Редкий дар

 
                1
 Утро выдалось пасмурным. То и дело набегали тучи.  Казалось,  вот-вот польёт дождь, но он всё не начинался, и наши с Томкой планы повисли в воздухе. Мы уже несколько раз перезванивались, обсуждали погоду за окном, сокрушались, настраивались. Но хорошее  настроение не возвращалось. Томка от расстройства взялась красить голову, а я - гладить груду белья. «Погуляли, позагорали, покупались» - бурчала я, методично водя утюгом,- «планировали, планировали и на тебе, выходной, называется». Всю неделю мы крутились, договаривались. Томка даже машину из ремонта раньше времени выцапала. Уговорила, уболтала механика автосервиса сделать профилактику её машины раньше намеченного срока. Радовалась, как ребёнок, что, наконец, снова села за руль. Пару дней назад примчалась ко мне на работу с улыбкой счастливого Буратино.
- Всё, - выпалила она, - теперь уже ничего не помешает, едем в субботу, точно.
Я была рада за Томку, она давно не была так приятно возбуждена. С тех самых пор, как её Толик в один прекрасный день  собрал свой чемодан и  отчалил  в новую жизнь с  юной красоткой. Что тогда творилось с Томкой. Доведя себя до больницы, она никак не могла смириться со случившимся, практически выпала из активной жизни на целых два года. Депрессия  и слёзы стали её обычным состоянием. Они жили в браке 28 лет, ровно, интересно. Толик многое позволял Томке, даже, можно сказать, баловал красавицу жену. Она ни в чём особо не нуждалась. Нашей с ней дружбе такой расклад их отношений был просто необходим. Мы могли часто встречаться, вечерами подолгу болтать по телефону, по выходным ездили загорать и любоваться красотами дачных массивов. Словом, жили и дышали полной грудью. Томка в свою очередь не особо напрягала Толика своим присутствием. Он не был общительным человеком и частые дружеские встречи и выезды на природу ему были в тягость. Телевизор, компьютер и уединение были ему гораздо ближе и необходимее. Томка же всегда была душой любой нашей компании. Весёлая, юморная, до педантичности собранная на любых тусовках и мероприятиях, она тосковала, сидя дома. Уединение и уныние были не для неё. Нельзя сказать, что она много пила или кокетничала с мужчинами, совсем нет. У неё были свои выставленные ею допустимые пределы в общении как с женщинами, так и с мужчинами. Последние любили её за весёлый нрав, домовитую хозяйственность, за красоту и всегда приятный внешний вид.  Томка  давно  это знала и принимала всё как есть, ничего никому не объясняя и не доказывая. Не считала нужным тратить время на эту по её мнению ерунду. Столько интересного было вокруг. Она постоянно строила планы наших тусовок, поездок, встреч. Осуществить всё это удавалось нечасто, но планировать и мечтать, как говорится, не запретишь. Как получилось, что она не сразу поняла, что муж живёт с другой ? Мы обе не знаем до сих пор.  Можно сказать, проглядели обе. Хотя, что было бы, если бы не проглядели? Ответа не было и на этот вопрос. Какое-то время мне казалось, что он ушёл от нас обеих.  Я тоже очень тяжело переживала его уход от Томки. За много лет тесного общения мы с ней во многом слились воедино, мне казалось, что даже болеть мы  начинали одна за другой, если не вместе. Когда у одной из нас что-то случалось, мы тут же переспрашивали друг друга: «А у тебя там случайно не то же самое?» И чаще всего это то же самое задерживалось всего на несколько дней.  Томкина дочь и мой сын давно выросли, жили самостоятельно, далеко от нас, приезжали редко, да и мы старались не докучать детям в их семьях. Каждая  хорошо знала, где и как живут наши дети. Это, собственно, была ведущая тема при наших с ней регулярных посиделках. Нам это было важно, интересно и мы даже на расстоянии  в мыслях жили рядом со своими детьми. Но при этом твёрдо придерживались понятия абсолютного невмешательства в их семьи без их настойчивой просьбы об этом. Хотя давалось нам это по-разному. Я была более спокойна в этом вопросе, мне было достаточно нечастых звонков. Томка же терзалась душой, если дочь не звонила ей больше недели, и она оказывалась не в курсе их здоровья и семейного климата.
