Флобер. Глава 38

                Глава XXXVIII 



                1859, 1860



      Вы пишете мне о своих разочарованиях в сей жизни. О людях, прежде любимых, но которые больше не любят вас, или которых больше не любите вы, что ещё печальней. И у меня были в юности сильные привязанности! Я очень любил нескольких друзей. Одни из них женились, другие занялись осуществлением своих честолюбивых планов и так далее.  В тридцать восемь лет чувствуешь себя вдовцом – ты похоронил свою молодость и уже оглядываешься и смотришь на неё, как на историю.

                ***

   Те, кто будут читать «Саламбо», не станут, надеюсь думать об авторе. Мало кто догадается, какая печаль должна овладеть человеком, чтобы он принялся воскрешать Карфаген. Это Фиваида, в которую меня загнало отвращение к современной жизни.
   Через длва дня я возвращаюсь в свою парижскую квартиру на бульвар Тампль. Наверное, найду Париж ещё более глупым, чем его оставил. Пошлость растёт по мере расширения улиц. Кретинизм поднимается до уровня лепных карнизов. К Новому году я не закончу свой «Карфаген».


                ***

    Меня возмущает та манера, в какой все кому не лень говорят теперь о боге. С какой лёгкостью, самоуверенностью, фамильярностью с ним обращаются. Особенно раздражают священники, у которых имя его всегда на устах. Когда они по любому поводу сыплют словами «благодать господня», «гнев господнь», «милость господня», они, сами того не замечая, приравнивают бога к человеку. Более того, - к буржуа.


                ***

     Я отнюдь не разделяю вашего мнения о личности Вольтера. Да, я настолько же люблю великого Вольтера, насколько не терплю великого Жан-Жака Руссо. Возможно, дело тут в сходстве и несходстве темпераментов. Ум Вольтера был осадной машиной. Его «Раздавите гадину!» звучало, как призыв к крестовому походу. При этом я питаю отвращение к вольтерьянцам, следующим моде цинично посмеиваться надо всем. Они смеются, а он не смеялся, он скрежетал зубами.
 
                ***

      Никогда! Никогда! Никогда! Заклинаю тебя, старина, не делай этого! Не принимай предложения чиновников написать для Комеди Франсез Оду в честь присоединения Савойи. Поверь мне, старина, это никак, ну никак не возможно. Помимо того, что это будет гнусность политическая, это будет литературное свинство. Ты будешь опозорен. Ты будешь занесён в списки, завербован, пойман. И потом, за это так мало платят.

                ***

    В двухтомнике «Любовницы Людовика XIV» братьев де Гонкур, написанном превосходным слогом, всюду сквозь тело просвечивает душа. Книга полна жизни, а это – заслуга редкая. Мораль кроется в ней в самих фактах, а не преподносится в напыщенных отступлениях.

                ***

    Я безумно люблю историю. И у вас я нахожу это влечение к прошлому. Откуда оно? Зачем вы заставили меня влюбиться в любовниц Людовика XIV? Любовь к истории - для человечества вещь совершенно новая. Чувство истории возникло совсем недавно. Вероятно, это то немногое, что есть хорошего в XIX веке.
 
                ***

  Рассказ о древней битве, описание её – дело отнюдь не пустячное. Вольно или невольно начинаешь сопоставлять написанное с эпосом Гомера. Что до моей «Саламбо», я только что закончил IX главу. X и XI буду писать зимой в деревне, один в с воей берлоге, как медведь. Я обложился книгами. Становлюсь всё учёнее и оттого всё печальнее. Не далее как сегодня один пассаж у Цицерона заставил меня по-новому увидеть образ богини Танит.

                ***

 В тот день, когда Тридентский собор принял решение не заниматься более вопросом о благодати, христианство начало движение к саморазрушению. Отказавшись от продолжения поиска Истины, оно спасовало перед философией. Истина существует вовсе не для того, чтобы служить кому-то утешением, как кусочек хлеба с вареньем, который дают плачущему ребёнку.