Таёжный перегон. Глава 2. Дикари в загоне
«Только бы быстрее очутиться на воле, только бы поскорее вырваться из этой загородки. Быстрее, быстрее, быстрее…» — чудилось в топоте десятков сильных ног.
— Вот это сила! Носятся, как шальные, — восторгался Антон, завороженный необычным зрелищем. — Настоящие дикари! Не хуже мустангов из прерий Северной Америки. Посмотрите, их даже не сосчитать. Вот это мощь…
Его голос потонул в налетевшем вихре. Увидев приближавшихся людей, лошади заметались еще сильней и неудержимым ураганом понеслись вперед. Пыль плотным серым облаком повисла над загоном, закрыв солнце. При малейшем передвижении животных серое облако сносило в сторону шедших ребят, накрывая плотным покрывалом.
— Смотрите, смотрите, один вырвался! Вон с той стороны городьбы бегает, — показывая на лес, закричал Стас. — Вот он снова рванул.
Какой-то рыжий конь быстро носился вдоль загородки. Как одержимый, он неистово рвался в загон и, не найдя прохода в изгороди, останавливался. Конь бился грудью в разделявшую преграду, пытаясь раздвинуть крепкие жерди, но они не поддавались. От отчаяния он неистово ржал. Дикие вопли отчаяния тут же подхватывали в табуне, и от этого казалось, что в загоне сотни взбесившихся дикарей.
— Он не вырвался, — пояснил Костя, шедший рядом со Стасом. — Это жеребец, мы его сами туда не пустили. Все лошади ходили в одном табуне, теперь ваших забрали, а его оставили - вот он и бесится. Никак успокоиться не может. За нами увязался. Тут у него есть один друг - Серым мы его называем. Он с ним два лета у таких же, как вы, геологов в одной связке ходил, привык. Когда гнали вам лошадей, всю дорогу его отгоняли, а он бежит за нами, как собака. Хотели поймать, черта с два - не дается... А когда лошадей стали в загон заводить, всё норовил туда проскочить. Наглый, скотина. Ничего не понимает. В этот момент он может растоптать любого…
— Во-о-о, интересно! — воскликнул Антон, увидев в этом невиданную привязанность. — Другие не идут, а этот жеребец сам туда рвется. Можно подумать, что ненормальный. Бывает же такое!..
— Вот, видишь, дружба какая! — Костя показал большой палец и улыбнулся. — Даже в неволю согласен идти. Это, конечно, хорошо, да только со своей дружбой он мешает нам работать - всех лошадей баламутит. Позже мы уведем его в табун, а сейчас пусть маленько побегает. Может, потратит дурную силу и успокоится.
Можно было возмутиться жестокостью коневодов, не жалеющих своих лошадей, однако все, кроме Антона, промолчали, приняв это, как должное.
— Зачем уводить, зачем всех мучить? Давай запускай его в загон, а вместо него забирай любого другого. Сам говоришь, что он ходил в одной связке с каким-то Серым. Ну и пусть с ним остаётся. Чего мудрить!
Костя на ходу повернулся к Антону, но неожиданно запнулся и чуть не упал. Пробежав по инерции несколько шагов, едва удержался на ногах.
— Нет, так нельзя. Это же жеребец, я тебе говорю. Он не даст вам работать, жизни от него не будет, всех лошадей разгонит. Сейчас он в силе и страшно злой. Вообще его надо бояться, а не звать к себе. Чего его жалеть…
Сгоряча он заругался. Мол, если не знаете, нечего городить чепуху.
— Но раньше-то он ходил.
— Ходил! Ну и что из этого. Тогда он был совсем молодым, да и то, скажу я тебе, геологи с ним так натерпелись, что мало им не показалось. Нет, его нельзя с собой брать, это я вам точно говорю.
— Тогда не мучайте, побыстрее угоните. А то ты меришь все на свой аршин.
Подойдя к загону, ребята остановились. Изгородь была сколочена из длинных, струганных топором лиственничных жердей, лежавших на толстых столбах, основательно вкопанных в землю. С одной стороны городьба тянулась вдоль леса, на краю которого разросся кустарник карликовой березки и розовыми цветами густо цвел шиповник. С другой - изгородь выходила на широкий алас, как коневоды называли поляну. На аласе, затерявшемся среди нарядных лиственниц, словно лесное озеро, молодая трава вытянулась почти по колено. Среди этой изумрудной
зелени загон, с его вытоптанной до пыли землей казался незаживающей язвой, поразившей здоровое тело. Пытаясь пробиться, там росли редкие хилые тра¬винки.
Костя сдвинул в сторону две верхние жерди, перешагнул через нижнюю и попал внутрь. Здесь был вход, который от самой изгороди можно было отличить, только хорошо присмотревшись.
— Заходите, не бойтесь! — обернулся он и, махнув рукой, показал на открытый проход.
Кони табуном сбились в дальнем углу и затихли. Двенадцать разномастных лошадей, вздрагивая всем телом, жались друг к другу. Когда подошли к ним вплотную, послышалось частое тяжелое дыхание и храп.
