Легенда об Озоо

Третий день не было воды. Караван из Тьюри задерживался. Мы уже дважды посылали разведчиков, и дважды они возвращались ни с чем. Конечно, будь у нас «камень дождя» все было бы иначе, но в лето 6007 года Совет решил, что золотодобывающей колонии ни к чему добывать воду самим…
Тогда все казалось логично. Еще летали легкие паэры, еще функционировали залатанные водопроводы, но через пятнадцать лет все изменилось. Иссякли источники силы паэров, и ни один из этих замечательных аппаратов не мог оторваться от земли, а на водопроводы колдуны Хексли наложили заклятие, и теперь та вода несла скорую смерть и болезни.
Без топлива мы еще могли как-то существовать. Без биофагов, в принципе тоже. Наша колония в связи со своей удаленностью научилась сама культивировать растения пригодные в пищу. Однако на километровой глубине почвы не были водоносными. Сколько бы лучшие инженерные умы нашей колонии ни силились над решением этой задачи, без «камня дождя» все оканчивалось очередными обвалами. Неприхотливым растением и грибам влаги было достаточно – людям нет.
Говорят, Совет собирался направить нам «камень», узнав о бедственном положении, но ни один паэр не мог больше подняться в воздух, а транспортировка иным путем была практически не возможна. «Равносильна самоубийству», как говорили старики.
Через четыре дня нехватку воды ощутили шахты. В жилые отсеки с самого первого дня задержки живительная влага подавалась по графику, фактически, лишь в той доле, чтобы люди не погибли от обезвоживания. Ни о чем другом речи быть не могло. Наша золотодобывающая колония всегда экономно расходовала воду, но теперь вопрос о ее наличии стал особенно острым.

Солнце клонилось к заходу. Закат сегодня был особенно зловещим, и не предвещал ничего хорошего. Старейшины не стали объявлять общего сбора, как это происходило обыкновенно в дни нашествия песчаных крыс, или костяных вихрей. В Башню были приглашены только мужчины определенного Советом репродуктивного возраста.
Колония замерла в ожидании. На своем веку я не припомню, чтобы даже самым засушливым летом на площади Труда не было ни единой души. Когда я, закончив сборы, направился к Башне, мне казалось, что я слышу как миллионы песчинок скрипят под моими потрепанными армейскими ботинками, причем я смог бы различить тембр каждой. Такая недобрая тишина воцарилась вокруг. В подземных жилых отсеках и то переговаривались шепотом. Люди ждали решения, надеялись на то, что спасение придет и очень скоро.
Жизнь в колонии никогда не была легкой. Многие родились вдали от выжженных беспощадным солнцем белых песков. Совет задумал перераспределение биомассы… и вот мы здесь. Те, кто были простыми рабочими в Ооз и Оозо искали в колониях лучшей доли. Некоторые были не очень в ладах с законом и надеялись осесть, и со временем завести свое дело, выбелить биометрики на свой род, и, быть может, вернуться в Озоо богатыми и овеянными славой колонистами Великой Пустыни Страдания.
Учебники истории рассказывали нам о том, что когда-то давным-давно на всей сущей земле было три материка: США, Россия и Индия. Потом пришла эпоха Великих Перемен, и огонь пролился с небес. Книга под редакции Седова предполагала, что огонь сошел с небес в ходе небывалого катаклизма в атмосфере, и окружающим ее вселенском пузыре, учебник же для старших классов под редакции Карнилюка, напротив, утверждал, что небесный огонь был вызван учеными и алхимиками, населяющими континенты США и Россия.
Далее обе книги сходились во мнении, что на землю спустилась великая ночь, и было ей продолжительности три года и три дня, а после не стало ничего живого, что было до схождения карающего огня. Точно под копирку, далее авторы описывали формирование новой жизни на земле, выход древних людей на поверхность и почти полное истребление прошлого племени восставшими из хрустальных гробниц великими учеными и магами.
Пожалуй, это все, что я помнил из школьного и университетского курсов. Историю я не любил, отдавая предпочтение технологиям и магическим упражнениям с электричеством и песком, благо последнего было в достатке. Однако студентом я был посредственным и был отчислен за неуспеваемость.

До Башни осталось идти совсем немного, когда кромка солнца погасла на западе, и пустыню заполонила ночь. Я поглядел на бурое небо, которое стремительно становилось черным. Первые звезды перемигивались друг с другом, легкий ветерок обещал ночную прохладу.