Когда  произошёл этот разрыв, Томка категорически запретила мне хоть что-либо спрашивать у Толика о его новой жизни и чувствах. А уж тем более укорять или совестить. Характер своей подруги я знала хорошо, и нарушать или оспаривать  эти условия даже не пыталась. В противном случае я могла потерять в этой ситуации не только Толика. А такой поворот событий мне был не нужен ни при каких жизненных обстоятельствах. Словом, всё, что мне отводилось знать, я знала только со слов Томки. А её женской гордости можно было позавидовать -  всё , что с ней происходило после ухода Толика, не касалось уже никого. Никого, кроме тех, кого она хотела в это посвятить, а таковых практически не было. Даже будучи в состоянии депрессии, она не позволяла никому ни жалеть себя, ни тем более бесцеремонно вмешиваться в это её состояние. Выкарабкивалась сама, слёзно, больно, долго, мучительно. Она для всех была загадочной женщиной, и, оказавшись в данной ситуации, не изменила мнения о себе. Ей сочувствовали, её жалели, но  не в глаза. Не решались, знали, что не примет, и не одобрит.С большим трудом утихомирив открывшиеся от переживаний болячки, Томка медленно поворачивалась лицом к давно остановившейся нашей привычной жизни. Я была несказанно рада этому и старалась изо всех сил поддерживать подругу в её планах. Это было одним из немногого, что она принимала от меня за все эти пустые два года нашего общения. В ней медленно просыпалась улыбка, она снова стала  интересоваться проблемами наших общих знакомых, и беседы за чашкой чая на Томкиной кухне оборачивались новыми задумками. Правда, возможности осуществлять их теперь резко ограничились. Но желание у Томки появилось и это было победой, нашей общей победой. Порой мне казалось,что мы обе вернулись домой на любимый диван, к заждавшейся нас тишине.  Томкины улыбка и взгляд привычно вливались в меня целебным бальзамом, пропитывали насквозь, и мне становилось невероятно легко жить.  Захотелось сделать ремонт в квартире, о котором я раньше и слушать-то не могла. Я поймала себя на мысли, что мне снова  непременно нужно что-то делать, планировать что-то неожиданное, самые невероятные дела. Менять жильё, мебель, даже поехать куда-то далеко отдыхать,  хотя раньше сама мысль о  поездках для меня была чуждой. Томка же как раз всегда была лёгкой на подъём, вспыхивала от любой интересной идеи. А я в этих вопросах была больше похожа на тормоз в её автомашине. Она даже перестала меня убеждать и уговаривать поехать куда-нибудь и порадовать  душу. Звала всегда, но не надеялась и  не обижалась на мои отказы. Она понимала, она  умела понимать людей. Наверно поэтому они всегда тянулись к ней, старались поделиться наболевшим, терзающими их сомнениями, а она умела слушать. Как она умела слушать! Если хотела, конечно. Но уж если выслушивала, словно снимала груз с  плеч, как-будто руками разводила тревоги,  обволакивая коконом тепла и покоя. Редкий дар .
Телефонный звонок оторвал меня от грустных размышлений, Томка как всегда  опять что-то придумала. 
-  Что там погода! - заявила она тоном, не терпящим возражений.  - Если такие мелочи, как тучи, будут руководить нашей жизнью, то кем же в ней будем мы?
- До чего дожили, - продолжала она, не дожидаясь моего ответа, - солнце  вышло не в том месте, где мы находимся, и уже печаль на лице. Сейчас я подгоню машину и с голливудской улыбкой буду ждать тебя в салоне моего солнечного автомобиля. У меня классная музыка, слушаешь, и душа тает. Поедем к тебе  на дачу, зажжём камин, накроем наивкуснейший стол и будем вдыхать запахи догорающих поленьев, и мечтать, мечтать. Я расскажу тебе невероятные истории, и все они будут с красивым завершением. Я поведаю тебе о наших с тобой планах, и пусть они будут всего лишь на ближайшую неделю, но зато какие классные, гарантирую! От половины ты, конечно, откажешься сразу. Кто бы сомневался?! Но вторая половина может быть рассмотрена, а стало быть и приемлема. Пакуй сумку, я уже в машине и начинаю жать на педали. На этом разговор был спешно закончен, дабы я не засопротивлялась и не смогла, как обычно, всё затормозить, облачив все её улыбки в свои стойкие сомнения. Уж она-то эту мою особенность хорошо знала. Я прошла на кухню и начала упаковывать приготовленные заранее продукты. Машинально взглянув в окно, я не сразу осознала увиденное. За окном светило солнце, весело, успокаивающе. За грустными мыслями и телефонными разговорами я совсем не заметила, что небо прояснилось, исчезли тучи, и солнце  улеглось на мой подоконник.
-       Ну, ты подумай, моя Томка даже солнце уговорить умеет. Редкий дар.