, потому что любая мысль пожиралась Ей. Это было чьё-то древнее колдовство, которое пока только и мешало сойти с ума. Моё тело находилось в огне, и как бы я не силилась, я не могла сказать, откуда всё это пошло, с чего началось. Наверняка я заслужила подобное, но каяться было не за что и незачем - за меня это делали люди. Смутно знакомая молитва привносила в душу спокойствия, и я чувствовала… что таю. Сложно было описать более отвратительное чувство, но мне не терпелось соскользнуть с распятия. Теперь уже не затем, чтобы расправиться с этими людьми, зла на них я больше не держала. Теперь - затем, чтобы успокоиться навеки, даруя всем покой и получая его в ответ - ведь это так приятно, чёрт побери…
Молитва эхом дублировалась у меня в голове, но теперь я понимала многое из начитываемого текста. Меня окропили чем-то, что немедля обожгло кости. Я явственно услышала шипение, будто солнце сейчас было раскалено настолько сильно, что могло поджарить меня. Может быть, тот виски, вкус которого я чувствовала во рту, сгнившем и представляющем теперь одни лишь челюсти. Несуществующий язык мог бы почувствовать хоть что-то, будь капелька этой жидкости на нём, но…
Может, виски?
Вряд ли. Скорее всего, святая вода, несмотря на то, что она была здесь ценна, как ничто другое. Их можно было понять - ради избавления от человекоподобного монстра это самый действенный способ.
Моя история закончена, их нет. Безусловно, они считают себя правыми в мире с их собственными законами. Мертвецу всё видится иным, и я не та, кто будет их судить. Однажды и они встретятся с богами и познают то, как ошибались. Вероятно, представ перед ними, люди найдут в себе сходство с монстрами и поймут свои ошибки, а пока…
Прощание несколько затянулось, верно? Я уже не чувствую боли, когда та же жидкость, что прожигает и смывает грязь, которой раньше была плоть, окатывает мои кости. Нет больше никаких желаний у меня, кроме последнего. Пока могу я думать, мне хотелось бы вновь испытать то забытое чувство покоя и желание двигаться дальше. Здесь, в тюрьме между мирами, когда вокруг меня с каждой секундой сужалось незримое поле, я чувствовала и желала только одного - свободы. Теперь - она пришла, но не могу я её принять. Что ещё держит меня здесь.
Молитва стихает. Моя голова бессильно повисает. Не вижу я ничего, кроме молочно-белых костей - всё было сожрано охватившей меня Пустотой. Волосы, глаза, плоть - всё сгинуло в огне агоний. Время воспарить духом и найти уединение где-то наверху. Вот только странное чувство возвращается. Вместе с ним я чувствую долгожданную свободу и прилив сил. Мне вновь хочется двигаться. Я вижу очертания тех, кто дорог мне - до них ещё нужно добраться, ведя собственное аморфное тело сквозь облака, но я буду с ними, правда?
Не знаю наверняка, что там и как себя вести в круговороте этом. Распятие остаётся далеко внизу - на нём уже нет никого, скелет неуклюже сполз на землю и принял одну из множества поз, которая в любой другой ситуации могла бы стать забавной.
Спустя столько времени я наконец чувствую хоть что-то. Прилив сил и… ветер, обдувающий меня. Возможно, будет ураган? Но как душа способна чувствовать такое? После нескольких секунд, я понимаю, что не так и что было ошибочным. Вихрь, принявший очертания клешней, утаскивает меня вниз, дальше и дальше от силуэтов, в немом отчаянии протягивающих ко мне руки. Пытаюсь вырваться, но тщетно всё - они не отпускают!
Лечу я вниз и понимаю, что ждёт меня в итоге. Мимолётом вижу то место, которое мне так запомнилось - там люди уже расходятся по домам, не задумываясь о том, что произошло. Им легче не вспоминать кошмара, и они всецело уверены, что я сейчас в лучшем мире. Не мне разубеждать их - я подарю надежду им на то, что счастье есть и не вернусь в их мир, хоть и могу. Проклятия мне хочется обрушить, но нет же - надежда на то, что они ещё помучаются, греет куда сильнее. Однажды эти жалкие существа обожгутся своей же святой влагой. И когда они сгинут, я займусь ими сполна. Каждый их крик, каждый стон, каждое слово, что дрожит, вырываясь из истерзанной  глотки, будет для меня толикой возмездия, котёл которой я с них нацежу.
- Надеюсь, что вы будете готовы…
А здесь всё так, как и представляла я себе. Нет места холоду - в огне горит всё. Груды черепов не более чем украшения. Полагаю, от отсека с нематериальными внутренностями я только приду в восторг. Передо мной - древнейшие ворота. Звонить не надо, нет - табличка ржавеет на глазах и падает на землю, пропитанную кровью. Я уже знаю, что там.
- Оставь всякую надежду…
Меня уже ждут за этими дверями. Не так уж всё и страшно было, верно? Когда-нибудь я снова снизойду в мир людской, но уж тогда не будет им пощады за то, что совершили они когда-то. За то, что они существуют. За то, что любимы больше…
- Пожалуй, в следующий раз моё тело будет привлекательнее. Теперь я вспомнил всё и больше мне нужно ничего из благ, чтобы понять, кто я и за что сражаюсь. Враги всё те же, но теперь я знаю их слишком хорошо, чтобы без жалости убить.
Шаги мои гулом отдаются под сводами тронного зала, пустующего сейчас. Стоит часам пробить двенадцать и начнётся здесь то, что будет омерзительно любому человеку. Но, увы, я получу от этого лишь удовольствие. И некому теперь меня судить, ведь я - всё то, из чего создано это место. Я и есть Преисподняя.
- Приветствуйте Владыку. Я дома. Я наконец дома.

27.04 - 28.04.2011