Разговор не будет легким. Едва ли его назначили бы на часы отдохновения. Каждый из нас знал, что такое время лучше всего проводить с семьей, или в раздумьях о прекрасном дне, когда Совет сумеет найти способ с помощью инженеров и магов сделать континентальные условия Озоо повсеместными.
Небольшой пригорок перед Башней быстро заполнился мужчинами определенного Советом репродуктивного возраста. Нас было не так много, как обещала газета Вести Совета. Но, в нашей колонии, так вообще девиц всегда было по боле, но это, полагаю, из-за того, что мальчики часто умирали в младенчестве от порчи и сглаза, иного объяснения сложно сыскать, потому, как девочки не страдали вовсе. Кто-то из старейшин говорил, что проклятие это родом из Первого мира, когда войну можно было выиграть не только по средствам оружия, или магии, но подточив противника изнутри.
В кровь и тело вживлялись специальные магические спирали, которые портили потомство, однако могли не доставить родителям никакого вреда. Что это были за «спирали» и, каким образом можно было бы избегнуть этой порчи, никто не знал. Как будто были раньше склянки с зельем, которые могли излечить этот и другие недуги, избавить от сглаза и от смертельных черных язв, но все, что удалось найти нашей колонии - было либо разбито, либо не пригодно для этих целей.
Сейчас инженеры и маги научились варить новые зелья, но от болезней Первого мира они не спасали, или эффективность их была не высока. В нашей колонии, даже среди старейшин бытовало мнение, что в Озоо зелья более эффективные, что болезней там практически нет, а уж тем более нет ни сглаза, ни порчи. Так, как никто из нас не допускался даже к границам Озоо, то гадать здесь и не стоило.
Ступени, ведущие в Зал Заседаний, были из черного камня. Как и кто доставил их сюда? Помню, в отрочестве меня особенно занимал этот вопрос! Ведь ни один паэр бы не выдержал, а тут, смотри-ка! Возвышается такая башня, почти в центре колонии, и отовсюду ее видно, и каждый знает, что старейшины думают о нас, беспокоятся, как и что лучше устроить.
Когда паэры еще летали, тут был причал для них. Разгружали и загружали грузы. Сюда прибывали разные миссии, и проповедники из Озоо и других колоний. Однажды, говорят, даже инженерный состав из Школы Магии прилетал, но моя семья к тому времени еще не покинула один из городов Озоо, и только в кадрах перенгофа остались те давно прошедшие светлые, как уверяли старейшины, времена.
В этом году, откровенно говоря, все шло из рук вон плохо. Сперва песчаные крысы утащили двух коров присланных Советом, потом костяные вихри совсем измотали энергоснабжение шахты. Мы раз семь поднимались чинить ветряки. Чинить! Какое там? Прочитают маги несколько заклятий, а уж, поди, разбери, сработали они или нет? Завелся ветряк, пошла энергия – хорошо. Нет, тут уже инженеры нужны. А они день-деньской в шахте… в общем, все сыпалось. Совет снабжал колонии все хуже, во всяком случае, нас, и перед нашим социумом стоял вопрос: что делать дальше?

- Все собрались? – спросил старейшина Кузьмич, поднимая посох, - начнем, помолясь.
Мы сложили руки в обыкновенной молитве. Каждый мысленно благодарил Пустыню за то, что остался жив до сего момента, и просил облегчить участь всей колонии. Я думаю, были и те, кто не делали даже этого небольшого мысленного усилия, кто знает, быть может, оттого, что не проявляли люди должного усердия, страдала защитная магия, и наши заклятия с каждым годом становились все менее эффективными.
Я молился. Молился искренне, и как я надеюсь, что мой мысленный голос дошел до высшего разума, и он ниспошлет нам избавление.
Кузьмич обошел вокруг стола, и, забравшись на высокий стул, обитый кожей птерикса, включил перенгоф. Разложив перед собой карту колонии и прилегающих территорий начал заготовленную речь. Как и следовало ожидать, отчет о проделанной работе был краток, и старейшина перешел к главной теме заседания.
- Итак, братья мои, год был нелегким для нас. Испытания, ниспосланные высшими силами нам, до сей поры мы сносили, высоко подняв головы, но сейчас, сложилась ситуация, которая хуже, чем все лишения, которые мы с вами когда-либо претерпевали. От наличия воды зависит наша с вами жизнь. Жизнь наших детей. Завтра мы остановим выработку в карьере. Благодаря экономии, которую мы получим, воды нам хватит на месяц. Через три недели в таких условиях постоянной перефильтрации и недостатка влаги - процессы в организмах 20% людей будут необратимы. Поэтому мы собрались с вами здесь, чтобы принять решение. Вопрос задам простой. Действовать нам самим или ждать помощи Совета?