«Боятся, — подумал Антон, — за зиму совсем отвыкли от людей. Да еще этот жеребец задал им взбучку. Выглядят, как настоящие дикари. Ох, нелегко их будет приучить!»
— Вот ваши лошадки, — подойдя к какой-то крупной лошади, сказал Костя. — Вообще, вам повезло: все кони хорошие — многие уже ходили с геологами. Есть даже два верховых, а один больше года возил нашего бригадира.
Однако по их виду, по тому, как шарахались в сторону, трудно было сказать, что они ходили под седлом и даже близко видели людей.
— Видите, как отъелись, прямо лоснятся, — будто на рынке, коневод расхваливал свой товар. — Отдохнули за зиму! Теперь будут хорошо работать. Только сразу не напрягайте их сильно и много не грузите, пусть маленько привыкнут. — Неожиданно он повернулся к Антону и, будто вспомнив что-то важное, спросил: А живых лошадей-то все видели? А то, может, вы даже не знаете, что это за звери и с чем их едят?
Тот спокойно выдержал его взгляд, понимая, что Костя бросил камень в его огород, и, собравшись, с достоинством ответил:
— Не впервой. Я работал и не с такими дикарями.
Антон не покривил душой: за его спиной был один короткий перегон, во время которого он успел узнать нравы необузданных лошадок.
— Ну и хорошо, — с заметным облегчением сказал коневод. — А то один год наших коней брала какая-то колымская экспедиция, сейчас точно не помню, кто такие, кажется, топографы. Так они даже не знали, с какой стороны к ним подойти. Просили наших коневодов, чтобы пошли с ними каюрами, да председатель не отпустил - работы было шибко много. Помнишь, Август, тех ребят?
Тот кивнул в ответ и, подумав, добавил:
— Кажись, года три назад они приезжали, а может даже четыре. Но это неважно. Магаданцы это были. Хорошие ребята. А сколько снаряжения у них было! Просто не меряно. Даже что-то нам перепало. Вот здесь под самой городьбой они стояли, — он показал на лес, окружавший поляну. — Я тогда с Огонёром * пригонял им лошадей, а ты позже приехал, когда все стояли в загоне...
— А как же они справились, раз ничего не умели? — перебил его Стас, с нетерпением поглядывая на Августа.
Увидав необузданных лошадей, он не на шутку испугался и теперь ловил себя на мысли, как же он будет с ними ладить. Коневод усмехнулся, в глазах блеснули озорные огоньки. Ещё при первой встрече он понял, что этот парень ничего не смыслит не только в лошадях, а такой же он и в жизни. Про себя он удивился, что этот «зелёный» пацан пойдёт на перегон.
— Да было дело, неделю продержали в загоне, все пытались с ними поладить, так сказать, найти общий язык, а те - ни в какую. Ведь они, как и ваши, только из табуна. К ним нужен особый подход, а топографы не то что с лошадьми не работали, а, похоже, никогда их даже не видели. Вот тебе и результат! В конце концов они нашли выход из положения: как скормили весь овес, подогнали машину и всех туда.
А вот осенью, помню, они уже сами их пригнали. Видать, за лето поладили со своими конями. Вон, кстати, Атара с ними ходил, — Август показал на рыжую лошадь со светлым пятном на лбу, возле которой крутился Костя. — Этого старика каждый год кто-нибудь берёт. За это ему надо дать медаль, а он до сих пор ничего кроме работы не видел. В прямом смысле этого слова пашет как сивый мерин. Тут, наверное, и мест-то таких уже не осталось, где бы Атара не побыл. Верховой! — У коневода это прозвучало так уважительно, как будто он говорил о заслуженном человеке, рядом с которым работал всю жизнь. — Отпусти узду - сам пойдет и, главное, приведет туда, куда тебе надо. Умный, как человек, вот только не говорит.
— А что это за имя? — с ехидством спросил Стас, решив, что тот привирает. — Какое-то больно странное, я такого никогда не слышал. Отара, я знаю, это что-то вроде небольшого табуна овец, а вот Атара - непонятно. Тем более с ударением на последнем слоге.
Улыбаясь, Август схватился за голову:
— Я не знаю, кто его так назвал, а вообще «ат» по-якутски - лошадь. Значит, можешь считать, что это хорошая лошадь.
Атара повернул голову и посмотрел на ребят. На морду, заросшую длинной шерстью, клоками свисала густая серая челка, которая когда-то была ровно пострижена, а теперь почти закрывала глаза.
«Хорош, ничего не скажешь! — про себя отметил Антон, слышавший разъяснение Августа. — Видно, старый, как мамонт. Даже спина прогнулась, наверно, и зубов уже не осталось. Тоже мне, хорошая лошадь! Как бы не подох на перегоне, а то потом хлопот не оберешься. Надо обязательно сказать Дубовику».
Лошади стояли, тяжело дыша, но теперь они уже не храпели как прежде. Какого-то бурого коня с белым пятном на груди, стоявшую рядом с Атарой, сильно сдавили. Он дергал головой, пытаясь отодвинуть обидчика, но тот, не обращая на него вни¬мания, спокойно посматривал по сторонам. Так и не сумев вырваться, конь куснул соседа за холку.