Дискуссия началась оживленная. Старейшины спорили, высказывали свои мысли по поводу того, что неподчинение Совету и остановка выработки может сильно не понравиться. Но сейчас было важнее спасти людей, дать им хотя бы какую-то отсрочку. Сорваться всей колонией в Тьюри было нельзя. Могло не найтись стольких свободных мест. Кроме того, достоверное не было известно, что именно случилось? Отчего не пришел караван?
В Тьюри была отряжена группа разведчиков. Они должны были отправляться к соседям прямо теперь. Десяток крепких мужчин, хорошо обученных и закаленных в стычках с обитателями Пустыни, проводили одобряющие взгляды.
Следующая группа должна была отправиться на разведку в противоположном направлении. Ближе Тьюри у нас колоний не было. До первого оазиса Озоо две недели мобильного перехода. Быстрее – никак не возможно, и это, дай бог, если не будет пыльных бурь, и отряд будет двигаться очень быстро, не задерживаясь из-за раненных, уставших или ослабленных. Эвакуироваться было некуда. Значит, нужно было искать выход здесь и сейчас.
Я почувствовал что зазяб. Безысходность придавила, точно могильная плита из титана. На каком-то этапе я потерял нить разговора, отвлекся, думая исключительно о себе и престарелых родителях, которые едва ли вынесли бы дорогу даже до Тьюри, что уж говорить о дальних бастионах человеческой цивилизации?
Очнулся я, лишь, когда было названо мое имя.
- А твое место Бес, в дальней разведке, вместе с Вереском и Чеховым. Пусть с нами со всеми пребудет сила богов!

Я сидел, пригвожденный к деревянному стулу и думал, радоваться ли мне, или печалиться? Решение совета касаемо моей миссии обескуражило меня. Не то, чтобы я был намерен отсиживаться в колонии, пока ситуация не стабилизируется, но я, признаюсь, думал о себе в превосходной степени. Так думают о себе все мужчины моего возраста и ранга. Выслужившиеся перед колонией, не раз доказывающие свою отвагу, я надеялся, что попаду в отряд разведчиков, что мы отправимся в направлении городов Первого мира, будем искать там источники живительной влаги, и если наш поход и не увенчается удачей, то смерть наша не будет напрасной, и кто бы не пришел по нашу душу, Пустыня смилостивиться, быть может, приняв столь героических сыновей на вечный покой. А вместо героических подвигов мне предлагалось идти в пески и звать на помощь, вдруг кто окажется рядом, вдруг мы наткнемся на какой-то караван и караванщики помогут, если ни водой, то предоставят нескольких верблюдов для перевозки женщин, детей и стариков в Тьюри, или в оазис.
Я не мог сказать, что это было плохое задание, или, что я отказался бы его исполнять. Я не имел на это права, если бы даже свод законов колонии и подразумевал нечто в этом роде, моя совесть не позволила бы важности взять верх над указаниями старейшин.
Не помню, как ноги принесли меня в жилой отсек, располагающийся на третьем подземном уровне. Мама была дома. Сегодня почти не было обязательных работ. В целях экономии воды, почти все они были отменены. Она приподнялась из-за стола, отложив книгу, которую читала, и как-то особенно ласково взглянула на меня.
- Что решили старейшины, сынок? – спросила она меня чуть дрогнувшим голосом, боясь за мою судьбу, должно быть, как никогда раньше.
- Я иду в дальнюю разведку, мама. Я думаю, что все будет хорошо, мы обязательно приведем помощь.
Она обняла меня и благословила. Решение старейшин необходимо было выполнять немедленно. Чем большее расстояние мы сумеем преодолеть за ночь, тем лучше для нас, поскольку днем зной Пустыни не оставит нас в покое ни на минуту, и если мы хотим принести пользу колонии, следовало поторопиться.
Амуницию и оружие я извлек из стального шкафчика, приспособленного как раз для экстренных случаев. Сухпайки, пистолет Первого мира, заговоренный от солнца костюм, и хрустальный шлем с противогазом. Без него нынче никуда. Во-первых, песок на месте редко залеживается долго. Барханы постоянно в пути, и только путем усилий колонистов удается предотвращать наступление Пустыни на нашу землю. Во-вторых, в воздухе кое-где еще случаются облака заразы. Зараза одно из самых страшных проклятий Пустыни. Ко многим ее облака были милосердны, у некоторых появлялись незаживающие раны, а кто-то умирал в течение 7-10 дней. И такой смерти я не пожелал бы и своему злейшему врагу. И, наконец, хрустальный шлем – наследие Первого мира, позволял снизить температуру тела во время дневных переходов, и дополнительно сохранить галлон воды.
Закончив сборы, я надел заплечную сумку поверх пыльника, проверил разгрузку и удостоверился, что у меня достаточно фильтров для хрустального шлема. Путь, несмотря на мою браваду, предстоял довольно долгий и опасный. Впереди маячила неизвестность, а по сути, нет ничего хуже ее.
Менее чем через час все, получившие задания разведчики, добытчики и солдаты вновь собрались у подножья Башни. Мы выслушали слово старейшин, на этот раз речь была короткой, но прочувствованной, как никогда. Мы понимали, что, скорее всего, всем нам вернутся не суждено. Кто-то сложит голову в Пустыне, а быть может, найдя помощь, чей-то отряд вернется в колонию, а спасать будет уже некого.
Отряды расходились в разные стороны, оставляя за спиной свое прошлое, свои дома, родных и близких. У всех колонистов были какие-то планы, надежды, чаяния, желания, а теперь из-за отсутствия воды все они рухнули. Как мало нужно для того, чтобы полностью изменилась судьба десятков, да что там? Сотен людей. Никто из нас не властен.
Наш отряд уходил все дальше. Территория колонии оставалась позади, и вот ноги уже по щиколотку начали увязать в песке, недавно нанесенном ветром. Очень скоро мы приспособились и пошли быстрее. Над нашими головами расстилалась бескрайняя ночь. Если оглянуться назад, можно было увидеть красные проблесковые маячки на вершине Башни, другого света, кроме неярких звезд в вышине не было. Лунный осколок едва прорезался, еще нескоро он оформиться в круглый диск, похожий на головку сыра, который варят в оазисах, говорят, на новую луну стоит намечать ответственные дела и путешествия. Помоги нам Пустыня, чтобы мы все сделали правильно.
Отряд у нас был небольшой, едва ли больше пятнадцати человек. Вереск, Чехов и я возглавляли его. Наиболее опытным путешественником был Вереск, он шел во главе отряда, Чехов шел в середине, а я замыкающим. Мы старались идти след в след, поскольку Пустыня это не то место, где можно доверять интуиции, или собственным силам.
Вереску случалось бывать в здешних местах, и он объявил нам, что к утру мы доберемся до одного из уцелевших строений Первого мира, где и переждем самый губительный зной. Потом нас ждет еще один сравнительно безопасный переход к Тенистой горе, а вот, что предстоит дальше, Вереск не знал. Дальше Тенистой горы никто и никогда не ходил на разведку, поскольку дальше, сколько хватало глаз, и карт - повсюду нас ждало только белое безмолвие и палящие солнечные лучи.
Старейшины рассказывали, что облака заразы налетали именно оттуда, и не исключено, что именно в той стороне мы встретим вовсе не помощь, или другие колонии, а смерть и отчаяние.

Ночная прохлада способствовала нашему продвижению вперед. Еще не заалело на востоке, как мы увидели на горизонте остовы строений. Тускло поблескивал песок, в свете гаснущих звезд, а черная громада с рваными провалами выбитых окон грозно надвигалась на нас. Казалось, комплекс этих циклопических зданий был соткан из мрака во имя устрашения путников.
Вереск, предвидя наши расспросы, сказал, что бояться нечего, и нужно успеть добраться до развалин, пока солнце не поднялось. Мы прибавили шагу. Командир отряда чувствовал себя уверенно, поэтому и нам не гоже было переживать. Если честно, мне не доводилось принимать участия в масштабных военных действиях. Боги Пустыни уберегли меня от войны. Страшно подумать, что три сотни солдат, обученных убивать, сошлись на ристалище. И повод-то был какой-то уж совсем глупый, на мой взгляд. Кто-то потребовал выкуп за инженера, но в дороге человек погиб, в итоге сделка не состоялась. Говорят, тот инженер сделал невозможно, и за его смерть необходимо было отомстить. Со стороны, правда выглядело, что за просто так истратили килограммы ресурсов Первого мира, которые за редким исключением являются не восстановимыми. Палили, говорят, из всего! И мой, на ладан дышащий, пистолет был бы бесполезной игрушкой, попади я на ту битву. Убитыми потеряли восемьдесят человек. Неслыханное дело!