— Это Элэмэс. Не понравилось ему такое обращение, — переступив с ноги на ногу, сказал подошедший Костя. — Элэмэс - по-нашему значит «пестрый». Характер свой пока¬зал. Вон, мужики, посмотрите, — кивнул он на городьбу, к которой прижимались лошади, стоявшие дальше, — тот самый Серый, о котором я вам говорил. Его сейчас, правда, плохо стало видно — молодой загородил. Да вон он, серой масти,— видя, что Антон не понял, о ком он говорит, снова показал Костя. — Их тут трое похожих. Ну, я вижу, ты усек. А этот самый рыжий, который его закрыл и сильнее всех трясется от страха, никогда еще не работал, и имени у него нет.
Его нужно учить. Я думаю, из него хороший конь получится, видите, какой он крупный и сильный. Таких у нас немного, в основном все низкорослые. Когда поймаем, рассмотрите поближе. Но с ним надо обходиться очень осторожно - шибко брыкается. Это у него, наверно, от отца. Как теперь говорят, заложено на генетическом уровне.
Стас, ловивший каждое слово коневодов, очень удивился:
— Что, вы знаете всех лошадей или на ходу придумываете?
В ответ Костя только улыбнулся, а потом стал называть по именам. В эту минуту Стас вдруг подумал, что коневоды настоящие профессионалы, постигшие все тонкости своей работы, а он, городской житель, о селе ничего не знает. В душе даже порадовался, что вырвался из привычного круга общения. Не попади он сюда, не увидел бы другую - совсем незнакомую ему жизнь, которой жили эти ребята.
— Вот Шестёрка, Маган, Булат, Сокол, — показывал коневод, попутно рассказывая о каждой, — а это Тойон. О нем особый разговор.
С такой мощью, силой и красотой, которая была у лошадей, Роман тоже встретился впервые, поэтому кроме восхищения на ум ничего не приходило. Слушая разговор ребят, он тихо стоял в стороне, но после Костиных слов не выдержал:
— И как только вы их отличаете? Для меня они все на одну морду, а тем более сейчас, когда они так скучились. Если честно, у некоторых я и морды-то не вижу.
Коневоды переглянулись и, ничего не ответив, засмеялись. Переговариваясь по-якутски, они с сожалением смотрели на своих подопечных, которых передавали в ненадежные руки. Теперь от этих молодых ребят зависело, увидят ли лошадей осенью, когда их должны будут пригнать назад.
— Скоро и вы будете всех знать не хуже Кости и Августа, — сказал Антон, понявший, что от увиденного ребята еще не пришли в себя. — Когда целыми днями с ними занимаешься, не захочешь - запомнишь. Это на первый взгляд они, как близнецы братья, похожи друг на друга, а присмотришься - ничего общего. В прошлом году я так же, как вы, сначала их путал, а потом даже знал кто чем дышит. Кони, как люди, все со своим характером: один покладистый, другой упрямый, а третий ленивый. Хорошо бы их сразу понять, вот только как разобраться? По-моему, в этом главная проблема. А когда поймешь, лошадиную энергию можно направить на пользу общему делу.
Такие мысли стали одолевать Антона после первого знакомства с лошадьми, когда его, молодого специалиста, первый раз отправили помогать перегонять лошадей к месту полевых работ.
«Может, я сгустил краски, но в целом все правильно. Надо, чтобы мужиков это взяло за сердце, тогда быстрее разберутся что к чему».
— Ну что, Антон, как лошадки? — видя, что тот задумался, спросил Костя. — Нравятся? Для вас мы подобрали самых лучших. Откровенно говоря, ваш начальник всех достал.
В душе Антон улыбнулся, подумав, сколько сил приложил Дубовик, чтобы получить этих «самых лучших» лошадей.
— Да с виду вроде все нормальные, — глядя Косте в глаза, сказал он удовлетворенно, — только сильно дикие. А вот старик мне совсем не приглянулся, забыл, как его звать. Какой-то он весь доходной, больно изработанный. Боюсь, как бы не сдох по дороге. Его надо заменить.
«Под шумок он хочет нам подсунуть неликвид. Небось, думает, что эти городские олухи ничего не поймут, а тем более сейчас, когда пребывают на седьмом небе от счастья. Нет, дорогой, мы не лыком шиты. Это магаданцам ты мог втирать очки - этот номер у тебя не пройдет».
Вдали от человеческого жилья больных животных надо как-то лечить, а если ты не ветеринар, могут возникнуть проблемы. В итоге пострадают все.
— Что ты, что ты, — замахал руками Костя, — Атара еще нас с тобой переживет, это очень хороший и сильный конь. Я думаю, твой начальник будет доволен.
— Как знать. У Дубовика на всё своё мнение. Его на мякине не проведёшь.
---------------
*Огонёр — старик (якутск.).
Свидетельство о публикации №211042800598
С уважением.
Татьяна Чуноярочка 12.04.2015 09:03 Заявить о нарушении
Удачи Вам и успехов в творчестве и во всех делах.Заходите ещё.
С уважением,
Виталий Гадиятов 12.04.2015 09:48 Заявить о нарушении