В размышлениях о судьбах колонистов, я и не заметил, как мы добрались до цели. На востоке уже мазнуло сиреневатым. Вереск направился к полуразрушенным, крошащимся ступеням, и велел нам следовать за ним.
- Идем по одному. Здание очень старое, перекрытия могут обрушиться, но мы будем надеется, что в подвале нас ждет прохлада и отдых.
Не верить ему оснований не было. Мы преодолевали четыре лестничных пролета около часа. За это время, солнце успело вылезти и начать ощутимо жарить спины. Но чем глубже мы опускались, тем легче становилось дышать, а климат становился приветливым и желанным.
Наконец, мы добрались до «дна» этого странного сооружения Первого мира. Сложно было сказать, была ли площадка, выстланная полуистлевшими деревянными брусками «дном» всегда, но Вереск скомандовал всем «на привал», а возражений в нашем отряде не имелось. Теперь каждый занялся важным для путешественника делом. Необходимо было вытряхнуть пыльники от песка, сменить фильтры в противогазах, при необходимости залатать прорехи в обуви и, конечно, подкрепиться.
Сил на разговоры после серьезного марш-броска почти ни у кого не осталось. Двое обученных магов заговорили нашу позицию, чтобы враг не подобрался незамеченым. Теоретически, здесь могли появиться только сколопендры, активные в это время года, но мы надеялись на то, что тратить на них боезапас не придется.
Почти сразу я провалился в сон. Мне снилась какая-то незнакомая местность, вроде бы все так же безмолвная и полумертвая пустыня расстилалась передо мной, но она была совсем чужая. Не было ей ни конца, ни края, и лишь поднял я глаза к небу, как увидел огненную колесницу богов, не похожую ни на один паэр, летающий прежде в нашей местности. Я смотрел вслед пылающей колеснице, и понимал, что это конец. Конец всему, что я знал, привычного мира не будет больше никогда, потому, что боги снова спустились на землю, чтобы покарать нас за неразумие и утрату веры.
Проснулся я до срока. Весь в холодном липком поту и с полным ощущением того, что вовсе не сон явился мне, а самое настоящее видение. Старейшины говорили, что рядом с объектами Первого мира нередко открывался дар предвидения у самых распоследних разгильдяев от магии. Мне бы, конечно, стоило остаться, но я решил подняться на поверхность, перешагнув защитный круг, и убедится в том, что солнце склонилось к закату, ну а на небе никаких колесниц не наблюдается.
Прогретый воздух парил. Видимость была не высокой. От резкого перепада температур шлем немного запотел, но не прошло и двух минут, как я смог обозреть окрестности. Где-то на севере атмосферу прорезала гроза, раскаты грома были почти не слышны, но я видел, как отчаянно сверкали молнии.
Говорят, раньше грозы приносили с собой дожди, и вода лилась прямо с небес. Хорошо бы в действительности было так. Я присел на прогретые солнцем ступени и задумался, глядя на заходящее солнце. История всей нашей цивилизации удивительно противоречива. С одной стороны, получается, что Совет пекся о всеобщем благоденствии, но колонии год от года приходили в упадок, в Озоо просто так попасть было невозможно, финансирование и гуманитарная помощь сокращались.
Совет твердил о всеобщей грамотности, но маги и инженеры все хуже справлялись со своими обязанностями. Механизмы Первого мира один за другим выходили из строя, хотя Совет клялся, что ничего подобного не случится.
С Первым миром тоже не все было чисто. С одной стороны кара небесная постигшая его обитателей не вызывала сомнений. Иначе откуда бы взяться Пустыне? Но… многие отрывочные данные свидетельствовали о том, что жители Первого мира сами призвали гнев богов.
Взор мой затуманился, и где-то на границе сна и бодрствования я услышал не характерный гул. Будто бы стая крыс неслась во весь опор, или точно бы песчаная буря разыгралась в неурочный час. Я поспешил внутрь, в любом случае, «на дне» нашего убежища сейчас было безопаснее, но то, что я увидел потом, заставило мои ноги прирасти к земле и я не смог сделать и шага.
Надо мной, на высоте трех или четырех полетов птерикса пронеслась огненная колесница. Я видел, как пламя охватило ее металлический корпус. Я видел отблески солнца на ее огромном чреве….
Спустя какие-то секунды огненная колесница богов скрылась из виду, но путь ее пролег точно по направлению нашего маршрута. Сердце мое билось, точно пойманная в силки птица-кура. Я не мог поверить своим глазам, но и не верить им я не мог.

Когда на поверхность поднялись остальные члены отряда, я все еще стоял, ни в силах пошевелиться, от охватившего меня непонятного чувства. Привести меня в сознание смог лишь Вереск, дав мне глоток воды.
Я поведал ему о сне, который видел, и о том, как практически все, что я видел в нем – осуществилось наяву. Но Вереск успокоил меня, рассказав, что нередко на руинах Первого мира маги испытывают похожее чувство, открывшегося им вдохновения. На самом деле, объяснил командир, я спал и тогда, когда вышел на поверхность, никакой колесницы богов не могло пролететь здесь, насколько ему было известно, процесс этот был довольно шумным, даже паэры летали тише, и уж, если бы такое произошло, кто-то еще наверняка бы услышал!
Мой разум ухватился за это объяснение, как за соломинку. Я предпочел не думать о том, что практически никто не снимал хрустального шлема надолго, а значит слышимость «на дне» была не особо хорошей. Вереск проверил боеготовность отряда, и дал команду отправляться.
Снова мы двигались цепочкой, один за другим. Ноги уже не так сильно увязали в песке, как прежде. Здесь по грядам барханов пролегали проторенные пути. Во всяком случае, в этом сезоне маги не пророчили бурь, а значит, еще месяц, а то и два, можно быть спокойными за относительную безопасность перехода.
Тусклый свет звезд сделался вполне привычным. Впереди нас ждал довольно большой зыбун, но Вереск знал пути обхода. Будто бы догадавшись о том, что ожидает наш отряд, тропа вильнула в сторону, и забрала круто вверх. Здесь барханы поднимали свои отнюдь не пологие гребни особенно высоко. Мне кажется, под ними располагались еще какие-то руины Древнего мира, но копаться в песке пришло бы в голову разве, что сумасшедшему. Однажды, помнится в Озоо был такой ученый, он мечтал возродить Первый мир, и начал раскопки в Пустыне. Он откопал небольшую статую девушки, но после оказалось, что это лишь вершина непонятного циклопического сооружения. Он так и не смог докопаться, в прямом смысле этого слова, до его сути, столь оно было огромно. Совет посчитал данный проект нецелесообразным, на том все и закончилось, а о другом наша колония не слышала.
Когда под ногами захрустели кости мелких животных, Вереск жестом велел всем остановится. Можно было, конечно, уповать на то, что сколопендры порезвились, или птериксы пару раз позавтракали игуанами. Но, судя по количеству костей, и по тому, что многие из них были испещрены небольшими отверстиями дело тут было в другом.
- Осы… - прошептал Чехов.
На осознание ушли считанные секунды. Земля под ногами уже гудела, рой был рядом. Но и мы не лыком шиты! Практически одновременно в воздух брызнули струи специального репеллента. Хрустальные шлемы и тщательно подогнанные края одежды не позволяли ему жечь кожу, насекомые его очень не любили, и бросались врассыпную. Вся проблема была в том, что после применения спрея – бежать следовало быстро.
Новый марш бросок дался колонистам непросто. Мы с Вереском и Чеховым были привычны к большим физическим нагрузкам, многие действия получались сами-собой. То ли школа магии сыграла свою роль, то ли столь натренированными оказались наши тела, но остальных приходилось подгонять.
Один парень по имени Парус, тот, что был из «моей» пятерки не удержался на гребне бархана, и стремительно путаясь в шланге противогаза и ремнях заплечной сумки полетел вниз. «Екарный бабай!» - повторил я одно из самых сильных заклятий, на случай непредвиденных ситуаций, и ломанулся за ним.
Ноги увязали в хрустком песке почти по колено. Не приведи духи Пустыни, он еще свалится в улей, или заденет соты этих тварей! Я успел уцепить его за ремень заплечной сумки, когда до выходного отверстия улья оставалось не больше трех локтей.
Я едва чувствовал опору под ногой, но тянул его на себя, тянул, что есть силы. Страшно подумать, что было бы, развороши он это гнездо! Мы не ушли бы живыми, голову даю на отсечение! Как только я выбрался из самой опасной зоны – меня подстраховал Чехов. Вопреки особым указаниям, в память нашей светлой дружбы в бытность студентами, он не смог бросить меня на растерзание фортуны. Вместе мы вытащили парня на гребень бархана, и что есть мочи припустили за остальными.
Парус не успел толком прийти в себя, а ему уже пришлось семенить за остальными. Сумка с фильтром от противогаза волочилась чуть ни по земле, растянувшийся ремень сейчас было некогда укорачивать… мы бежали, пока пот не стал застилать глаза, а со вдыхаемым воздухом не стала просачиваться мелкая дисперсия пыли.
Когда мы нагнали Основной отряд, те успели спрятаться за костяным гребнем, и теперь с тревогой вглядывались в наши лица.
- Оторвались, - констатировал Чехов, и тут же получил оплеуху от Вереска. Впрочем, тот отвесил ему подзатыльник вовсе не со зла, а от переизбытка чувств. Осы могли положить конец нашей экспедиции, да и всем нам заодно.
Сменив фильтры, мы медленно поплелись в хвосте отряда.
Вереск не стал дополнительно распекать нас, лишь поставил Паруса рядом с собой во избежание дальнейших проблем.
Вторая точка, где нам предстояло скоротать раскаленный пустынный день, приближалась с неотвратимостью смертного дня. Мы бессознательно ускорили шаг. Но за очередным песчаным гребнем мы увидели вовсе не Тенистую гору…

На ровной, точно столешница площадке возвышались непонятные серебристые сооружения. Некоторые из них напоминали кубы, некоторые были круглыми, нам также удалось заметить несколько треугольных.
Все эти непонятные сооружения, были точно сотканы из тончайшего шелка, поскольку колебались на легком ветерке, посверкивая гранями в неярком свете звезд и осколка луны. Но даже не это поразило нас больше всего. Не более чем в полумиле от непонятных сооружений стояло Нечто.
Оно напоминало первые храмы, построенные в Озоо, отдаленно это громадное Нечто походило и на паэры, увеличенные в десятки раз. Нечто имело ту же серебристую окраску, и выглядело абсолютно нереально на фоне Пустыни.
Никто из нас не мог сделать ни шагу. Мы просто не в силах были осознать, что подобные объекты могут существовать в реальности. Сны, это одно, или горячечный бред… но Это… это было где-то за гранью рационального.
Вереск упал на колени.
- Некуда больше идти, - сказал он, - Пустыня говорит нам, что дальше проход закрыт. Я не знаю, что это, но я чувствую опасность, исходящую от этих серебристых предметов. Нам стоит немедленно возвращаться.
Колонисты были согласны с командиром отряда. Впервые мы все видели его таким. Деморализованным. Раздавленным. Напуганным. Но что-то не давало мне присоединиться к остальным, что-то заставляло меня нервничать и оставаться на месте, пытаться придумать какое-то объяснение…
- А что, если… - начал я, - что если это колесница богов? Что если боги снова спустились на землю? Что если, нам будет предоставлена честь проводить их на нашу планету?
- А что если это не боги? – спародировал меня Чехов, - что если, это демоны, так играют с нами?
- Я не спорю! Но если это демоны, мы тем более должны остаться здесь, и уничтожить зло в его урочище!
Кажется, мои слова возымели действие. Колонисты менялись буквально на глазах. Ужас, обуявший всех нас, отступал. На его место приходила решимость. Сокрушить врага! Защитить нашу землю от нападок демонов! Если нам ниспослано божественное благословение – да будет так, если нам предстоит решающая битва с силами зла – мы не посрамим память наших отцов!
Мы все вооружились оружием Первого мира. Оно не знало равных по степени поражающей силы. Пистолеты и автоматы были сильно изношены, но нашим инженерам и магам нередко удавалось вернуть их к жизни. Мы попросили у богов Пустыни защиты и с победоносным криком кинулись вперед…
То, что случилось после, не поддается логическому объяснению, потому, как воздух стал преградой нам. Едва мы переступили незримую черту, как никто из нас не смог сделать и шагу дальше, не говоря уже о том, чтобы выстрелить. Это было похоже, на жучков застывших в кусочке смолы. Разница была лишь в том, что мы могли дышать, слышать и видеть, что происходит вокруг.
Чувство жгучего стыда захлестнуло меня. Я понимал, что виноват в этом бесславном поражении. Что только я один несу ответственность за это. Теперь, когда солнце воссияет в высшей точке небосвода - мы все изжаримся, не способные подключить системы охлаждения. Я сопротивлялся отчаянию и скованности тела, пока мог, но едва ли сумел сдвинуться хотя бы на миллиметр.
Чехов и Вереск понимали, что это конец… но ни один, ни другой не обвиняли меня. Может быть, отказали голосовые связки, а может, они просто щадили меня…
Неожиданно со стороны серебристых образований пробились тонкие желтые лучи. Сперва нам показалось, что это огонь смерти, и сейчас он изрежет нас, как было с некоторыми учеными, пытающимися вскрыть лаборатории алхимиков Первого мира. Но, лучи не причинили нам никакого вреда. Это были просто фонари. Однако светились они каким-то нездешним, потусторонним светом. Те, кто появились после, ввергли всех нас в шок, потому, что перед нами стояли боги. Боги, сошедшие с картин в древних храмах. Покрой костюмов, ореол вокруг лиц, святящиеся ладони… все говорило об одном – на нас снизошло откровение.
Я видел, как некоторые члены отряда плакали от радости и охватившего их волнения. Но боги не спешили заговорить с нами. Кажется, они говорили о чем-то между собой. Я прислушался, но мне не удалось понять, ни слова из того, что они говорили. Все, что я запомнил перед тем, как провалился в небытие, был веселый смех. Кажется, боги смеялись над нами, и кто-то обронил фразу, на языке, который напоминал наш.
- Смотри, Граныч, это ж аборигены! - воскликнул один из богов, - ты смотри, чего на себя напялили! Это нужно сфоткать! Это ж авиаторские костюмы начала 21 века, я думал, такое только в кино показывают!

Что было после, я практически не помнил. Какая-то усталость разлилась по всем моим мышцам, и я не чувствовал больше ни боли, ни грусти, ни радости, ни досады. Меня как будто бы и не было вовсе. А с другой стороны, душа моя существовала. Это я понимал четко и ясно. Мне показалось, что я умер. И вот, когда я было смирился со своей участью и ждал отправки в гиену огненную, какая-то скорлупа, заключавшая в себе, то что и являлось мною на тот момент, треснула. Все сущее залил белый слепящий свет.
Я не мог произнести не слова, но, как видно, этого от меня и не требовалось.
- Добрый день, - невысокий человек в одежде бога сидел напротив меня на странном изогнутом стуле.
Его глаза смотрели на меня заинтересовано, но несколько устало. Признаться, пока мы были снаружи, боги выглядели более внушительно, а сейчас лежа в непонятной капсуле, я был похож скорее на пленника, чем на гостя, а «бог» скорее напоминал нашего инженера, чем небожителя.
- Д..добрый – наконец, смог ответить я.
- Вам понятно, что я говорю?
- Да.
Бог задавал странные вопросы о том, как меня звать, сколько во мне росту, сколько во мне весу, какими болезнями я болел. Будто бы я был на приеме у знахаря, а не в святая – святых божьей колесницы.
- Послушайте, юноша, - сказал бог, прерывая мои вопросы, - мы не боги, и никогда ими не были. Мы просто покинули эту планету… несколько веков назад. Нет, не смотрите на меня так, конечно, я имею ввиду, осколки человечества, а не себя лично. Недавно в нашем исследовательском центре выяснили, что на Земле, возможно, теплится новая жизнь, и вот, мы направились в это непростое путешествие.
Я не понимал всего того, о чем рассказывал мне бог, но знал другое. Там, на небе, откуда он был родом, куда забрали видимо, лучших представителей человечества многие лета назад, случился свой кризис. Они почти полностью утратили репродуктивную функцию, создавая новых людей из ничего. Бог сказал, что это называется «клонирование».
Когда ремни, удерживающие меня, были ослаблены, а бог перешел на более понятный мне язык, лишенный странных слов, я отважился на решительный шаг.
- Послушайте!  Кем бы вы ни были, богами или демонами, но я прошу вас… помогите моему народу. Наша колония погибает от нехватки воды. Мы сделаем все, что вы попросите, если вы сумеете оживить наши источники.
Бог посмотрел на меня и улыбнулся.
- Нам ничего не нужно взамен, - сказал он,- но у меня есть идея получше. На землю мы пришлем рекреационную станцию а всех вас переселим в рай.
«В рай… в рай это хорошо» - подумалось мне, прежде чем я снова заснул. Воздух здесь был необыкновенно чистым, казалось, что он сам предает новые силы.

***
- Граныч, бери этих товарищей, грузи в капсулы и дуй на орбиту, - бош не был похож на того добродушного вспоминающего отца народа, который совсем недавно предстал перед Бесом.
- Ты что, Сыч, очумел что ли?
- Это и есть цель нашего похода.
- Но… но корабль не выбержит! Конечно, регенерация почти закончена… но..
- Есть смысл основать здесь новую колонию. Так, что ты слышал от своих подопечных?
- Да живут они в том месте, где когда-то был Московский зоопарк, что еще? Оазис там у них… ну магия, инженеры… бред, в общем. Что делать будем? Играть в богов?
- А что, у нас есть выбор?